Геном хищника. Книга пятая

Глава 13

Когда в ушах перестало гудеть, я снова прислушался, пытаясь уловить хоть какие-нибудь звуки через решётку. Сначала — ничего, а потом, когда мёртвая медуза начала застывать — вообще ничего. Только шарканье за колоннами, откуда появилась Оса.

Совсем не летящей походкой, а с видом человека, который бухал несколько дней и теперь, как зомби, искал где бы похмелиться.

— А тебя мама не учила, что совать пальцы во всякую хрень не очень благоразумно? — на удивление бодро сказала Оса, развеяв мои подозрения, что она действительно всё ещё зомби.

Она посмотрела на мою руку. Точнее, на ссохшегося монстра, который уже полностью потерял прозрачность, а в некоторых местах даже пошёл трещинами. Я поднял руку повыше и, придав ей ускорения, грохнул ею об каменный пол. Громыхнуло и крякнулось, но вдребезги не развалилось. Но хотя бы появилась глубокая трещина, не дошедшая до руки всего несколько сантиметров.

Я повторил процедуру, постаравшись вложить больше силы в удар. И вторую встречу с полом, медуза не пережила. Крякнулась ещё громче и развалилась на две части. Я освободил ладонь, соскоблив с неё остатки, похожие на засохший суперклей и начал разминать пальцы. Кожа покраснела и слегка опухла, но в остальном никаких повреждений не было. Броня браслета выглядела пыльной, но в рамках стандартной процедуры: выключить — включить, будто прошёл процесс самоочистки, и всё заблестело по новой. А кожа под бронёй вообще не пострадала.

Пока я занимался членоспасательством, Оса разгребла себе уголок от гильз и уселась на пол рядом со мной. Кряхтела при этом как старая бабка.

— Как ты? — спросил я, всматриваясь в её бледное лицо.

— Бывало и хуже, — усмехнулась девушка. — Хотя вру. Полный магазин в упор в голову, пожалуй, сомнительное удовольствие. Эта хрень не только стырила моё, она ещё щедро делилась собственными ощущениями. Я как будто бы была в сознании, но в чужом.

— Мелкого там не видела?

— Что-то было необычное, — Оса усмехнулась. — Чёрт, да там всё было необычным. Меня даже когда в лабе обкалывали, и то более обычным всё казалось. Мозг просто плывёт куда-то, а единственная мысль — убивать. Вот только не знаю, это меня Феликс так программировал, или это я искренне сама ему смерти желала.

— А сейчас как? — спросил я, видя, что бледность Анны начинает отступать и пятнами возвращается румянец.

— Про тех, кто обидит меня или моих близких, мысли не изменились…

Оса вздохнула, встряхнув плечами, а потом вытянула вперёд лицо, будто нюхает воздух. Повернула голову, теперь подставляя пространству ухо, и кивнула.

— Чувствую ауру котёнка. Он где-то в глубине. Живой, но почему-то не двигается.

Я поднялся и протянул руку Осе. Помог ей встать на ноги, поменял магазин в «пятёрке» и протянул оружие Анне.

— Уверен? — не особо уверенно спросила Оса.

— Ага, просто стреляй сразу, как только заметишь наши копии, — я пожал плечами и махнул рукой, мол, показывай дорогу.

Мы набили карманы гильзами, чтобы использовать их в роли тестеров. И, не спеша, подолгу разглядывая и высвечивая каждый тёмный уголок, прошли сквозь лабораторию. В особо подозрительные места, где вполне могла сидеть невидимая тварь, сначала отправлялась гильза. А потом уже и мы, стараясь заодно держаться подальше от перегонных кубов и аквариумов.

Вот не верил я, что там есть что-нибудь ценное, а какую-нибудь древнюю бациллу огрести было легко. Какой-нибудь мутаген для генома или банальную простуду, которая в итоге и свела всех Древних со света. При этом я не забывал искать намёки и подсказки, к чему бы можно было применить найденную пластину. Оса тоже склонялась к мысли, что это ключ или пропуск. Осталось найти, что им открыть.

Из лаборатории проглядывалось три прохода. Первый далеко не увёл, по сути, оказавшись местным техническим помещением. Про которое я понял только то, что это местное техническое помещение. В одной стене проглядывались трубы (с таким же эффектом, как в тамбуре). Даже не трубы, а каналы, замурованные в чём-то, похожем на эпоксидную смолу. Или в засушенных медузах — но эту мысль я всё-таки отмёл, как маловероятную. Трещин не было, а на удары прозрачный слой реагировал мягко и упруго.

