Изувеченный Барон

Глава 14. Схватка с драконом

Солнце в зените слепило глаза. Но это ему не мешало. На всем белом свете сейчас не было ничего, способного отвлечь внимание парня с соломенными волосами и ярко-зелеными, словно молодая листва, глазами. Весь мир для него сжался до области десять на десять метров. Серый гранит, посыпанный сверху мелким песчаником, поприветствовал его гулом, порожденным шагами собственных ног, одетых в латные сапоги.

Тревоги растаяли в горниле первозданной ярости. Он накачивал эту домну всю ночь, вспоминая каждый момент своей слабости. Каждый раз, когда он поступался принципами ради выживания. Каждый раз, когда он промолчал тогда, когда нужно было вмешаться. Сейчас все это тоже стало неважно. Его прошлый характер плавился грудой худого железа. Злость и предстоящая схватка выпарят из него примеси, оставив чистую, прочную сталь. Больше не будет никаких компромиссов с этим миром и собственной совестью. В этом бою он выкует себя нового, настоящего.

Сомнения и слабости, как ржа, разъедают личность, заставляют мириться с законами мира, принимать как бесспорную данность такое слово, как «невозможно». Для настоящих рыцарей такого понятия нет. Они отвергают реальность, меняя ее силой своего Эго. Сейчас Айр ощущал эту истину в собственных костях. Теплой волной она разливалась по всему телу, преобразовывая его во что-то новое. Но он помнил о якоре, о правилах и угрозе потерять себя в этой силе. Полной грудью вдохнув прохладный северный воздух, молодой мужчина поднял клинок к левому плечу и отсалютовал своему врагу.

Филиш Брасс ответил на приветствие и встретился взглядом с гвардейцем. Айр всегда немного напоминал боевого побратима и близкого друга — герцога Сандера Дюваля, что стал Хранителем Южных земель больше семнадцати лет назад. Их лица были очень похожи — строгие, непреклонные и очень упрямые. Комендант сразу понял, что в этом бою ему придется непросто. Но, разумеется, опытный рыцарь не собирался проигрывать. В этом турнире мог быть лишь один победитель, и это должен был быть его сын.

Вопреки ожиданиям коменданта, сразу после начала дуэли Айр набросился на него, как свирепый и безумный зверь. Обычно парень всегда действовал осторожно, пытался в первую очередь защищаться, но не сейчас. С холодной, молчаливой яростью он одним рывком преодолел разделяющее их расстояние, отклонил встречный выпад наручем левой руки и сверху вниз обрушил сверкающий стальной шквал.

Филишу пришлось уйти в глухую оборону. Выверенными движениями он парировал три удара подряд, а затем контратаковал колющим ударом в грудь. Айр ответил стремительным встречным взмахом снизу вверх. Клинки столкнулись в воздухе, высекая сноп искр и взметнулись к небу. Молодой парень взревел и надавил на свой меч сильнее, оттеснив коменданта на пару шагов назад. Брасс-старший потерял равновесие. Лишь на короткий миг, недостаточный даже для того, чтобы успеть сделать вдох. Но в условиях яростной схватки он оказался непозволительно долгим — с колокольным звоном в шлем коменданта впечатался меч молодого бойца. Клинок прошел по касательной, но голову противника все равно встряхнуло, что дало возможность Айру окончательно завладеть инициативой в бою.

Следующий удар гвардейца Брасс смог принять в жесткий блок, используя свой меч скорее как щит, удерживая его двумя руками за лезвие и рукоять. Айр, не давая даже мгновения на передышку, продолжал рубить, вцепившись в рукоять клинка обеими рукавицами. Не слишком эффектно, но чудовищно эффективно, заставляя Филиша шататься и пятиться под громовыми раскатами стали.

