Изувеченный Барон

Глава 11. Красавец и чудовище

Мириады озорных огоньков перемигивались по всему небу. Ночь выдалась чистой и ясной, при свете луны холмистая местность выглядела таинственной и волшебной. Вот только судьба отбившихся от отряда и зазевавшихся путников была бы далеко не столь романтична. Поэтому сопровождаемый гвардейцами отряд “свободных охотников” сделал после битвы короткий привал и, посадив на коней детей и женщин, продолжил свой путь. Ланнард намеревался достигнуть безопасной крепости еще до рассвета, прежде чем свежеватели устроят еще одну попытку их всех укокошить.

Айр усмехнулся — он никак не мог привыкнуть к своему новому статусу и тому, насколько иначе на него начали смотреть люди, рядом с которыми он недавно сражался плечом к плечу. Товарищи-гвардейцы сейчас косились со смесью зависти и опасений — похоже, они застали тот самый неловкий момент, когда он отрывал голову Скитальцу. А во взгляде Вигмара Брасса было еще больше раздражения, вперемешку с обидой, будто Айр нанес ему личное оскорбление тем, что тоже подчинил себе Волю.

Но сильнее всего в последнее время изменился Белый Барон. Еще с самой Чащи он был переполнен энергией, весело жужжал и везде успевал, словно напившийся кровью комар. А его белозубая улыбка и вовсе вгоняла в ступор людей, успевших с ним прежде познакомиться. Пока Ланнард о чем-то беседовал с нежданно пришедшим им на подмогу сэром Филишем, бывший десятник Айра по имени Грузд даже подозрительно поинтересовался у недавнего подчиненного, чем барон занимался в лесу и не находил ли там подозрительного вида грибочки с магическими свойствами, запрещенными во всем королевстве. Пришлось оправдываться и убеждать наставника, что никаких грибов они в глаза не видали, а Ланн и без них сам по себе немного пришибленный и волшебный.

Белый Барон в это время шумно восторгался решимостью, интуицией и прозорливостью своей младшей сестры, которая сообщила коменданту, что они нуждаются в помощи. На осторожные попытки Брасса Старшего поинтересоваться, откуда девочке было известно даже точное место встречи, он лишь пожал плечами, апеллируя к Богине-Матери или Деве. Айр уже устал его подозревать в самых ужасных грехах, тем более что поведение странного аристократа однозначно указывало на то, что опасения тщетны. Так что он решил напрямую распросить товарища, как только представится случай.

Хороший момент выдался ближе к утру, когда они достигли наполовину разобранной деревни у основания холма, на котором возвышался форт Равен. Похоже, солдаты потихоньку растаскивали дома крестьян по бревнышку, готовя надолбы и волчьи ямы, а кроме того, увеличивая расстояние убойной полосы, которую свежевателям придется преодолеть без укрытий до первой стены.

Но сейчас, в предутренней тишине, работа стояла, а эта тоскливая деревня стала временным пристанищем их отряда. Брасс Старший попросил тертых десятников гвардии поговорить по душам с будущими рекрутами и выяснить, кто в чем замазан и какие имеет планы на будущее. Похоже, господин комендант был полон сомнений как в лояльности, так и в пригодности, и решил перестраховаться, прежде чем тащить разбойников в крепость. Шейл Крестник увел Вигмара вверх по склону холма — бастард, истощенный долгой дорогой, едва переставлял ноги. Айр же решил задержаться и за всем проследить.

Здесь было уже сравнительно безопасно, но женщин и детей расположили во все еще целой и крепкой таверне, позади которой Ланн обнаружил справную баню и полную дровницу. Там его Айр и нашел — в одной рубахе на голое тело, закатав рукава, покрытый ужасающими шрамами, барон, словно обычный крестьянин, с задорным гэканьем обрушивал колун на сучковатые бревна.

