Ледяное сердце

Глава 25. Западня в лесу

Открыв глаза, Илья почувствовал слабость и онемение во всем теле, шея и затылок болели так, словно он долго лежал на голых досках. Впрочем, примерно так дело и обстояло. Он находился в просторном деревянном строении с неостекленными окнами, похожем на садовую беседку. Вдоль стен тянулись лавки, на одной из которых сидел Илья, посредине возвышался дубовый стол. На нем громоздились бутылки, несколько пестрых банок с газировкой и пакетов сока, грязная одноразовая посуда. В углу виднелась огромная, затейливо оформленная бутыль виски на подставке. Все это Илье удалось рассмотреть при свете гирлянды, протянутой внутри беседки, и фонарей снаружи. Едва в глазах перестало рябить и двоиться, он почуял в этом интерьере что-то очень странное.

«Собственно, а где я?» — сообразил он наконец, когда боль в голове чуть стихла. Кави рядом не было, беседка, как и двор, выглядели совершенно незнакомыми. Попытавшись встать, Илья с изумлением понял еще и то, что сапоги с носками пропали. Холод пока его не очень беспокоил, однако иммунитет был не бесконечным, к тому же ноги ныли так, будто он успел пройти босиком не один километр. Ощупью пробираясь по щербатому полу, стараясь не наступить на осколок или гвоздь, Илья выглянул из беседки. Чутье подсказывало, что звать на помощь и вообще привлекать к себе внимание не стоит: воздух казался пропитанным угрозой и напряжением.

Двор был обнесен забором, невдалеке от беседки виднелся двухэтажный дом и еще какие-то постройки. Окна дома светились болезненно-ярким, почти фосфорическим сиянием, словно в клинике или лаборатории. Медленно ступая по колкому насту, Илья добрался до окна и осторожно посмотрел внутрь.

Комната, обставленная с безумным эклектизмом, поразила его еще больше, чем беседка. Желтые обои с фигурками японок в кимоно и веточками сакуры частично прикрывал пестрый ковер, у стены пристроился аскетичный сервант из советской эпохи — наметанному глазу Ильи этот скупой дизайн был прекрасно знаком. За стеклянными дверками виднелись разномастные аляповатые сосуды и статуэтки.

Но особенно бросался в глаза массивный телевизор в противоположном углу. На экране мелькали кадры какого-то психоделического музыкального клипа, а под ним стоял видеомагнитофон, точно такой же, как у одноклассника Ильи, — ребята, приходя в гости, замирали перед ним словно перед космической ракетой. Небольшим рядком красовались пиратские VHS-ки.

«Что еще за хрень творится?! Меня что, занесло обратно в детство?» — подумал Илья с ужасом и глянул на свои руки. К его облегчению, они выглядели вполне взрослыми, да и куртка на меху была та самая, которую он надел вечером в гостинице. Однако теперь он понял, в чем заключалась вся странность: это было иное время. Не залежи старых вещей, не винтажная выставка, не стилизация, а самые настоящие 90-е годы, которые он застал небогатым, но любимым и вполне счастливым ребенком.

Едва Илья успел это переварить, как в комнате появилось несколько молодых людей. Он отпрянул от окна, но затем шестым чувством сообразил, что они его не видят, и стал наблюдать, на время забыв про успевшие озябнуть ноги.

Они расположились на большом диване — в центре устроилась высокая девушка с распущенными черными волосами до талии и в темном платье с блестками. Рядом сидел парень в кожаной жилетке поверх обнаженного торса, с недоброй ухмылкой оглядывая собравшихся. Его волосы, тоже черные, блестели от геля, на запястьях виднелись металлические браслеты и цепи.

Другая девица, белокурая, заливающаяся хохотом, была в красном платье, с густо подведенными глазами и багровой помадой на губах. От нее исходили флюиды, тревожно пахнущие бензином, пылью, звериным потом и мускусом, выдающие принадлежность к криминально-состоятельному сословию. По краям дивана пристроились ребята помоложе и как-то скромнее: девушка в белой блузке, совсем без макияжа, но очень симпатичная, и коротко стриженый полноватый юноша в вязаной кофте. Они поглядывали на остальных со странным выражением восторга и страха.

