Изувеченный Барон

Глава 21. Обреченные и забытые

Когда прогремел первый чудовищной силы удар, верхняя часть ворот треснула, а стальную, выкованную лучшими кузнецами столицы решётку заметно повело. По команде Дарела Трея ополченцы вылили подготовленную для такого случая раскалённую кровь земли. Чёрная, бурлящая от жара жидкость, покинув котёл, лишь бессильно сбежала по телу титана, отчего тот лишь гулко рассмеялся и ударил снова — опять кулаком. Свой меч, длиной с рослого человека, он продолжал расслабленно держать на плече.

Люди испуганно попятились от ворот, когда обсидиановая перчатка пробила толстое дерево и разворотила решётку. Титан ухватился за край ворот и с оглушающим хрустом и треском потянул на себя. С звонким шипением сквозь возникший проём прямо в лоб великану вонзилась зелёная стрела. Выстрел, который обычных чудовищ рвал на куски, его лишь оглушил на мгновение, которым решил воспользоваться Дарел. Подскочив ближе, могучий рыцарь выбросил вперёд свой двуручный меч, словно копьём ударив в бронированный лоб титана.

Из-под забрала его окатило волной чёрного дыхания ненависти. Трей отпустил клинок и, выставив перед собой руки, закричал. Доспехи на нём потускнели, а кудрявая русая борода мгновенно стала белой, как снег, за считанные мгновения рыцарь внешне постарел на десяток лет. Титан мощным пинком проломил ворота по центру, продел туда руки и разорвал остатки створок на части — его издевательский, надменный хохот огласил замковую площадь. Лишь чудовищным усилием Воли глава дома Трей заставил себя вновь поднять оружие и заступить дорогу идолу ненависти.

— Это… твердыня моего лорда. Мы окропили её своей кровью. Освятили её честью и долгом. Во имя Воина и нашего господина! В ней нет тебе места, нечисть, изыди! — сухим, надтреснутым голосом Дарел произнёс древнюю литанию изгнания зла.

Ответом ему был угрожающий хохот. В нём не было даже намёка на искреннее веселье. Высокомерное раздражение, подобное которому испытывает высокорождённый аристократ, приказывая слугам переехать каретой некстати выскочившего на дорогу простолюдина. По мановению могучей руки битва остановилась, успевшие взгромоздиться на стену свежеватели замерли и не пытались сопротивляться — впрочем люди тоже боялись даже пошевелиться. Даже тоскливый и обрекающий вой Скитальцев затих. Крепость в агонии сделала последний вдох и ждала своей участи.

— Слуги всё так же слепы и наивны? Понятия не имеют, кого кормит эта упрямая вера? До чего же глупо и гнусно, — задрав голову к пустым небесам, прогрохотал обсидиановый великан, а потом снизошёл до того, чтобы одарить своим убийственным взглядом седого рыцаря, лениво приказав: — Склонись и обрети истину мира.

— Я рождён, чтобы служить и сражаться. Но не тебе, чудовище, а против тебя! Мой долг — защищать… — выставив перед собой меч и медленно пятясь, нашёл в себе силы прошептать Дарел.

Ответа титан его уже не удостоил — просто протянул вперёд левую руку, чтобы раздавить ветерана. Тот покачнулся, попытался вяло отмахнуться клинком и бессильно замер, когда его шлем схватили чёрные пальцы. Нечеловеческий ужас лишил Дарела остатков сил — его аура лопнула, словно мыльный пузырь, и та же судьба должна была постигнуть голову. Люди стояли как вкопанные — никто не смел вмешаться в происходящее, сама мысль пойти против воплощённого бога казалась гарантированным самоубийством. Они стали просто засеянным и взошедшим полем, на которое ступил жнец. Безмолвный приговор был уже вынесен, и сейчас должна была последовать казнь.

Ланнард, подгадав момент, спикировал сверху на широкие плечи и, мгновенно вернув равновесие, зарядив Волей клинок, с коротким замахом рубанул по глубокой отметине на обсидиане, оставленной стрелой графа и клинком шевалье. Глухой шлем треснул и развалился на части, обнажая неприглядное содержимое. Лицо бога было столь же уродливо, как и его суть — покрытое каменной коростой, искажённое гримасой предсмертных страданий. Это было лицо мертвеца. Распухшее и разрубленное недавним ударом, но ещё узнаваемое. Тело Азата Бдение не обрело покоя в объятиях Богини, как того желал лариец, и было вынуждено сражаться против бывших товарищей, став воплощением древнего врага его истинной Госпожи.

