Изувеченный Барон

Глава 6. Ночь пламени

Стая сытых ворон у края тракта раздражённо оторвалась от пиршества и тяжело поднялась в воздух. Побеспокоившие их Айр и прикрывающий его чернявый разбойник по кличке “Малыш” поморщились с омерзением. Зрелище им предстало жуткое — кем был этот человек, уже было не разобрать. Распростёртое тело лежало на алой траве, руки и ноги несчастного были привязаны к вбитым в землю деревянным колышкам. От лица у него почти ничего не осталось — жадные птицы до костей обглодали череп с выдолбленными острыми клювами глазницами. Но несложно было догадаться, что это была долгая и нелёгкая смерть.

Впереди виднелись сгоревшие остатки полдюжины телег. Нападавшие не стали грабить скудные пожитки крестьян, спалив их вместе с повозками. Выживших, разумеется, не было — вся поляна рядом с высохшим многовековым дубом из под корней которого бил алый родник, была завалена трупами. Старое древо, чьё семя некогда принесло ветром из Чащи, стало молчаливым наблюдателем мрачной участи нескольких семей. Никто из погибших не успел спрятаться в его высоких, раскидистых кронах, совершенно лишённых листвы, но всё ещё могучих, уходящих вверх на дюжину метров.

— Их взяли свеженькими. Деревенские увальни даже не сопротивлялись, — низко пророкотал Малыш, когда вместе с гвардейцем они приблизились к побоищу.

Айр согласно кивнул — на этом кошмарном полотне безжалостного насилия он тоже не заметил следов борьбы. Люди погибли в страшных муках не так давно — два или три дня назад. Два десятка мужчин были выложены полукругом, трупы связаны между собой выпущенными кишками. А в центре находился жуткий тотем — из насаженных на длинную бронзовую пику нескольких детей разного возраста. Среди них не было никого, чья смерть была милосердной и быстрой.

Гвардеец с трудом подавил тошноту — удушающая вонь, казалось, навечно пропитала весь воздух. Внутри всё перемешалось — на смену секундной слабости вскоре пришла волна раскалённого гнева.

— Этот обоз отбыл из форта чуть больше недели назад, — прохрипел он. — Нелюди никого не пощадили.

— Кроме женщин. Я не вижу их тел. Это точно дело рук не того отряда, на который мы наткнулись. Следы ведут на юго-запад, к заброшенной заставе около переправы. Зуб даю, что твари там обосновались, чтобы перехватывать беженцев, — ответил бледный верзила и, оглядев побоище, скрипнул зубами. — Надо бы отдать мертвых благому огню. Не дело так оставлять…

— Им уже не помочь, а нам нельзя останавливаться. Дым и огонь будут видны издалека, а до переправы ещё полдня пути. В эти места патрули Дома Нихбен не забредают, — ответил Айр, повернувшись спиной к адской картине и попытавшись мыслить здраво. Но гнев никак не отпускал.

— Так может, и к лучшему это, а, служивый? — оскалился неровными жёлтыми зубами Малыш. — Мы висельники, нам терять нечего. Устроим тварям засаду и расплатимся за бедолаг этих.

— А парни твои согласятся? Мы же понятия не имеем, сколько уродцев заглянет на огонёк, — спросил Айр, которого потряхивало от ненависти.

— Я их сюда свожу, поглядеть. Не, служивый, мы, может, и разбойники, но мужчины. И с этих упырей за малышню любой захочет спросить сполна, — с мрачной уверенностью пробасил черноволосый, а затем добавил: — Дети — это святое. Нельзя такое спускать.

— И как тебя, такого правильного, угораздило в бандиты податься? — со вздохом спросил Айр, когда они бросились догонять проезжающие по тракту телеги, которым гвардеец приказал не вставать, пока они проводят разведку.

— История долгая и грязная, а оправдываться я не хочу. Мы с тобой подыхать собираемся вместе, а не брататься. Сам подумай, служивый. Нам сейчас всяко идти к переправе, так, может, лучше мы их перехватим на своих правилах, чем они — нас? — хмыкнул разбойник, хлопнув гвардейца лапищей по спине. — Так что решил?

