Ловкач

Глава 5 Зеркала и двери

Астрал отбросил меня с такой силой, что от кого иного, послабее, не осталось бы даже пепла. Но — не от меня.

— Ничего. А ты что думаешь? — я надвинулся на бородача и тот попятился. — Давай-давай, не мешай!.. И на стену нечего пялиться — было так. Чего смотришь? — пахнет тут гарью? Нет! Ну так и ступай, добрый человек.

Уф. Вытолкал, наконец. Захлопнул дверь, задвинул засов. Перевёл дыхание.

Да, интересно. Я должен был легко скользнуть в верхние слои Астрала, а вместо этого стою тут, перед обожжённой стеной.

Что за чепуха? Почему мне не прорваться? Кто ставит мне преграды, кому я оторву башку, кого сожгу и чей пепел развею на семи астральных ветрах?

Ведь я-прежний входил в тонкий мир играючи, почти не замечая. Правила? — это не для меня.

— Ну, давай же, — прошептал я, едва шевеля губами.

Я вновь попробовал войти, как встарь: шагнул, и уже там. Когда-то это было так же легко, как вдохнуть воздух. Но теперь дверь захлопнулась. Лишь тупая боль в висках и злой стук крови в ушах, вот и весь результат.

Короткий путь, мой коронный, не сработал. Это тело не знало их. Или не помнило какой-то мелочи —

Стоп!

Оно не помнило, да. Я ощутил это вдруг с особенной, режущей ясностью, словно по глазам ударил слепящий луч. Не помнило какую-то малость.

Тот, кто избирательно почистил мне память, позаботился обо всём.

— Бред, — прошипел я сквозь зубы. Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Впрочем, Ловкач никогда не отступает.

Честное слово, это имя мне нравилось.

Я задержал дыхание. Попробовал снова — тьма, пустота. Словно весь мир стал глухим и мёртвым.

Ладно, если гора не идет к Магомеду, значит, Магомед идет к горе, как говорят местные.

Да, я этого терпеть не мог — первые практики, те, ещё из ученической поры. Те, что казались тогда скучными, как сидение в келье при монастыре.

Проклятье, это я помню, а то, что нужно — нет!

Но сейчас старое должно сработать.

Три вдоха.

Три выдоха.

Тридцать три удара сердца.

Руки сложены в старую мудру, глаза закрыты.

Я — пуст.

Я — никто.

Прямо сейчас я старался повторить всё то, с чего начинал когда-то свой путь.

Приходилось тогда сидеть неподвижно — буквально часами, пока ноги не немели, а в позвоночнике до предела не нарастала тупая боль.

— Смотри в темноту под веками, — говорили нам. — Там твоя дверь.

Мы считали удары сердца и слушали собственное дыхание, пока не начинало казаться, что вдыхаешь не воздух, а свет, холодный и безжалостный.

Я тогда ненавидел это. Другие уже умели вызывать низшие астральные сущности, составлять простейшие конструкты или формировать огненные стрелы, нам же приходилось повторять всё то же: погружение, счёт, растворение в ничто.

Я считал это пустой тратой времени.

Я хотел силы, не пустоты.

Но именно эти шаги привели меня в Астрал, я вступил в него, прошёл куда глубже других, увидал его сияние, услыхал музыку, которой ещё не существовало. Впервые ощутил мощь Лигуора.

Мир изменился. Вот оно. Старые пути оказались вернее новых.

Я усмехнулся, озираясь.

Так, что у нас тут — Верхний Астрал, самый легкодоступный, залит вечным светом, он не солнечный и не огненный — скорее, поток прозрачной воли, хрустальной и холодной. Цвета и формы здесь колеблются, меняются, перетекают одно в другое, словно ряженые на деревенской ярмарке, прячущие за яркими масками бледные бескровные лица.

Они ждут того, кто взнуздает свободно текущую силу, кто подчинит её себе.

Я сделал шаг, другой. Глубже, мне надо глубже — сила здесь разрежена, собирать её у самой поверхности — всё равно, что воду решетом таскать. Глубже — туда, где Астрал становится куда плотнее, где каждый вдох — словно глоток холодной ключевой воды в жару.