Парень понимал, что упускает удачный момент — тот самый, о котором говорил Ланнард. Если он позволит противнику восстановиться, то проиграет. А потому вкладывал всю свою немалую силу и решимость в каждый взмах двуручного тренировочного меча, которым Айр вполне успешно мог орудовать и одной рукой. Стальные латы коменданта гнулись и трещали от частых ударов, но, как бы гвардеец ни старался, он никак не мог нанести решающий удар. Опытный рыцарь, даже частично оглушенный попаданием в шлем, избегал самых опасных попаданий, а остальные игнорировал, полагаясь на прочность своих доспехов.

Но первые тридцать секунд боя уже миновали — произошло то, о чем предупреждал Ланнард. Филиш адаптировался к его ритму, лучше начал считывать движения, и все реже и реже его удавалось задеть даже по касательной. А вот клинок коменданта прицельно бил в ответ каждый раз, когда Айр хотя бы на миг открывался для контратаки. Жгучая ярость, подпитывающая его силы, пока позволяла держать под контролем боль от ушибов и накапливающуюся усталость. Но гвардеец потратил очень много сил в самом начале, дыхание начинало сбиваться, и поддерживать тот же темп он был не способен. Нужно было что-то менять в своей тактике.

Отпрыгнув назад, Айр выставил перед собой клинок, благодаря длине которого мог контролировать дистанцию. Филиш наконец-то получил долгожданную передышку. Бросаться в атаку он не спешил, медленно обходя своего соперника по кругу. Опытный взгляд сразу подметил брешь в обороне, присущую всем рослым людям. Зеленоглазый очень плохо защищал свои ноги.

“Наконец-то сдулся, малец,” — подумал комендант, давая расслабиться ноющим мышцам предплечья. — “Пришла пора его добивать, пока не отдышался.”

Сблизившись с противником, комендант уклонился от колющего выпада Айра, а затем сделал ложный удар в область шеи. Парень купился, немного отпрянул назад и вскинул вверх меч, защищаясь, оставив выставленную вперед правую ногу полностью беззащитной. Филиш усмехнулся под шлемом его предсказуемости. Как он и думал — не добившись победы нахрапом, гвардеец сейчас растерялся и не знал, что ему делать. Переведя клинок вниз, он ударил в колено и сразу же отступил. Сейчас тактикой стремительных уколов он собирался ослабить этого молодого быка, а когда тот будет валиться с ног — уничтожит одной решительной атакой.

Но небо и земля внезапно поменялись местами, а гул в ушах, что был его попутчиком на протяжении всего боя, исчез, сменившись волной алой боли. Над ним виднелись лишь далекое небо, белые перистые облака и тупое лезвие тренировочного меча, прижатое к его груди.

Пару раз моргнув, комендант попытался собрать в кучу расползающиеся мысли. Он как-то уже получал по голове булавой — ощущения тогда были схожие. Его погнутый шлем слетел и валялся в пыли, откатившись на несколько метров. Филиш никак не мог понять, как же так получилось. Он был уверен, что из этой позиции Айр не мог контратаковать, но…

“Кулак. Он пробил мой стальной шлем простым кулаком, не усиленным Волей,” — наконец-то оформившаяся мысль заполнила его разум.

Филиш разжал сжимающую меч руку в знак поражения и устало закрыл глаза. Он даже представить не мог, в какое чудовище сможет обратиться зеленоглазый парнишка после пробуждения Воли, если еще будучи оруженосцем он был столь силен. Глава рода Брасс не привык к поражениям, но за последнюю неделю испытал это горькое чувство уже дважды. Пришедшее им на смену новое поколение рыцарей было блистательным. Вполне возможно, что это эти двое однажды смогут даже бросить вызов Лейнарду Восточному. Жаль, что Вигмар вряд-ли сможет идти с ними в ногу.

