Изувеченный Барон

Глава 8. Дыхание Чащи

Холодный инстинкт выживания проснулся и заставил зарычать скрывающегося в глубине души первобытного самца. Вспышка страха быстро сменилась агрессией. Все окружающие разом стали восприниматься соперниками. Угрозой. Добычей. А волоски по всему телу зашевелились, отчего одежда и доспехи, в которых Айр еще только приучался спать, стали невероятно неудобными. Широко распахнув глаза, гвардеец уселся, а затем быстро и ловко вскочил, лязгнув железом. В лагере уже никто не спал — схватившись за топоры и ножи, сонные разбойники зло озирались вокруг.

Шейл, оскалив зубы, вцепился в длинный лук, на тетиве которого подрагивала налившаяся ядовито-зеленой аурой Воли стрела. Вигмар и Малыш, которые должны были в это время находиться на страже, уставившись друг на друга, о чем-то яростно спорили на повышенных тонах, но за шелестом разбушевавшейся листвы слова было не различить. Стоявший на коленях Азат Бдение, вскинув голову к кронам, вцепился в нее и разодрал щеки ногтями. Тягучие алые капли текли по его пальцам, и столь же протяжный стон он возносил скрытым от всех небесам. И лишь Ланнард Грейсер неподалеку продолжал спать сном младенца, ничуть не обеспокоенный происходящим безумием.

— **** **** ** *****! — пропел какую-то фразу на незнакомом и непроизносимом языке Азат. Маг вскочил на ноги и, закружившись на месте, очертил круг своими окровавленными пальцами.

Вой смолк вместе с хаотичным шквалом окружающих звуков, сводящий с ума шелест листвы потух последним. Благословенная тишина опустилась на воспаленный и раненный разум, словно компресс, но лишь смягчила симптомы. Айр, до треска сжав зубы, медленно, чудовищно медленно заставил напряженные мышцы расслабиться. Длинный меч в его правой руке блестел хищным блеском, а прикушенная нижняя губа сильно кровила. Гвардеец никак не мог сообразить, зачем он собирался ударить в спину стоявшего неподалеку Вигмара Брасса. Но он все еще сгорал от ярости, его руки дрожали, а все естество требовало чьей-нибудь крови.

— А я сказал — полночь! Меняться пора. Я ее чую! По мозгам там, ближе к центру, всегда бьет в полночь, стабильно! — слух смог наконец разобрать злой рев Малыша, а пару мгновений спустя он же смущенно воскликнул: — Епт… Народ, да нас же накрыло! Бросайте клинки, полудурки, и поскорее!

Разбойники, подозрительно поглядывая друг на друга, дисциплинированно отпустили рукояти оружия, подчиняясь окрику черноволосого. Тот разжал кулаки за секунду до этого, явно собираясь двинуть бастарду, с которым спорил, и поспешил к ларийскому магу.

— Сколько еще сможешь удержать? — Малыш кивнул на едва заметные колебания воздуха, куполом опустившиеся на поляну.

— Не знаю. Час. Может, два. Но я потом на ногах стоять не смогу, — ответил книжник, морщась от боли в разодранных в мясо щеках.

Красные капли, напоминающие кровавые слезы, продолжали скатываться в траву. Трава под ногами книжника зашевелилась — как заговоренная, она покрылась шипами и медленно начала оплетать его длинные сапоги из жесткой, хорошо выделанной кожи. Заметив это, Малыш залез пятерней в сумку, выхватил оттуда чистую тряпку, прижал ее к разорванной физиономии мага и пробасил:

— Даже полчаса хватит. Ударов всегда ровно три, с интервалом в десяток минут. Каждый — вдвое сильнее. Под землю нам здесь не схорониться, так что заткните ухи паклей и соберитесь, как бы нас всё равно не тряхнуло…

— Эй, патлатый, а какого рожна ты не сказал, что мы уже в Чаще? — прокричал, наступая на него, Шейл Крестник.

