Изувеченный Барон

Глава 17. Лик Девы

Ночевать Ланнард соизволил под открытым небом, в простом, но очень тёплом спальном мешке из овечьей шерсти. Со стороны северных пустошей уже слышался далёкий, угрожающий вой. Нудный распев не смолкал ни на секунду, десятками голосов вгрызался в сознание, подтачивая решимость сражаться и волю. Люди шептались у костров, затыкали уши в попытках уснуть, но это было почти невозможно. Каждый ощущал приближение свежевателей. Похоже, эти мелочи не мешали только Белому Барону — развалившись и закинув руки за голову, он изучал чистое небо с одуряюще огромным, яркими звёздами.

Привычный к тому, что не каждая странность его друга является бессмысленной причудой, Айр старался ему не мешать. Мало ли что ворожит ведьмовской аристократ? Может, по небесным кругляшкам пытается углядеть их общее будущее или разрушить какие-то планы врага. Впрочем, по широкой улыбке на успевшем чуточку округлиться за последние пару недель лице, Белый Барон просто наслаждался красотой неба и хорошей погодой.

Гвардеец, однако, себе расслабиться не позволял, тревожно обдумывая дальнейшие перспективы. Парню было ясно совершенно кристально — судьбы всех в этой крепости накрепко переплетены. Им предстоит в ближайшие недели стать единым целым и вместе выжить — или же встретиться с жуткой смертью. Для себя лично он уже принял новую роль стража и охранника Белого Барона. Положа руку на сердце, несмотря на весь скепсис, он отчасти восхищался бесшабашным мужеством этого человека. И хотел защитить то немногое, что у Ланна ещё оставалось.

— Слушай, как думаешь, а что с ними случается по утрам? — услышанный вопрос вызвал у Айра лёгкое замешательство, он о таком обычно вообще не думал. Впрочем, это был отличный шанс показать барону, что голова у него не только чтобы шлем носить.

— То же самое, что с солнцем по вечерам, — произнёс сидевший неподалёку на бревне гвардеец и запрокинул голову вверх. — В детстве я порой не мог подолгу заснуть. В темноте казались жуткие лики, ветки деревьев скребли по ставням когтистыми лапами… Моя мама тогда зажигала лучину. Думаю, звёзды — это огни, дарованные, чтобы мы могли спать по ночам.

Потянувшись к тлеющим углям костра, Айр пошевелил их обожжённой веткой. Взвились искры и на пару мгновений осветили его лицо. Совсем ещё юное — он был младше Ланнарда на целых шесть лет и был совсем чуть-чуть старше Сэры. Впервые барон задумался, что этот здоровенный и крепкий воитель, который прикрывает его спину в бою — просто мальчишка. Который, превозмогая боль и страх, раз за разом бросает вызов самой смерти.

— Почему ты решил сражаться? Ведь Южная Гавань была совсем близко. Если бы не задержались у того перебитого каравана, ты вместе с парнями Малыша мог бы бежать, — спросил Ланнард и обернулся, чтобы посмотреть на товарища.

— Тут несколько причин. Быть живым, конечно, приятно, но когда, оглянувшись назад, ты испытываешь стыд за то, что бросил товарищей… даже вкус выпивки и женские ласки теряют свой шарм, и ты во всём начинаешь искать себе оправдания. Я боюсь умереть, но ещё больше — боюсь сдохнуть внутри, оставаясь живым.

Айр поморщился от эха особо жуткого завывания и пафоса собственного ответа, что наждачкой прошлись по его слуху, и подкинул в костёр несколько свежих поленьев. Огонь их лизнул и медленно, нехотя, начал опять разгораться.

— Ты сказал, что причин несколько, но назвал только одну.

— Кое-кто убедил меня в том, что за это королевство и его жителей всё же стоит сражаться, а среди аристократов есть не только конченные ублюдки, но и неплохие ребята. Разумеется, в исчезающе малом количестве, но всё-таки есть, — поделился гвардеец второй причиной с едкой ухмылкой.

