Ледяное сердце

Глава 7. Хозяин постоялого двора

Наутро Илья чувствовал себя неважно и с усилиями оторвался от подушки: болела голова, ныли мышцы и тело еле подчинялось столь же заторможенному, как с похмелья, рассудку. Но когда они с Яном распробовали завтрак, оставленный на столике, ему сразу стало лучше. Илья с теплотой подумал, что кто-то хорошо знал их вкусы — здесь были ломтики запеченной речной рыбы, хрустящий хлеб, плошечки с маслом и вареньем, кувшин яблочного сока и все еще горячий кофейник.

Поев, Илья заметил, что на окне остался перламутровый налет испарины, переливающийся на тихом осеннем солнце. Он невольно улыбнулся и, улучив момент, украдкой нарисовал на влажном стекле сердечко.

Тем не менее прогулку пока решили отложить, и мальчик, не слишком расстроившись, засел в своем уголке за какую-то новую мобильную игру. Илья тоже позволил себе расслабиться и полулежа смотрел сериал на планшете, прихлебывая холодную минералку. Когда он уже успел приободриться и увлечься, в дверь неожиданно постучали, и Илья без особого энтузиазма прошлепал к ней босиком. Но к его изумлению, на пороге стоял старый Антти и благодушно улыбался.

— Доброго тебе дня, Элиас! Я вчера не стал больше тебя беспокоить, ты и так был занят, — тут старик весело прищурился, — но теперь настало время нам серьезно поговорить. Не откажешься заглянуть ко мне в гости?

— Здравствуйте, Антти! Спасибо вам за доверие, — растерянно отозвался Илья. — Что же вы за мной не послали кого-нибудь?

— Да за кого ты меня принимаешь? Уж пока ноги меня держат, я сам приду к тому, кто мне нужен. Но смею надеяться, что и я смогу тебе помочь.

Тут из своей комнатки выглянул Ян, который всегда любил послушать взрослые разговоры, и Антти приветливо сказал:

— Здравствуй, Ян! Как тебе у нас в гостях?

— Здравствуйте! Здесь классно, только ночью здорово штормило, но я этого уже не боюсь.

— Вот и правильно, тебе не пристало бояться природы, — загадочно промолвил старик. — Что же, Ян, отпустишь отца ненадолго со мной побеседовать?

— А мне с вами можно?

— Нет, Ян, подожди меня здесь, — мягко, но решительно сказал Илья. — У нас важное дело, и потом я тебе непременно все объясню, а сейчас ты будешь меня отвлекать.

— Ну па-ап…

— Пожалуйста, не надо сейчас «папкать», у меня и так вчера был тяжелый день и я не хочу лишний раз трепать нервы, — вздохнул Илья. — Ты ведь у меня большой, а значит, можешь отнестись с уважением к моей просьбе. Это только маленькие хныкают и не слушают никаких возражений.

Мальчик многозначительно фыркнул, будто раздумывал, так ли уж привлекательно быть большим, и сказал:

— Только ты не забудь, что обещал все рассказать. Ладно?

Илья погладил сына по макушке и тот улыбнулся от радости, что отец больше не сердится. Быстро переодевшись, молодой финн пошел за Антти во двор, где старик показал ему хозяйственные постройки. Летом здесь был также палисадник, но сейчас он погрузился в осеннюю дрему и о былой красоте ничего не напоминало.

— В окрестностях города еще есть такие места, ребята из них часто приходят в гости к моим, — сказал Антти. — Но проводников мало, на всех не хватает, да и не каждый способен делать то, что делаю я. Содержать и кормить себя нечисть запросто сможет, а вот удерживать эту тонкую грань, чтобы не опошлить один мир и не разрушить другой… Сколько тебе лет, Элиас?

— Тридцать четыре, — ответил Илья, поняв, что старику известна эта информация и он лишь предлагает поразмыслить.

— О, это лучшее время для мужчины: в голове уже не пусто и тело пока не подводит. А мне ровно на полсотни больше — что, с виду и не скажешь? Это потому, что от многих тягот я сам себя освободил. Сейчас уж и не знаю, стоило ли, но поздно коней на переправе менять. Вот дойдем до моего убежища, и я тебе все по порядку расскажу.

Вначале Антти открыл небольшую дверь, за которой скрывался высокий стеллаж со склянками и пузырьками с какой-то темной жидкостью, коваными металлическими ящичками, кипами бумаг и тетрадей в узорных обложках.