Задумку товарища гвардеец понял мгновенно и горячо одобрил. В крепости места под баню, к сожалению, не нашлось, так что мыться предполагалось в бадье — ну, это в случае благородных. Обычные солдаты довольствовались обтиранием мокрым полотенцем или ведром воды из колодца, вылитым на похмельную голову.

Вскоре работа уже спорилась в два топора, а на сухой треск дерева подтянулись гвардейцы и успевшие пройти проверку бандиты. К счастью, бивший из холма источник еще не был засыпан, так что из него коромыслами начерпали воду, доверху наполнив объемные бочки. Жаль, но эта банька тоже пойдет под снос в скором времени — прежде чем сюда пожалуют свежеватели. Так что, не сговариваясь, люди решили ее протопить, как в последний раз, а обнаруженное в подвале трактира дешевое и чуть забродившее пиво стало в этом отличным подспорьем.

На коловшего дрова барона, конечно, косились. Не только потому, что аристократ, выполняющий работу простолюдина, был зрелищем столь же редким, как говорящий енот. Дело было в его яркой внешности. По мере того, как росла горка порубленных бревен, они, исходя паром, разделись по пояс. И если Айр был сложен, как молодой бог, пришедший из мифов о Воине, то Ланнард на его фоне казался злым, уродливым карликом.

Макушкой он достигал рослому гвардейцу лишь до середины груди, покрытое жутким наслоением шрамов тело было жилистым, сухим и напоминало свежевателей. Грудь ссохлась, сквозь обтягивающую бледную кожу были видны острые ребра и переплетения мускулов, а впалый живот, узкие плечи и широкие бедра лишь усиливали эффект зловещей долины, который создавал облик Ланнарда. Он напоминал труп, неделю пролежавший на солнцепеке. Только лицо было безмятежным и даже прекрасным.

На взгляды окружающих барон внимания не обращал, размеренно работая топором и вкладывая в каждый взмах тяжелого инструмента капельку Воли, отчего даже самые несговорчивые, сучковатые брусья лопались на куски. Изящество движений, присущее длительной практике, указывало на то, что эти действия Ланнарду далеко не в новинку. Айр обладал отличной памятью и любил структурировать все полученные знания, что не раз его выручало как в мирной жизни, так и в бою. Но чем больше он узнавал о своем спутнике, тем больше противоречий замечал.

Малыш занялся растопкой, а когда, морщась и чихая от дыма, вернулся под синее небо, на лужайку уже вытащили три длинных дощатых стола, на которых громоздилось все съедобное, оставленное в окрестных домах. Ушлые люди не церемонились, а гвардейцы припонов им не чинили — все понимали, что через полторы-две недели здесь уже будет орда тварей Лангарда. Айр с товарищем закончили рубку дров, вскоре грянули глубокие деревянные кружки с мутным и вонючим содержимым бочонков. Прижимистый Борислав предпочел их не тащить с собой, а просто прикопал в подвале до лучших времен.

Сначала, как полагается, выпили за павших — молча и стоя. Затем закусили, и пошел разговор: кто сколько тварей убил и какой повидал чертовщины. Гвардейцы от разбойников не отставали — за последние четыре дня десяток Кулака тоже без дела не сидел и отбил от свежевателей пару разведчиков, проверяющих, где находятся основные силы врага. Обошлось без потерь, но сеча получилась кровавой — Грузд там даже заполучил еще один шрам, стрела по касательной рассекла дубленую шкуру старика на левой щеке. Все было так же, как и всегда, за одним, но важным и непривычным исключением.

Когда слово взял Айр, гомон голосов разом замолк, даже усатый дядька-десятник заметно напрягся и едва не взял под козырек. Они видели в бою его пламя Воли, а потому въевшийся за века в подкорку инстинкт твердил им, что зеленоглазый здоровяк с соломенными волосами теперь — аристократ. Малыш тоже стал значительно осторожнее в общении — как бы разбойник ни кичился тем, что ему на благородных плевать, опасность в людях он чуял отлично и от служивого ею сейчас просто воняло.