— Дык нам, знаете, сколько до неё? Пилить — не перепилить. Никогда так далеко эта херня не доставала, мессир граф! — рявкнул в ответ бандюган. Они замолчали, наливаясь гневом.

— Как понял? — с прищуром, сухо спросил Шейл.

Малыш кивнул на его натянутый лук. Зелёная стрела источала свет, глядя острым жалом в землю, а затем прохрипел, исполненный ненависти:

— Хреново скрываетесь. Да и я после Южной войны на землях дома Грейс обосновался, мессир. И прекрасно помню вас в рожу. Правда, тогда она была круглее и счастливее, чем сейчас. Не подскажете, что с лицом, ваше Сиятельство?

— Ты, смерд, верно, забылся? Или решил, что заговорённый? — Шейл отпустил лук, рухнувший ему в ноги, и поднял окутанный аурой кулак. — Посмотрим, что у тебя сейчас от рожи останется?

— А НУ ЗАТКНУЛИСЬ! Я ПЫТАЮСЬ ПОСПАТЬ! — рёк воплотившийся Бог-Воин, как показалось всем на поляне.

Подавляющий, абсолютный приказ, исполненный достоинства, непререкаемый и всеобъемлюще самоуверенный. Воздух сдавило в груди, и, подхваченные первобытным инстинктом, люди замолкли и испуганно уставились на говорившего. Холодный ужас задавил злобу в их сердцах, словно с гор сошла морозная сель. Всем стало полностью очевидно, что тревожиться и ссориться нет причин. Пока ты жив — все проблемы решаемы, кричать незачем, а господина барона лучше не беспокоить.

Спорщики затихли и разошлись в стороны, обычные бандиты юркнули в тень, а последние язычки пламени в догоревшем костре разом потухли. Пришла тьма, тишина и спокойствие..

— Огромное спасибо, — Ланнард вежливо поблагодарил окружающих за понимание, прикрыл синюю бездну в глазах, перевалился на другой бок и с наслаждением засопел.

Повисшей тишиной воспользовался Айр. Он уже успел сообразить, что происходит, и принялся собирать народ вокруг ларийца. Как и предупреждал Малыш, спустя недолгое время на них опять накатило, но под защитой магии странное ощущение лишь обожгло кожу и не проникло внутрь, пронзив мышцы и кости. В уши себе они натолкали мелкого тряпья, к тому же до утра зареклись вести разговоры. Так или иначе, им удалось пережить эту ночь, но до утра никому уснуть так и не удалось.

Касание Чащи наполнило их энергией — исконной и первобытной. Неистово, как никогда раньше, хотелось жить. Даже остывшая каша в котле на утро всем показалась невероятно вкусной. Ощущение силы в руках пьянило лучше вина, ноги сами собой хотели пуститься в пляс, а чресла наливались томным желанием. Будь тут женщина, они бы её, скорее всего, растерзали, и хрен бы кто их смог остановить… Впрочем, последнюю мысль Айр отмёл, едва проснулся Белый Барон. Ланн с огромным удовольствием продрых всю ночь, и даже когда пришла его очередь сторожить, желающих разбудить лежебоку в отряде не оказалось.

— Ладно, выкладывай всё по порядку, — тщательно прожевал полоску вяленого мяса, приказал Ланнард, когда мужики собрались у кострища.

— Херачит эта хренота, как набат, дважды в день. Значится, когда солнце в зените и затемно, в полночь. Но днём она жахает нежно, мягонько так хватает за задницу. Сразу хочется всех холить и лелеять, сопельки там подтирать и все эти телячьи нежности. Даже самые конченные упыри стыдливыми слезами заливаются и целуют оленят в носик. Ну или не в носик — тут как подвернётся, — Малыш шумно прочистил горло, сплюнул в кусты чёрно-алый комок и хрипло продолжил: — Ну а по ночам что творится — сами на своей шкуре почувствовали. Зверь есть в каждом из нас, и дрянь эта его тянет наружу.