— Напрасно ты демонизируешь знать. Они такие же люди, как и все остальные. Подонки и мудаки встречаются и среди простолюдинов, — окончательно распрощавшись с мыслью немного поспать, Ланн выбрался из мешка и уселся на бревно рядом с Айром, толкнув товарища плечом и открыв снятый с пояса кошель. — Ставь чайник, со мной Киса чайком поделилась!

— Какой нафиг чай у них в Чаще, барон? — вспомнив недавний опыт, Айр поперхнулся и подозрительно уставился на бурое нечто, лежащее в кожаном мешочке. — Бросьте каку, сомневаюсь, что в этом лесу есть хоть что-то, что можно безопасно употреблять в пищу.

Ланн пожал плечами, и прежде чем гвардеец успел его остановить, высыпал странную пыль в огонь. Она вспыхнула яркими искрами, создав облако волшебного дыма, переливающегося всеми цветами радуги. Словно струящийся шёлк, танцующий в воздухе, переливы красного и золотого сформировали строгое, усталое женское лицо. На мгновение взгляды Айра и видения встретились, и он готов был поклясться, что божественной красоты незнакомка с грустным сочувствием ему улыбнулась. Парень намёк понял, сгреб Белого Барона в охапку и вместе с ним откатился в сторону, подальше от гудящего пламени.

Рухнув на каменную мостовую и растянувшись в пыли, они опасливо посмотрели в сторону буйства стихий. Силуэт Девы, а возможно и Матери, медленно поднимался над крепостью, привлекая всё больше и больше взглядов. Даже изматывающий вой, казалось, замолк. Шокированные красотой видения, солдаты один за другим опускались на колени, вознося хвалу богине. Сразу же по крепости пробежали шепотки о знамении, о том, что сама Леди простерла свою оберегающую длань, а накатывающее на защитников отчаяние было изгнано свежим бризом надежды.

Виновники происшествия переглянулись. Ланнард вжав голову в плечи, только развёл руками — он сам понятия не имел, что произошло. Но даже неверующие, своими глазами узрев сие чудо, воистину получили подтверждение силы богини. Всю ночь стояла спокойная и безмятежная тишина, которую более не омрачали крики Скитальцев. А наутро люди узрели, что хоть мерзкие твари и не сбежали пред Её ликом, но всё же опасливо отступили к основанию холма.

Свежеватели собирались взять первую стену с наскока, выйдя, словно призраки, из сгустившихся теней уже внутри укреплений. Но вместо штурма — отступили и принялись обустраивать лагерь. Люди судачили о том, чего не понимали, но хозяин чудовищ узнал этот облик, и её появление угрожало планам владыки Лангарда. Владелица этого лица, подобно любой брошенной женщине, была злопамятна, хитра и невероятно мстительна. Она на протяжении бесчисленных циклов раз за разом пыталась разрушить все его планы. Вот и сейчас упрямая, ненавистная Харгранская Шлюха руками своей невольной жрицы закрыла путь его воинам прежде, чем посеянное успело взойти.

Айр засветло отправился прогуляться по лагерю. Бойцы готовились к грядущему штурму, ополченцев с раннего утра гоняли отцы-командиры, а имеющие боевой опыт гвардейские отряды, наоборот, отдыхали после ночного дежурства. Рядом с одной из палаток Айр остановился посмотреть за игрой в кости. Грузд, развалившись на боку рядом с парящим, плотно закрытым походным котлом, был поглощён игрой с ребятами из его десятка.

Играли бойцы на трофеи, снятые со свежевателей во время их последней вылазки. В основном это был всякий мусор: пара гнутых щитов из тусклой бронзы, костяные кинжалы да копья с наконечниками из красной меди. Внимания был достоин разве что короткий клинок с простой хваткой, рукоятью, обтянутой полосками кожи, и железным лезвием чуть больше локтя длиной. Всё ещё острый, но давно потерявший свой блеск, меч выглядел бывалым, даже матёрым ветераном сражений, попавшим в плен, но ненадолго задержавшимся в лапах врага.