Так что даже хвалиться своими подвигами Айру уже не хотелось. Не было шутливых подколов и дружеских оскорблений, пьяных призывов сойтись раз на раз в кулачном бою или борьбе на руках. Все просто почтительно кивали, принимая за данность, какую бы чушь Айр ни сочинил. Все же, оставаясь своим, он уже стал чужим для этих простых и очень даже обычных парней. И это было на удивление паршиво.

Ланнард пить отказался. Разумеется, никто настаивать не стал — таким напитком барона можно было лишь оскорбить. С таинственной полуулыбкой, витая в своих мыслях, он молчал весь разговор, чтобы не мешать окружающим. Он “своим” никогда не был, а потому и не чувствовал себя таким же потерянным, как его зеленоглазый друг. Лану нечего было терять. Но пару часов спустя, когда солнышко уже спешило к зениту, вспомнив о ликующем ощущении единства и счастья, что он недавно испытал в Чаще, Белого Барона дернуло подняться из-за стола и предложить:

— Банька поспела, кажись. Я пошел мыться. Кто со мной, мужики?

Воцарилось тяжелое, подозрительное молчание. Гвардейцы уставились в кружки, бородатые разбойники отводили глаза. Жуткие уродства и репутация неистового рубаки пугали и отталкивали людей. По-другому и быть не могло. Только Малыш нашелся ответить, даже в небольшом подпитии надеясь погасить возможный конфликт:

— Ваше благородие, дык давайте по старшинству. Вы сначала, а остальные уже потом, после. Мы люди лесные, все в клещах и грязище, напрыгают еще на вашу изысканную шевелюру. Вам оно надо?

Молча покачав головой, Ланн направился ко входу в предбанник. Один, как и всегда. Это уже было настолько привычно, что шаги за спиной воспринимались как фантомное эхо. Только когда горячий жар от пышущей печи ударил в лицо, а дверь за спиной сама собой открылась и захлопнулась, он удивленно покосился назад и увидел неуверенную физиономию Айра:

— Я, можно сказать, ваш охранник, барон. Так что пригляжу, чтобы вы в одиночку не угорели… если разрешите, конечно.

— Разрешаю, — усмехнулся Ланнард и кивнул в сторону двери в парилку. — Ты только смотри, раньше меня не угори.

Быстро скинув портки и замотавшись в жесткие, пропахшие потом и пивом полотенца, они зашли в святая-святых и уселись на длинной верхней скамье, где поместилась бы вся гвардейская десятка из немаленьких мужиков. Айра немного мутило. Он видел барона лишь со спины, но жуткие, нечеловеческие раны не заканчивались на пояснице и шли ниже — бугрящаяся плоть там была одним живым шрамом. Но самому Ланнарду это ничуть не мешало. Глубоко вдохнув сухой жар, он зачерпнул большой ковш воды и вылил его на раскаленные камни.

— Где вас так угораздило, милорд? — наконец нерешительно обратился гвардеец, когда от пара перестало жечь морду и он рискнул приоткрыть один глаз.

— Ты об этих отметинах? — безразлично спросил Ланн и, дождавшись кивка, указал пальцем на небольшой свежий след от стрелы на плече. — Это недавно мне прилетело. Древко я разрубил, но все равно чуток зацепило.

Его палец опустился ниже, к груди. Там, среди лиловых шрамов наплывающих друг на друга, был едва заметен длинный порез, похоже, что от меча.

— А это я свежевателя не заметил, когда по Гудруну крался. Сволочь внезапно выскочил из-за угла. Пасть я ему успел зажать и сломать шею, но он полоснул.

— Нет, я о других. Тех, что повсюду, — уточнил Айр и наткнулся на непонимающий взгляд собеседника.

