Изувеченный Барон

Глава 15. Момент истины

Киса сдалась, как и обещала. Грузд и остальные два парня из простолюдинов, что смогли забраться так высоко, магическим образом были выбраны жребием в противники аристократам. И, разумеется, проиграли. Старый десятник смог дать достойный бой Вигмару Брасу, но всё же был повержен. Этот раунд боёв напоминал Айру совсем не турнир, а скорее завуалированную казнь. Простолюдинов допустили в десятку лучших лишь потому, что для неё недоставало рыцарей и оруженосцев. Интересно, как эта несправедливость мирилась с хвалёной рыцарской честью? Или, в качестве дани традициям, отдавая подобный приказ, Филиш Брасс даже не задумывался над тем, сколь это… подло?

Когда первая часть поединков завершилась, гвардеец улёгся в тени башни, закинув руки за голову, и крепко задумался. Ему сегодня предстоит два боя до заветного первого места. А на завтра — ещё один, уже с использованием Воли, за рыцарское звание. Следующим противником Айра станет Люгер Трей, младший из двух братцев-рыцарей, служащих Хардебальду. Айр про него знал немного: будучи младшим сыном, Люгер отбыл из родного дома ещё будучи оруженосцем и участвовал в южной войне с Бессмертным Тираном. Благодаря многочисленным военным достижениям и пробуждению Воли Воина, Люгер получил от лорда Хардебальда собственный земельный надел с парой десятков крестьян и разрешение создать новый благородный дом. Очень щедрый дар для человека, у которого не было ничего, кроме собственного коня и доспеха.

Но Люгер пожелал остаться в доме Трей, пусть его потомки и будут иметь меньшее право наследования. Скорее всего, причиной этому стал старший брат и нынешний глава дома — Дарел Трей. Он был старше Люгера на пару десятков лет и заменил ему отца после смерти прошлого главы дома. Для пограничных родов кровь была не водица, рвать связи с родными считалось постыдным, а хроническое спинокинжальное расстройство, которым страдали и наслаждались более изысканные столичные аристократы, в местные земли ещё не пришло. А потому тридцатилетний рыцарь остался стражем и хранителем для владений своего старшего брата, которому был по-настоящему предан.

К ним обоим Айр испытывал что-то вроде уважения, пусть за те полгода, что он провёл в форте, вместе им сражаться не приходилось. Но он слышал, что эти русоволосые и очень похожие друг на друга шевалье частенько давали уроки меча гвардейцам. При том, в отличие от Вигмара, который использовал их как возможность поиздеваться над бывшим другом, эти двое своих учеников сломать не пытались и даже частенько оставляли твердо стоять на ногах после завершения занятий. Впрочем, отсутствие личной неприязни никак не могло повлиять на его планы.

Скорее всего, комендант рассчитывал выбить его из этого турнира лично, а победу отдать своему сыну, но Люгер наверняка тоже приложит все силы, чтобы выключить его из игры. Так что расслабляться не стоило. В мире аристократов у него был лишь один надёжный союзник — его собственная Воля. И ещё пара друзей, к которым он начал привязываться. Но Ланнарду Грейсеру глубоко плевать на несправедливость, если она происходит где-то далеко, а не перед его глазами. Он о таком вряд ли даже задумывался. А Сэра была слишком потеряна в собственных мыслях, что было не слишком удивительно после всего, что ей пришлось пережить.

Послышались шаги, Айр приоткрыл один глаз — неподалёку от него стоял уставший после недавней дуэли Вигмар. Он не очень хорошо выглядел в последние пару дней, вероятно, из-за полученной раны. Глаза бастарда запали и горели решимостью, а лицо стало осунувшимся, угловатым.

— Ты можешь проиграть только мне, — неожиданно с жаркой ненавистью в голосе прошептал он гвардейцу.

— Как пожелаете, милорд, — спокойно подтвердил Айр получение приказа, — но я вообще проигрывать не планирую. А вам стоило бы отдохнуть, выглядите хреновато.