На площади воцарилось молчание. Какие бы ставки ни делали солдаты, Айр был уверен — сегодня очень озолотились немногие счастливчики, решившие положиться на чудо. Положа руку на сердце, он и сам не мог поверить в одержанную победу. То, что опытный рыцарь купился на столь явную провокацию, стало возможным лишь потому, что Брасс считал его крайне прямолинейным, начинающим мечником, не способным на хитрости. Но несколько поединков с Ланнардом приучили гвардейца искать выгоду в каждом действии во время сражения и медленно плести паутину, чтобы поймать врага.

Вскинув вверх руку, Айр принял заслуженную победу и, тяжело дыша, направился к Белому Барону, что, примостившись на газоне в тени башни, наслаждался кувшином вина, лениво поглядывая на бойцов. Присев неподалеку и выхватив у Ланна кувшин, Айр его ополовинил в парочку богатырских глотков. Вино оказалось молодым, кислым, да еще и разведенным с водой, зато чудесно освежало. Жить сразу стало приятнее, а нервный мандраж начал спадать.

— Поздравляю, ты это сделал! Буквально чудом смог побить старика, который тебе в деды годится. Это серьезный повод для гордости, и он точно нуждается в том, чтобы его мы отметили, — воскликнул Ланнард, хлопнув Айра по наплечнику.

— Ваша милость, вы, по-моему, еще с Дикой Чащи втихаря что-то отмечаете, — хмыкнул Айр, бросив взгляд на подозрительно веселое лицо друга. — А ведь я предупреждал, что грибам нельзя доверять, эх…

— Не наговаривай тут на грибочки. Они совсем ни при чем, — ответил Ланн и, запустив руку в сумку, вынул оттуда бережно завернутый в чистое полотно кусок сыра, отломил половину, а вторую протянул Айру. — Я, если честно, и сам не понимаю, что со мной происходит. Еще совсем недавно жизнь была не мила, думал вытащить Сэру в обжитые места и махнуть обратно, на север…

— Зачем это вам? В данном поступке нет никакого смысла, есть способы сдохнуть попроще и не такие обременительные, — нахмурившись, перебил его Айр. Толстое глиняное горлышко кувшина в его руке хрустнуло, и по нему пробежала трещина.

— Не больше, чем во всем остальном. По крайней мере, мне так казалось тогда. Меня что-то звало в Лангард. Что-то тянуло, словно в этом оставалась единственная причина для моей жизни, — Ланн забрал сосуд обратно, оглядел горлышко и укоризненно покачал головой. — Но после Чащи… все изменилось, будто наваждение спало. Вместе с удушающим безразличием. Теперь снова дышать хочется.

— Надеюсь, чтобы вам вправить мозги, нам не придется каждый раз захаживать в это злачное место. Но… признаться честно, я рад, что вы начали улыбаться. Все лучше, чем ходить с физиономией вампира, — прикрыв глаза и откинувшись спиной на траву, Айр с удивлением отметил, что и сам стал куда веселее. Но вряд ли тут дело было во влиянии какой-то магии. Правда была куда прозаичнее — впервые за долгое время он чувствовал, что находится на своем месте.

— Улыбайся чаще! И Чаща улыбнется тебе, — рассмеялся Ланнард, а затем негромко добавил: — Но спасибо, что беспокоишься. Знаешь, я думал, что ты меня ненавидишь.

— С чего бы? — Айр потянулся и, приподнявшись на локте, посмотрел на собеседника.

— Я хорошо чувствую людские эмоции. Что бы ни пытались скрыть за словами, чувства кричат мне о правде. Так что я с самого начала ощущал твою неприязнь и недоверие.

Гвардеец только пожал плечами — удивленным он ничуть не казался. О том, что у барона почти собачье чутье, он подозревал. Ланнард ничего не пытался понять, подвергнуть анализу, полностью доверяя своей интуиции и ощущениям. Как это работает, Айр понятия не имел, так что решил уточнить:

— Это особая способность, что может даровать Бог-Воин?

— Нет, Воля направлена на осмысленные задачи. Лучшие владельцы зеленого типа, вроде Крестника, могут по мимике считывать мысли во время разговора или безошибочно определять ложь. Но в моем случае это наследственное, со стороны матери, — спокойно пояснил Ланн.

