Ледяное сердце

Глава 14. На пороге тьмы

Через несколько дней, когда Никита оправился, Олег и Лариса с детьми по совету Ильи отправились в гостиницу к Антти. Колдуны сочли, что сюда не посмеет сунуться ни сам Латиф, ни кто-либо из его круга. Со своей стороны Антти обещал обеспечить семье уют и воздух на побережье, который даже в промозглую пору ранней зимы не терял целебных качеств. Им отвели номер с двумя комнатками и угостили обедом, который всем очень понравился, и даже Мила забыла о своих вечных диетах.

После знакомства с новыми гостями старик позвал Илью к себе и сказал, погладив Луми, которая безмятежно умывалась лапкой:

— Мальчика еще покажем врачу, и тогда он быстро окрепнет. Да, Элиас, не удивляйся, у нас есть и свой дипломированный врач. Если у гостей имеются проблемы со здоровьем, я не позволяю ребятам их трогать.

— И он в курсе, кто эти ваши ребята такие? — удивился Илья.

— Зачем же ему это знать? Во многих гостиницах есть медицинская служба, которая помогает при отравлениях и несчастных случаях, выявляет переносчиков инфекции. Так и у нас, просто я… веду несколько особый учет всей информации, которую от него получаю. А ребята могут почуять какой-то незримый недуг у постояльца, сообщают мне, и я тогда уже советуюсь с врачом.

— Да, не устаю удивляться вашей организованности! Но по крайней мере теперь я буду спокоен за мальчика.

— Конечно, детей они в обиду не дадут. А этот парнишка вообще молодец, воля у него покрепче, чем у иного взрослого мужика. И сердце любящее, как у твоего сына, хоть и маленькое.

— Так кто же мог сотворить с любящим нежным ребенком такое зверство? — вздохнул Илья. — Нет, Антти, я, конечно, взрослый человек и знаю, сколько на свете творится зла и мерзости, но такого не могу переварить. Оставшись с Яном один, я уяснил, что дети не должны быть сильными, не должны терпеть и преодолевать, они должны расти спокойно и в любви. Иначе это какое-то издевательство над природой.

— Все верно, Элиас, но тебе придется набраться терпения и повстречаться с ними на холодную голову, кем бы они в конечном счете ни оказались. Ярость для тебя сейчас самый плохой помощник. Тем более о нашем знакомом Латифе Кахинни выяснилось еще кое-что интересное, благодаря усилиям дорогой Накки. Похоже, у ифрита в самом деле помутился рассудок, раз он больше не в состоянии держать язык за зубами.

— Рассудок? Но от чего?

— От усталости, Элиас! Тебе этого пока не понять, но поверь: в старости все приходят к подобному состоянию. Другое дело, что наступает она у всех в разное время, и я ее пока не чувствую, — лукаво улыбнулся Антти. — Что же касается духов, то они могут оставаться бодрыми и чувственными в течение четырех, а то и пяти веков, а потом начинают стремительно увядать. Этот ифрит еще только в начале своего конца, но уже прекрасно его чует.

— Странно, я не раз встречал духов преклонного возраста, и он совсем на них не похож. Ему на вид и сорока не дашь, — заметил Илья.

— Демоны могут поддерживать такую иллюзию с помощью особой энергетики, как и мы прибегаем ко всяким молодильным средствам. Но это непременно дает сбой, тем более при такой веселой жизни, как у него. Так вот: Накки узнала из его очередного объяснения с супругой, что он долгое время промышлял паразитированием особого сорта.

— А именно?

— Репродуктивного.

Илья невольно остолбенел от изумления и металлического тона, с которым Антти вымолвил это неожиданное слово.

— Вы хотите сказать, что… — неловко произнес он наконец. — Но как это возможно? Я же всегда был уверен, что духи не могут иметь общего потомства ни с обычными людьми, ни с ведьмами.