Решив, что ему не помешает оружие помимо копья и шестопера, полученного в подарок от одного из бандитов, Айр по старой дружбе занял место у костра вместе с ребятами. Его приняли тепло, но с лёгким замешательством и недоверием. Сказывался изменившийся статус — давшие присягу стать щитом короне и знати гвардейцы не знали, как себя с ним вести, но в круг всё же взяли. Проиграв несколько серебряных, на пятой попытке он умудрился выбросить три шестёрки и «глаза змеи», забрав весь банк плюс искомый клинок, после чего попрощался с гвардейцами и ретировался.

Следом он направился в небольшую кузню около цитадели, где немного подправил себе пластины доспехов, избавив их от сколов и вогнутостей. Кузнечное дело он знал лишь по верхам, так как любой из гвардейцев был обучен ухаживать за своим снаряжением. Но работа с жарким пламенем и жгучим металлом его всегда успокаивала, почти завораживала. Он потерял счёт времени, любовно полируя оселком свой новый меч, и очнулся, когда во всю раскричались петухи у ближайшего курятника. Подходило время финальной дуэли турнира.

Вигмар выглядел ещё хуже, чем вчера. Всего за ночь он ещё больше похудел и осунулся — лицо выглядело словно череп, обтянутый пергаментной кожей. Но к огороженной арене у основания первой стены, на которой уже выстроились защитники, он шагал бодро, словно тёмное пламя, горящее в его запавших глазах, придавало ему новые силы.

Издали заметив Айра, он уже не сводил с него взгляда, будто весь мир для него исчез, умер — и ничего в нём, кроме противника, не осталось. Эта зацикленность, сравнимая с одержимостью, здорово напрягала. Гвардеец вежливо помахал ему рукой и, пожав плечами, пошёл к арене. Загоны наследника дома Брасс его всерьёз так пугали, но зеленоглазый понимал, что, в отличие от доспехов, ничего не может сделать, чтобы исправить его беды с башкой. Разве что хорошенько, от всей души, по ней настучать.

Бой было решено устроить с самого утра, пока копошащиеся вдали от стен свежеватели не проявляли особой активности. Но к ним постоянно подходили всё новые силы — на равнине у основания холма их собралось уже не меньше восьми сотен. Какой бы метод перемещения они ни использовали, чтобы преодолевать такие огромные расстояния, похоже, сразу всю орду таким путём провести было нельзя.

Ланнард, оставшийся у стены, всю ночь ожидал нападения и был весьма и весьма удивлён, если не сказать раздосадован, когда его не случилось. Как и засадные гвардейские отряды, которых по его просьбе Филиш Брасс продержал на боевых постах. Возможно, длань Матери и правда закрыла их крепость, но полагаться на это было бы безрассудно — потому в каждом тёмном углу цитадели были выставлены дозорные.

Поединок накануне штурма могли видеть не так много людей. Лучше было бы его вообще перенести, но оставлять ослабляющее решимость противоречие между друг другом Айр и Вигмар не собирались. Им обоим было необходимо всё разрешить прежде, чем вступить в бой с врагом. А потому воля этих двух молодых мужчин сегодня жгла их изнутри особенно жарко. Багровая тьма и рассветное небо готовились сойтись в поединке, а следить за его проведением взялся сам комендант.

— Не забывайте, что это бой чести, а не сражение насмерть. Если что-то пойдёт не так — я вмешаюсь в схватку, — бросив на сына тяжёлый взгляд, предупредил Филиш.

— Как прикажешь, отец, — холодно улыбнулся бастард. — Позволь высказать предложение?

— Говори, — насторожённо кивнул комендант.

— Мы оба владеем Волей и потому хотели бы показать всё, на что способны в этом бою. Дабы разобраться с любыми вопросами и возражениями в будущем. Потому прошу разрешения отменить все условия дуэли, кроме запрета на убийство противника, — ровно и сухо высказался Вигмар.