— Благодарю за пояснение, милорд. А по поводу того, что вы сказали про мою ненависть к вам… — Айр мягко улыбнулся и отрицательно покачал головой. — Помните, в Чаще Малыш обмолвился, что вас спутал с другим аристократом и потому хотел пришибить вместе с графом? Вот со мной то же самое — я просто вас принял за того, кем вы никогда не являлись.

— Вот как? Это еще за кого? И прекрати наконец так ко мне обращаться! “Милорд” в твоих устах звучит, как название особо породистого вида кошачьих! Мы, вроде бы, вчера еще договорились, — вновь заметно расслабившись и выдув остатки вина из кувшина, обрушился на друга Ланнард.

— За кого, говорите? Пожалуй, что за мужчину… — Айр усмехнулся, заметив, как дрогнула правая бровь барона, и поспешил закончить: — Который наслаждается мучениями слабых.

Следующий его бой должен был состояться вечером следующего дня, чему гвардеец был рад — была возможность нормально отдохнуть и привести в порядок мысли. Победа над главой дома Брасс оставила его выжатым как лимон — как физически, так и психически. А следующий доставшийся на его долю противник был еще большей проблемой, чем даже комендант. Не в плане тактики или боевых возможностей — Айр больше даже мысли не допускал, что может уступить хоть кому-то в этом турнире. Проблема была в другом: благодаря своим ничуть не благородным, но крайне породистым тараканам в голове, парень еще в детстве пообещал себе никогда не причинять вреда девушкам.

А Киса, несмотря на бойкую натуру, откровенно вызывающее поведение и превосходные боевые навыки, определенно была женского пола. К этому времени она смогла одолеть уже пятерых мужиков, притом в последнем бою каким-то чудом справилась с Кривым — вторым гвардейским десятником, находящимся в крепости помимо Грузда. Айр видел их бой, и, судя по тому, как лихо закручивались усы ветерана и весело блестели глаза, бой он продул специально, восхищенный красотой соперницы. А может быть, Киса сделала ему предложение, от которого старый развратник не мог отказаться.

Даже поединки с Ланном после появившихся подозрений стали для Айра в тягость, но в случае с Белым Бароном гвардеец был уверен, что при всем желании не сможет его зашибить. Вдобавок накладывалось то, что они были боевыми товарищами, но главное — Ланнард искренне дорожил этими тренировками и радовался каждый раз, как ребенок. Так что они договорились, что барон будет носить нагрудник. Который сейчас начал надевать повсюду, чтобы привыкнуть к новой тяжести, появляясь перед солдатами на турнире только в блестящей броне. С Кисой же все было иначе — несмотря на внешнюю суровость, она воспринималась куда более уязвимой и женственной. Да и небольшая, но крепкая и вполне заметная грудь, выпирающая из-под одежды, вполне очевидно давала понять, что с ее полом ошибки быть определенно не может. Нужно было как-то разобраться с наметившейся проблемой.

Накануне осады многие привычные вещи чувствовались совершенно бессмысленными. Например, золото. Оно больше не стоило ничего — здесь нечего было купить или продать, кроме собственной жизни, а за нее цена взималась кровью врагов. Простые монеты переходили из рук в руки чаще, чем в лавке купца, но им никто не придавал ценности. Они были просто подспорьем в веселых играх взрослых и очень суровых мужчин. Победа девушки, как и до этого Айра, вызвала в толпе раздраженные крики — выигрышей по ставкам было куда меньше, чем проигравших, но никто не злился всерьез на такое странное стечение судеб. Для солдат это было лишь зрелище — захватывающая постановка, призванная отвлечь от иссушающего страха.

