Хотя Маклайн и Каталински работали почти без передышки, прибегнув к помощи биостимуляторов, на подготовку модуля ко второму автономному полету ушла почти вся орбитальная ночь, и им так и не удалось ни минуты поспать. Пентагоновские препараты позволяли астронавтам сохранять вполне приемлемую работоспособность, но применение их неминуемо должно было впоследствии сказаться на организме – и отнюдь не с положительной стороны. Эдвард Маклайн знал случаи, когда эти мобилизаторы скрытых резервов становились причиной преждевременного увольнения с воинской службы. Однако сейчас это не имело никакого значения – он готов был бы пожертвовать не только службой, но чем угодно, лишь бы весь этот аврал оказался не напрасным. И дело здесь было не только в том, что в числе пропавших находилась Флоренс. Маклайн в любом случае принял бы решение искать своих коллег. Командир «Арго» тоже носил в себе частицу Всевышнего.
Наконец, закончив приготовления, они загрузили модуль всем необходимым, и Маклайн впервые после земного полигона сел за панель управления «консервной банки».
– С Богом, Лео, – сказал он, активизируя систему расстыковки.
– С Богом, – эхом откликнулся Каталински.
Глаза инженера заметно подрастеряли антрацитовый апеннинский блеск, на обвисших щеках и подбородке щедро проросла черная щетина, делая его похожим на «донов» «Коза ностры».
Модуль вытолкнуло из корытообразного грузового отсека «Арго» вверх и назад, и через несколько секунд он оказался в стороне от корабля-матки, все больше уходя от него. Эдвард Маклайн видел на экране удаляющийся межпланетный корабль, оставшийся без экипажа и без капитана, – и у него тягостно сжималось сердце. Ясон покинул «Арго»…
– Как бы он от нас не сбежал, – озабоченно сказал Каталински, тоже глядя на экран.
– Не должен, – глухо отозвался Маклайн. – Парни из ЦУПа обещали постеречь.
– В крайнем случае, будем менять у аборигенов золото на еду, – попытался пошутить инженер. – Продержимся до второй экспедиции.
Командир «Арго» промолчал и запустил двигатели.
Далеко внизу первые солнечные лучи осветили дно древнего высохшего океана и дотянулись до сидонийского берега. И тут же пропали, потому что над Сидонией все больше сгущались мутные облака.
– Берег Красного Гора, – сказал Каталински. – Мы назвали этот район Берегом Красного Гора. Гор – это такой древнеегипетский бог…
– Помолчи, Лео, хорошо?
…«Арго» давно уже исчез с экрана, и в какой-то неуловимый момент марсианское небо, только что бывшее под ногами у астронавтов, оказалось у них над головой.
Леопольд Каталински созерцал на экране уже знакомую панораму марсианской поверхности и вновь ловил себя на мысли о том, что ему совершенно не хочется возвращаться в этот пустынный мир. Да, раньше у него было искреннее желание побывать на Марсе, оставить свой след в Заземелье, своими глазами увидеть то, чего никогда не доведется увидеть воочию миллиардам землян… Но первые восторги давно прошли, и ждала его только рутинная, механическая, утомительная работа, и ждали поиски, которые – сто тысяч против одного – ни к чему не приведут. А еще где-то в подсознании засел непонятный страх – Марсианский Сфинкс почему-то казался ему живым злобным чудовищем…
Маклайн, пожалуй, не уступал Торнссону в искусстве пилотирования. Модуль плавно скользил по наклонной, заходя на равнину со стороны испарившегося океана, – и вскоре возникла на обзорном экране громада Сфинкса. Каталински опять подумал, что этот исполин до странности похож на маску, которую он видел лет пять назад на праздновании хэллоуина в Бостоне. Прошло несколько мгновений – и он понял, что таинственный сидонийский Лик изменился. Белая субстанция, заполнявшая огромные глазницы, которую он вместе с Батлером, Торнссоном и Флоренс наблюдал во время первого полета над Сидонией, стала гораздо более разреженной, и теперь уже было понятно, что это не лед, а туман.