— В целом это именно так, Элиас, но есть одна подробность, упирающаяся в разницу способа пропитания. Для демоницы человеческое семя — тот же носитель энергии, поэтому она переварит его быстрее, чем оно гипотетически могло бы достичь цели. По сути для человека ее нутро — сплошной спермицид. А вот у наших женщин есть шанс зачать от демона, хотя лучше бы его не было. Другое дело, что одного сексуального контакта недостаточно, до и после него необходимо провести специальные обряды. Но их несложно выдать за любовную игру, а уж инкубу достаточно просто ввести жертву в транс. А не знал ты об этом потому, что обычно духи этим и не занимаются, если они не отъявленные мерзавцы. Здесь, как ты понимаешь, таких нет.

— Вот это новости, — вздохнул Илья. — И много потомков от таких связей гуляет по нашим улицам?

— Поверь, ни одного. Я ведь не случайно сказал именно «зачать», а не выносить и родить, — заметил старик. — Это уже просто технически невозможно.

— Так для чего же, грубо говоря, подсаживать заведомо нежизнеспособных паразитов?

— А для того, чтобы они вытянули из носительницы все силы, и физические, и ментальные. Это действует куда мощнее, чем внешний морок, накладываемый взрослым демоном! С ним даже простой человек имеет какой-то шанс справиться, если у него сильная воля, а как справиться с тем, что засело в твоем нутре и питается твоими соками?

— Но ведь примерно такое происходит и при обычной беременности, — заметил Илья.

— Именно что примерно: беда в том, что основная пища у таких зародышей, как и у их отцов, — человеческая энергия, а даже сформированные демонята плохо умеют усмирять свои инстинкты. Поэтому я до поры до времени и не разрешаю им играть с детьми гостей. Так вот ресурс человеческой женщины просто не рассчитан на потребности такого плода, и ей придется куда хуже, чем обычной беременной. Любая простуда может дать смертельно опасные осложнения, как при ВИЧ-инфекции. Но это не все: наступает депрессия, когда тяжело заставить себя даже подняться с постели, одних мучает бессонница, а других — всякие отвратительные кошмары и видения. Внутренние органы, питающие зародыша, воспаляются и кровоточат, поэтому женщина и не подозревает, что беременна. В конце концов он погибает, но ее здоровье уже разрушено, а на месте матки просто выжженное поле. А если речь именно про демона-ифрита, то она долго не протянет: их плоды не только высасывают силу, но и распространяют ядовитую ауру.

— Вы хотите сказать, что он специально оплодотворял женщин, чтобы искалечить и убить? — тихо спросил Илья.

— Верно, Элиас. Это же универсальное оружие, не оставляющее улик. Человек, еще вчера молодой и здоровый, стал инвалидом, а почему — никакой врач не поймет, останки плода быстро смешаются с кровью. А чему ты, собственно, удивляешься? Если людям дать возможность вредить незаметно и безнаказанно, неужто они ею не воспользуются?

— И те, кто платил ему, знали все эти подробности?

— Он говорит, что знали, но проверить мы пока не можем, — развел руками Антти. — И вот еще что… Об этом Латиф уже, конечно, не упоминал, но есть у меня подозрение, что подобная участь ждала и нынешнюю госпожу Кахинни, и лишь из-за его прихоти она уцелела, отделалась только неврозом и ранним алкоголизмом.

— То есть, их встреча не была случайной?

— Думаю, что нет, у нее могли быть недоброжелатели, особенно среди прекрасного пола. О его мотивах, конечно, можно только догадываться, но после женитьбы на ней он с этим делом покончил. А вот похищением детей по-прежнему занимался, только в разных городах, — в Питере до вашего Никиты ровно год назад пропал мальчик при таких же обстоятельствах, но его так и не нашли.

Илья подумал о маленьких призраках, оставшихся в загородном доме, каждый со своим прошлым и тайнами. Но тут же взял себя в руки и произнес:

— Ладно, с его клиентами все более-менее ясно, но у него-то какие интересы? Ну допустим, сейчас надо эту девку содержать, а раньше на что он тратил свои гонорары? Сам-то и без денег прокормится!