Поздним вечером, после завершения всех поединков, проходя мимо солдатских палаток, Айр прислушивался к их разговорам. У затухающих лагерных костров можно было услышать то, что на самом деле у людей на душе, то, о чем они никогда не расскажут отцам-командирам. В основном их волновали сущие мелочи — стоптанные сапоги, доспехи с чужого плеча, что всегда были либо тесными, либо висели словно на чучеле. Ну и, разумеется, говорили о женщинах, вспоминали вечерние танцы южаночки-Марты — по доброй и мягкой девушке здесь многие скучали. Как и по пиву, что зачастую наливал в долг корчмарь.

Но за всеми этими разговорами они прятали главное — страх. Глубокий, пожирающий изнутри ужас, что внушали рассказы о свежевателях, страшные байки разбойников, что пришли из Чащи, да собственная небогатая, но очень яркая фантазия. Устроив турнир, Филиш Брасс создал новое поле для слухов и пересудов, чтобы котелки рядовых не вскипели раньше времени. А также была еще одна причина, к которой комендант уже отношения не имел.

Подобные турниры накануне или после великих сражений были традицией аристократии Тарсфола. На них возвышались проявившие себя бастарды, а простолюдины на собственной шкуре могли прочувствовать всю мощь благородных. Использовались проявления Воли или же нет — сами их тела были мощнее, и ни о какой честной дуэли не могло быть и речи. Страх и преданность — вот что правит людьми. Турниры были инструментом проведения этих двух чувств в умы смердов.

Сражаться с девушкой, да еще и в бесчестном бою, Айр себе позволить не мог. Это было полностью против его внутренних правил. Так что он приперся к стоянке разбойников, которые, расположившись у внешней стены лагерем, варили странно пахнущую бурду в пузатых, начищенных котлах. Плавающие куски мяса намекали, что это, скорее всего, просто ужин, но периодически всплывающие со дна разноцветные грибы заговорщицки подмигивали и просили никому о них не рассказывать. Гвардейцу, в принципе, было безразлично, чем там себя травят разбойники — он неплохо понимал Малыша и знал, что совсем лютой дичи тот не допустит.

Услышав трели лютни и переливы свирелей, Айр обошел ряды палаток и обнаружил небольшой пятачок, на котором полукругом собрались бородатые головорезы. Они, как большие восторженные дети, наблюдали за волшебным представлением парочки музыкантов и одной танцовщицы. В тусклом отсвете костров фигура порхающей в воздухе женщины в кожаной броне приковывала взгляд и не отпускала — она казалась магическим призраком, пришедшим из грез подсознания. Порочная, прекрасная, обворожительная первобытная богиня, исполненная энергией жизни. У гвардейца перехватило дух, и до конца он вместе со всеми внимал головокружительному танцу.

Истинная красота всегда проста, она очевидна. И никакие человеческие потуги ее изобразить не смогут до конца передать прелесть столь яростно и жадно живущих людей. Раскрасневшаяся, счастливая Киса, праздновавшая свой триумф, была именно такой, и оставленное мстительным любовником клеймо этому никак не мешало. Подхватив протянутую Малышом флягу, воительница напилась, что-то шутливо шепнула товарищу с лютней, а затем заметила Айра, который, примостившись в тени, не сводил с нее глаз. Звонко рассмеявшись чьей-то шутке, Киса вприпрыжку отправилась к ожидавшему ее парню.

— Ну что, признавайся, уже жалеешь, что отказался? — воскликнула она, облокотившись о прохладные камни укрепления неподалеку.

— Я отказываюсь отвечать на провокационные вопросы, — дипломатично ответил гвардеец.

— И зачем тогда приперся? — обиженно спросила девушка, надув губки, — у меня других не бывает!

— Договариваться. Я не хочу с тобой завтра сражаться. Так что сдавайся без боя, — парень помедлил, пытаясь собрать мысли в кучу и не смотреть на собеседницу, которая развязала шнуровку доспеха, чтобы вдохнуть полной грудью сырой ночной воздух.