Вигмар, собираясь что-то ответить, резко набрал воздуха в грудь, но сухой, хриплый кашель не позволил ему вымолвить даже слово. Он едва удержался на ногах, ухватившись рукой за стену, а второй крепко сжал себе рот. Плохо он кашлял, очень плохо, такой же Айр слышал только у проституток, умирающих от чахотки. Поднявшись на ноги, он потянулся, чтобы поддержать бывшего друга, но бастард резко выпрямился и отбросил его руку в сторону:

— Жалость унижает нас обоих, ублюдок! Держи её при себе, — прорычал он, отступив назад.

— Слушай, за что ты меня так ненавидишь? Когда в учебке я случайно отдавил тебе ногу — так это вышло случайно, к тому же я извинился. Так что, может, поделишься? — примирительно произнёс гвардеец.

— Ненавижу? — лицо Вигмара исказилось от этого слова, а на окровавленных губах появилась улыбка. — Тебе назвать какую-нибудь одну причину или все скопом?

— Не стесняйся. Лучше сейчас выскажи всё, что накопилось — будет не так горько жрать песок у меня под ногами после того, как я размажу тебя на арене, — не выдержав и поддавшись давно сдерживаемой злости, оскалился Айр.

— Да, так и надо. Вот это звучит уже лучше! — неожиданно резко успокоился Брасс младший. — Между нами не должно быть ничего, кроме чистой и кристально ясной вражды. Ведь ты — моё кривое зеркало. Такой же бастард, ублюдочный полукровка. Но ненавижу я тебя не за это. А за то, что с тобой все носятся, как с писаной торбой!

— О чём ты? — нахмурился Айр.

— Отец тебе не сказал? Ну, разумеется, не сказал — ведь ему запретил Хардебальд. Но ты вроде сам не дурак, услышал уже более чем достаточно, чтобы выводы сделать. Тебя испытывали, тренировали, готовили — все вокруг! Ты думаешь, что весь мир против тебя, верно? — Вигмар опять закашлялся, а затем прохрипел: — Слепошарый ублюдок. Всё ровно наоборот.

— Заткнись, — отшатнулся от него Айр, вздрогнув от мерзкой догадки.

— Нет, ты меня выслушаешь, раз уж спросил. Я и так слишком долго молчал — в угоду отцу. Слишком долго выполнял все его указания. Они сговорились тебе проиграть, чтобы укрепить полученную Волю. Весь этот турнир, всё вокруг — для тебя одного. Так же было и раньше! Хотя, надо признать, я старался по-настоящему, выбивая из тебя дурь. Жаль, что тебя не получилось сломать…

— Зачем им идти ради меня на такое? — сделав шаг назад, Айр крепко сжал кулаки, едва сдерживаясь от того, чтобы заткнуть бывшего друга ударом.

— Ради тебя? Ты ещё не понял, как работает этот мир? Ты ничего здесь не значишь — в отличие от своей родословной! А ты — породистый пёс, — Вигмар посмотрел по сторонам и хрипло рассмеялся. В его рту виднелись сгустки чёрной крови. — Я не должен был тебе этого говорить. Клялся молчать. Но при виде твоего высокомерного хлебала не мог сдержаться. Это вторая причина моей к тебе ненависти! Ты считаешь, что вправе судить всех вокруг — меня, весь этот мир. Но не видишь дальше своего носа.

— Ты лжёшь. Придумал всё это, чтобы надломить мою Волю, — произнёс Айр, попытавшись взять себя в руки.

— Вот как? Тогда скажи — почему мой отец тебе проиграл? Опытный рыцарь, прошедший десятки сражений, сливает бой оруженосцу-недоучке. Но если это тебя не убедило, то сегодняшний бой окончательно всё расставит по своим местам. Ты опять одержишь победу. Как же иначе… — сплюнув спёкшиеся во рту куски, пахнущие обсидианом, Брасс Младший оттолкнулся от стены и направился ко входу в замок. Его лихорадило, а в груди разливалась жгучая боль, но до следующего боя ещё было время поспать.