С немыслимой для таких габаритов скоростью гигант попытался схватить юркого Ланна, но тот, разминувшись с ладонью на волосок, успел соскочить наземь и откатиться, уклоняясь от рубящего взмаха огромного тесака. По чёрному лбу катились омерзительные капли ликвора — меч Белого Барона вошёл глубоко, почти надвое развалив череп. Врагу это не очень мешало, но вот люди воспряли, увидев, что даже воплощению бога можно было нанести раны.

— Ты! Осколок, помешавший мне обрести достойное тело. По твоей вине моё воплощение слишком слабо, — рявкнул оскорблённый титан.

Тут уже Ланнард не стал ему ничего отвечать. Действуя согласно наитию, почти как заморский часовой механизм, он запустил кинжал в аметистовые глаза монстра, поднырнул под просвистевший чёрный клинок, способный проломить врата замка, и с лязгом вогнал меч в подмышку чудовища, с трудом пробив окаменевшую шкуру. Сорвав с себя оковы обречённого страха, Люгер Трей зло закричал и, пробежав десяток метров, с размаху рубанул по руке, удерживающей его брата. Но, к сожалению, все усилия воинов оказались безрезультатны. Властелин ненависти всё же сжал пальцы — не выдержавший чудовищного давления латный шлем Дарела лопнул, разбросав по округе ошмётки костей, стали и мозга.

Стремясь помочь своему повелителю, чудовищная нелюдь полезла в ворота, на стене вновь замельтешили свежеватели, спектакль одного актёра закончился, и на них бросили все доступные силы. Надежда покинула сердца людей, кто-то продолжал сражаться, не услышав сигнала к отступлению. Большинство же обратилось в бегство, побросав оружие. В этом их трудно было винить. Даже весь ужас последних дней не мог подготовить к тому, что происходило на площади. Отыскав мрачным взглядом Кису, Ланн быстрым жестом приказал ей уходить в замок, на что девушка кивнула и, вскинув лук, напоследок зарядила стрелу в открытую изуродованную голову титана, но лишь бессильно оцарапала обсидиан. Властитель Лангарда был защищен не только каменной плотью, но и древней как мир Волей истинного Убийцы, пробить которую были способны лишь шевалье.

Совсем рядом на площадь рухнул чёрный клинок, разбросав во все стороны осколки камня. Ланн разминулся с ним только чудом, на пару мгновений раньше успев откатиться из-под удара. Мимо пролетел Люгер — титан зарядил ему в грудь наотмашь, отчего прочный нагрудник рыцаря вмяло, а воздух выбило из груди в полном ярости всхлипе. Культура Тарсфола всегда строилась на подавляющей силе. Именно Воля когда-то определяла статус, возможности и ценность для общества. Стоя напротив практически полного воплощения этого идеала, Ланнард словно вновь заглянул в обвиняющий лик отца. Это вырвало его из боевой медитации, впервые эмоции смогли взять верх над холодным убийственным импульсом. Он испугался. И впервые за долгие годы испытал ярость. После чего события сорвались, словно с цепи.

По земле к замку ползли искажённые влиянием титана и выпадающие из реальности чудовища, будто собранные из шипов, клыков и когтей. Эти порождения кошмаров не имели рук или ног и извивались всем телом, оставляя позади живой фиолетовый мох, по которому вслед за ними, мерцая, неслись обычные бойцы свежевателей. Шестёрка гвардейцев, спустившись из башни по короткому приказу Кривого, бросилась им наперерез, остановив продвижение врага у разбитых створок. Долго им было не продержаться, да и сами отступить из-под этой каменной арки они вряд ли смогут. Так же погиб десяток Грузда на первых вратах. Как только остатки защитников стены сверху сомнут, им зайдут в тыл и перережут.

Покупая время товарищам, воины сшиблись с врагом, кроша омерзительных монстров своим зазубренным и побитым оружием. Эти не отступят, не побегут — они были основой королевской армии и лучшими солдатами среди простолюдинов. На них можно было положиться. Ланн крепче сжал потёртый клинок. Ситуацию всё ещё можно было переломить. Если и не вырвать из смертельной пасти победу, то, по крайней мере, ещё одну небольшую отсрочку.

Да, ему всего лишь было нужно победить этого человека. Того, с кого всё началось. Кто бросил его в этот ад. Того, кто сломал его жизнь, лишил всего, что он любил, растоптал и растерзал весь его мир. Ненависть, глубокая и хищная, оскалила клыки. Они не стёрлись с годами и ярко сверкали, отражая глубинную, потаённую страсть.