— Ты еще узнаешь эту братию, Элиас, — усмехнулся Антти. — Они с удовольствием берут из нашей жизни все красивое, яркое и вкусное — одежду, ароматы, автомобили, картины, праздники. Это идет еще из старины, когда им жертвовали драгоценности и лучшие куски со своего стола, потому что они — наше зеркало. Они носят человеческую оболочку, но свободны от наших условностей, они — то, чем мы хотим, но боимся быть.

Илья задумался, ожесточенно потирая лоб. Старик потрепал его по плечу и добродушно промолвил:

— Все-таки побереги себя, ты слишком близко все принимаешь. Есть и хороший момент: я могу рассказать тебе, как лишить злого духа сил даже на расстоянии.

Антти вытащил из ящика стола амулет из металлических фигурок животных, укрепленных на черном шнурке, — медведя, лебедя и змея, свернувшегося кольцами. Они были инкрустированы крошечными колокольчиками, которые при колебании издавали странный глуховатый треск, как от удара по сухому дереву.

— Надевай этот оберег перед тем, как отправишься в темные места, — посоветовал колдун. — Он мне давным-давно достался от матери, и я даже не знаю, чья рука его собирала. Но пока не давал сбоев.

— Я вам очень благодарен за доверие, — произнес Илья, взял амулет и осторожно провел по потемневшему от времени металлу. — Выходит, мать все же не оставила вас один на один с этим даром?

— Конечно, ведьмы всегда хотят продолжить свое дело, даже если говорят обратное, — усмехнулся Антти. — Они вообще очень хитрые создания. Мать еще кое-что успела поведать мне, когда я был мал и все принимал за сказки.

— И что же это?

— Взгляни вот сюда, — ответил старик и показал Илье два одинаковых граненых фужера из матового черного стекла. — Как известно, кубок — это символ добрых пожеланий: на здравие, на долголетие, на крепкую семью, хотя его содержимое обычно всему этому не благоприятствует. И тем не менее традиции очень сильная штука, Элиас, и обычную посуду посредством пожеланий и заклятий можно превратить и в благостную чашу Грааля, и в резервуар медленных ядов.

Илья слушал и наблюдал за действиями Антти, затаив дыхание. Старик налил в фужеры воды из графина, затем насыпал в нее угольной пыли и каких-то сухих трав с резким ароматом. По воде сразу пошли легкие пузырьки и запахло паленым. Поставив фужеры на широкий подоконник, Антти стал шепотом произносить руны, звучащие как потрескивание костра, и Илье на миг показалось, что за черными стеклами вспыхнули крошечные искры. Глаза старого шамана стали закатываться, челюсти сжимались и лязгали, словно заклинания не хотели вырываться наружу. Но он продолжал читать, пока едкий запах не развеялся и смесь не осела черной гущей на дне фужеров.

Вскоре взгляд старика прояснился, он будничным движением надел очки и невозмутимо пояснил:

— Запах огня и этих трав напоминает демонам смерти о мире, из которого они пришли. Когда им кажется, будто этот мир требует их обратно к себе, их энергетические запасы быстро иссякают. А поскольку у ифрита и его возлюбленной запас общий, они оба почувствуют на себе это заклятье. Благодаря тому, что ты раздобыл их тайны и зрительные образы, мы теперь так же можем иссушать их на расстоянии, как они делали со своими жертвами.

— А в принципе человек может убить демона?

— Да, рано или поздно ты должен был спросить. Это возможно, но трудно, — чуть помедлив, промолвил старик. — Нужно разрушить его антропоморфную оболочку так, чтобы она больше не могла функционировать. Иными словами, от ранения обычным ножом в грудь или живот он не пострадает, все быстро регенерирует, а вот если отрубить голову — тогда все. Куда более заковыристый вопрос, как загнать его в такие обстоятельства…

— Да, что уж сказать, — вздохнул Илья.