Здесь, наверху, спокойно и безопасно. Но погрузись в глубь Астрала, и свет начинает меркнуть, формы становятся жидки, текучи, неопределённы. Там уже охотятся астральные твари, и иные из них весьма кусачи.

Появление их означает, что близится Граница. Она — словно кипящая поверхность зеркала, вздувающаяся исполинскими пузырями. Будь осторожен, путник, лопающиеся пузыри эти способны вышвырнуть тебя обратно в «реальный мир», и хорошо, если только туда.

У Границы есть свои стражи, большие и малые, иные огромны, иных почти невозможно разглядеть. Мало кто из астралоходцев бросает им вызов, большинство довольствуется тем, что найдёт в верхних слоях.

Большинство, но не я.

Я иду дальше.

Граница, а за ней — Астрал Срединный, ещё дальше — Глубокий, и, наконец, страшное Чрево, где сходит с ума даже бывалый менталист — путешественник по тонким мирам.

Но сейчас мне так таких глубин не требуется. Мне бы набрать достаточно силы, чтобы…

Сила сгущается, я делаю глубокий вдох, с наслаждением ощущая, как заветная прохлада течёт по жилам, тотчас оборачиваясь своей противоположностью, жарким незримым огнём.

Как же хорошо!.. Так мучимый жаждой путник припадает к лесному ключу.

Я пью — но там, в глубине, где рассеивается холодный свет Астрала, рождается стремительное движение. От границы поднимается какое-то существо, форму не определить, оно постоянно меняется, словно в калейдоскопе, угловатые грани каждый раз складываются по-новому, рождая иные очертания.

Я не знаю, как это называют, память вновь подводит. Но инстинкт не обмануть — это опасно. Очень.

…Оно поднимается быстро, слишком быстро. Сначала кажется, будто волна, потом — будто жгут, потом вдруг вырастает в зубастую пасть, затем вновь оборачивается волной, составленной из бесчисленных изломов с росчерками, только уже нависающей прямо над головой. Грани складываются и вновь распадаются, словно бесконечный калейдоскоп, но все эти превращения направлены только на одно: сбить меня с толку, а самому подобраться поближе, ухватить меня, впиться в самую мою суть, в незримую суть мага.

Я чувствую, как оно тянется — не к телу, не к оболочке, а прямо к душе. К тому, что делает меня мной. Оно хочет не просто ударить или разорвать — оно хочет вырвать моё астральное сердце, оставить меня пустым сосудом.

— Не выйдет, — сквозь зубы произношу я.

Я знаю, что делать — с такими тварями не шутят, и сложные построения здесь не проходят.

Я делаю резкий шаг вперёд, собирая воедино всё, что уже втянул в себя. Сила стекает в руки, обжигает ладони невидимым пламенем. Я бросаю её, как копьё, и оно бьёт в сущность.

Тварь взрывается на миг десятками форм — глаза, щупальца, клыки, рога, чешуя. Каждая чешуйка — это зеркало. И в каждом отражение — моё, искажённое. Она копирует меня, чтобы отнять ещё.

В груди усиливается огненная боль. Я знаю это ощущение: тварь сомкнула на мне незримые челюсти, впилась в мою искру, в то, что делает меня магом. Секунду — и она перетянет меня в пустоту.

Потому что я никогда не отпущу свою искру.

Я рычу. Силы мало, но я не слабак. Никогда не был. Я выворачиваюсь из её захвата, пинком отбрасываю фантомное зеркало, заставляю зверя сожрать собственное отражение. Оно завывает, бьётся, словно в падучей, но приём сработал. Подраненная моим пламенным лезвием, тварь пожирает самое себя и сама себя разлагает.

Вспышка. И всё кончено.

Я остаюсь стоять один. Но и силы — нет. Всё, что я успел втянуть в себя, ушло в этот бой. Победа досталась ценой полного опустошения.

Я дышу тяжело, меня будто выжгли изнутри.

И вдруг понимаю. Это не случайность. Это не безымянная тварь из глубины. Это ограничитель, проверка и предупреждение. Кто-то поставил мне предел, провёл красную черту: «Не больше этого. Сюда можно, дальше — нельзя».

Я сжал кулаки.

— Пределы? Мне? — хрипло усмехнулся я. — Да чтоб вас…

Даже дрожь пробрала — не от страха, от ярости. Кто-то дерзнул указать мне, что дозволено, а что нет. Ставить мне границы, как мальчишке-ученику!