Крик. Больше никакого спокойствия — только ярость и боль раненого, но недобитого зверя. Откровение из глубин памяти, что ярким кровавым пятном легло на всё восприятие. Взрыв, стремительный и неотвратимый, вместе с криком сломанного, но не павшего человека. Его взор больше не видел титана, его внутренний мир и воля сражались с настоящим врагом, а древнее божество Ненависти стало лишь его очередным воплощением.

Ланнард рванул прямо к гиганту, походя по пути срубив головы троим вставшим на его пути свежевателям. Выпад копья, пришедшийся в бок, он проигнорировал, превратив боль от полученной раны в бурлящую силу. Колющий удар его меча настиг цель, разбив в крошево локтевой сустав на левой руке великана. Ответный удар монструозного тесака он избежал отскоком, позволив обсидиановому лезвию пролететь мимо глаз, и мгновенно контратаковал, пока противник открылся.

Но допустил оплошность. Небольшая ошибка, сущая мелочь — один из срубленных им свежевателей оказался живым и нашёл в себе силы вцепиться Белому Барону в правую ногу и удержать его на мгновение. Которого титану хватило, чтобы погасить инерцию замаха и вернуть оружие в позицию для удара. Чёрная вспышка выглядела как приговор, Ланнард понимал, что ему не успеть уклониться, а парировать эту атаку у него сил не хватит. Абсолютная уверенность в собственной неуязвимости была словно дополнительная броня — она укрепляла слой ауры и гасила атаки. Но поверить в то, что ЭТО не сможет ему повредить, барон не мог. Только извернуться и подпрыгнуть, так, чтобы принять смертельный выпад по касательной и погасить инерцию.

Обсидиановое лезвие разрубило нагрудник, раскалённая небесная Воля Лана продержалась лишь долю секунды, а потом он понял, что летит куда-то к стене. Кости жалобно хрустнули и заскрипели, дышать стало нечем, а серебристый нагрудник, подаренный другом, пересекал уродливый разрез, из которого капала кровь. Но он всё ещё был жив, а значит, мог и сражаться. С трудом подняв голову, он вгляделся в неотвратимо идущего его прикончить титана.

Само существование этого человека с платиновыми волосами было для повелителя Лангарда смертельным оскорблением. Эта жизнь была приговором, медленным ядом, для того, кто прозрел истину мира. Вместилище осколка, это немыслимое и оскорбительное слияние, созданное древней ведьмой, нужно было добить, пока она не успела завершить творение. Пока семя ещё не успело взойти. Но на его пути вновь встали смертные воины. Хрупкие, слабые, жалкие, недостойные даже взгляда. Но исполненные решимости и ложной, заимствованной силой, которая им не принадлежала.

Шейл Крестник и Люгер Трей выставили перед собой клинки, пытаясь замедлить продвижение бога. Стрелы его не брали, а обсидиановая шкура гасила почти любые удары — даже Ланнарду с трудом удавалось пробить эту броню. Граф не любил ближний бой, но понимал, что без разрушительной силы барона им всем придут вилы, а раненный Люгер вряд ли сможет купить Грейсеру достаточно времени, чтобы подняться, а потому тоже взялся за меч.

Когда грохот и пыль возвестили, что врата крепости пали, Айр уже заканчивал затягивать кожаные ремни на броне. Нечеловеческий хохот и крики, доносившиеся из окна, подтвердили его худшие подозрения, а потому он во всю прыть раненых ног поковылял из своей комнатушки по направлению выхода из замка. Навстречу ему попадались бегущие ополченцы, многие из них были легко ранены и безоружны. Они спешили к своим семьям, сейчас находящимся в главном зале, откуда были слышны вой женщин и плач детей. Наверное, именно так будут выглядеть последние дни этого мира, подумал гвардеец, пропуская мимо себя однорукого воина, которого вели два товарища — от его безумного взгляда, направленного на обмотанную тряпками культю правой руки, стало не по себе.

Кису он встретил уже у самых замковых врат — она с несколькими разбойниками пускала стрелы, прикрывая отступающих воинов. Окинув Айра отчаянным взглядом, она глухо воскликнула:

— Стой! Не иди. Там только смерть. Остановить ЕГО попросту невозможно…

— Невозможно крестьянке справиться с драконом. Для настоящих рыцарей — это лишь вызов. Ты ведь сама меня этому научила, — улыбнулся гвардеец и, потрепав подругу по волосам, решительно зашагал в пекло.