— Есть и еще один способ: нож, которым до этого убили мощного колдуна, связанного с демоном какими-то тесными узами. Не обязательно любовно-сексуальными, можно и так, как у меня и Халти. От такого оружия и простая рана станет опасной и даже смертельной. Но давай пока прервем столь мрачный разговор и заглянем в одно потайное место — думаю, то, что ты там увидишь, облегчит душу.

С любопытством молодой колдун отправился за Антти в корпус для духов, и вскоре они пришли в небольшую комнатку, где стоял широкий стол, а на нем — две большие плетеные корзины. Внутри них, в сборах мягких узорных одеялец, спали удивительно крепкие и красивые младенцы.

— Значит, у нас прибавление? — шепотом спросил Илья, любуясь ими.

— Да, две девушки родили на прошлой неделе. Когда здесь такое случается, я радуюсь будто это мой собственный внук, — признался Антти. — Вот они еще немного подрастут — и устроим праздник.

Илья осторожно коснулся теплой ручки одного из новорожденных, погладил тонкие пальцы, на которых росли узкие крохотные коготки. В остальном в них было невозможно угадать будущих духов-хранителей, скрытных, ловких и чувственных трикстеров, которые легко играют с законами человеческого общества, но порой сами не могут совладать со вполне человечными порывами.

— Кстати, а как демонята здесь питаются? В ресторан или баню для гостей вы их вроде не пускаете.

— Для младенцев родители сохраняют энергию от собственной трапезы, как некоторые животные кормят детенышей из-за щеки. А подростков уже приучают добывать пищу самостоятельно, как положено по природе. Но увы, не всем хватает послушания, как, впрочем, и у нас, — улыбнулся старик. — Детство у них совсем короткое: до полового созревания демонята растут так же быстро, как мы, а вот потом старение замедляется и они служат своей стихии наравне со взрослыми.

— Почему же?

— У духов много забот и, соответственно, мало времени на отдых, — пояснил Антти. — Знаешь, Накки очень любит детей, как и ты, часто их навещает. Глядя на вас, я сожалею, что природа порой так бескомпромиссна…

— Ничего, Антти, в конце концов она наиграется со мной и заведет нормальную семью, хоть и говорит, что водяницам это не надо, — отозвался Илья, на что старый колдун лишь многозначительно усмехнулся и потрепал его по затылку.

Неожиданно кто-то тихо постучал в дверь. Антти открыл и на пороге, к удивлению Ильи, появилась Вероника.

— Здравствуйте, — робко сказала она, обращаясь сразу к обоим колдунам. — А можно на малышей посмотреть?

— Да, сейчас можно, — тепло сказал Антти, пригласил девушку войти и сказал Илье:

— Я разрешаю Вере заходить сюда, пока дети спят, тогда это для нее не опасно. Но скоро им уже захочется подкрепиться, и тогда нам придется их оставить.

— Они тебе нравятся? — спросил Илья, заметив, как девушка поглаживала их головки и заботливо подтыкала одеяльца, словно эти младенцы и не были из того же теста, что и Латиф.

— Очень, — тихо ответила Вера. — По-моему, все дети милые и беззащитные. Только у взрослых есть заскоки и комплексы, из которых потом и растут все гадости и подлости, а малыши просто радуются жизни как она есть. Я очень хочу стать мамой и снова это почувствовать вместе со своим ребенком.

— Надеюсь, Саша это разделяет? — улыбнулся Илья. — Просто в паре такие вопросы следует прояснять до свадьбы, Вера, чтобы потом не случилось неприятных сюрпризов.

— Конечно, он тоже хочет, чтобы у нас были дети! Но придется с этим подождать, вы же знаете нашу ситуацию.

— Ну, я не сомневаюсь, что вы ребята разумные. Конечно, до такого надо дозреть во всех смыслах, а не только физически.