Что ж. Если это и вправду так — я найду руку, что держит накинутый на меня поводок. Найду и отрублю по самое плечо.

Сейчас надо вернуться. Я уже понимаю — обрести полную силу мне не дадут. Что ж, значит, воспользуемся тем самым решетом.

Я делаю одно движение, словно подныривающй под волну пловец — и вновь оказываюсь в каморке своего реципиента.

Если не работает Астрал, значит, надо посмотреть, не сыщутся ли подручные средства в этом простецком мире.

Я не забываю о Мигеле, держу под контролем дверь и ведущий к ней коридор. Только разбираться с громилами этого типуса мне сейчас и не хватало.

Я вставил ключ в замочную скважину сундучка…

Но…

Астрал пытается не отпустить меня. Тянет ко мне незримые щупальца и пытается дотянуться если не до моей души, то хотя бы до воспоминаний.

Башни над зелёной долиной.

И она…

Девушка с тёмными глазами, полными презрения.

Да, всё так оно и было — я готовился к бою, к решающему натиску.

Я таки нащупал их — последние воспоминания перед тем, как оказался в ином мире и в ином теле. Что-то очень важное случилось сразу после этого, и я дознаюсь, я обязательно докопаюсь до истины. Что же это было? Мой собственный хитрый план, чья-то помощь или, напротив, чьи-то происки?..

В сознании послушно выстраивались вереницы образов, зародыши моей будущей армии. Каждая посланная мною мысль, каждый импульс моей воли врывались в просторы Астрала, и я чувствовал, как плотная ткань его слоёв изгибается, повинуясь моим приказам.

Решающая стадия. Мне нужны те, что пойдут на штурм, это во-первых. Во-вторых, хороший астральный щит, живой, естественно. Подойдёт сфера, собранная из пятиугольных глифов, удерживающих и перенаправляющих волю, как мою, так и вражескую; она неплоха, универсальна и достаточно крепка. В-третьих, Пожиратель Сигнатур, это мой перехватчик, его задача — рассеять вражеские формулы до того, как они воплотятся во что-то серьёзное.

Затем Скакун Логоса, это моя связь и управление полем боя. Наконец — Арбитр Излома, он двинется, когда Пожиратель нейтрализует первую контратаку.

Пожиратель, что вынырнул из пустоты, подобно змеиной твари — гибкий, безликий, гладкий, сплошной мрак. Он — идея пустоты и утраты, лишающий смысла и рассеивающий сконцентрированные намерения.

Его работа проста, но и смертельно опасна: разрушать вражеские формулы до того, как прописанные в них сущности достигнут критической фазы роста.

Я окинул взглядом свою армию — небольшую числом, но от этого не менее грозную. Вот моя истинная мощь, моё могущество, сокрытое от меня до времени. Я или сам отказался от неё — временно, конечно же! — или же меня попытались этого лишить. Думают, что я не смогу этого восстановить, пустоголовы!.. Да помогут им в этом случае все те высшие сущности, в кои они по скудоумию веруют; впрочем, нет, не помогут.

Если, конечно, это действительно враги.

А там, в моих воспоминаниях, я-прежний протянул руку — не человек, но творец, архитектор, созидатель. Конструкты мои ожили, они не задавали вопросов и не требовали особых команд, ведь все они — часть меня.

Я не швырялся огнешарами, не лупил молниями, я создавал себе иные инструменты, и они исполняли мою волю — так же, как расставленные в должном порядке буквы исполняют сами собою волю писца, нанёсшего их на пергамент.

Я ослабил короткий поводок, на котором держал Пожирателя, дал ему немного воли — и он рванулся вперед. Стоит отпустить его совсем, и Пожиратель с тем же удовольствием сожрет и моих конструктов. Но в опытной руке этот безликий зверь — незаменимый инструмент.

Впереди лежал город. А в нем — ключ, ниточка, которая вела к воспоминаниям, мной утраченным.

Ну наконец-то…

Я сделал медленный вдох, так же медленно выдохнул — пора вернуть то, что принадлежит мне по праву.