В двадцати метрах, у конца тренировочного плаца, над замершим у основания стены Ланнардом возвышался пришедший из кошмаров титан. Из-под его ступни пытался выбраться граф Граденс — вся его правая нога была превращена в кровавое крошево. Люгер Трей, в доспехах, больше похожих на решето, из последних сил прикрывал щитом Белого Барона от наседающих со всех сторон свежевателей. А в воротах Кривой и оставшиеся два парня из его отряда проживали последние секунды безжалостной сечи, пытаясь совершить невозможное. Вот что такое — отчаяние, осознал гвардеец. Но выхватил бастард из ножен и на одной силе воли, превозмогая боль ран, бросился в бой.

Такое расстояние до врага для владеющих Волей — это один вдох. Однако рыцарю с воспалёнными ранами оно сейчас казалось почти бесконечным. Время замедлилось, каждый его кадр отпечатывался прямо в мозг. Чёрный клинок опускается на пытающегося его остановить щитом Люгера, но Ланнард подхватывает шевалье и перекатом вместе с ним уходит из-под удара, после чего чудовищный меч с треском впечатывается в крепостную стену. Вдох — выдох. Ещё десять метров.

Оставшись без ноги, практически вырывая культю из-под стопы бога, Шейл Крестник отталкивается руками и дотягивается до выпущенного из рук клинка, который с размахом вонзает прямо под чёрное колено врага. Его меч поёт последнюю изумрудную песнь, дрожит как струна, но решимость, Воля и верный глаз делают своё дело. Враг спотыкается и замедляется, что даёт Ланнарду возможность одним размашистым ударом отбросить меньшую нечисть, что лезет со всех сторон. Вдох — выдох. Осталось лишь пять.

Со стороны ближайшей лестницы бегут несколько выживших защитников — эти держали свой сектор до последнего и, заметив отчаянное положение шевалье, бросаются в бой, прикрывая их от свежевателей с тыла. Почти безнадёжная попытка, дань отчаянной храбрости, пограничной с безумством. Но именно из таких поступков всегда куется победа. Вдох — выдох. Пришла пора делать дело.

Ноги скрипят, мышцы рвутся, тело мощным прыжком отправляется в воздух. В один ослепительный миг Айру кажется, что он летит. Полуторный меч истекает сиянием и находит свою цель, оставляя в обсидиановом нагруднике глубокую борозду. Айр ловит на себе взгляд Ланнарда, а затем они бьют вместе, в идеально синхронной гармонии. Два небесных клинка, рассекающих мрак. Тяжёлый удар гвардейца отбросил в сторону выпад титана, открыв того для атаки Белого Барона, который взмахом крест-накрест рассёк поврежденный левый локоть чудовища, заставив руку бессильно обвиснуть.

Гигант глубоко вдохнул и распахнул пасть, готовый окутать всё вокруг убийственным дыханием. Почувствовав неладное, подчиняясь инстинктам, Айр, скривившись, оттолкнулся от земли ногами и вонзил наконечник бастарда в нижнюю челюсть врага, пронзив насквозь его голову и прибив язык к небу. Повелитель Лангарда в ответ взмахнул мечом, пытаясь отбросить гвардейца, словно надоедливое насекомое. Парень рванул обратно бастард и принял атаку на гербовый щит, но рухнул на одно колено от немыслимой тяжести. Впрочем, любого другого подобный взмах разрубил бы надвое.

Это был хороший момент — враг потерял равновесие, а его меч врубился в камни площади. Он был открыт, Ланн чувствовал зов, набирающий силу. Его рука нацелилась, следуя интуиции, в глубокую борозду, оставленную первым ударом зеленоглазого.

Выпад, неуловимый для глаз, похожий на разряд фиолетовой молнии, рассекает броню и пробив сердце посылает по всему телу великана разрушительные волны вибрации. Это был его лучший удар, однажды таким он уже убил этого врага и убьет вновь, столько раз, сколько потребуется.

Мстящий за брата Люгер Трей набросился на покачнувшееся божество со спины, двуручным клинком подрубив его правое бедро, уже не защищённое клубящейся тьмой. Не теряя времени, Айр вложил последние силы в рубящий удар, направленный в шею, и мгновение спустя похожая на котёл голова с гулом катится по земле. Пришла абсолютная тишина. Не просто затишье, а внезапный штиль в штормовом море. Потеряв равновесие, гвардеец ударился об тело титана плечом и вместе с ним повалился на землю. Раны открылись, лихорадка вернулась, а вокруг были еще сотни врагов. С трудом откатившись от мерзко пахнущего жженой серой трупа, парень попытался подняться, но вновь рухнул в вязкую от крови грязь, неподалеку от Граденса, пытающегося затянуть кожаный ремень вокруг колена.