— Знахарством я решил заниматься лет двадцать назад, когда основал гостиницу и стал отходить от шаманской практики, — пояснил Антти. — Духи научили меня соединять природные вещества в нужных пропорциях для исцеления от психосоматических недугов. Эти снадобья могут избавить от многолетних болей в спине, расстройств желудка, мигреней, которые вызваны не органическими патологиями, а душевной болью. Я их продаю, но часто лечу и бесплатно: тебе они в свое время тоже помогли.

— О да, спасибо, — неловко отозвался Илья, однако старик лишь дружески потрепал его по плечу.

Кабинет Антти был небольшим, но очень красивым, здесь хранилось много предметов старинного финского быта, и не стилизованных сувениров, а настоящих осколков памяти, — пожелтевшие ажурные салфетки, деревянный ковш в виде ладьи, статуэтки из костей и клыков морского зверя. Увесистый книжный шкаф также был украшен цветочными узорами вручную по старым традициям.

Антти предложил Илье сесть в кресло. Тут из-за письменного стола выглянула хитрая кошачья мордочка, а затем она показалась во всей красе, мягко переставляя лапки, — величественная, с длинной шелковистой шерстью черепахового окраса и пушистым хвостом. Золотисто-зеленые глаза изучающе смотрели на гостя, маленький розовый язык облизывал клыки. Кошка приблизилась к Илье и потерлась о его ноги, по-видимому выражая свое доверие.

— Это Луми, хозяйка моего дома, — сообщил Антти. — Она всегда отваживает от нас опасных и неприятных постояльцев. Но ты ей понравился, Элиас, как я и ожидал.

— Действительно настоящая хозяйка, — сказал Илья и осторожно погладил любимицу Антти промеж ушей. Луми прикрыла глаза и приветливо замурлыкала, а когда старик сел напротив Ильи, уверенно забралась к хозяину на колени.

Тем временем вошел пожилой домовой Халти. Он принес кофе в глиняных чашках и пиалу с густыми кремовыми сливками, поставил поднос на стол и поклонился обоим колдунам.

— Долгих тебе лет, Велхо, — промолвил он, улыбнувшись Илье. — А тебя, старый змей, мне все еще как-то странно звать по имени, ты уж не обессудь.

— Понятно! — благодушно рассмеялся Антти. — Когда мы первый раз встретились, Элиас, я с виду годился Халти в сыновья, а теперь разве что в соседи по лавочке, кости на солнце греть. И это нам еще повезло — почти сравнялись…

— Да, время никого не щадит, — кивнул Халти. — Но парня ты славного нашел, толкового, это я уже вижу. А то всяких довелось повстречать — и хлыщей, которым лишь бы девок завораживать, и обманщиков, которые на людей напускали ложную хворь, а потом якобы исцеляли, и даже таких, кто обещал умерших родных с того света вернуть.

— Ну, Халти, я в начале своего пути тоже был далеко не агнцем, — заметил Антти и стал подливать сливки в кофе.

— И то верно, не поспоришь! — отозвался домовой. — Но без своей хватки ты бы и не сделал этот постоялый двор. Уж и не знаю, как ты на покое жить будешь — замаешься поди от скуки! Ладно, оставлю вас, у нечисти тут свои скромные дела.

— Спасибо, друг, — от души сказал Антти. Когда Халти вышел, он подал Илье чашку и произнес:

— Вот это вкус моего детства и юности, Элиас, — я рос на молочной ферме, мой отец и дед разводили коров и мне вроде была уготована такая же судьба. Нас в семье было трое, но дар от матери-ведьмы почему-то достался мне, а не сестрам. К тому времени, как я это за собой заметил, мать оставила нас, подалась в бега, — не хотела, чтобы дети из-за нее росли изгоями. Поначалу мне нравилось на ферме: я понимал язык природы, любил животных, но потом мои особенности стали слишком заметны. Детали мы уж пропустим, но в конце концов родной дом пришлось покинуть, а отец на прощание сказал, что сына у него больше нет. Деньги у меня имелись, и первое время в большом городе я откровенно прожигал жизнь, покорял красоток и наживался на азартных играх, благо с моим даром это было несложно. Но потом меня раскусили, и хоть на дворе уже не средневековье царило и костров не жгли, получил я крепко. Меня просто били, одного целой ордой дюжих мужиков в крепких башмаках — до сих пор помню их на своих ребрах. Я мог бы навести такой морок, что они бы замертво свалились от болевого шока, не успев сообразить, что там у них внутри порвалось, но не стал. Не из страха перед законом и моралью, через которые я давно переступил, и не из жалости — людей я всегда любил меньше, чем животных. Скорее всего мне показалось, что если я сейчас это сделаю, то темный мир совсем меня засосет, а вконец терять человеческий облик не хотелось. Я не люблю отдавать ничего, что считаю своим. Поэтому я просто лежал, ждал, пока они сами выбьются из сил, и просил хозяев междумирья дать мне терпения. Наконец те все-таки ушли, решив, что я уже не встану, но один вернулся. Наклонился надо мной и тихо спросил: «Что, парень, ты вправду колдовать умеешь или все это брехня?»