— Вырежем мерзость. Только трактирщика и батраков надо бы спрятать. От них всё равно толку не будет, — согласно кивнул Айр. Он не смог покарать мерзавцев-аристократов за подобные выкрутасы. Но этим тварям пустить кровь было в его силах. Бежать от этого решения парень не собирался.

— Ну как сказать… Они мужики крепкие, могут помочь с подготовкой. Да и куда их тут спрячешь? С нами будет вернее всего. Ща, погоди, народ соберём и расскажу, чё придумал, — Малыш громко ударил кулаком об кулак.

Недогоревшие остатки обоза и нарубленный сухостой пошли на большое кострище — единое для отцов и детей. Вскоре их примет жаркое пламя, отправив в бережные объятия Богини, что их утешит и вернёт к новой жизни. А десятку воинов досталась тяжёлая мужская работа — покарать ланградскую шваль, заставив заплатить кровью. С этим согласились все, кто побывал на месте трагедии, единогласно. Даже сварливый бастард не стал спорить, с мрачным воодушевлением приняв это отклонение в планах.

Борислав после всего пережитого не находил себе места, беспокоясь о пропавших девчонках. Он наотрез отказался держаться подальше от схватки. Оказалось, что дородный трактирщик в юности успел повоевать застрельщиком в южных землях, в дружине Хранителя Юга — герцога Дюваль. Так что луком и копьём он неплохо владел и решил сражаться вместе с засадным отрядом. Он и остальные бандиты, словно соловьи, засели в могучей кроне дуба. Место было хорошее — отсюда равнина проглядывалась как на ладони. Укрывшись длинными серыми плащами и прижавшись к иссохшим ветвям, в опускающейся темноте они были неразличимы.

План, предложенный чернявым головорезом, был дерзкий, на грани безумства. С парой десятков Свежевателей они могли справиться, но если с ними будет Скиталец, то дело — считай труба. С подобным врагом без Ланнарда справиться мог только Вигмар Брасс. Сейчас, стоявший неподалеку от незаженного погребального костра, шевалье спокойно и собранно готовился к бою, проверяя лямки доспеха. Он впервые всерьёз задумался над словом “честь” и о том, за что сражаются рыцари.

Для “настоящих” благородных он всегда останется лишь бастардом, вхожим в их мир только наполовину. Рождённый вне брака, он был признан отцом лишь потому, что тот лишился всех остальных, более достойных наследников. Слова вроде “чести” и “долга” для него всегда были ехидной насмешкой, требованием, которое он обязан был соблюдать, не получая взамен настоящего уважения, положенного аристократам. Но сейчас, глядя на истерзанные тела, молодой воин ощущал священную ярость и желание сражаться за то, чтобы подобное не повторилось. Ибо именно им, благородным, были даны для этого силы. Это была основа, что возвысила их над крестьянами. Это был истинный долг.

Когда Айр швырнул в облитые маслом дрова факел, пламя быстро и яростно взвилось ввысь, поглотив выложенные в два ряда человеческие тела. Бастард ударил себя латной перчаткой в нагрудник, дав самому себе простую и понятную клятву. На гвардейца он даже не глянул. Перед бывшим другом он не испытывал чувства вины, в отличие от этих людей, погибших на землях его семьи, которых он не сумел защитить.

Клубы дыма уносили к вечернему небу измученные души, Малыш проводил их взглядом до облаков. Всех убитых он знал лично — в небольшом баронстве простолюдины были повязаны между собой. Крестьяне давали разбойникам наводку на толстых купцов, везущих товары вдоль Чащи, а также предупреждали о рейдах гвардии взамен на небольшую денежку и горячую благодарность. В конце концов, с них было нечего взять, да и в лихие люди шли в основном разорившиеся и отчаявшиеся землепашцы, которым нечем было заплатить оброк.