Затем вошла еще одна девушка, с черными волосами, заплетенными в длинную косу, и в скромном коричневом платье. Лицо у нее было настороженным и хмурым, в руках она держала поднос с кувшином и какими-то брикетиками. Она разлила воду из кувшина в высокие стаканы и в каждый высыпала порошок, который растворился с треском и легким сиреневым дымком. Блондинка и пара новичков восторженно захлопали, затем вся компания пригубила напиток.

Разговоров Илья не слышал, но питье несомненно воодушевило собравшихся. После пары стаканов они вконец раскрепостились — блондинка сняла белье, уселась верхом на колени к черноволосому парню и начала недвусмысленно об него тереться. Брюнетка в блестящем платье наблюдала спокойно, с улыбкой, а девушка с косой отвела взгляд и даже брезгливо прикрыла лицо рукой. Ребята, сидевшие по краям, уставились на это зрелище осоловелыми глазами, лица у них раскраснелись и покрылись испариной: им явно с непривычки стало дурно от зелья.

Тем временем блондинка двигалась все быстрее, уже ничего вокруг не замечая, а парень подбрасывал ее на руках словно невесомую. Она встряхивала головой и выгибалась, как в трансе. Вдруг он вцепился в ее открытую спину и она вздрогнула — из-под его пальцев брызнули ручейки крови. За стеклянным барьером не было слышно криков, но Илья был уверен, что она дико кричит, отчаянно пытается вырваться, а он все яростнее пробивается в нее снизу, одновременно слизывая ее кровь с пальцев.

Наконец он оставил девицу в покое, она слезла с его колен и замахнулась на любовника, но брюнетка властно протянула руку в ее сторону и, видимо, что-то приказала. Девушка с черной косой безмолвно подала руку блондинке и вывела ее из комнаты.

Брюнетка небрежно, без эмоций поцеловала парня в окровавленные губы и начала что-то говорить девчонке в белой блузке. Та лишь растерянно кивала, а упитанный юноша словно пребывал в полудреме. После этого брюнетка хлопнула в ладоши и в комнате появился еще один человек. От его вида Илью прошиб пот несмотря на всякий холод, — мужчина был очень высок, но сутул, почти горбат, его лицо частично завешивали спутанные темные волосы. Из одежды на нем были только потертые джинсы, на вдавленной груди змеилась густая черная растительность.

Когда он откинул волосы, Илья разглядел, с каким голодным блеском мужик смотрел на девушку в белой блузке. Та поначалу неловко улыбалась, затем вздрогнула и хотела вскрикнуть, однако брюнетка мягко поднесла палец к ее губам.

Он стащил девушку с дивана на пол, опрокинул на спину и развел ей ноги в стороны. Та металась, старалась вырваться, рыдала, но гигант быстро спустил штаны и навалился на нее всей тушей. Парень в кофте вскрикнул, попытался вскочить, но черноволосый моментально скрутил его руки за спиной и заставил сесть.

Тут Илья, совсем забыв про странность происходящего, ударил кулаком в стекло, но на нем не появилось ни единой трещины, а в комнате все шло своим чередом — девушка билась под тушей насильника, грубо вколачивающегося в ее тело, по полу растекалась кровь, брюнетка посмеивалась, вольготно улегшись на бок, а ее дружок продолжал удерживать рыдающего парня. Блондинка в красном успела вернуться, уже без сопровождающей, и стояла как завороженная, наблюдая за экзекуцией. Глаза у нее пьяно блестели, она возбужденно покусывала губы, и никто даже не повернул головы в сторону окна.

У Ильи снова потемнело в глазах, и последним, что он почувствовал, был холод, обжигающий босые ноги. Воцарилась лесная тишина, та самая, которую он с любовью называл «звенящей», и великодушно отогнала кошмар.

— Велхо! Давай оживай, не смей!

В этот раз Илья очнулся из-за того, что его тряс за плечо Юха. Кое-как осмотревшись, колдун убедился, что жуткая дача и беседка пропали, а вокруг возвышался ряд сосен, которые заволакивал серый туман. Неба из-за него почти не было видно, а Илья теперь лежал прямо на снегу, засыпанном черными сосновыми иголками.