— Раньше надо было сказать, мы едва друг другу кровь не пустили, — заметив, что Шейл опять готов взорваться, опередил его Айр, чтобы не допустить повторения ссоры.

— Да служивый, и ты туда… Говорил уже, ну не задевало никогда так далеко. Мы ближе к границе Чащи обосновались, ну так раньше до нас едва-едва доставало, а тут и вовсе была тишь да гладь. Так что я за парней наших чуток ссыкую, поторопиться бы, — почесав неухоженную копну волос, ответил бандит.

— Шейл, ты по таким местам ходил, что скажешь? — повернулся к разведчику Белый Барон.

— Лишь по южной границе у центральных земель. Не похоже, что разбойник обманывает, мне тоже кажется, что мы должны быть далековато, да и накрыло очень уж сильно, словно мы уже в саму Чащу зашли, — откликнулся Крестник.

— Тогда выдвигаемся. Малыш, не обессудь, но ты с парнями пойдёте впереди, а Крестник за вами присмотрит. Вы эти места знаете, так что мне так будет спокойней. И если ещё есть какие-то сюрпризы — лучше предупреждай заранее, — холодно скомандовал Белый Барон, после чего отряд начал собираться в дорогу.

Чем дальше они углублялись в океан зелени, тем сильнее ощущалась чуждость этого места всему остальному миру. Здесь всё было иначе, каждое действие чувствовалось более натуральным, настоящим, чем во внешнем мире. Ощущения были острыми, словно стилет, а все эмоции работали на пределе.

Вспомнив наказ барона, Айр присматривался к встречающимся пням и рухнувшим древесным стволам, разыскивая грибы с розовой шляпкой под названием “Убивашки”. В конце концов гвардеец всё же решил обратиться по этому поводу к Крестнику, который не сводил задумчивого взгляда с черноволосого крепыша-разбойника.

С помощью таинственного графа ему удалось обнаружить искомое. Нужный ингредиент не любил свет, а посему рос только внутри упавших деревьев. Пышущий жизненной силой Айр принялся переворачивать и потрошить все окрестные стволы, словно молодой медведь, пока их не окликнул встревоженный Малыш:

— Всё, подходим к окрестностям нашего логова. Сейчас идите за нами след в след, ничего не трогайте — здесь повсюду ловушки. И, Айр, заклинаю тебя, будь осторожней с грибами.

— Ну так я осторожен, голыми руками не беру, да и есть их не собираюсь, так, чуток надкусил на пробу только. — поддавшись странному веселью гвардеец показал ладони, одетые в плотные кольчужные рукавицы, на которых виднелись фиолетово-лиловые разводы.

— Я скорее беспокоюсь о том, как бы местные грибы не съели тебя. Мы уже близко к самой Чаще. Всё вокруг — не то, чем кажется, так что если не хотите угробиться, будьте настороже, но не показывайте страх. Лес его чует, — мрачно предупредил черноволосый бандит.

Спустя недолгое время Малыш и Шейл начали всё чаще останавливать отряд и о чём-то негромко переговариваться, рассматривая покрывало из прелых листьев, что полностью закрывало собой землю. Но опытному разведчику что-то не нравилось всё больше и больше. В конце концов Крестник хмуро сообщил Ланнарду:

— Сэр Грейсер, бежавшие бандиты живы-здоровы, но их преследовала орда свежевателей. Похоже, монстры уже обосновались в лесу, их несколько отрядов, сколько именно — я пока не уверен.

— Да не боись, господин барон. У меня, ну точнее, у нас, в ватаге калачи тёртые. Да и земли вокруг уже наши, просто так не пропадут. Но поторопиться нам стоит, — заметив задумчивый взгляд Ланна, поспешил его успокоить Малыш.