Попрощавшись с Антти и Верой и заглянув напоследок к Цыплаковым, Илья поехал домой и по дороге сообразил, что именно вызвало у него беспокойство. Ему вспомнились странные картины, которые он видел в галерее с говорящим названием «Лилит», — обнаженные женские фигуры в золотистой дымке, у него на глазах превратившиеся в измученные и искореженные, увязшие во мраке силуэты. Кем бы ни был мастер, воплотивший эти образы на холсте, Илья не сомневался, что Латиф каким-то путем транслировал ему свои эксперименты над телами и душами женщин. В конце концов, демоны всегда имели сильное влияние на людей искусства, вдохновляли на эксцентричные проекты и выходки, а исподволь разрушали их рассудок, холили и поощряли самые опасные увлечения.

«Значит, нужно взглянуть на эти картины еще раз. Может быть, понемногу удастся установить личности женщин и выяснить, кто их заказал» — подумал он, и в надежде, что экспозицию не успели разобрать, обратился за помощью к Накки. Илья подумал, что с ней будет легче в удушливой атмосфере этого места, а ее острый глаз вычислит то, что он мог упустить. Амулет он взял с собой и надел на шею вместе с кулоном в виде звериного клыка, который ему подарила мать Яна.

Предупредив сына, Илья поехал сразу после работы в галерею, и Накки уже ждала там, ради такого случая надев красивый пуховой палантин и высокие сапожки. Да еще впервые слегка подкрасилась — смазала губы бесцветным блеском, а веки сияли от серебристо-зеленых теней, напомнивших ему болотную дымку. Ее стихии удивительно шли все оттенки зеленого: горькие плоды северных яблонь, кислотные пятна ряски, бархатный переливающийся мох, засохшая на берегу тина, подернутая сероватым инеем.

Они прошли внутрь, взявшись за руки, и к удаче Ильи коллекция оказалась на месте. Зато народу было еще больше, чем в его прошлый визит, — в одном из залов проходил вернисаж, — и люди неловко толкались, стараясь не сбить какой-нибудь экспонат или пирамиду из шампанского. Но Илья все же изловчился и сфотографировал всю серию.

— Да, забавное местечко, веселое, — промолвила Накки, когда они осмотрели другие экспозиции, от классических пейзажей и натюрмортов до сборища разноцветных клякс и инсталляций из скрученной проволоки. Сейчас они стояли перед большим полотном, которое тоже изображало обнаженную женщину, но с ярко-красным телом, дикими пропорциями и черным осьминогом вместо головы. Его разметавшиеся щупальца, по-видимому, заменяли прическу.

Люди бродили по залам поодиночке и компаниями, матовый блеск их смартфонов и золотистое сияние бокалов в руках переливались между собой и галерея казалась сплошной мозаикой из хаотично сложенных цветных стеклышек.

— И что же тут забавного? Милых картин всего-ничего, а остальное… Если не брать в расчет Латифа, то обычные понты и пошлость, даже не смешная. Не хотелось бы думать, что и эти дутые гении знают, с кем водят дружбу.

— Скорее всего не знают, просто у них подходящее энергетическое поле — открытое, восприимчивое, способное впитывать силу окружающей среды. Ну, то самое, что вы и называете вдохновением. Да, многие из них толком не могут ничего сотворить, кроме размазывания грязи, — Накки кивнула на один из холстов, — но аура перенасыщается и требует выплеска. Культурной ценности, конечно, никакой, но мы же людей любим не за ум и не за высокие идеи! Зато эти изделия для нас все равно что консервы, причем очень питательные и сочные.

— Ну да, кто о чем, — усмехнулся Илья, подошел к фуршетному столику и подцепил пару увесистых бутербродов с красной рыбой, кружком лимона и веточкой зелени. Разговор невольно напомнил, что он и сам не успел поужинать.

— А как ты думал, почему многие «творческие люди» спиваются, травятся всякими зельями или просто сходят с ума? А потом сами убивают себя или попадают в переделки, где тоже ищут погибели?

— Слушай, не хочу я об этом думать, хватит с меня и похищенных детей, — решительно сказал Илья. — Если и о каждом неумном взрослом думать, то я вконец собственное здоровье посажу. Что ты скажешь про женские портреты?