И сквозь этот туман проступили глаза Сфинкса – черно-лиловые, матовые, поглощающие бледный свет марсианского утра. Они были еще плохо видны, они казались мутными, как спросонок, но очень походили на живые. Их взгляд впивался в мозг – и Леопольд Каталински вдруг почувствовал резкую головную боль. Он потер ладонью вспотевший лоб, оторвав взгляд от экрана, – и боль понемногу отступила, стала глуше, но исчезать не спешила.
Конечно, виной тому было напряжение последних часов и, возможно, не вовремя разыгравшееся воображение… но инженер не мог избавиться от ощущения, что у каменного исполина поистине живой, очень тяжелый и недобрый взгляд – хотя пока и затуманенный.
Пока…
Каталински заставил себя поднять голову и вновь посмотреть на экран. Вместо Сфинкса под модулем был уже котлован с одиноко застывшим экскаватором.
– Лео, внимание! – предупредил Маклайн. – Начинаю тормозить.
– Понял, командир, – внутренне собравшись, ответил Каталински.
Посадочная операция прошла без сучка и задоринки, но Маклайн совершенно взмок, словно от самой стартовой точки тащил модуль на себе. Ему не терпелось поскорее отправиться к Сфинксу, однако он со своей обычной скрупулезностью провел все до единой послепосадочные процедуры, потому что по-другому просто не мог. И только убедившись в том, что с модулем все в полном порядке, вместе с инженером вышел под марсианские небеса. С ящиком взрывчатки в руках – как будто собирался принести дань кровавому богу войны.
Хотя странная атмосферная аномалия продолжала существовать, астронавты прицепили у пояса шлемы и повесили на спину баллоны. Как сообщал ЦУП, специалисты чуть не сломали головы, пытаясь объяснить этот феномен, не вписывающийся ни в какие теории. Утро было пасмурным, красно-желтые облака сплошной пеленой затянули небо, и горизонт тонул в багровом полумраке. Рейки контейнерной колеи занесло размельченной породой, и у колес марсохода, возвращенного в лагерь Леопольдом Каталински, высились ржавые холмики. На водительском сиденье ровера одиноко лежала золотая плитка с изображением загадочного зверя; это Леопольд Каталински бросил ее туда перед взлетом с Марса – он и сам не знал зачем. Он не считал себя суеверным и не верил в какие-то потусторонние, высшие силы – вернее, просто не думал об этом… но плитку оставил совершенно сознательно, на всякий случай, как бы на время возлагая ответственность за сохранность и исправность вездехода на местных богов или духов… Духов прошлого…
Там, где когда-то жили разумные существа, обязательно должны были присутствовать какие-то высшие сущности, порожденные коллективным сознанием, но впоследствии обособившиеся и, возможно, превратившиеся в нечто иное, чем они были первоначально.
Каталински так ничего и не рассказал командиру «Арго» о вавилонском сирруше с врат богини Иштар – для подобных разговоров просто не было времени… Командир видел плитки при разгрузке, но совершенно не заинтересовался нанесенным на них рисунком; он был сосредоточен совсем на другом.
Они вытащили из вездехода экспресс-лабораторию, а взамен погрузили два запасных баллона, еще один бур вдобавок к тому, что уже лежал в кузове, внушительный моток тонкого троса и несколько реек от контейнерной дороги. Ящик с взрывчаткой Маклайн бережно устроил у себя на коленях; на поясе у командира, рядом со шлемом, висел пистолет в кобуре, а у инженера – ракетница. Правда, стрелять было не в кого и подавать сигналы тоже некому – но Эдвард Маклайн решил, что эти образцы военной техники не будут большой обузой и пригодятся хотя бы для того, чтобы дать знать о себе друг другу в случае чего…
Каталински сел за руль – и вездеход, побуксовав, рывком отправился в путь.
– Осторожнее, Лео, – сказал Маклайн, придерживая ящик, чуть не соскочивший с его коленей. – Взрывчатка все-таки, а не хот-доги.