Антти немного помолчал, отпил кофе и промолвил:

— Он оказался из непростых людей, тех, кого сейчас называют аферистами, но довольно большого полета. Предложил на себя работать, и так пронеслось несколько безумных лет — там бывало всякое, чем я сейчас не горжусь, но и посыпать голову пеплом никогда не собирался. По крайней мере крови на моих руках не было. Но знаешь, Элиас, безумие, даже самое острое и пряное, со временем приедается, и рано или поздно хочется притормозить. Так что я порвал с прошлым, хотя это стоило усилий, и решил обзавестись семьей. Женился на девушке из инкери, ее родня переселилась в Суоми еще в сороковые, и первое время мы жили неплохо — занимались торговлей, подумывали о детях, и прошлое даже стало казаться мне какой-то жуткой грезой. А после того, как жена перенесла несколько тяжелых выкидышей, у нас как-то все стало разрушаться. Она опустила руки, отстранилась, да и я почувствовал, что устал надеяться и утешать. В это время моя натура напомнила снова о себе, и брак окончательно рухнул. Вскоре после развода она написала мне, что уезжает сюда, на родину предков: мол, все эти годы так и не чувствовала себя дома. Ты, наверное, слышал о таком от своих родственников?

— Конечно, хотя лично меня это и не затронуло, — ответил Илья. — Впрочем, я никогда не любил называть себя инкери, считал, что я просто финн, но дом у меня здесь и другого не надо.

— А я после череды событий тоже оказался здесь, вдали от собственного дома, — об этом уж потом расскажу, — но бывшую жену больше никогда не видел. И даже не хотел искать другую, хоть и понимал, что останусь без преемника. С другой стороны, мои дети почему-то не захотели приходить в этот мир, и наверное, не зря. Не каждый вынесет такой груз, как у нас, Элиас, тут-то ты меня поймешь…

Илья кивнул, и старик продолжал:

— И понемногу я пророс здесь, понял, чем могу и хочу заниматься. Эти духи, которых ты здесь встречаешь, родились еще на переломе тех веков, когда на вашей земле стояли избы, финны просыпались с криком петуха, сбивали масло, ловили рыбу и катали горожан на праздниках. А их деды и прадеды и вовсе еще застали разборки между вожанами и новгородцами. Нам с тобой и не вообразить, сколько хранит память нечисти! Только люди забыли об Иной стороне, живут одним моментом и им нет никакого дела до равновесия в природе и времени. Какой домашний очаг, если жилье и семью сейчас принято менять как перчатки? Какие леса, когда их постоянно вырубают под уродливые многоэтажки? Какие воды, если их превратили в место для слива промышленной грязи? Средний мир практически стерся, так что его духам оставалось лишь кануть в Туонелу или погостить в этом мире. Так они вместе с проводниками и решили, хоть он и не стал для них истинным домом.

— Но ведь неизбежно вырастет новое поколение духов, которое никогда не знало питерских финнов, — заметил Илья. — Значит, они уже будут другими?

— Нет, у них же одна энергетика, в которой всегда будет жить и народная память, и кровь. Смена внешней оболочки тут ничего не значит. Мы помогаем им держаться и не выдавать себя, а они платят уважением, преданностью и трудолюбием. Но все-таки природа у них дикая, так и остались своевольными ребятами, — тут Антти усмехнулся, — и когда хотят, то бродят невидимками и играют в свои игры.

— Вот я и хотел в том числе спросить об этом, — осторожно сказал Илья и поведал про то, что вчера увидел в гостевом корпусе, не называя только имени домового. Старый колдун покачал головой и промолвил:

— Что же, Элиас, ты знаешь, что основной пищей для духов является вера людей и их энергия, но веры больше не осталось, а есть-то нужно. Проще всего это делать, когда человек беспамятен и наиболее уязвим, а плотский жар — самая питательная еда. Конечно, они получают это и когда кормят людей, но сокровенные и постыдные эмоции вкуснее, чем банальное насыщение. В конце концов от гостей-то много не убудет, они трогают только чувственную материю, а не тело. Зато осуществятся потаенные фантазии людей о нежной развратнице в бане или необузданном лесном дикаре, и они не станут искать приключений и ломать свой семейный уклад. Что же в этом плохого?