Земля уходила у Айра из-под ног, он едва удержался на ногах, пытаясь осмыслить слова Вигмара. Любые сомнения — это яд для Воли, а слова бастарда не просто заронили зерна, они уже взошли буйной порослью и оплели его душу. Ему был нужен совет — от кого-то, кто точно никак не мог быть с этим связан. Грузд, наставник, что первым пришёл ему в голову, отпал, разумеется, сразу. Как и Ланнард — он получил от Хардебальда письмо и тоже, возможно, был частью этой игры. В паническом отчаянии зелёноглазый парень пытался припомнить ещё хоть кого-то, на кого мог бы опереться. И в итоге ноги сами собой принесли его к стоянке разбойников у первой стены.

Оглядев бородатые рожи, он почувствовал облегчение. Уж эти бродяги точно никак не были связаны с играми знати. Отыскав Малыша, что сидел у костра неподалёку от гудящего котелка с плотно закрытой крышкой, он присел на бревно напротив разбойника. Тот окинул его взглядом, полез за пазуху, вынул плотно набитый кисет и длинную трубку, которую споро и умело почистил, после чего принялся набивать.

— Кисы нет, она минут тридцать как утопала с парнями в разведку по приказу господина коменданта, будь он неладен. Чё нам там смотреть — и так ясно, что вся эта орава сюды ломится, — раздражённо поведал атаман, прежде чем Айр успел открыть рот. Затем выпустил клуб зеленоватого дыма и принялся раскуривать.

— Жаль… Я поговорить с ней хотел… — тоскливо вздохнул гвардеец.

От протянутой трубки он отказываться не стал и сделал глубокий вдох во всю силу своих могучих лёгких. Содержимое раскалилось докрасна и обратилось в пепел, а Малыш осуждающе покачал головой, когда Айр, закашлявшись, начал выдыхать тучи дыма, аки дракон.

— Ядрёный у тебя табак, — прошипел гвардеец, ударив себя пару раз в грудь кулаком.

— Какой нафиг табак, служивый? Где я его тебе возьму посреди чащи? — заржал черноволосый бандюга и хлопнул собеседника по спине. — Эт нашенские грибочки сушёные и травный сбор. Мой собственный рецепт. Ну у тебя и дыхалка — выдул всё разом, а мне опять набивать!

Голос атамана колыхался в воздухе буро-зелёными разводами, а его лицо медленно-медленно начало вытягиваться в стороны, становясь шире. Из-под нижней челюсти вырастали могучие бивни. Айр моргнул и протёр глаза. Сделал глубокий вдох, резко выдохнул, очищая лёгкие от остатков дыма — и от души матюгнулся.

— Чё, накрыло? — сочувственно поинтересовался усатый кабан голосом Малыша. Хотя в этом Айр уже не был уверен.

Если всё вокруг — ложь, то возможно, в этой реальности нет вообще ничего настоящего. А значит, и отвечать не было никакого смысла… но слова пролились сами, усталым весенним дождём. Огонь сомнений вспыхнул сильнее и разгорелся, грозя испепелить остатки решимости и желания сражаться. Какой смысл в победе, если она — лишь результат чьих-то планов, а не его собственное достижение?

— Ты эт, давай-ка помедленней. Каких-таких планов? — прогрохотал хряк, а возможно, злой дух, скрывающийся под личиной разбойника, впервые показавший свой истинный лик.

Шум в ушах приходил и отступал, как прибой далёкого Ларийского моря. А цвета искажались. Он видел чужое дыхание, и то, как от его рук к небу парил сизый дым. Это сгорала его Воля, столкнувшись с первым серьёзным испытанием. Жалкая подделка, которую он посмел считать несгибаемым оригиналом. Всё было ложь.