— Ну же! Что с тобой случилось? Ты меня узнаешь? — вопрошал молодой лесовик. Придя в себя, Илья кивнул и даже с трудом улыбнулся: знакомое лицо в самом деле согрело душу.

— Что произошло?

— Успокойся, все живы, — торопливо заговорил Юха. — Однако ночью кто-то нагнал сильный усыпляющий морок, и сегодня все очухались только за полдень. Мы-то уже в порядке, а вот людям нездоровится: у кого грудная жаба, у кого мигрень, кого-то даже рвало темной дрянью. Ничего, старик говорит, что к вечеру они поправятся.

— А Ян?

— Он здоров, только плачет…

— Что? — переспросил Илья, сглотнув.

— Да мы же пошли за тобой на берег, а там только Кави лежала, бесчувственная. Она сейчас тоже оклемалась, а тебя и след простыл. Искали-искали по всему заливу, вот я наконец тебя учуял. Ничего, скоро он папку увидит, обрадуется.

— А где мы сейчас?

— В Келломяки[1], — сообщил лесовик. — Почти в двенадцати верстах от дома! Может, наконец расскажешь, зачем ты бродил тут босой?

— Да если бы я сам знал! — пробормотал Илья. Тут он вспомнил недавнее видение, а затем и разговор с Латифом, но не мог понять, почему оказался за много километров от гостиницы. Единственное объяснение, которое приходило на ум, — ифрит лишил его сознания, затащил в автомобиль, отвез подальше в лес и выбросил, перед этим разув. Но с какой целью? И что означал этот сон во сне?

— Скажи, Юха, а здесь вблизи есть жилые дома?

— Ну вообще людьми пахнет, но мне этот душок не нравится. Лучше нам их не искать, а убраться подобру-поздорову. До большой дороги недалеко, а там ребята машину подгонят.

«Большой дорогой», насколько Илья знал, лесовики называли шоссе. Он слышал его шум, но ступни уже сильно болели, вдобавок кружилась голова и подташнивало. Кое-как встав на ноги, опираясь на плечо Юхи, он невольно поморщился и заметил красные следы на снегу.

— Черт, похоже, я их где-то разбил…

— Вот же дела, мне и дать тебе нечего, — сокрушенно вздохнул парень, привыкший с детства бегать по лесу босиком. — Ладно, в крайнем случае понесу тебя на закорках.

— Да ты что! — отмахнулся Илья. — Уж как-нибудь дойду, вытерпел же до сих пор.

Юха недоверчиво покачал головой, но не стал спорить, и они начали пробираться меж деревьев и колючих кустарников, облепленных комьями снега, которые в детстве казались Илье похожими на шарики мороженого. Сейчас, конечно, любоваться природой не тянуло, к тому же лесовик то и дело останавливался и смотрел вглубь чащи, тревожно щурясь и принюхиваясь. Илья уже хотел спросить, в чем дело, как вдруг позади послышался хруст снега, а затем странный треск, словно кто-то наступил на хлипкую доску.

— Паска[2]! — выругался лесовик и с силой надавил Илье на плечо, заставив нагнуться и лечь наземь. Пахнуло чем-то едким. На миг обернувшись, Илья заметил массивный темный силуэт среди деревьев и легкий дымок.

Остальное происходило так быстро, что мысль у Ильи не поспевала, и только поэтому — да еще из-за боли в ногах, — он оставался в сознании и все увидел. Юха вскочил на четвереньки и замер, вперившись в лес глазами, которые вдруг окрасились в желтый и не выражали ничего, кроме настороженности и злобы. Его руки со всей силы вцепились в мерзлую землю, а когти стали быстро вытягиваться. Рот оскалился, меж клыков потекла пена, из горла демона вырвался тихий глухой рык, напоминающий потрескивание дерева на ветру. И в ответ на этот звук сразу понеслись другие голоса со всех уголков заснеженного края — злобные, испуганные, голодные, жалобные, отчаянные. Похожие на привычную перекличку городских псов и все же иные, куда более мощные и зловещие.