— Айр, ты с этим согласен? — повернулся к бывшему гвардейцу Брасс Старший.

— Мне не нравится, что ваш сын говорит за меня. Но я полностью разделяю его желание сразиться без всяческих ограничений. Пусть будет дуэль без рамок, а звание рыцаря получит наиболее достойный, — ударив латной перчаткой в грудь, согласно кивнул Айр.

— В таком случае можете начинать! Во славу Воина и для защиты Девы! — прокричал Филиш и покинул огороженный круг.

«Вот и развязка, дружище…» — подавленно подумал Айр, проверяя в третий раз затянутые лямки брони.

Он слишком много нахлебался по вине Вигмара и, чего уж кривить душой, хотел отыграться. Но недавние перемены в бывшем друге настораживали и даже пугали. Словно из глаз Брасса Младшего на него смотрит кто-то ещё. Кто-то древний, могучий и совершенно бесчеловечный. Будущий глава дома Брасс неторопливо отошёл к краю арены, чтобы сменить тренировочный меч на боевое оружие. Он вынул из ножен матово-чёрный клинок, который Айр прежде ни разу не видел. Его длинное лезвие поглощало лучи раннего солнца и выглядело очень недобро.

Гвардеец вернулся к своим вещам и потянулся за потёртыми ножнами с клинком из простого, честного железа. Это оружие было слишком лёгким — в его могучей длани короткий меч с лезвием в локоть казался почти игрушечным. Но поблизости, увы, не имелось дорогих, сложных в изготовлении двуручных клейморов, что куда больше подошли бы ему по руке. Да и вообще, меч считался воплощением рыцарской чести и не полагался обычным гвардейцам, так что они обычно покупали себе оружие за собственные деньги, притом не слишком высокого качества. Этот был даже чуточку лучше, чем прошлый, который Айр сломал в бою об особо крепкий череп какого-то свежевателя.

Скучавший неподалёку Ланнард вздрогнул и, едва не навернувшись с сидения, потянулся и ухватил друга за кисть, едва только завидев старые ножны.

— Подожди, — голубые глаза барона пробежали по рукояти меча, а затем он шумно выдохнул спертый в груди воздух и, разжав на удивление сильную хватку, улыбнулся. — Думаю, тебе эта игрушка придётся не по руке. Предлагаю махнуться.

Сняв с пояса рунический меч, он, словно какую-то безымянную железяку, протянул его Айру и с почти просительной интонацией в голосе спросил:

— Согласен? Для меня этот всё равно слишком тяжёлый, а ты с ним точно управишься.

— Я так-то не против, милорд. Да только вряд ли я этого достоин, — удивлённый пылкой настойчивостью Белого Барона, парень протянул вперёд потёртые ножны со старым коротким мечом и взял вместо них тяжёлый бастард с сияющими странными рунами, идущими от рукояти по всему лезвию до самого острия.

Меч — это честь рыцаря. Передать собственный клинок в дар означало признать чьё-то над собой верховенство. Обменивались же клинками только рыцари, что желали скрепить дружбу, объявив товарища своим побратимом. Тем, кому можно доверить не только жизнь, но и душу. В этом случае дар считался великой честью, но должен был быть равноценным. Даже Айр понимал, что это не то решение, что можно принимать впопыхах, на коленке, повинуясь наитию. Тем более у него не было оружия, достойного этого королевского по щедрости дара.

Длинный полуторный клинок, добытый Хардебальдом в последней Северной войне, сменил много владельцев за последние тридцать лет. Сам Филиш его получил в награду за одержанную победу на одном из турниров, устроенных Хранителем Севера. Однако шевалье всегда чувствовал, что недостоин этого сокровища. Потому решил передать его Ланнарду после своего поражения в дуэли, веря, что лишь лучший сможет раскрыть истинную силу меча. Однако Белый Барон с лёгкостью отказался от этого могущественного оружия ради ветхой нелепицы, выигранной в кости.