– Но кто-то ведь рассчитывал степень риска, – буркнул в ответ Каталински, возвращая командиру его же фразу. – Небось, швыряли его и так, и этак…
– Осторожность не помешает, – назидательно заметил Маклайн. – Раз в жизни и палка может выстрелить. Знаешь, как закончилась космическая карьера кого-то из тех, первых, что летали на «Джемини»? Карпентера, кажется.
– Бейсбольная бита выстрелила, – проворчал Каталински, внимательно глядя перед собой.
– Примерно так, – кивнул Маклайн. – А точнее – поскользнулся в собственной ванной на куске мыла. Перелом – и запрет на полеты. Навсегда.
Каталински покосился на командира, явно собираясь дать свой комментарий, но подавил в себе готовые вот-вот вырваться слова и вновь перевел взгляд на равнину, бегущую под округлый скошенный капот ровера. Вылетающие из-под колес мелкие камешки глухо стучали по днищу, и это были единственные звуки, нарушавшие тишину – электродвигатель работал практически бесшумно. Багровая мгла, окольцевавшая горизонт, придавала пейзажу мрачный и какой-то нереальный вид. Легкий ветер то и дело сменялся довольно резкими порывами, словно у бога войны ни с того ни с сего сбивалось дыхание. Словно он был то ли встревожен, то ли раздражен присутствием здесь чужаков…
Маклайну все тут было в диковинку: фотографии и кадры видеосъемки – это одно, а реальный вид изнутри, вблизи – совсем другое. Но не то было у него настроение, чтобы зачарованно смотреть по сторонам и восхищаться неземной, в буквальном смысле, красотой иного мира. Странной была эта красота, тревожной; красивы узоры ураганов, когда наблюдаешь их с высоты, из кабины истребителя, – но не приведи Господь угодить туда, в эти нежные на вид гибельные завихрения…
Мысли вырвались-таки из запертой клетки и назойливыми молоточками стучали в висках командира «Арго»:
«Только бы – живые… Только бы – живые…»
Он тщательно продумал все дальнейшие действия. Они доберутся до того злополучного входа внутрь Сфинкса и вновь, теперь уже вдвоем, попытаются открыть его. Не получится – пустят в ход буры, хотя надежды на них почти никакой – не те это буры. Ну, а потом – взрывчатка. Риск? Да, риск. Что, если произойдет обвал, ворота рухнут и придавят тех, кто, может быть, находится за ними? Хотя вряд ли, конечно, кто-то находится возле ворот. Гораздо вероятнее – в колодцах под плитами…
Ворота не устоят перед взрывчаткой – и тогда Лео останется возле них на страховке, а он, руководитель Первой марсианской, обвяжется тросом с альпинистским карабином, войдет внутрь и начнет методично обследовать каждый метр пола. Если ловушка вновь сработает и он провалится – инженер будет знать, где искать. Разместит на той коварной плите дополнительный груз – баллоны, что лежат в кузове ровера. И когда плита под их тяжестью вновь откроет ловушку, подопрет ее контейнерной рейкой. Если рейка соскользнет – возьмет другую. Да, работа не из легких – телом упирать рейку в плиту, а руками вытягивать из колодца трос с солидным грузом на конце – но справиться с такой работой можно. Нужно справиться… Главное – чтобы ловушка не оказалась глубоким колодцем, не дающим тем, кто попал туда раньше, без страховочного троса, шансов на спасение. И оставалось еще уповать на пониженную силу тяжести, чуть ли не на шестьдесят процентов меньшую, чем на Земле. Пока летишь – можно попытаться зацепиться за стены, притормозить, замедлить падение…
О том, что принцип действия ловушек может быть совсем другим, Эдвард Маклайн старался не думать.
Каталински остановил вездеход возле щели между плитами колоннады.
– Это здесь, командир.
Маклайн поднялся с сиденья ровера, держа взрывчатку в руках, огляделся и задумчиво произнес:
– Странно… Угодить в единственную дыру… Теория вероятности должна встать на дыбы, а потом грохнуться в обморок.