— Повсюду? — удивленно поинтересовался Ланнард, внимательно оглядев себя и приподняв одну бровь.

“Он их не видит.” — спустя мгновение замешательства осознал гвардеец. Затем он перевел взгляд на горло барона, туда, где у мужчин был кадык. Вспомнил все, что о нем слышал и знал. И леденящая душу, но совершенно логичная в своем безумии догадка колыхнулась в сознании зеленоглазого парня. Озвучивать он ее разумеется не решился, опасаясь что его, как некогда и Лейнарда Восточного, Белый Барон вызовет на дуэль.

Вряд ли Ланнард сам осознаёт свою ситуацию, так что лучше на него не давить. Судя по тому, что рассказал Кулак, все эти шрамы он заполучил ещё в детстве, во время визита магов из Ларии, нанятых его отцом. Айр никогда не сомневался в том, что большая часть знати — больные ублюдки, но если эти безумные подозрения подтвердятся, ему придётся признать, что всё это время он был о них слишком хорошего мнения…

Обжигающе горячие струи пара вновь ударили в лицо. Айр ухнул и прикрыл его ладонями. Погрязнув в размышлениях, он и не заметил, как еще один ковш воды расплескал влагу по тёмной гальке, набранной неподалёку с берегов высохшей реки. Ланн рассмеялся и хлопнул товарища по плечу:

— Не дрейфь, мы только начали! Хочешь, поспорим, кто раньше убежит из парилки?

— Ваша милость, пожалуй, воздержусь. Зная хвалёное рыцарское упрямство, которым, кажется, вы меня заразили, мы рискуем в случае этого пари здесь буквально запариться. А нам пока умирать рано.

— Для этого всегда рано, пока не становится поздно. Кстати, о птичках: с целью поднять моральный дух войск сэр Брасс через неделю собирается провести турнир мечников в двух категориях — с использованием Воли и без. — Объявил Ланнард и опять потянулся за ковшом.

Барон оказался воистину несгораемым, словно родом из далёких оазисов юга, где, судя по слухам, обитают потомки драконов. Айр поморщился и едва не взвыл, когда горячий пар опять стеганул по лицу.

— Ага! Сдаёшься? — торжествующе фыркнул Ланн.

— Щас! А ещё не помню, чтобы мы спорили. — Айр потянулся, отобрал у товарища ковш, вылил себе на голову тёплую воду и блаженно оскалился. — Вы о турнире сказали не просто так, верно? Хотите участвовать?

— Нет, я в нём буду судить, а участвовать будешь ты. Только мечом ты машешь, словно дубиной, так что я особых результатов не жду. — Провоцирующе усмехнулся Ланнард.

— Чем ждать чудес, лучше бы научили. — Буркнул Айр и плеснул ещё водички на камни. В парилке уже было жарко, словно в аду, пот заливал глаза, а сердце грозило выскочить из груди. Но сдавать назад и уступать гвардеец не собирался.

— Это за неделю-то? Покажу пару хитрых ударов — авось пригодится. А с противниками сильнее себя ты и так сражаться привык, благодаря Брассу Младшему. — Ланн вернул себе ковшик, напился и хитро ухмыльнулся. — Вот завтра и начнём, а пока тебе не стоит перегреваться. Лучше давай выходи поскорей, я попарюсь чуток.

— Да бросьте, милорд, тут холодно, словно в зимнюю вьюгу. Лучше парку добавьте, я ещё полчасика посижу и пойду. — Пробасил Айр, стараясь не отрубиться.

Они уставились друг на друга, часто моргая и утирая заливающий глаза пот. Наконец Айр не выдержал и воскликнул:

— Милорд, мы ж так сдохнем!

— Это будет воистину по-рыцарски тупая смерть! — легко согласился Ланнард, и они оба заржали.