Айр крепко сжал удобную, удлинённую рукоять, за которую он при нужде мог схватиться двумя руками, и с таинственным шелестом вытянул полуторный клинок из украшенных лунным серебром ножен. Эта странная сталь почти не давала бликов, мягко переливаясь тёмно-синими рунами неизвестной, наверняка колдовской письменности. Меч, казалось, дышал, словно живой — он жаждал схватки как своего предназначения. Но гвардеец не ощущал в нём кровожадности. Он был чист. Пуст. И очень напоминал Белого Барона до того, как тот побывал в Чаще.

— Ланн, я не могу его принять, — с лёгким сожалением, но твёрдо произнёс, наконец, зеленоглазый гвардеец. — Не потому, что не понимаю важность твоего дара. А потому что мне нечего предложить взамен.

— «Нечего предложить взамен»? Айр, ценность дара определяется не дающим, а принимающим. Для меня это не просто пара килограммов стали, а верный товарищ, потерянный мной в подземельях крепости Гудрун. И если ты согласен — для меня будет честью принять этот дар, — с грустной, ностальгической улыбкой поведал Ланнард.

“Значит, он потерял меч на землях Лангарда. И, вероятно, был пленён, но вырвался и смог освободить Сэру. Но всем известно, что Свежеватели не берут в плен мужчин — им нужны только женщины. Всё сходится, ваша милость, госпожа баронесса,” — подумал гвардеец и осторожно заключил хрупкую ладошку друга, а скорее всё же подруги, в своей могучей длани, скрепляя нерушимый союз.

Закованный в латы гигант с полуторным мечом на голову возвышался над довольно рослым Вигмаром Брассом. Они встретились в центре арены и поприветствовали друг друга, приложив правую руку к груди. Лишь жест, за которым не было ни капли почтения. Взгляд Айра метал молнии, бывший гвардеец негромко воскликнул:

— Пусть нас рассудит бой. Ты мне много крови выпил, но я постараюсь на тебя зла не держать. После того, как ты растянешься на песке, разумеется. Так что и ты больше не злись на меня.

Он выбрал стойку ярости, правая нога выставлена чуть вперёд, а клинок остриём смотрит в небо вдоль фигуры бойца. Хорошая позиция для атаки, но не лучшая для защиты. Ланнард советовал ему лишь обороняться в начале боя, пока Вигмар не выдохнется. Бойцы чёрного типа были чудовищно быстры, но нуждались в чужой крови и боли, чтобы продолжать атаковать. Но он не собирался сейчас так сражаться. В этом бою он хотел не просто победить, а, как и говорил Малыш, — сделать это красиво. Поставить финальную точку в своей книге обид.

Вигмар ничего не стал ему отвечать, он весь подобрался, как готовый к броску зверь, а длинный меч выставил перед собой, играя лезвием и бросая блики в глаза. Кривая ухмылка становилась всё шире, чем ближе он подбирался к сопернику. Айр напрягся, собрав в кулак всю решимость, — так выглядят скорее безумцы, нежели рыцари. Из правой руки гвардейца по клинку пробежала голубая искра, окутав лезвие и следом всё его тело прочной аурой. Инстинкты ему буквально кричали о смертельной опасности.

Едва стихло эхо Филиша, возвестившего начало дуэли, как Вигмар обрушил настоящую вьюгу коротких, стремительных атак. Бастард даже не задумывался об обороне, всего себя подчинив одной-единственной цели — добраться до плоти врага. Вероятно, он тоже опасался, что Айр начнёт защищаться и тянуть время, а потому пытался поставить точку в самом начале сражения. А посему оказался совершенно не готов к тому, что бывший друг ответит на его кровожадность — ещё большим желанием убивать.