Сняв с пояса пузатую деревянную флягу, Малыш вынул пробку и плеснул крепкого алкоголя в кострище. Пламя приняло дар, заурчало, как довольный зверь, и принялось гореть ещё ярче, освещая окрестности и отгоняя прочь стоявшие на границе света мерзкие чёрные тени. Эти трое, как самые крепкие из всего отряда, решили стать приманкой, а потому, словно статуи, замерли в ярких лучах — суровые и молчаливые, подобно лику Бога-Воина. Айр не знал, сколько они так простояли — погружённый в мрачные мысли, гвардеец отвёл взгляд от огня лишь когда над головой негромко три раза пропела кукушка. Значит, тварей было не больше чем три десятка. Сняв со спины щит, он выдернул из земли воткнутое неподалёку копьё.

Отвернувшись от костра, воины встали спина к спине, до рези в глазах вглядываясь во мрак. У них было достаточно времени, чтобы глаза привыкли к темноте, пока Свежеватели крались в кустарнике и медленно их окружали. Приблизившись и взяв троицу в полукольцо, с оглушительным рёвом свежеватели ринулись на поляну с кострищем, уже не скрываясь и размахивая своим грубым оружием. Но у них под ногами разверзлась земля. Словно жадные пасти, возникшие из ниоткуда, тёмные провалы поглотили шестерых монстров, чьё короткое падение закончилось на заострённых деревянных клыках.

Прежде чем порождения Лангарда успели опомниться, Айр прокричал короткий приказ и взмахом руки отправил копьё в полёт, выцелив в мешанине ошеломлённых монстров самого крупного. Харкая кровью, чудовище рухнуло навзничь, цепляясь покрытыми коростой руками за пробивший глотку снаряд. Сверху сухо защёлкала тетива — остававшиеся в тени разбойники били точно и часто, в круге танцующего пламени чудовища были как на ладони. Но проклятые не ведали страха: трое рухнули, хватаясь за древки, но, презрев смерть, остальные перли как одержимые на троих воинов.

Выхватив меч, гвардеец перерубил древко, метнувшееся к боку Малыша, и выбросил руку вперёд, пробив плечо зашипевшего свежевателя. Верзила-разбойник вскинул щит, прикрывшись от ударивших из кустов стрел. Айр и Вигмар рубились в ближнем бою, надеясь на прочность доспехов. Оружие Свежевателей было из кости и мягкой бронзы, и только в их могучих руках могло пробить сталь, так что выстрелов они не опасались. Умывшись кровью за первые секунды боя, монстры отхлынули, потеряв десятерых, и попытались скрыться в прошлогодней траве, чтобы перегруппироваться, но их никто отпускать не собирался.

Обвязанные паклей, горящие стрелы вонзились в заранее заготовленные охапки промасленной соломы за их спинами, и кольцо пламени очертило шестидесятиметровый радиус вокруг кострища и стоявшего на холме дуба. Ловушка захлопнулась. С яростным рёвом Вигмар рубил и колол — в сполохах его ауры были видны алые молнии. Прикрываемый товарищами по бокам, он, словно таран, вспорол строй осыпаемых стрелами Свежевателей, заплатив за это лишь неглубокими ранами от пары выстрелов, едва пробивших кольчугу.

Под бешеным напором людей, оставшиеся в живых твари продержались недолго. Так и не поддавшись панике, мясники дрались до последнего, но, заключённые в огненном море, один за другим падали от разящих клинков и жалящих стрел. Ситуация могла измениться лишь в миг, когда в отдалении, на фоне убывающей луны, показался четырёхрукий Скиталец, и угрожающий вой ударил по нервам, пытаясь затопить сознание безнадёжным отчаянием.

Ведомые священной злостью, трое воинов уже настолько вошли в раж, что замедлились лишь на пару мгновений, прежде чем сбросить наваждение и продолжить крошить оставшихся нескольких свежевателей на винегрет. Да и Скиталец вскоре затих, разорванный лазурной волной напополам. Оскаленный и залитый кровью Айр стряхнул с меча чёрную кровь и удивлённо уставился на разрубленный труп. За ним, в серебряном свете, показался, как всегда, невозмутимый Ланнард, и лишь тогда мандраж схватки постепенно начал отпускать зеленоглазого парня.