– Что такое теория, командир? – Инженер уже вытаскивал из кузова снаряжение. – Теории придумываем мы, люди, а реальной жизни наплевать на все наши теории. Она не знает наших теорий и распоряжается нами так, как ей заблагорассудится. Какова была вероятность того, что «Титаник» напорется на единственный айсберг чуть ли не во всем океане? Но напоролся же! Кто-то там, – он показал вверх, на мрачные облака, – любит подобные штучки.
– И все равно странно, – повторил Эдвард Маклайн.
В щель между плитами они спустились по тросу, привязанному Торнссоном к верхушке одной из утонувших в грунте колонн. Командир повесил на плечо дополнительные баллоны и моток троса, взял под мышку ящик с взрывчаткой и контейнерные рейки; инженер накинул на шею перехлестнутые шланги обоих буров, а довольно объемистую коробку системы питания и управления намеревался нести перед собой. Пускаться в путь с таким грузом было не очень удобно, но другого варианта они не придумали. Да, наверное, и не существовало никакого другого варианта.
Включив фонари на шлемах, они направились в сторону Сфинкса вдоль каменных стен, оставляя новые следы на пыльном полу, по которому до вчерашнего дня-сола никто не ходил в течение долгих веков.
Они оба надеялись на милосердие Господа, хотя надежда эта была такой же слабой, как свет за их спинами, просачивавшийся сквозь проем внутрь колоннады…
– Вдвоем здесь намного веселей, – сказал Леопольд Каталински через несколько минут, чтобы прервать молчание.
– Это была неудачная идея, – мрачно и невпопад отозвался Эдвард Маклайн фразой киногероев.
– О чем вы, командир?
– Им не следовало лезть сюда…
– Но они же просто провалились! Они не собирались никуда лезть…
– Знаю. – Маклайн болезненно скривился и поудобнее перехватил ящик, прижимая локтем к боку готовые посыпаться на пол рейки. – Все знаю и все понимаю… и Алекса понимаю, и Флоренс… И сам бы точно так же поступил на их месте. Вероятно. Просто нам поставили две совершенно разные задачи: одна – чисто практическая, другая – познавательная. Вот и получилось… Ладно, что сделано, то сделано, ничего вспять не повернуть.
– Нас было здесь слишком мало, – как будто оправдываясь, сказал Леопольд Каталински и поймал себя на этом «было».
Эдвард Маклайн промолчал.
Не говоря больше ни слова, они шагали по колоннаде все дальше и дальше. Миновали, не останавливаясь, боковые ворота с дугообразными ручками – Маклайн только угрюмо взглянул на них, – и наконец свет фонарей уперся в возникшую впереди преграду.
Это были ворота. Ворота, отделявшие Маклайна и Каталински от товарищей, от партнеров, от коллег. Они выглядели очень внушительно – но разве могла устоять эта внушительность перед убедительностью средства, изобретенного пентагоновскими последователями Альфреда Нобеля?
– Вот они, командир, – приглушенным голосом произнес инженер, словно Маклайн не видел того, что возвышалось прямо перед ним.
Командир «Арго» сложил на пол свой груз и, медленно поводя фонарем из стороны в сторону и сверху вниз, приблизился к высоким темным створкам. И обеими руками надавил на них в том месте, где они сходились.
– Помоги, Лео.
Инженер, поспешно освободившись от поклажи, присоединился к нему. Некоторое время они, изо всех сил упираясь подошвами в пол, старались хотя бы чуть-чуть сдвинуть створки с места – но с таким же успехом можно было пытаться сдвинуть с места саму громаду Марсианского Сфинкса. Рука Маклайна непроизвольно скользнула к кобуре с пистолетом и замерла на полпути – стрелять было бы бесполезно и глупо.
– Стоп, Лео. – Командир выпрямился и, набрав в грудь побольше воздуха, протяжно и зычно крикнул: – Э-эй!..
Глухое эхо заметалось по туннелю – и тут же стихло. Из-за ворот не донеслось ни звука.