— Ну, не факт, что не станут, и отсутствие согласия — пожалуй, единственное, чего я не приемлю в сексе, — откровенно ответил Илья.

— Возможно, но увы, этим ребятам порой проще разрешить что-то, чем объяснить, почему этого не надо делать. Просто учти это на будущее, — многозначительно произнес Антти. — А еще помни, что хоть им и больше ста лет, они — не молодо выглядящие старики, менталитет у них такой же, как у наших двадцатилетних парней и девчонок. А в чем-то они даже наивнее, так как всю эту сотню варились в своем соку: домовые в избах, лесовики в лесах. Так что не робей и спуску им не давай.

— О, это я вам обещаю, — улыбнулся Илья.

— Вот и давай поговорим о будущем, а то я уже тебя заболтал. Я хочу, чтобы вы с Яном были моими преемниками и учениками, а помимо этого, от души предлагаю свою дружбу. Мне было бы больно сознавать, что дело, которому отдано столько сил, пойдет прахом после моей смерти, да и ты вряд ли захочешь свернуть с выбранного пути. Ведь так?

— Да, сворачивать я не люблю, даже если это дорого обходится.

— Об этом и речь, Элиас: ты очень сильный колдун, ты сам не представляешь, какие страшные нагрузки выдержал без помощи, без необходимых навыков. Другой бы точно сдался или с ума сошел. И силы твои не в знаниях, а в чем-то глубинном, что даже я не могу нащупать. Но все-таки ты человек, и твой запас прочности не безграничен, так что позволь помочь и тебе, и Яну. Ему, невинному ребенку, и так многое довелось пережить.

— Ну что я могу сказать? Для меня это огромная честь, — растерянно промолвил Илья. — Помощь мне действительно нужна: я боюсь, что сильно навредил одному неплохому человеку…

Старик понимающе улыбнулся, и Илья постепенно рассказал ему все, что произошло после неожиданной встречи в ресторане, хотя многое тот уже знал со слов Накки. Выслушав, Антти с отеческой теплотой потрепал его по плечу.

— Успокойся, Элиас, возможно, с твоим другом все и обойдется. Заклятие, о котором ты говоришь, наиболее опасно, когда его пускают в ход из корысти, а просящие готовы рискнуть здоровьем близкого из-за собственных прихотей. В такой семье воздух уже отравлен, а иммунитет слаб, поэтому и заклятие действует как сильнейший токсин, который потом приходится долго вымывать из человека. А тебе же никто не платил, ты хотел ребенка спасти от другого заклятья. Теперь все зависит от твоего друга и его семьи: если они справятся, поведут себя по-человечески, то он выкарабкается. Впрочем, на самом деле люди всегда творцы своего ада, а виноватыми почему-то назначают нас.

— Вы серьезно? Ну надо же! — просиял Илья. — А ведьму-то я от него смогу отвадить?

— Да, теперь она не сможет его очаровывать, но за ней стоит кто-то из нижнего мира, и он на этом не успокоится, а еще больше разозлится. Тем более что мальчика обязательно нужно найти, а он не позволит нам так просто это сделать.

— Выходит, вы беретесь за это дело?

— А почему нет? Кое-что я еще могу. Вот сейчас познакомлю тебя с людьми, которым тоже нужна наша помощь. Вместе мы лучше справимся, к тому же у нас есть твоя прекрасная Накки! Она ведь не простой дух, а лидер у наших водяных, давным-давно руководит и на охоте, и в спасении людей от природных бедствий и нежити.

— Пожалуй, я не удивлен.

— А вот чем ты ее так очаровал? Они, конечно, большие искусницы и охотницы до плотской любви с колдунами, но чтобы так сильно привязаться к одному — такого я еще на своем веку не видел. Нет-нет, с твоей я не был близок, та молодежь, которая здесь служит, для меня все равно что родные дети. Но с другими когда-то любил проводить время, и это тоже не способствовало новому браку…

Антти вздохнул с печальной мечтательностью, и Илья снова улыбнулся, вспомнив об оставленном завтраке.

— Честно говоря, мне и самому непонятно, — признался он. — Но по крайней мере я ей верю. А о каких людях вы говорили?

— Сейчас узнаешь, — сказал Антти, поднялся и поманил его за собой. Они вернулись в гостевой корпус и старик постучал в одну из комнат. Внутри послышались осторожные шаги, и когда дверь открылась, Илья увидел невысокую худенькую девушку с большими светлыми глазами и русыми волосами, завязанными в хвост. На ней была широкая рубашка, джинсы и теплые носки.