— Утро… не задалось. — прошептал бледный как полотно граф и кивнул на верх стены, где уже виднелись исключительно изломанные фигуры мясников с севера, — к счастью оно скоро закончится.

Айр согласно кивнул, с этим утверждением было сложно поспорить и перевел взгляд на Ланна.

Белый Барон не собирался давать врагу шансы воскреснуть, так что запрыгнув на начавший рассыпаться труп гиганта, он вновь нанес мощный удар прямо в черное сердце, а затем повторил — несколько раз, для гарантии. Когда безголовый бог окончательно разбился на угли, Ланнард медленно повернувшись к свежевателям, что вдруг вспомнили страх, шагнул вперёд — один против многих, белый как пепел, сияющий как рассвет. Всполохи его ауры туманили разум аметистовой мглой, а в глазах зажглись звезды. Сам похожий на воплощение ужаса, он рванул к вратам, рассекая монстров на части. Случилось немыслимое, не знающие инстинкта самосохранения твари дрогнули и побежали; разбившаяся на хаотичные банды орда начала отступать.

Они отбили эту атаку. Ценой множества жизней и потери второй стены, врата которой остались непригодны к ремонту в короткие сроки. Свежеватели бежали до своего лагеря, бросив даже первую стену, но осаду не сняли — их там оставалось ещё несколько тысяч. Героическая битва, достойная войти в саги, ничего не поменяла в лучшую сторону. Они отбросили врага, но оказались заперты в цитадели и потеряли множество воинов, а враг всё так же превосходил числом во множество раз. Но, к счастью, в этот раз тела раненых и умерших остались у них. Первым смогли оказать всю возможную помощь, а с последними проститься по-человечески.

Из трёх сотен защитников крепости в живых осталось чуть менее сотни, а среди рыцарей на ногах остался лишь Ланнард, опять чудом избежавший в этом бою серьёзных ранений. Даже сильнейший удар, разрубивший нагрудник, его лишь немного задел по касательной, распоров кожу и сломав парочку рёбер. Дышать было больно, но это были сущие мелочи по сравнению с тем, как досталось всем остальным. Граф Граденс потерял по колено правую ногу, у Айра раны вновь воспалились, и он слёг в постель, а Люгер Трей потерянно, словно призрак, смотрел на догорающий костёр старшего брата. Его плоти тоже сильно досталось — множество мелких ранений, серьёзная кровопотеря и риск заражения, но Воле рыцаря досталось сильней: погиб самый близкий ему человек, казавшийся прежде незыблемым, словно скала.

Айр отлеживался в своей комнате, а над Граденсом хлопотали лекари в лазарете, так что в пиршественном зале, кроме Ланнарда, были только Киса, бандитский атаман, да Люгер Трей. Время уже перевалило за полдень, но свежеватели пока и носа не казали за пределы первой стены. Нужно было решать, что делать дальше, а у Ланна был готов план. Простой, рабочий и совершенно надёжный. Все находящиеся в помещении решили, что барон наконец-то окончательно сбрендил и несёт околесицу, когда, проходя мимо окна, тот взмахнул рукой и возвестил:

— Сегодня ночью, как стемнеет, вы соберёте людей и покинете крепость. Пока свежеватели ошеломлены потерей своего вожака, этим нужно воспользоваться. Я хочу, чтобы вы жили и вывели отсюда мою сестру!

Малыш как раз чистил лук, поставив котелок над камином. У них оставалась ещё уйма припасов, так что атаман собирался перед смертью хорошо отобедать, да ещё и угостить остальных. От всей его шайки, кроме женщин и детей, осталось лишь тринадцать человек, включая Кису. Но сам черноволосый здоровяк был как заговорённый — ему даже шкуру в боях так и не попортили новыми шрамами. Выслушав барона, он постучал по крышке котелка и горько заметил:

— А я хочу южных приправ к этой козлятине. Настолько горячих и острых, чтобы в горле горело, а затем разливалось по всему телу огнём. Но жрать будем мы то, что есть — с солью, луком и сыром. Разве что, Ваше Благородие, вы до темна вырежете всю орду, что у холма на нас ножи точит, а мы уж за вами как-нибудь сами…

— В любом замке есть секретный туннель, — ответил Ланн, пожав плечами. — Через него вы и выберетесь.