– Давай потянем, Лео. – Эдвард Маклайн двумя руками ухватился за черную изогнутую ручку. Каталински пристроился рядом. – Раз-два, тянем!.. Раз-два, тянем!
Эффект был тот же. Нулевой.
– Я же говорил: закрыты, – сказал инженер. – Защелкнулись на замок.
– Давай бур, – процедил Маклайн.
Бур с визгом впился в едва заметную разделительную линию. Командир, оскалившись от напряжения, всем телом навалился на него, мысленно твердя: «Ну, давай же… Ну, давай!..»
Каталински, скривившись, устало наблюдал за этими тщетными потугами – от пронзительных звуков, издаваемых буром, у него заныли зубы.
Наконец Маклайн опустил бур, и в туннель вернулась тишина. Но теперь она казалась звенящей. Луч фонаря осветил маленькую выемку на воротах, изготовленных, судя по всему, из какого-то очень твердого сплава. Едва заметное углубление – и всё… Может быть, часов через десять-пятнадцать непрерывной работы этот сплав и удалось бы продырявить насквозь – но где взять такой бур, который выдержал бы подобную нагрузку? И что даст одно-единственное отверстие в воротах?
Ничего.
– Похоже, ты прав, Лео, – сказал Маклайн. – Ни черта тут не получится, нашими игрушками только дырки в зубах сверлить.
Он бросил бур на каменную поверхность и, шагнув к инженеру, сидевшему на корточках возле системы управления, ударил по ней квадратным носком ботинка. Коробка отлетела в сторону и со стуком ударилась о стену.
Инженер снизу вверх молча посмотрел на командира. Эдвард Маклайн принялся распаковывать взрывчатку.
– Сейчас я устрою здесь тихую Варфоломеевскую ночку вместе с Перл-Харбором! Давай, Лео, бери заряды!
Они разложили короткие, обернутые в жесткую упаковку бруски возле нижней кромки ворот и, подобрав с пола принесенную из вездехода поклажу, направились назад, в темноту туннeля. Согласно инструкции, обнаруженной в ящике, следовало отойти на расстояние не менее ста метров от «объекта воздействия» и укрыться за какой-нибудь надежной преградой или же в углублении на местности. Никаких преград и углублений в туннеле не было, и оставалось уповать только на то, что ударная волна, которая устремится прямо на них в довольно узком пространстве, все-таки не отобьет им мозги.
Они не разговаривали друг с другом, потому что Маклайн вслух считал шаги.
– Двести девяносто девять… Триста… – Он остановился. – Все, Лео, окапываемся.
Их отделяло от ворот двести с лишним метров – вдвое больше, чем того требовала инструкция, и командир был уверен, что этого будет достаточно. Выключив фонари, они ничком распластались на полу ногами к воротам, и Эдвард Маклайн без колебаний нажал на кнопку извлеченного из ящика дистанционного взрывателя.
Наверное, подобный грохот этим камням доводилось слышать только тысячи лет назад, когда падали с неба огромные глыбы. Упругая стена пыльного воздуха с бешеной скоростью стартовавшего шаттла налетела на втиснувшихся в пол астронавтов, раскидала невидимые в темноте буры, баллоны и рейки и потащила людей по каменным плитам. Они заскользили, как шайбы по льду, а позади них, вдали, все продолжал и продолжал раздаваться шум и стук – это был уже не взрыв, это был обвал…
– Лео, ты жив? – спросил командир, приподнимаясь на руках и шаря по полу лучом фонаря. Луч был мутным от пыли.
– Скорее жив, чем мертв, – почти сразу отозвался из-под стены Каталински. – Только в ушах звенит.
– Если звенит – значит жив, – прокомментировал Маклайн. – Пойдем посмотрим, что мы натворили.
В полной тишине, вновь прочно, по-хозяйски обосновавшейся в подземелье, они вернулись к воротам.
Ворот не было видно.