Первое насаженное на колья тело они обнаружили спустя два часа, ближе к полудню. Свежеватель неудачно оступился и угодил в волчью яму, прикрытую тонкой кожей и прошлогодней листвой. Чем глубже их небольшой отряд углублялся в вотчину Бородача, тем чаще они зрели подобные картины. Опережающие их отряды отродий Лангарда несли огромные потери, несмотря на то что бандиты ни разу не вступили с ними в прямую схватку.

Чёрную дань взыскивали многочисленные западни и хитроумные ловушки, которыми был усыпан этот лес. Свежевателей пронзали шипастые оглобли, вырывавшиеся из-под земли, вздёргивали за ноги покрытые ядовитыми шипами лозы, давили падающие сверху брёвна и проглатывали огромные хищные пасти растений, что прятались здесь в тенях. Это была даже не бойня, а скорее жертвоприношение.

Листва ощетинилась тонкими лезвиями, а трава под ногами царапала сапоги. И всё это великолепие жадно, словно вампир из легенд, пило чёрную кровь, текущую из оставленных ран. Чаще было плевать, из какого кошмара вырвались безжалостные северные монстры, она ненавидела всех одинаково. Для неё не было других законов, кроме одного — слабые должны кормить сильных. И пока что умело пользующиеся хищным окружением разбойники были здесь на вершине пищевой цепи.

— Нагоняем. Но далеко же залезли сссуки… — хмуро прошипел Малыш, вскинув руку. По его жесту все замерли.

Здоровяк указал вперёд, на небольшой холмик, покрытый розовыми кустами. Когда-то прекрасные белые цветы теперь стали чёрно-фиолетовыми. Десяток запутавшихся свежевателей стебли удерживали, словно стальные канаты, спеленав и пронзив уродливые тела своими шипами. Многие из тварей ещё были живы, вяло трепыхались, пытаясь освободиться, разумеется, тщетно. Чаща не знала жалости или пощады — её прекрасные розы с удовольствием впитывали в себя северное проклятие.

— Кажется, в нашем розарии появились вредители. Как только обойдём клумбы, взору благородных господ откроется вид на скромную обитель, — с невесёлой ухмылкой пошутил Малыш. — Только под ноги смотрите, а то местный газон вас покусает.

На входе в увитый зелёным плющом каньон, вырубленный вглубь земных недр на десятки метров, отряд ждали следы жестокой бойни. Похоже, здесь свежеватели всё же настигли разбойников и попытались отыграться за затянувшуюся погоню. Это стало для тварей последней ошибкой. Их истыканные стрелами трупы были раскиданы на камнях по всей длине пути вглубь разреза.

Осматривая поле боя, Айр удивлённо качал головой. Похоже, разбойники с помощью приманки завели свежевателей в ловушку и расстреляли со стен каньона. Гвардеец был сведущ в воинской тактике лишь по верхам, но понимал, что для обычных бандитов отряд Бородача сражался уж слишком споро и слаженно. Да и во время той первой схватки, когда часть людей осталась защищать трактирщика… Было ли это настоящим бегством?

— Хороши. Перебили часть врагов, своих всех сохранили и успели отступить, прежде чем те опомнились, — улыбнувшись, произнёс Ланн.

— Ну так, не всегда же мы были бандитами, господин барон, — гордо воскликнул один из ватаги Малыша. — Было времечко, когда в песочной броне, под началом лорда Дюва…

Крепкая затрещина заставила излишне языкастого разбойника едва не кувыркнуться в хищно распахнутые пасти цветов, что росли на стенах каньона.

— За метелкой следи. Воняет. — угрожающе бросил ему черноволосый здоровяк. — Господин барон, вы шибко не радуйтесь, среди трупов только обычные твари, четырехруких обмудков или горбатых, про которых вы говорили, я вовсе не видел. Да и судя по следам, большая их часть все же прорвались вперед.