— Ты это, на, глотни пока, служивый. А я обмозгую…

К губам приложился источник глубочайшей мудрости. На самом его дне Айр надеялся отыскать истину. Но увидел только неизбывную глупость и юношеское высокомерие. Он отбросил его и взглянул на свои руки, обдумывая то, что ему открыл Бог-Отец, который с лёгкой издёвкой изрёк:

— Ясно всё с этим. Ты не просто хотел победить, чтобы сделать мир справедливей. Ты хотел это сделать красииииво. Ну смирись — так не бывает. От еды, как говорится, носы воротят лишь те, кто зажрались. А мы люди простые — хаваем, что дают. Так что давай, определяйся: чего ты на самом деле желаешь? Изменить наши жизни? Или остаться в белом плаще, не замызганном грязью?

Глубокий вдох принёс осознание истины. Она была проста, обыденна и даже в чём-то уродлива. Совсем не идеальна — но зато человечна. Айр за неё ухватился и вынырнул, вцепившись взглядом в свои напряжённые кулаки, сжатые для удара. Облизав губы, он с трудом разжал пальцы и хлопнул себя по лицу ладонью. Она встретилась с кожей, обожгла её пламенем боли. Гвардеец зло усмехнулся и спросил:

— Считаешь, что от дармовой силы нос не воротят? Надо пользоваться всем, что есть?

— Не, ты берега-то не путай, я такого не говорил. Одно дело быть замызганым в грязи, а другое — в детской кровищи. Конечно, должны оставаться хоть какие-то… ну, понятия. Но конкретно в этой подставе я голимого дерьма не наблюдаю. А ты распереживался, аки принцесса, унюхавшая собственный ночной горшок, — расхохотался черноволосый разбойник, на котором Айр наконец-то сфокусировал взгляд. А затем тот прокомментировал: — О, быстренько оживаешь. И даже дров наломать не успел.

— Всё равно это стрёмно, Малыш. Я готовился, тренировался, не жалея себя… а это всё просто спектакль, — проворчал Айр.

— Во-первых, это пока вилами по воде писано. Твой кореш легко мог и припиздеть, а проверить не выйдет. А во-вторых… — он на секунду задумался. — Если то, что ты сказал о своём «справедливом мире», правда… ну, мне он определенно нравится, парень. Только пойми: ты сражаешься один против толпы. Шансы не на твоей стороне. А потому и все ухватки должны пойти в ход, чтобы выиграть. Надо — шибани головой в кулачной драке. Или вовсе ногами! Подло? Ни хрена. Их больше, и щадить тебя они не намерены.

Он перевёл дух, бросил на Айра прямой взгляд.

— Нужно будет — бей по яйцам. Или вцепляйся в горло зубами. Главное — не забывай, кто ты есть. И что после драки тебе предстоит с этим жить, — просто пояснил Малыш. Затем почистил трубку и убрал её вместе с кисетом за пазуху.

Они оба привыкли сражаться в схожей манере. Крупные мужчины в тяжёлой броне обменивались осторожными ударами, проверяя защиту друг друга. В этот раз Айр не ярился, как в сражении с комендантом, а проявлял осмотрительность. Пытался привыкнуть к темпу противника, запомнить его тяжесть ударов, запомнить его скорость реакции. Разговор с Малышом, случившийся пару часов назад, избавил его от лишних сомнений, и Айр был настроен исключительно на победу, но хотел убедиться в том, станет ли его противник поддаваться в бою.

Люгер атаковал в основном по верхней части корпуса мощными сокрушительными взмахами, способными раздробить камни. Айр, даже не пытаясь хитрить, отбивал его выпады, постепенно наращивая темп атак. Спустя десяток ударов их клинки вошли в клинч и заискрили. Упрямые, словно скалы, бойцы давили друг на друга, даже не задумываясь о том, чтобы сделать шаг назад, позволить противнику провалиться в воздух и контратаковать. Никакой хитрости — только решимость и сила характера. Увидев, как в узком забрале глаза противника горят от боевого задора, Айр издал низкий рык и, усилив нажим, проломил его оборону одной грубой силой.