Быстро содрав с себя рубашку, Юха утробно зарычал в голос и бросился туда, где все сильнее слышался хруст снега под чьими-то шагами.

На мгновение лесовик скрылся за разросшимся кустом, и тут из леса показалась огромная неуклюжая фигура в толстой дубленке. Человек бежал неловко, спотыкаясь, но в руках у него Илья разглядел охотничье ружье, от которого и шел дымок. Незнакомец не успел вновь его вскинуть — из-за куста выпрыгнул огромный волк с густой светло-серой шерстью, которая топорщилась на хребте, и горящими желтым пламенем глазами.

Он ударил человека в грудь передними лапами, ружье отлетело далеко в сторону и незнакомец с истошным воплем распластался по земле. При падении он ударился о толстое корневище, торчащее из земли. Могучие лапы уперлись в его шею, человек хрипел, выл, брызгал слюной, его тело извивалось подобно громадной рыбине в попытках ускользнуть от страшных зубов. За пару мгновений он все-таки успел вытащить из кармана выкидной нож и ударить волка в плечо, но тот навалился всей тяжестью и перегрыз ему горло. Кровь фонтаном взметнулась на снег, прежде такой безупречно белый, и Илья хотел отвернуться, но не мог.

— Юха, — прошептал он одними губами, обращаясь совсем не к зверю, а к самому себе, пытаясь понять, как это вообще возможно. Чудовище выплюнуло кусок плоти, оторвавшийся с противным хлюпающим звуком, и стало оседать на окровавленный снег. Щетина быстро исчезала с его кожи, вздутые мышцы опадали, громадное тело словно таяло на глазах, принимая человеческие изгибы.

Илья осторожно подошел ближе и увидел, что волк почти снес человеку голову и порванное горло выглядело жуткой раззявленной красно-черной пастью. Остальное пока не было сил разглядывать, и он повернулся к зверю, точнее, уже к Юхе, который сидел на снегу голый, обхватив колени и глядя куда-то в пустоту мутными глазами. По его лицу и груди стекала кровь и пена, плечи и спину все еще сводила судорога. Наконец он опомнился, вздрогнул и быстро вскочил, кое-как прикрываясь руками.

— Подожди, я сейчас! — выпалил он и вновь побежал за куст. Вернулся уже в штанах, успев обтереться от крови и промыть раненое плечо. На ходу он жадно пил талый снег прямо из ладоней и ему под ноги все еще капали розовые струйки.

«Сюр какой-то» — подумал Илья, вспомнив, что духи при нем никогда не стеснялись наготы. О том, что Юха, сто раз сажавший на плечи детей в гостинице, только что был жуткой тварью и за несколько секунд разорвал человека, он пока вообще старался не думать. С усилием взяв себя в руки, Илья тронул юношу за плечо. Вид у того был откровенно измученный и больной.

— Ты меня накажешь? — спросил Юха севшим голосом.

— Да за что? Ты же мне жизнь спас, да он еще и с ножом на тебя лез. Сильно задел-то?

— Плевать, за пару дней заживет. Но ты только не подумай, я не людоед! Я сам не ожидал, что перекинусь. Ох черт, так еще хуже получается…

Парень отчаянно застонал и едва не вцепился себе в лицо. Илья решительно удержал его и произнес:

— Так, давай успокаиваться! Я понимаю, ты молодой, но возьми себя в руки! Да, картина нехорошая выходит, но я тебе помогу, только объясни по порядку.

— Да видно, у меня от морока что-то помутилось, а потом ты пропал, вот все и вылезло наружу. У нас таких потрясений давно не бывало! Поговори со стариком, он подтвердит, что постояльцев мы никогда не пугали. Совсем юные еще плохо справляются, но старшие за ними в эту пору зорко следят. Ну… ты мне веришь? Разрешишь с вами остаться?

— А что мне делать? — невольно улыбнулся Илья. — Юха, ты не людоед, но ты хищник, и я это всегда знал. Что, мне заранее стоило вас всех разогнать? Или надеяться, что вы станете травоядными, но при этом такими же добросовестными? Я же не дурак, и я умею быть благодарным.