Город раскинулся над цветущей долиной, словно хищник, готовый рычать и скалить зубы, но не способный защищаться. Раненый лев, вдруг подумалось мне. Над зеленью джунглей в небо вздымаются башни, стройные, узорчатые, облицованные светло-серым камнем с вкраплениями лазурита; произведения искусства, а не укрепления. Даже магические печати, вплетённые в резьбу, больше походили на дар богине любви и красоты, чем на защиту от разрушения.

Я тогда не помнил, как его называли, этот город, кто его защищал и во имя чего. Они были против прогресса. Так мне было сказано. Я знал лишь, что моя операция — блистательный финал, завершение. До меня тут поработало множество иных — кто-то внёс зерно нового, прогрессивного, кто-то заложил медленно растущие узлы, посеял в умах должные идеи.

Однако это был не более чем труд землекопов — необходимый, чтобы пришёл истинный творец и воздвиг бы свой шедевр.

И я пришёл — поставить точку, сыграть последний аккорд.

Я выпустил пару тонких щупов-наблюдателей — невесомых, как лунные лучи, и столь же холодных. Они скользнули вдоль резьбы на башнях, проверяя на прочность вырезанные там печати, считывая ритм поддерживающих их чар.

Скакун Логоса сделал круг над стеной, рассыпал на лету казавшиеся угловатыми воздушными змеями маркеры-маячки — от них на миг вспыхнули контуры скрытых узлов, и теперь город сам выдавал мне план своей защиты. Сделано неплохо, архитектура хороша: ни излишеств, ни слабых мест. Поэтому и работать придётся аккуратно — тут нужен не лом, а скальпель.

Именно мне выпала честь довести трансформацию этого мира до конца. Открыть дорогу новому.

Но… что именно они внедрили тут, мои предшественники? Что за «новое»? Нет, не вспомнить. Видно, это было очень, очень важно…

…Я заметил их, уже приближаясь к воротам. Город был пуст, и я лишь мельком подумал, что попытка к бегству совершенно бессмысленна — от Лигуора не убежишь.

Но перед запертыми каменными створками меня встретили двое. Оба молодые. Гордо выпрямившись и преградив мне путь, застыла девушка, невысокая, хрупкая, в тунике, исписанной защитными рунами. Рядом с ней на земле, прямо в пыли, лежал молодой маг — скорее всего, тяжело раненый: пальцы его ходили ходуном, почти не слушаясь, из последних сил он удерживал остатки личного щита. Девушка же замерла меж ним и моими сущностями, раскинув руки — и не для заклинания. Она просто стояла.

Мои штурмовые конструкты по инерции всё ещё приближались, пока я резко не дал им команду «стоп». Они встали, как влитые, и вокруг них клубилась пыль. Пожиратель Сигнатур уже ткнулся в остатки щита раненого — я оттащил его назад, прежде чем он начал бы сжирать всё подряд.

Девушка не поднимала рук, и всё же воздух вокруг неё был натянут, как струна. Руна на воротничке мигнула, и по моей защитной сфере прошла тонкая волна, словно она хотела просто дотянуться, понять, кто я такой.

Я позволил волне скользнуть, не отвечая. Пусть запомнит меня «пустым». И — да, остановил атаку окончательно. Решение было принято в ту же секунду, как её взгляд вонзился мне в лицо. В глазах застыло отвращение, будто это и не честная война, а какая-то гнусная измена — с моей стороны.

Словно я её соблазнил, обманул и бросил.

Она молчала, но я услышал: «Ты бы мог поступить иначе».

Забавная девчонка…

Она не представляла угрозы. Я чувствовал, насколько она выложилась — наверное, ныряла в Астрал в отчаянной попытке вызвать могущественных, как ей казалось, защитников.

Но я знал тогда — в этот момент она не вызовет даже облачного котёнка.

Моя победа близка.

Ещё чуть-чуть, и я всё вспомню — или мне так кажется; надо лишь прорваться дальше, за эти ворота.

— Уходи, — сказал я, обращаясь напрямую, голосом, который разносил Астрал. — Это твой шанс. Я не убиваю слабых и беззащитных.

Глаза её были тёмными и ясными, без всякого страха. Взгляд не сломленный, но осуждающий, полный бесконечного презрения.

Как будто я не просто разрушал город, а предавал что-то, во что мы верили с ней вместе.