Люгер удержал равновесие и успел парировать вертикальный рубящий удар, нацеленный ему в шею, отбив его в бок. Гвардеец флегматично подправил движение своего меча, и тот врубился противнику в набедренную пластину. Обычному человеку это могло бы сломать ногу, но шевалье дома Трей даже не покачнулся, проведя мгновенную контратаку. Айр не успел вернуть свой клинок в верхнюю позицию, и на его правый наплечник обрушился мощный дробящий удар, под которым прочная стальная пластина треснула, а кости заныли. Он ударом левой руки заставил врага отступить и отпрыгнул сам, разрывая дистанцию, чтобы дать время отсушенной руке восстановиться.

Простой, понятный и правильный бой. Сила против силы, решимость против решимости. Как Айр ни старался, он не чувствовал в Люгере фальши. В его ударах была решимость и тяжесть, присущая людям, выкладывающимся до конца. И это по-настоящему вдохновляло. Окрылённые пламенным задором, они сшиблись снова, и все мысли выдуло из головы. Остались только рефлексы, шелест ветра и звонкое пение мечей. Они сталкивались и разлетались, а воздух стенал от яростного упрямства мужчин.

Айр больше не сдерживался и быстро наращивал скорость, вкладывая всю свою массу и силу в удары, под которыми Люгер Трей начал медленно пятиться, переходя в оборону. Гвардеец был уверен, что тот и не думал ему поддаваться, но попросту не успевал реагировать. Но этого было мало. Очищая мысли и становясь единым с клинком, он поддался потоку и на миг смог достичь того состояния, о котором ему рассказывал Ланн. Когда прошлое, будущее и настоящее слились в один ослепительный миг. Это был его лучший, самый неотразимый удар — колющий выпад, нанесённый из средней позиции в грудь со всей яростью молнии.

Нагрудник Люгера треснул, а воина отбросило к краю площадки, где он грузно рухнул на мелкий песок. Пытаясь отдышаться, Айр, отыскал Вигмара Брасса, одним взглядом дав тому понять, что он будет следующим. Конечно, если бастард вовсе сможет одолеть в схватке главу дома Трей. Отсалютовав павшему противнику и вскинув вверх меч в знак одержанной победы, зеленоглазый ушёл с арены.

Под кольчугой пекло так, словно там взошло новое солнце, мышцы гудели от перегрузки и ныли, но голова была до странности ясной. То отрешение, что он недавно достиг, пока не покинуло без остатка, позволяя видеть всё более чётким и ясным, чем прежде. Расстегнув кожаные лямки на шлеме и нагруднике, Айр снял с себя груду железа и присел на лавку. На арену в это время взошли следующие бойцы. Вигмар выглядел столь же истощённым и бледным, как и утром, но по крайней мере не кашлял. Дарел Трей неуверенно вскинул свой длинный меч в знак приветствия, на что бастард сдержанно ответил тем же.

Прежде Айр бы ни за что не заметил каких-либо изменений в наследнике дома Брасс. Парень двигался абсолютно так же, как и всегда, его скорость и ритм не изменились. Но в нём было какое-то несоответствие — сломанное, странное и непонятное. А затем противники сблизились, и Вигмар размылся в воздухе, пропустив колющий выпад у себя над головой, и, пока Дарел возвращал свой клинок в исходную позицию, успел трижды ударить. Локоть, колено и шея. Изящные и почти мгновенные атаки достигли своего адресата почти одновременно.

Попадание в горло было особенно опасным — практически гарантированно оно перебило бы трахею и попросту убило рыцаря на месте, даже тренировочным клинком. К счастью, опытный Ветер успел среагировать, вспыхнув пылающей алой аурой, и меч бастарда лишь бессильно скользнул мимо, остановленный полем. Но это же означало и признание поражения — Трей использовал проявление Воли. Поражённые скоростью и исходом дуэли, зрители замолчали, а неподалёку от Айра сдавленно вскрикнул Брасс Старший, едва сдерживая ликование.