— Во всяком случае черная аура на них есть, тут ты прав, и они могут иметь отношение к гулянкам этого беса. Но я не сумею на глаз определить, кто эти женщины и живы ли они еще: тут понадобятся долгие поиски.

— Ничего, обезвредим эту шайку, из кого бы она ни состояла, и найдем всех. Давай-ка собираться домой, — ответил Илья, запил бутерброды соком и протянул ей руку.

— Посмотри, а это что? — вдруг спросила Накки и указала на соседний столик.

Илья пригляделся. На небольшом металлическом блюде лежал один-единственный сдобный рогалик, посыпанный пудрой. Он мало отличался от тех, что продавались в пекарнях, но почему-то показался ему каким-то искусственным, несъедобным. Все же Илья осторожно взял и разломил рогалик пополам.

— С сюрпризом, — констатировал он и показал Накки монетку, испещренную непонятными символами. На оборотной стороне была выгравирована снежинка с множеством лучей.

— Это явно не из местной сувенирной лавки, но лучше спросить у старика, — задумчиво промолвила демоница. — Дай-ка ее мне, пока пальцы не поранил.

Она показала изумленному Илье небольшой участок края монетки, который не был окаймлен и угрожающе поблескивал оголенным металлом.

— Что это еще за дерьмо? — прошептал Илья. — Печенье с предсказаниями «18 плюс»?

— Это не предсказание, Велхо, скорее предупреждение, — бесстрастно пояснила Накки, спрятав монетку в потайной карман. — Причем не одному тебе: тут обозначена какая-то общая беда. Ты же помнишь, что Антти говорил о приходе ифритов?

— В последнее время я об этом не думал, были другие заботы, — признался Илья и невольно потрогал амулет, скрытый под рубашкой.

— Боюсь, как бы эти заботы не показались легкой прогулкой, — сказала девушка и сжала его локоть, словно желая успокоить.

Илья вдруг почувствовал, что в воздухе потянуло гарью и ацетоном, в глазах потемнело, да еще стало так холодно, словно кто-то распахнул все окна разом. Он слегка пошатнулся, как в гостинице после свадьбы, схватился за голову, сердце на пару мгновений замерло и во рту появился знакомый ржавый привкус.

— Илкка! — донеслось до него будто издалека. — Ну-ка давай дыши, приходи в себя!

Накки проворно вытерла струйку крови под его носом и достала ароматическую соль в мешочке. От острого яблочного запаха сознание быстро прояснилось, хотя боль все еще стискивала голову обручем.

— Ну что, ожил? Зачем ты меня так пугаешь-то? — с досадой сказала девушка, однако Илья заметил, что она в самом деле напугана.

— Ты мне это говоришь? Много же ты повидала, если от чайной ложки крови расклеилась как девочка!

Илья говорил шутливо, но не мог удержаться и тепло погладил ее по щеке — неожиданная тревога водяницы глубоко его тронула. Физически ему стало легче, но не покидало ощущение чего-то страшного и неотвратимого, подкравшегося совсем близко.

— Слушай, я, кажется понял, в чем дело, — тихо сказал он. — Моя ловушка сработала, там сейчас кто-то есть. Мне надо срочно ехать на эту гребаную дачу, пока они не выпутались и не призвали подмогу. Черт, у меня даже ножа с собой нет…

— За ножом мы по дороге заедем, только что ты сыну скажешь?

— Правду и скажу, Накки, он давно не маленький! Благодаря ему я вообще нашел этот дом, так что он имеет право знать. В крайнем случае присмотри за ним еще раз, а я постараюсь управиться поскорее.

— Нет, Велхо, я пойду с тобой, — решительно ответила Накки. — Мало ли кого мы там застанем? Я не хочу предрекать, но поверь, со мной по-всякому больше шансов, что ты вернешься живым.

Илья настороженно покосился на нее, но девушка, похоже, говорила серьезно. Он усадил ее в свою машину, завел мотор и стал заранее проговаривать укрепляющие руны.

— Только не вздумай гнать, — добавила Накки, осторожно коснувшись его плеча.