Привычный лесной полумрак уступал место тьме, сходящиеся над головой стены разреза не пропускали даже те лучи приближающегося к зениту солнца, что смогли пронзить кроны великих деревьев. Бегущие впереди разбойники зажигать факелы не спешили, они знали это место как свои пять пальцев и предпочитали ориентироваться на слух. Но впереди была тишина, рафинированная, словно приправленная для сохранности солью, вязкая и глубокая, она глушила даже те звуки, что издавали их сапоги по твердому камню.

Вниз и вперед, в сотне метров, Айр увидел вход в пещеру, рядом с которой горели два факела. Они нерешительно пытались отогнать сгустившийся холодный мрак, обозначая позади фигуры двух человек, размахивающих руками. Словно забавные жабы, они покраснели, набирая полную грудь и беззвучно что-то крича, но звук, как и воздух, крала разделяющая темнота.

— Тут какая-то марь. Я не могу ничего разглядеть. — напряженно произнес Крестник, до рези в глазах вглядываясь в необычную, переливающуюся всеми цветами радуги, тьму.

— Ясно как день, что ловушка. Да и херь эта фиолетовая на камнях меня напрягает, ее раньше не… — Малыш резко замолчал, когда над головой пропали деревья. Да и стены с фиолетовым мхом, а самое главное — земля под ногами. Тишина бросилась прямо в лицо и неловко взмахнув руками, черноволосый здоровяк рухнул в нее.

Свободный полет сквозь клубящийся туман продолжался недолго. Лишь один вдох, не насытивший легкие кислородом, но загнавший в горло липкий вкус ужаса и накатившего безумия. Это было похоже на прыжок в омут, только вместо воды здесь был аметистовый свет и разрывающий разум и слух далекий потусторонний хохот.

— Мара! Оландо, офайр… — крикнул от волнения, перейдя на ларийский, белый как мел, Азат Бдение и сразу поправился. — Защищайте меня, я нас вытащу, как только Леди явит свой лик.

Туман разошелся, отпрянул, изгнанный алым сиянием, полившимся из груди мага. Вскинув вверх руки, лариец перешел на певчий, ритмичный речитатив из нечеловеческого и почти непроизносимого языка, больше напоминающего пение птиц и журчание весенних ручьев. А испуганные люди наконец-то смогли оглянуться.

Во все стороны простиралась израненная земля, опаленная до самой линии горизонта до состояния черного стекла. На небе не было солнца или луны, ничего, кроме выжигающего разум и глаза аметистового сияния и тумана, в котором, подобно фата моргана, виднелась титанических размеров фигура, восседающая на обсидиановом троне. А еще, далеко впереди, виднелись ведущие вглубь гор массивные черные врата, способные сквозь себя пропустить целую армию. Украшенные золотом створки были плотно закрыты, но сквозь них доносился чудовищный гул, от которого начинали вибрировать кости.

— Бок о бок! Вигмар, маэстро на тебе, головой отвечаешь! — рявкнул Ланнард, первым пришедший в себя.

Из трещин в земле и обсидиановых уступов к ним уже бежали уродливые силуэты. Где бы они ни находились, именно здесь была родина свежевателей. Это было понять просто, каждая тварь сейчас наливалась фиолетовым пламенем Воли, а их пустые блюдца глаз сияли от кровавой, иссушающей ненависти. Их первый десяток обрушился, словно волна. Айр перекинул со спины запасной щит, "одолженный" у кого-то из мертвых разбойников, и привычно занял место за левым плечом Белого Барона. Он был их волнорез и единственный шанс продержаться.

Крики людей и завывание свежевателей смешались в единый карнавал разрушения. Гвардеец рубил и колол, чувствуя, как трещит, ломается изнутри от невероятного давления. Что-то извне сдавливало его череп, пыталось его проломить, чтобы заползти внутрь, но не менее могучая сила перла наружу.