Господин комендант сразу после бани перехватил их с Ланнардом и настоятельно попросил сообщить обо всех происшествиях во время последнего похода. Из всего услышанного Филиш больше всего озаботился ровно тремя вещами: новым типом тварей, которых свежеватели создавали, используя похищенных женщин, происшествием, в результате которого погиб Азат, и последним внезапным нападением на отряд, когда свежеватели появились буквально из ниоткуда.

После доклада Айру пришлось выпить уже с господами-аристократами за успешный поход и погибшего мага. На этот раз не прокисшее пиво, а отличное вино, привезённое из столицы. Но пили опытные рыцари так же, как и бандиты — в три горла, не закусывая и от всей широкой души. Ланнард, будучи тонким ценителем вин, был оскорблён подобным проявлением неуважения к благородному напитку и откланялся первым, ещё до полуночи. А вот Айр чуток задержался, по капле выуживая интересную информацию о себе из разговоров господина коменданта и его ближайших друзей-шевалье.

Филиш ничуть не был удивлён тем, что простой гвардеец пробудил волю, скорее раздосадован, что это случилось благодаря действиям барона и стечению обстоятельств, а не приложенным усилиям. Напрямую Айр спрашивать не хотел, но многое указывало на то, что постоянные нападки Вигмара и откровенно жестокое отношение со стороны Кулака, были результатом прямой просьбы лорда Хардебальда к своим ближайшим друзьям о том, чтобы они устроили зеленоглазому парню весёлую жизнь. Это добавило ещё один ценный вопрос к Хранителю Севера в ту копилочку, что у него была за душой. Но для того, чтобы их задать, требовалось дожить до встречи.

Когда его наконец отпустили, в замке стояла кромешная ночь, так что до своей каморки он добирался практически наощупь. Благо в цитадели была лишь одна высокая северная башня, у основания которой находилась его скромная обитель. Завалившись на кровать и вытянув усталые, гудящие ноги, он ещё долго не мог заснуть, размышляя о том, какой кульбит сделала его жизнь. Юноша был сейчас намертво повязан с судьбой этой крепости и Белого Барона. Который, возможно, вовсе не барон, а скорее очень даже наоборот.

Наутро Айр приоткрыл один глаз, зевнул и с наслаждением потянулся. Он искренне надеялся, что однажды просыпаться на кровати для него станет настолько привычным, что радоваться этому, словно благословению свыше, он перестанет. Когда-нибудь, но явно не сейчас. Скинув ноги на холодный каменный пол, дотянулся до походного рюкзака и жадно напился из пузатой фляжки. Остатки воды вылил себе на руку и растёр по лицу. Несмотря на количество выпитого прошлым вечером, похмелья почти не ощущалось, за окном уже были слышны крики солдат, а значит, он в кои-то веки проспал почти до полудня. Пришла пора топать к Ланнарду, с которым они вчера договорились начать вместе тренироваться.

Встреченная служанка сообщила, что Ланнард пока не покидал своей опочивальни, так что, забравшись на самую вершину, он негромко постучался и принялся ждать. Ожидание длилось недолго — вскоре дверь отворилась, и оттуда вышла миниатюрная девушка с белыми, как снег, волосами и чуточку истощённым лицом. Увидев Айра, она приветливо улыбнулась и прошептала:

— Брат ещё спит, он тот ещё соня и очень рассердится, если мы его случайно разбудим. Но я тоже хотела с вами увидеться, Айр. Не против, если мы поговорим здесь? — вытянув вперёд тонкую руку, на которой синими пятнами всё ещё проступали следы кандалов, она указала на караулку, неподалёку от бывшей спальни коменданта.

— Да, разумеется, леди Сэра, очень приятно, что вам известно моё имя, — приложив руку к груди, гвардеец вежливо поклонился.

Он был удивлён — эта девушка совсем недавно выглядела сломанной и выброшенной игрушкой аристократа. Но сейчас в ней чувствовался тот же огонёк жизни, который, казалось, наполнил Ланнарда после визита в Дикую Чащу. В прежде тусклых и блеклых глазах сейчас виднелся живой интерес и что-то похожее на осторожное предупреждение.