Отчаянная месть свершилась, а ему опять посчастливилось остаться в живых. Убрав меч в ножны, гвардеец крепко сжал кулак, ухватившись за мелькнувшую шальную мысль, которую он раньше старательно отгонял. Сила — чужая и собственная — дала ему восстановить справедливость. Лишь рискнув всем, можно жить так, как тебе велит душа. Возможно, железная Воля и ненавистный статус могут изменить этот прогнивший мир, но, сбежав, он никогда этого не узнает. А значит, будет жалеть о том, чего уже не исправить. Белый Барон обещал, что может помочь ему пробудить Волю. Ему были нужны эти силы. Да и кроме того у Борислава ларийским лечением всю память отбило о их уговоре, как и о том что он обещал помочь Айру с побегом. Впрочем сейчас уже наплевать.

Всматриваясь в бледное лицо приближающегося аристократа, что бесстрашно шагал прямо сквозь языки пламени, Айр шумно выдохнул пропахший смертью воздух и прогнал прочь собственный стоявший под ложечкой едкий и горький страх перед будущим. А затем поприветствовал Белого Барона ударом латного кулака о звякнувший нагрудник.

“Он станет ступенью на моём пути воздаяния.” — Безмолвное обещание грянуло в колокол вечности.

Пущенный пал грозил сжечь весь сухостой в почти бескрайней степи, но ситуацию спас рухнувший с дуба Азат. Пара странных жестов, заунывная гортанная песня — и гудящее пламя усмирило свой гнев, собравшись в его ладони, словно ручное. После чего, лариец, жестом фокусника достал из своей поясной сумки хрустальную сферу и поместил в неё потрескивающий огненный шар. Ещё один незаметный глазу жест — и шарик скрылся из виду, после чего лысый книжник деловито и неторопливо всем поклонился с лукавым прищуром.

Ланна представление не впечатлило, ну или у него одно рабочее выражение лица было абсолютно на все ситуации в жизни. Барон сначала застывшим взглядом воззрился на продолжающий пылать погребальный костёр, а затем перевёл его на гвардейца:

— Скольких потерял?

— Одного. Прям на головы рухнули какие-то твари летающие. Остальные все уцелели, — доложил Айр и кивнул себе за спину, где с ветвей спрыгивали вооружённые луками головорезы.

Малыш перехватил топор поудобнее, смерив со спины взглядом бледного и худощавого аристократа, больше похожего на девчонку, чем на воина. Лучше, конечно, было бы заручиться поддержкой гвардейца и воспользовавшись внезапностью отправить обоих благородных к богине. Вот только опытный разбойник помнил, как этот белобрысый недавно рубился, и рисковать не хотел, а потому сомневался.

— Господин, благодарю, что животы наши сберегли, без вас пропали бы вовсе! — раздался сладкоречивый голос Борислава, в котором слышалось беспокойство. — Айр сказал, что вы девушек наших вызволять пошли. Что с ними, подскажете?

— Живы. Скоро придут, — коротко ответил ему Ланн.

— А с нами что собираетесь делать? — прогрохотал Малыш, стараясь не встречаться взглядом с бароном. Эти пустые синие глаза не сулили ничего хорошего.

Остальные разбойники разошлись полукругом. Айр видел только четверых, кроме черноволосого бугая. А значит, ещё двое остались сидеть наверху. “Вольные охотники” действовали словно волки, загоняющие добычу. Двое незаметно обошли со спины, пытающегося отдышаться после битвы Вигмара. Трактирщик почувствовал неладное и поспешил проверить, как дела у лошадок. Еще пара головорезов устроились неподалеку от ларийского мага который на происходящее не обращал никакого внимания, полностью поглощенный тем что рассматривал Свежевателей у своих ног.