Хрусть! Край его щита отломился от могучего удара Скитальца, с которым рубился Ланнард. Кажется, вместе с щитом сломалось что-то еще, но Айр не мог это уже осознать. Его захлестнула какая-то пелена, алые от крови зубы сомкнулись на крае щита, и он зарычал, бросая вызов всему этому неправильному, ебанутому миру.

Крэк! Кольчуга под нагрудником не выдержала рубящего удара костяного клинка, кольца холодного металла глубоко вошли в рану, но гвардейцу уже было плевать. Его собственный меч вспыхнул голубой аурой и начисто снес сначала лапу, что удерживала ранящее его оружие, а на обратном движении располовинила свежевателя на две части.

Рев! Яростный и незамутненный разорвал его глотку потоком горячей и вкусной алой крови. Сам превратившись в чудовище, он больше не видел черной равнины и уродливых силуэтов свежевателей. Сейчас он сражался против самого мира и теней прошлого, разрубал собственную слабость на части и повергал ниц, чтобы возвеличить идеалистическое представление о том, каким должен быть. Как мир, так и он сам.

Ланн и Айр превратились в высекающий черные струи, идеально синхронный механизм разрушения. Гвардеец следовал за бароном по пятам и казалось, почти не уступал. Два Скитальца и десяток тварей поменьше, что атаковали отряд, рухнули под шквалом ударов за дюжину ударов сердца, но уже недостатка в противниках не было. Бесчисленные чудовища рвались к ним по обсидиану, а бескрайняя злоба пронизывала сердца.

Малыш, едва сохраняя разум, сражался рядом с Вигмаром и Шейлом, прикрывая продолжающего исполнять неземную по красоте песнь ларийца. Это было единственное, что ему помогало оставаться в уме. Двое его парней уже рухнули оземь, заламывая руки и превращаясь прямо на глазах, их тело корежило, мышцы рвались и менялись, а силуэты их душ, испуганно раскинув руки, были похищены голодным фиолетовым небом.

Вал тварей разбился о двоих рыцарей, сражавшихся в идеальной гармонии. Свежеватели попятились и начали их окружать, собираясь ударить со всех сторон. Монстров здесь уже было не меньше трех сотен, оскаленные клыки и клинки, перекрученная чуждой волей человеческая плоть. Они предвкушали. Они не ведали страха. Они ликовали. Но ларийский книжник успел закончить свой древний стих, взывающий к Красной Владычице.

— О Мать! Да сбудется замысел твой! Открой же нам дверь! Позволь вернуться в твой дом. — закончил наконец призыв лысый книжник, он был ранен стрелами в бедро и правую руку, но продолжал непоколебимо стоять, словно статуя, ни на миг не прекратив читать заклинание.

Алый восход новой зари разорвал аметистовый мрак. Нежный, исцеляющий свет пал на окруженную группу людей, что из последних сил сражались за свои жизни и души.

— Харгранская шлюха! Сколько ты еще будешь вставать на пути? — раскаленным кнутом ударил по сознанию оскорбленный рев гиганта на троне. — Пусть идут, но твою игрушку я оставлю себе.

— Лишь плоть, раз он тебя наблюдал. Но его душа принадлежит мне. — жертвенной медью литавр ответил ему решительный женский голос.

Мир лопнул и осыпался осколками хрустальных зеркал. Азат Бдение остался один на равнине. Рядом на черном стекле преображались агонизирующие тела, одно из которых недавно принадлежало ему. Нечеловеческий ужас, неспешно спускаясь с небес, распростер к нему свою длань. Оставшись без тела, лариец не мог даже кричать, только сейчас осознав, почему высшее жречество добровольно лишает себя глаз. Расстворяясь в аметистовой тьме, он взмолился о милости Трехликой Богине. Перед его внутренним взором возник далекий мрачный дворец, залитый черной кровью. Затем все было не зря. Книжник с облегчением рассмеялся, почувствовав на плечах теплые, надежные руки Матери.