Два световых потока, медленно перемещаясь, перекрещиваясь, снова и снова натыкались на казавшуюся черной породу и обломки каменных плит. Потолок рухнул, и взорванный, спрессованный веками кизерит полностью перекрыл туннель. Даже если ворота и не устояли перед взрывчаткой, до входа теперь можно было добраться только с помощью экскаватора.
Леопольд Каталински тихо присвистнул и безнадежно покачал головой, а Эдвард Маклайн, чуть ли не до крови закусив губу, перебирал в уме варианты.
Вариантов было совсем немного. Всего два.
Вернуться в лагерь и разобрать экскаватор, полностью запоров работу по погрузке золота. Перевезти его к щели в плитах туннеля. Еще больше сдвинуть плиты. По частям перенести экскаватор в туннель. Доставить его сюда, к завалу. Собрать. Ликвидировать завал.
По самым оптимистическим прикидкам, на это должно было уйти никак не меньше суток. Сутки непрерывной работы, без обеда, без сменщиков, без сна. А если растревоженная взрывом порода вновь обвалится и похоронит под собой экскаватор? Вместе с инженером…
– Со счастливым финалом придется повременить, – сказал Маклайн.
– Не обманывайте себя, командир, – мрачно выдавил из себя Каталински. – Счастливого финала вообще не будет.
– Это мы еще посмотрим, – жестко сказал Маклайн. – Возвращайся к модулю, Лео. Выводи ящики и начинай погрузку. Всё. Твое дело – погрузка. Ничего больше. А я буду искать другой вход.
Каталински безнадежно потыкал ботинком в кизеритовую насыпь.
– Я все понимаю, командир… И не собираюсь давать советы, но…
– Я не младенец, – прервал его Маклайн. – И давно уже не верю в доброго Санта Клауса. Но тут есть и другие входы, Лео. Вот, смотри.
Командир «Арго» расстегнул карман комбинезона и извлек оттуда квадрат плотной бумаги. Инженер шагнул к нему. Наклонив голову, посветил фонарем.
– Откуда, командир? – Каталински сразу разобрался, что это такое.
– Копия картинок из закодированных файлов, – пояснил Маклайн. – Вчера передали код доступа.
– Где они раскопали?
– Потом, Лео! – нетерпеливо дернул плечом командир и постучал пальцем по копии. – Вот наш вход. А вот – другие. Этот, – он перевел палец на вторую схему, – ниже нашего, значит, еще глубже под поверхностью. – Его палец вновь переместился. – И этот тоже. Остаются еще два. Вот этот вверху, где-то внутри глаза со слезой. А этот – гораздо выше нашего, видишь? Недалеко от верхнего края, значит – должен быть над поверхностью. И я его найду.
Инженер представил заполненные белым туманом жуткие глазницы Сфинкса.
– Даже если вы найдете… Ведь это совсем в другом месте… Вдруг там лабиринт, как у того древнего быка, кентавра?
– Минотавра, – механически поправил инженера Маклайн.
– Да хоть и динозавра! Сунетесь туда, и вас прихлопнет…
– Не прихлопнет, – отрезал командир «Арго». – Иди и занимайся погрузкой. Это приказ. Пока ты в моем подчинении, изволь выполнять приказы.
Маклайн помолчал, потом, убрав копию в карман, легонько похлопал угрюмо застывшего инженера по плечу:
– Я не полезу внутрь, Лео, если найду этот вход. Я позову тебя, и мы пойдем вместе, в связке. Я должен найти, понимаешь?
– Понимаю, командир… – вздохнул Леопольд Каталински.
– Вот и отлично. Давай, пошли. Бери ровер и езжай. Грузи так, как будто это твой последний день. Я тебя позову, Лео, даю слово. Если найду…
Они стояли в темном туннеле, в головокружительной дали от Земли, стояли друг напротив друга – одинокие и беспомощные, – и каждый из них понимал, что надежда на успех столь же эфемерна, как луч солнца среди беспросветной вечной ночи…
Потом они подобрали разбросанное взрывной волной снаряжение и побрели назад, к выходу на поверхность.