— Здравствуйте, Антти, — робко сказала она, затем посмотрела на его молодого спутника. — А вы Илья? Добрый день, меня зовут Вероника, можно просто Вера…

— Добрый день, — тепло сказал Илья.

— Как Александр себя чувствует? Он сейчас спит? — спросил Антти.

— Да, я смогла его завтраком покормить, а потом он снова задремал, все-таки еще слабый. Но понемногу идет на поправку, — ответила Вероника, смущенно улыбаясь.

— Не сомневайся, здесь с ним все будет хорошо. Позволишь нам на него взглянуть?

— О да, конечно, — отозвалась девушка, пропуская их в комнату. Улыбка вдруг сползла с ее лица и на нем отразилось глухое отчаяние.

— Ну перестань, девочка, самое страшное позади, — промолвил Антти и ласково потрепал ее по голове.

Вероника закрыла дверь и Илья осмотрелся. На кровати у окна лежал парень лет двадцати, еще более бледный, чем его подруга, с черными тенями под глазами и потрескавшимися губами. От него исходил тяжелый металлический дух, по которому Илья сообразил, что он потерял много крови и еще не вполне восстановился.

— Это тот же паразит, что присосался к Миле? — шепотом спросил он у Антти по-фински.

— Да, но у Александра более тяжелый случай, чем у девочки. Твоя водяница узнала об этом и решила меня с тобой познакомить. Сейчас он хотя бы ест и во сне набирается сил, а недавно около него постоянно приходилось дежурить, вычищать заразу и подкреплять целебными курениями. Это была не просто нагрузка на организм, а, можно сказать, инъекция отравы, которая успела разойтись по телу и могла бы ускорить распад организма — ну знаешь, как делают пауки, растворяя пойманных насекомых до состояния сытной похлебки. Иногда подобные истязания приводят к быстрой смерти, но чаще человек мучается несколько месяцев, а причина гибели схожа с симптомами многих заболеваний. Эти «паразиты» умны и хорошо разбираются в человеческой физиологии и слабых местах.

— Но парень выживет?

— Теперь да, им с Верой повезло, что духи нашли их вовремя. Они вдвоем прятались за городом, в щитовом домике, когда уже настали холода, и Вере даже некого было позвать на помощь. К счастью, лесовики пришли на этот запах.

— Прятались? — изумился Илья. — Да кому эти цыплята могли перейти дорогу?

— Я думаю, лучше, если они расскажут тебе сами. Одно могу добавить, Элиас: истинный кошмар в их жизни начался отнюдь не благодаря демоническим силам, — хмуро промолвил старый колдун.

Тут юноша открыл мутные глаза и даже приподнялся на локте. Через силу он улыбнулся и сказал:

— Это вы Илья? Нам вчера сказали, что вы придете.

— Можно на «ты», я не особенно старше вас. Антти мы тут все во внуки годимся, — тепло сказал Илья. — Очень приятно, что меня, оказывается, ждали.

— Да уж, интересно! Тогда ты меня тоже Сашей зови, — отозвался юноша, заметно приободрившись. — А это правда, что вы с Антти эти… ну типа экстрасенсы?

— Мы — ведьмаки, — с достоинством уточнил Илья. — А уж если хочется обращаться к научным терминам, то скорее шаманы.

— Серьезно? — протянул Александр, всматриваясь в молодого финна.

— А ты чего ожидал? Убора из перьев, звериной шкуры и бубна? Нет, я как все, хожу на работу, пользуюсь интернетом и езжу на машине, да еще у меня ребенок есть, который учится в обычной школе. Но вдобавок я вижу то, что не могут видеть другие, — понимаю знаки природы, исцеляю души, даю покой. И кое-кто мне в этом помогает.

— Добрые силы? — спросила Вероника.

— Я бы поостерегся говорить так однозначно, Вера, — сказал Илья. — Ладно, ребята, об этом я еще успею рассказать, а пока ваш черед. Нам с Антти надо знать, как вам помочь.

— Правильно, — произнес Антти и направился к двери. — Побудь пока с ними, Элиас, а я попрошу, чтобы нам горячего чаю принесли, так разговор бодрее пойдет.

Саша выбрался из-под одеяла и Илья увидел зловещие следы кровоизлияний на его плечах. Темные волосы парня были неумело острижены неровными лесенками: по-видимому, этим занималась сама Вера. При этом все выдавало в нем семейного, даже чересчур домашнего юношу, привыкшего к книгам и спокойному досугу. Еще когда Саша посмотрел на Илью, тот сообразил, что парень близорук, а теперь заметил и очки в стильной тонкой оправе, лежащие на тумбочке. Понемногу собравшись с силами, молодые люди начали рассказывать, то и дело дополняя друг друга.