— Ешть-то он ешть. Да вот только “секлетный” он как раз потому, што о нём никому знать не полошено. Кломе господина коменданта, мил его плаху, да лорда Хардебальда, — прошепелявил Люгер, придерживая рукой разболевшуюся челюсть.

— Я знаю, где он находится. Спуск — в третьей кладовой, неподалёку от оружейной. Ведёт к бывшему руслу реки, с той стороны холма. Лошадок там не провести, так что самых тяжёлых раненых придётся нести — приготовьте носилки. Половину пути пройдёте по руслу, потом подниметесь к тракту. Сейчас свежеватели ничем не отличаются от диких зверей, а их силы стянуты к крепости. Когда они опомнятся — вы будете далеко. Другого шанса не будет, а потому действовать надо сейчас, — спокойно пояснил Белый Барон. Об этом туннеле он узнал ещё в юные годы, когда гостил у Хардебальда вместе с отцом.

— Ты так говоришь, словно сам собираешься здесь остаться, — нахмурилась Киса.

— Повелитель северной мерзости не простит мне нанесённого оскорбления. Как только он восстановит контроль над своей армией…

— Лазве мы его не плибили? Эта млась же лассыпалась! — порывисто вскочил из-за стола Люгер.

— К сожалению, нет. Как я понял из объяснений… не важно кого, мы только уничтожили его аватар. Сам повелитель жив, но у нас есть примерно день, прежде чем он опомнится. Если я поеду с вами, они нас нагонят и перебьют. Так что я остаюсь и пущу им ещё крови напоследок. Но вам умирать здесь не обязательно. Женщины и дети нуждаются в вашей защите, сэр Трей. А потому, во имя памяти Филиша Брасса и вашего старшего брата, ваш долг — пойти вместе с ними.

Выслушав барона, Люгер крепко сжал лоб рукой, а после кивнул, принимая приказ. Ланнард поднялся из-за стола и направился к выходу из зала — ему ещё нужно было всё объяснить Айру и попрощаться с Сэрой. Его не пугал скорбный финал — наоборот, впервые за всю свою жизнь он наконец-то чувствовал, что скоро станет свободным.

Айр выслушал друга, сидя в кровати и глядя в окно, где солнце медленно клонилось к закату. Впервые за эту неделю вдали не слышались безумные крики и угрожающий вой, словно всё остальное далеко позади, а осада закончилась.

— Нет, я не собираюсь становиться опекуном вашей сестры, милорд, — наконец холодно ответил он, повернувшись к Лану и заглянув в небесно-голубые глаза.

— Я думал, вы хорошо с ней поладили. Почему? — подавленно спросил платиновый блондин, чувствуя обиду за внезапный отказ.

— Всё очень просто: забота о ней — это ваш якорь. Вы сами так говорили. И если его лишитесь, то ваше судёнышко, которое и так, надо сказать, протекает, окончательно унесёт в безбрежное море. Без шансов на возвращение. Я и правда привязался к вашей сестре. Но ещё больше я привязался к вам, так что этого не желаю, — гвардеец спустил ноги с кровати, скривился, но всё же заставил себя подняться, взглянув на Ланна с высоты своего роста, а потом опустил руку ему на плечо и, ухмыльнувшись, добавил:

— А кроме того, помните, вы спрашивали, будет ли мне спокойней, если мы будем сражаться вдвоём? Ну так вот — не думал, что когда-либо это скажу, но идейка сдохнуть в бою бок о бок с аристократом мне начинает даже нравиться. Решено! Я остаюсь.

— Рехнулся? — Ланнард отступил, сбросив руку друга и удивлённо уставился в расширенные зелёные зрачки. — Ты же на ногах еле стоишь!

Айр придвинулся снова, нависая над ним словно недавний титан, но как бы Белый Барон ни протестовал, он втайне был этому очень рад. Это была та самая, настоящая дружба, о которой он прежде только читал. А ещё одному уходить во тьму было всё-таки страшно. На этот раз Айр крепко сжал хрупкие плечи уже обеими руками и весело воскликнул:

— Ну дык. Это одна из причин. Сам не дойду, а меня и вдвоём мало кто утащит, там же в основном женщины, дети да старики. А вместе мы точно зададим свежевателям жару и купим им больше времени. Кроме того… не одному же Ланну Грейсеру поступать необдуманно? Один раз в жизни себе это может позволить любой. Даже я!