На себе гвардеец ощутил предупреждающий взгляд Малыша. У Айра внутри похолодело — всё шло к тому, что на липкой от чёрной крови земле скоро могут раскрыться алые бутоны. Но барон был ему пока нужен, а по поводу бандитов зеленоглазый не испытывал сантиментов. Если они сделают неверный выбор, то… Гвардеец стараясь действовать незаметно, ухватился левой рукою за рукоять спрятанного в поясе стилета и отрицательно покачал Малышу головой.

— Не советую, — произнёс в этот момент Ланнард и нехорошо улыбнулся. Он говорил негромко, словно беседовал сам с собой, но, тем не менее, даже погребальный костёр, казалось, стал тише пылать — каждое слово Белого Барона впечатывалось в сознание.

— Не надоело ещё, подобно зверью, прятаться по лесам? В Центральных землях вас травят псами, баронам вы, что кость в горле. Здесь хорониться тоже больше не выйдет — Свежеватели вас скоро найдут, а в Чащу нет хода никому. Я предлагаю выход. Прощение прегрешений от лица Хранителя Севера. Шанс начать жить заново и исправить ошибки, — голос барона сел в конце предложения, а уголки губ печально опустились.

— Любо звучит. Прям как в сказке. Спасибо за милосердие, мой лорд! По гроб будем вам благодарны, первенцев в вашу честь назовём. Разумеется, мы принимаем ваше совершенно бескорыстное предложение, нет, даже бесценный дар! — саркастично воскликнул хмурый верзила. — Ну так что… выпишите нам дорожную грамотку, да мы пойдём?

Остальные разбойники ухмыльнулись — здесь всем было понятно, что ничего в этой жизни не бывает просто так. А значит, и избранному богами аристократу они тоже для чего-то понадобились. Вероятно, для чего-то столь грязного, что он сам не хотел пачкать руки.

Но Белый Барон не обратил никакого внимания на сарказм. В его синих глазах танцевало отражение погребального костра и похожих на головешки, замерших в нём фигур.

— Есть два условия, — невозмутимо продолжил он. — Помогите мне остановить этих тварей, чтобы подобное больше не повторилось. Встаньте на стены бок о бок с гвардией и ополчением для защиты нашей страны. Те, кто переживут осаду, получат помилование, положенное жалование и заслуженные награды. Кроме того, вы сможете продолжить службу в дружине, ежели захотите. Это не мои слова, а Хранителя Севера.

— Ваше благородие, мы не шавки дворовые, чтобы “служить”. Но помочь можно, коли вежливо просите. Только с условием! — Малыш вскинул вверх указательный палец, сам поражаясь собственной наглости, но с аристократами говорить иначе просто нельзя. Они не уважают ничего, кроме силы. А раз он ещё жив, то значит, белобрысому очень уж нужны его лесные стрелки, — В рубку мы не полезем. Как только Свежеватели заберутся на стены, мы сразу отходим во внутренний двор. Я всякого дерьма навидался, мой лорд, и очень не хочу снова быть затычкой на любой случай.

— Не я командую в этой крепости. Но нам нужны лучники, а не трупы. Думаю, комендант с этим предложением согласится, — холодно кивнул ему в ответ Ланнард. — Кроме того, я хочу, чтобы вы мне сообщили, где находится ваше логово. Прощение получат все, кроме вашего атамана. Его голову мне придётся забрать.

— О как получается… Ну, этот кот драный сделал ноги, едва запахло жареным, нас всех побросав. Да и мне никогда он не нравился, — Малыш почесал крепкими ногтями гладко выбритый подбородок. — Могу спросить, а что за такое зло злое этот висельник натворил, что для него одного такое делаете исключение?

— По его вине погибла беременная женщина.

— Женщина, да ещё и беременная? Мдааа, ох и зверь, такое точно нельзя прощать. Коли бы знал, сам голову ему проломил! Посему договорились, милорд, — Малыш протянул вперёд раскрытую ладонь и запросто пожал руку барона, а потом задрал лицо вверх:

— Усё, слезайте. Сегодня больше никому дохнуть не придётся.

— Слышал, Шейл? Выходи, они помирать передумали! — взмахнув рукой, крикнул Ланнард, притаившемуся в засаде разведчику.