Они прошли в караулку, где Сэра изящно, как и полагается леди из благородной семьи, присела за деревянный, покрытый сколами и трещинами стол. После чего точёным подбородком указала парню занять место напротив, недолго помолчала, изучая его лицо своими серыми, непроницаемыми глазами, и, вновь улыбнувшись, негромко попросила:

— Прекратите задавать брату вопросы о прошлом. Он ничего не должен знать и вспоминать. Здесь и сейчас он нужен таким. Нужен сильным. Способным защищать. Меня, вас, всех. Сомнения, что вы способны заронить в его душу, всех здесь погубят.

Айр невольно опешил от настолько прямолинейных слов. Сэра, с той же застывшей вежливой улыбкой ожидала ответа. Собрав мысли в кучу, он наконец произнёс:

— Вы сказали “здесь и сейчас”? А после? Что вообще произошло с вами двумя?

— Я не помню. Первое, что я могу вспомнить, — это скрип ржавого железа. Ланн сломал прутья моей клетки и вытащил из омерзительной тьмы. Это было в Гудруне, логове свежевателей. По поводу остальных двух ваших вопросов…

Девушка оперлась локтями на стол и положила подбородок себе на ладони:

— После, когда всё закончится, мы должны будем помочь. Но это будет непросто. Я связана с Ланном. Крепко и неразрывно. Вижу часть его мыслей и памяти, все ваши с ним разговоры, весь пройденный путь. Словно я сама там была вместе с вами. Но большая часть моего с ним общего прошлого скрыта непроницаемой пеленой. Я не знаю, что случилось с нашим отцом, но в одном уверена точно: то, что пережила я, — капля в море по сравнению с тем, что выпало на его долю. Я слаба и нуждаюсь в защите, но не хочу вечно им прикрываться. Потому мне нужна помощь. Ваша помощь. Пожалуйста, защитите его, пока он защищает всех нас. А потом мы вместе ему откроем глаза.

— Благодарю за оказанное доверие, леди Сэра… — задумчиво ответил Айр. Опустив взгляд на свои руки, он с усилием заставил себя улыбнуться. — Скажу честно, я даже уже не уверен, кто из вас двоих меня больше пугает — вы или ваш старший брат.

— Ох, в последнем вы можете быть уверены точно. Ланн наивен и добродушен, словно дитя, пусть и любит казаться таинственным и опасным. Он никогда не причинит вреда тем, кто ему дорог, а вас искренне уже начал считать своим другом. Что же по поводу меня… — улыбка Сэры заледенела, а выражение лица изменилось, словно сквозь маску юной девочки на него смотрела древняя, как мир, ведьма.

— Я хочу лишь одного — выжить самой и спасти Ланна. Но для этого в нём не должно быть сомнений и колебаний. Он — лазурный клинок, что рассечёт тьму Лангарда. Это его долг и судьба, предначертанная небесами. А что собираетесь делать вы со всем этим?

Мерные удары крепкого пальца о дубовый стол звучали с механической отчётливостью метронома. Айр всегда так делал, когда пытался сосредоточиться и собрать мысли в кучу. А ведь поначалу он искренне считал, что Сэра здесь — жертва… Девочка оказалась совсем не такой, какой он себе представлял безвольную марионетку. Скорее уж здесь именно она больше всего подходит на роль кукловода. Когда молчание начало затягиваться, а со стороны открытой двери в спальню послышались звуки шагов, гвардеец наконец громко, но твёрдо ответил:

— Следовать своему долгу. Топать за ним следом и подставлять щит под удары, миледи, ведь я королевский гвардеец. Кажется, в отличие от брата, вы — истинная аристократка. Но я вас понимаю и не стану мешать. По крайней мере, пока не завершится война.