— О как, а ты мне что? Или решил, что я послушная девочка, на которой можно заехать в рай? — хищно ухмыльнувшись, поинтересовалась разбойница.

— Ты говорила, что у меня в долгу за спасение жизни… — пробурчал парень.

— Кому и когда долги раздавать — я решаю сама! И тебе отдам сторицей, будь спок. Но проигрывать просто так не собираюсь. Придется плаааатииииить. — Киса подошла ближе, практически прижав рослого парня к стене, в глубочайшей тьме ее глаз мерцал чарующий фиолетовый отблеск, — Догадываешься, чего я хочу?

— Угу. И даже не против. Только у тебя эт-самое… точно не треснет? — с трудом отведя взгляд от алых, налитых кровью губ девушки, произнес Айр и сглотнул выступившую слюну. Несмотря на то, что разбойница вспотела после вечернего танца, от нее одуряюще пахло какими-то цветами, что взывали к его инстинктам самца.

— С чего это треснет? Думаешь, ты какой-то особенный? — дав волю рукам, поинтересовалась красавица и удивленно ойкнула немного позднее.

— Ну, я же предупреждал. Ты перед тем, как обсуждать сделку, оценила бы сначала объемы работы, — смущенно произнес гвардеец, отведя взгляд.

— Не, ну простолюдины душат пойманных змей на полях, а рыцари должны сражаться с драконами в небесах, — задумчиво пробормотала Киса. — А я теперь почти рыцарь, так что можно рискнуть…

Отступив на пару шагов назад и окинув гвардейца серьезным взглядом, она кивнула каким-то своим мыслям и провозгласила:

— Да будет так! Я брошу вызов великому змею и одержу верх, чего бы это ни стоило! Ибо такова моя Воля!

Айр немного опешил, не зная, как реагировать на заявленный ультиматум, суть которого до его утомленного разума доходила чудовищно медленно. Киса бесстрашно расхохоталась, выхватила из ножен длинный тонкий эсток и вскинула его вверх, к ночным облакам, словно бросая вызов богу грозы. Небеса ответили недовольным раскатом, девушка побледнела и поспешила спрятать оружие. У Воина было скверное чувство юмора, и шутил он обычно совсем не смешно.

— Вы, шевалье, ведь любите именно так говорить, верно? — наклонившись вперед, пролепетала девушка, а затем заботливо вытерла выступивший на лбу парня пот платочком. — Ладно, пойдем на будущее поле боя — в мою палатку. Ты чего такой красный? В первый раз, что ли?

— Это от восхищения. До этого я не встречал столь отважных воительниц, — искренне признался Айр, прижав правую ладонь к груди.

— С добрым утром, Малыш! — выбравшись из палатки, гвардеец поприветствовал курящего у костра атамана.

— Привет, служивый! Или тебя теперь величать Айр Трехногий? — оскалился черноволосый в ответ. — К тому же какое тебе “утро”? Уже давно полдень.

Вскинув голову вверх, Айр, отследив прищуренным взглядом солнце, понял, что так легко и хорошо он себя не чувствовал никогда. Наконец он решил лениво спросить:

— А почему “Трехногий”?

— Кису сегодня всю ночь мучал какой-то злой дух. Она так кричала, так кричала, бедняжка… Так что наутро Глинда-Портниха решила у нее спросить про здоровье. Ну, та и рассказала ей байку — дескать, на самом деле у тебя три ноги, но одну ты скрываешь и никому не показываешь. А Глинда, как полагается, уже растрепала всем остальным. Кто-то не верит, остальные девки все проверить хотят, да не решаются… — не выдержав остроты собственного юмора, Малыш ухватился за живот и едва не сложился пополам.

Айр хотел было ему добавить, но, будучи человеком благородным, да к тому же счастливым, передумал. Тяжело вздохнув и попрощавшись, он потопал к вратам замка. Он был полон твердой решимости поделиться своим достижением с единственным близким другом. И лишь немного смущен тем, что чувствует из-за этого каплю вины.