— Он пробудил Волю Убийцы, — хмуро произнёс появившийся неподалёку из ниоткуда Ланнард. — Очень скверный для меня тип противников, но ты справишься. Главное — протяни время в защите, выдохнется он быстро.

Айр молча кивнул, зачарованно глядя на мерцающий силуэт победителя. Он всё ещё видел танец энергий в его руках, словно притоки сходились вместе в одну могучую реку. Вот только вместо лазурной Воли оруженосца в ней сейчас текла обсидиановая тьма, от которой скулы сводило от физически ощутимой опасности и безжалостной злобы.

— Ланнард, с ним же что-то не так. Очень сильно не так, — наконец прошептал гвардеец, когда Вигмар вышел за пределы круга арены и практически рухнул в руки отцу.

— Воля Убийцы крайне негативно может сказаться на теле при пробуждении, ведь её исток в концепции "лишения жизни". Но со временем он сможет её обуздать. Надеюсь, — хмуро ответил Ланнард, а затем вскинул вверх брови: — Эй, ты меня впервые по имени назвал! Это в честь какого праздника?

— Как-то мне сейчас не до шуток. То есть вы имеете в виду, что с ним всё в порядке? Он не сорвётся и не устроит в крепости бойню? — несколько раз моргнув, с трудом возвращая обычное зрение, решил уточнить Айр.

— Чёрный тип самый редкий, но в нашем королевстве найдётся десяток-другой — и ничего, как-то живут-поживают, — с сомнением произнёс Ланн, стараясь не встречаться с Айром глазами, а потом признался: — Я, если честно, их сам не люблю. Хотя моему стилю этот тип больше всего подходит. Они становятся сильнее от страданий врага и количества жизней, что пожал их клинок. А в отсутствии жертв, или когда не могут добраться до противника, сила начинает пожирать самого владельца. Мрачный дар Разрушителя.

— Вигмар, конечно, всегда был придурок, а иногда и вовсе срывался в откровенного мудака… — задумчиво произнёс Айр, провожая взглядом пару солдат, уносящих победителя последней дуэли на носилках. — Но мне сложно представить, чтобы он поставил в основу своей жизни убийство.

— Он сломался, — виновато признал Ланнард. — Когда погиб Азат, в пареньке что-то надломилось. До этой трагедии он был больше похож на отца и желал служить людям, но сейчас его сердце разрывается от злобы и ненависти.

— И вы никак не можете помочь ему, милорд? — спросил Айр и с намёком добавил: — Как тогда, в разрушенной башне.

Если остальные прознают, что Белый Барон ещё и ларийскую магию применяет, то шарахаться от него будут в три раза сильнее. Чего Айру бы не хотелось.

— Не рискну. Это не то же самое, что в мозгах свежевателя копаться. Либо меня затянет без якоря, либо я так напортачу, что парень будет до конца жизни слюни пускать. Да и… неправильно это — людей насильно менять, даже если нам их дорога не нравится, — отрицательно покачал головой Ланнард, а затем ударил Айра по плечу: — И я тебе уже говорил! Хватит меня так называть. И выкать тоже прекрати. Раздражает.

Айр тяжело вздохнул и пожал плечами. Трудно было ему пока привыкнуть к переменам в собственной жизни. Но в одном он был абсолютно уверен — скоро бастард попытается его убить. До следующего боя ещё оставалось достаточно времени, так что гвардеец потопал вместе с Белым Бароном в сторону башни, но до их слуха донёсся тоскливый и долгий звук, прокатившийся по всему форту. Тревожный рёв горна мог означать лишь одно: крупный отряд Свежевателей замечен в окрестностях крепости. Они оба молча бросились бежать к первой линии укреплений.