Гвардеец хрипло хэкнул, вскинув меч ещё выше. И несмотря на то, что его аура трещала и вот-вот была готова развалиться, он просто и без затей нанёс один-единственный рубящий удар снизу вверх. Разумеется, Вигмар стремительно перекатился через плечо назад, избегая атаки, и сразу же вскочил, но лишь для того, чтобы прокатиться по мостовой от могучего пинка латным сапогом. Перед глазами Айра мелькали последние полгода, наполненные муками и унижением из-за этого мелкого гадёныша. Он не желал ему смерти, но презирал и желал поквитаться — и тоже, словно берсерк, превратился в неиссякаемый шквал атак.

Аура Воли обоих лопнула пару мгновений спустя: меч Вигмара вспорол кольчугу на груди Айра, а его клинок сорвал наследнику дома Брасс правый наплечник. Одно мгновение тишины, потраченное на вдох — и они снова синхронно, словно в танце, потоками ветра хлестнули друг по другу. Это был откровенный, бескомпромиссный размен. Удар на удар, клинок против клинка. Яростный, почти первобытный, стремительный и абсолютно безмолвный. Филиш решил было вмешаться, когда эти двое, словно соперничая в желании убивать, начали безжалостную комбинацию.

Чёрный клинок рухнул на правое плечо, соскользнув по наплечнику, заставляя кости трещать. Айр стиснул лишь зубы, втянув сквозь них воздух, чтобы укрепить Волю достаточно, чтобы она остановила следующую атаку, — и ответил колющим ударом в живот. Вигмар стремительно уклонился влево, прямо под тяжёлую, как наковальня, левую рукавицу гвардейца, что впечаталась ему в левый висок. Удар получился сочный — на такой же трюк недавно купился его отец. Кожаные лямки, удерживающие шлем, порвались, и он взлетел в воздух, обнажив скрывающиеся под ним пепельно-белые, выцветшие волосы бастарда.

Цепляясь за осколки сознания и действуя скорее на звериной ненависти, Вигмар заставил себя контратаковать колющим ударом чуть выше нагрудника — в горло. Быстрым движением рукавицы Айр смог его отклонить ниже: обсидиановый меч пронзил его нагрудник в центре груди, но завяз в уплотнившейся ауре и прочной кольчуге, лишь самым наконечником пробив его кожу и оставив кровоточащую рану. Но вот его собственный меч свободно рухнул на лишённое защиты плечо соперника, с хрустом заставив лопнуть ключицу. Они оба замерли.

Вигмар не мог освободить меч, за лезвие которого Айр ухватился левой рукой. Правая рука бастарда висела, словно сломанная тростинка, но в глазах продолжало мерцать тёмно-фиолетовое пламя — точно такое же горело у него на мече, отчего проколотая грудь гвардейца пылала. Но это уже был конец, они оба это понимали. Айр вскинул руку и ударил по бастарду бастардом. Прибить ублюдка ублюдком. В этом была какая-то злая ирония, которую наследник дома Брасс оценить не успел, упав как подкошенный от лязга стали о собственный череп.

Комендант не успел даже вмешаться. Перепрыгнув через ограждение и рванув к бойцам в момент, когда они обнажили убийственное намерение, он опоздал и достиг сражавшихся лишь тогда, когда его сын, истекая кровью из пробитой головы, валялся на холодных камнях. Айр всё же сдержался и ударил плашмя, что сохранило жизнь его бывшему другу. Но тот ещё долго будет страдать от контузии и сотрясения. Вигмар щурился от потока крови, что заливала глаза, и зло ухмылялся. Он проиграл, но главную цель всё-таки выполнил. Он дотянулся. Всё, что ему было нужно от этого боя.

Победитель был определён. Нерушимый и самоуверенный, словно скала, он возвышался над всеми собравшимися у основания первой стены воинами. И, несмотря на боль, триумфально смеялся, вскинув вверх руку с зажатым мечом. Всё оказалось просто: перед ним был не бывший друг, которого пришлось победить, а лишь нахальный, избалованный выродок, заслуживший и получивший хорошую порку. Хорошую, но всё-таки недостаточно. Те упыри из столицы так легко не отделаются, когда он до них доберётся.