— Ой, спасибо! — робко отозвался парень. — А то я боялся, что ребят подвел… Только сыну, пожалуйста, не говори, что я оборотень: он пока не поймет.

— Да? Насколько я знаю Яна, он скорее решит, что это круто.

— Так это еще хуже: слухи пойдут, а я не хочу, чтоб нам пришлось прятаться. Мы уж к вам привыкли за столько-то лет! — крикнул Юха. — Ты у нашего Рикхарда, вожака, спроси, сколько мы народу спасли, а потом думай, кто опаснее, я или это недоразумение с ружьем.

— Ладно, не горячись, — вздохнул Илья и обнял парня за плечи. — Поговорю и с Рикхардом, и с Антти: если они все подтвердят, то больше никому не скажу. А тебя теперь придется подлечить, а то долго еще будет лихорадить.

— Хорошо, хорошо! — закивал молодой лесовик, сразу просияв. — Давай труп-то осмотрим, хоть поймем, кто это такой.

Заставив себя сосредоточиться, Илья посмотрел на убитого и вновь невольно содрогнулся. Лицо мужчины было покорежено волчьими зубами, но в нем проглядывало что-то знакомое. Он был уже немолодым, даже пожилым, впрочем, массивное тело при жизни явно обладало недюжинной силой. Но против лесного оборотня она оказалась бесполезна.

— С глушителем стрелял, вот ведь гад, — промолвил Юха, застегнув рубаху. — Ну что думаешь, Велхо?

Илья прощупал ауру, исходящую от тела, в котором еще тлели очаги биологической активности, и произнес:

— По-моему, обычный человек…

— Да не совсем! — заметил Юха. — Ты не смотри на то, как он выглядит: я сейчас тоже на двух ногах хожу, и Хей тоже, но людьми мы от этого не становимся.

— Ладно, хватит умничать. Что ты мне навскидку можешь сказать об этом существе?

— Скорее всего он подвергался очень жесткой ментальной обработке, у него почти стерто сознание. Остался только голод и прочие плотские позывы, и еще память на некоторые вещи и команды, вроде обращения с оружием. Его энергетическое поле не схоже с человеческим, как, впрочем, и с нашим. Помнишь, я тебе рассказывал про такую новозданную нежить, потерявшую душу? Вот это еще одно из подобных творений.

— А кем он был до обработки?

— Да явно не светочем ума, но мог бы вырасти безобидным и мирным существом. И не нашел бы такую смерть, — выразительно добавил Юха.

— Вот бедняга, — промолвил Илья, и вдруг его осенила жуткая мысль, вернее догадка из глубин памяти, которую он пока не мог облечь в отчетливую форму. Тем не менее ему стало так тошно на душе, что он тоже подобрал горсть снега и начал ожесточенно растирать лицо, будто хотел пробудиться от навязчивого кошмара.

— Ладно, Велхо, ты ему уже не поможешь, а самому надо выбираться, скоро нас метель застигнет. Давай-ка полезай мне на спину без разговоров, а то уже еле на ногах держишься.

— Да, верхом на волке я еще не катался, — не удержался Илья от шутки, но парень насупился и колдун тут же почти по-отечески потрепал его по волосам.

— Между прочим, не все мы волки: другие лесовики превращаются и в рысей, и в ворон, и в сов, а кто и вовсе в заросли мха. Даже медведи попадаются! Когда поживешь с нами подольше, сам начнешь различать, кто есть кто. Но я вот такой, — философски добавил Юха. — Это все от рождения дается, я не горжусь, но порой здорово помогает. Вот, посмотри!

Юха чуть слышно присвистнул и вскоре в тумане показались огоньки глаз. Снег легко поскрипывал под гибкими звериными лапами, и через минуту несколько крупных серых собак выбрались из лесного массива. Они выжидающе поглядывали на колдуна и лесовика и жадно втягивали ноздрями кровавый аромат.

— Ты зачем их позвал?

— Пусть поедят, они же голодные! Мелкая лесная живность, которой они питаются, тоже дохнет от морозов. Да и вопросов меньше будет.

— То есть?