Обветшалая, давно заброшенная сторожевая башня из позеленевшего камня была выстроена на берегу быстрой, не слишком широкой, но глубокой реки под названием Прогос. Она несла свои воды из центральных земель через Дикую Чащу, после чего, в паре километров к юго-западу отсюда, впадала в Ларийское море. Через неё было лишь две переправы: выстроенный два десятка лет назад каменный мост, к которому вёл главный тракт, и находящееся неподалеку, рухнувшее века назад великое древо, рядом с которым и была построена башня — ещё в те времена, когда эти земли принадлежали Лангарду. Северные каменщики постарались на славу, несмотря на прошедшие годы, венчающее вершину скалы строение всё ещё было достаточно крепким, чтобы грудью встречать штормовые ветра, что доносились со стороны моря.

Свежеватели никогда не считались Тарсфолом за серьёзную угрозу, их атаки происходили исключительно редко. Даже тридцать лет назад на земли королевства вторглось лишь несколько тысяч чудовищ. Корону куда больше заботили иные угрозы, со стороны бескрайней южной пустыни, где правил Бессмертный Тиран, или побережья Западных Баронств, что могли стать удобной гаванью для высадки Ларии.

В ином случае, Айр, не мог найти ни одного достойного объяснения тому, что находящаяся в столь удобном месте застава, была до недавнего времени совершенно заброшена. Теперь же там обосновались чудовища из проклятого города, которые, благодаря отличному обзору на обе переправы, смогли перехватить целых два каравана беженцев. Второй они обнаружили уже утром, судя по всему, его атаковали больше недели назад, и разбросанные кости успели порасти невысокой, весенней травой.

После того, как Ланнард передал спасённых девиц с рук на руки Бориславу и выслушал короткий, но ёмкий и полный нескромных эпитетов доклад Айра, барон принял решение наведаться в этот гадюшник, сразу после того, как караван благополучно достигнет границы. На той стороне Прогоса находились баронства Нихбен и Эбельбах, что сколотили целое состояние на торговле с Ларией и центральными землями. В отличие от Хардебальда, их дружинам хватало сил организовать постоянные патрули торговых маршрутов.

К самому Хранителю Севера, к землям которого был приписан его гвардейский отряд, у Айра было очень много вопросов. Ещё в Тарсфоле до него доходили слухи о том, что оба героя северной войны были невероятными воителями, прекрасными полководцами, но совершенно ужасными управленцами. И с каждым днём, проведённым на фронтире, он всё больше убеждался в справедливости этих слов.

Несмотря на то, что его домен был атакован, Лорд-Хранитель всё ещё находился в столице и понятия не имел о том, как хреново развивается ситуация в его землях. Чему виной была ужасная система доставки сообщений: здесь не было постов вестовых и даже дрессированных птах, способных за несколько дней преодолевать значительные расстояния. Разумеется, всё своё возмущение Айр держал при себе, здесь, на границе обитаемых земель, барон Хардебальд был царь и бог, пользующийся невероятной популярностью как у солдат, так и у немногочисленных служащих ему рыцарей.

На переправе они попрощались с Бориславом и его приёмной дочерью, что не сводила печального взгляда с барона. После чего зеленоглазый гвардеец сразу почувствовал, что ему стало легче дышать. В их небольшом отряде больше не осталось гражданских, только семь матерых головорезов, с которых Крестник не сводил глаз, да их пятёрка, где у каждого, похоже, в шкафу был спрятан скелет. А в случае с Белым Бароном, Айр опасался обнаружить так и вовсе целое кладбище.

Решение было принято, и он не допускал в нем сомнений. Чтобы изменить мир, сначала он был обязан сломать и перековать себя. Несмотря на все странности, Ланнард Грейсер был способен ему в этом помочь. Как бы не манило обещанием безопасности Ларийское море, воды которого уже можно было разглядеть на горизонте, ему там не было места. Ушлый трактирщик недавно сказал, что все бегут от чего-то. Айр решил его слова опровергнуть.