— Ты же не думаешь, что он в мороз просто вышел погулять по лесу с ружьем? Он тебя по следам крови искал! Хорошо еще, что их скоро заметет. Но кто-то его подослал, и нам лучше держаться от них подальше. Пусть пока думают, что на него напала стая и он пытался отстреляться.

— Тут ты прав, но собак нельзя приучать к человеческому мясу, они потом начнут нападать на живых, — возразил Илья.

— Не начнут, — заверил Юха, и в его всегда ровном голосе колдун уловил что-то мягкое и просящее. — Под мою ответственность, Велхо! Идет?

— Ладно, Юха, — устало кивнул Илья. — Будешь следить за ними, а я — за тобой. Ты не в обиде?

— Да ты что? Спасибо! — сказал лесовик, робко улыбнувшись. — Я не люблю убивать, но лес вообще жесток, не только на севере. А уж теперь, когда земля промерзла, то же самое и с нами происходит.

— Ничего, скоро будем оттаивать, это я тебе обещаю, — заверил Илья.

Юха успел дотащить его до шоссе прежде, чем начался снегопад, а на машине, которую пригнал другой лесовик, они добрались до гостиницы за сорок минут. Там все уже знали, что Велхо цел и невредим, и тем не менее встретили его безумными криками радости. Впереди бежал Ян, забывший надеть шапку, и его золотистые волосы сияли словно маленький костер в зимнем лесу.

— Все хорошо, родной мой, все хорошо, — шепнул Илья, подхватив мальчика на руки и почти не чувствуя боли в ступнях.

— Ты куда пропал, папа? Я хотел тоже пойти тебя искать, но меня не отпускали, — сказал Ян. Его голос дрожал, хотя он очень старался держаться перед отцом невозмутимо.

— И правильно делали, в лесу и на заливе сейчас опасно, — ответил Илья. — Там бродит кое-кто очень злой, с которым ты встречался, когда мы ездили гулять. Помнишь?

— Да, пап, — кивнул Ян. — Он с тобой что-то сделал?

— Только забрал сапоги. Он не знал про мою холодостойкость и, видимо, надеялся, что я отморожу ноги. А заодно и усыпил вас всех, чтобы меня не хватились вовремя.

— Сволочь! — выкрикнул мальчик. — Трус! Сам его убью, когда он снова заявится.

— Мы больше не будем ждать, когда он явится, мы сами его навестим, — заверил Илья. — Ничего, воробушек, я уже в порядке. Расскажи мне, что случилось ночью?

— Тебе все расскажут, Велхо, но только после того, как ты согреешься и поешь, — решительно сказала Накки, подойдя к Илье. Но духи, и старые, и малые, обступили его, обнимали, протягивали свои натруженные когтистые руки, взывали к небу и благоговейно касались лица проводника, будто он не просто выжил, а спас весь край от гибели. Хотя ненавистный туман продолжал висеть над домами и лесом, и холода пока не думали отступать. Домовинка Сату бросилась ему на шею, обволакивая родным запахом кофе, свежего хлеба и карамели, а Хейкки тем временем от души хлопнул друга-лесовика по плечу:

— Ну Юха, брат! Я тебе вечером такого сахти поставлю!..

Затем он повернулся к Илье и опустил голову, словно стыдясь показать колдуну застывший в глазах страх и отчаяние от минувшей ночи.

— Велхо… Живой! — только и сумел произнести юноша. Илья улыбнулся, взял его за плечи и впервые обнял как старший.

— Живой, слава Укко[3], — тихо сказал он. — И слава вам!

Неожиданно нечисть расступилась и в едином порыве склонила головы — подошел старый Антти. Он мягко улыбнулся духам, погладил по макушке Яна, все еще цеплявшегося за куртку отца.

— Живой, — вполголоса промолвил старик, словно эхо. — Ты не просто проводник, Элиас, ты настоящий воин. Оружие тебя, вероятно, и возьмет, но подкуп или запугивание — никогда.

[1] Прежнее финское название поселка Комарово

[2] Финское ругательство, эквивалентное русскому "Вот дерьмо!"

[3] Верховный бог у карело-финнов, громовержец, покровитель скота и урожая