Из боковой стены подряд выступали пять ящиков, размером с двухкамерный холодильник. По верхам у каждого — рычаги и кнопки, а внизу, наоборот, углубления. Только не для найденной «перфокарты», а скорее для кривого или ручного стартера. Паз получилось просветить на несколько сантиметров и разглядеть там характерные зацепы. Из пяти древних агрегатов какая-то жизнь слышалась только в одном. Тихий, едва заметный, ровный гул, в котором можно было расслышать периодические скрипы, только приложив ухо. Какой-то механизм там медленно, но планомерно продолжал работать. Возможно, качал воду или воздух — по крайней мере, в прозрачных трубах периодически проскакивали пузырьки.

— У меня есть одна теория, — начала Оса, но я её сразу же потащил на выход.

— Не будем ничего дёргать или вскрывать, — сказал я, — и уж точно пока не найдём шакрасика.

Второй проём (через короткий коридор) вывел нас в просторную комнату непонятного назначения. Это было пока единственное место, где мы нашли грязь, пыль и даже какую-то подозрительную растительность на стенах. Где-то плесень, а где-то и сильно разросшийся мох. В дальнем конце нашёлся небольшой квадратный колодец, уходивший довольно глубоко под землю. Внизу проглядывалась сырая земля, похожая на болотистое дно, валялись мелкие косточки, шкурки от пиявок и прочий органический мусор.

— Это запасной выход или местный мусоропровод? — спросила Оса, аккуратно заглядывая вниз.

— Скорее, доноропривод, — я кинул гильзу, проследив, как она бесшумно достигла дна, попав в какое-то тёмное пятно. — Мелкого чувствуешь? Он мог туда сигануть?

— Ой, смотри, гильза уползает, — удивлённо ойкнула Оса, прежде чем прислушаться к окружению. — Нет, он где-то на нашем уровне. А что за доноропривод?

— Ну, скорее всего, это вход, через который местные медузы заманивали к себе еду и тела, — я отвернулся от колодца, дальше осматривая комнату.

Я высветил несколько каменных плит, которые могли быть основаниями от кроватей Древних. Для верстаков или столов слишком низкие, а для простых подставок слишком высокие. С уверенностью можно было сказать только то, что стражи-медузы жили именно здесь. В углу нашлось несколько старых черепов, принадлежавших в основном выдрам, но нашлись и арари, только какие-то мелкие.

— Пошли дальше, — я вернулся в коридор. — Если здесь и было когда-нибудь что-то ценное, то это давным-давно переработали стражи.

По третьему коридору мы шли сильно дольше. Во-первых, он был раза в четыре длиннее и дважды изгибался, а во-вторых, мы нашли несколько сломанных сливных решёток в полу. В таком состоянии туда могла уже не только жидкая медуза проскочить, но и шакрасик сунуться. Мог поверить в себя и пойти искать врагов по норам.

В одну я покричал без каких-либо результатов, а, позвав Пепла, через вторую, в ответ расслышал ответный тихий скулёж. Не прямой звук, а лишь отголоски, гулявшие по местным «трубам», но это всё равно был радостный звук. Мы ускорились, завернули за угол и так же, как обрадовались сначала, так и грустно притихли.

Мы оказались совсем в маленькой комнатке, буквально два на два метра, в которой ничего не было, кроме наскальной живописи. И одна только маленькая ниша, в которой бледно светился прозрачный кубик (размером с обычную игральную кость). Он стоял на ребре на металлической подставке, а внутри был запаян один или некая условная обойма из светлячков, которых я уже встречал в подземельях Крысоловов.

В полу по центру комнаты ещё нашлись два небольших углубления, но на уровне, будто здесь кто-то продавил их коленями от долгого и частого сидения.

— Это храм? — спросила Оса, медленно идя вдоль стены.

Она провела рукой по выдолбленным символам, повторяя пальцами замысловатые фигуры.

— На молитвенный уголок, конечно, похоже, — задумчиво ответил я, разглядывая символы на стенах. — Про религию Древних, насколько я понимаю, ничего не известно. Может, это какой-то мемориал с вечным огнём? В честь того памятника в лабе?

На моё предположение Оса лишь развела руками. Мол, я хоть на Аркадии и дольше прожила, но у тебя уже больше информации, чтобы строить теории. А мне вдруг захотелось позвонить Хобс, и желательно по видео связи, и запросить консультацию. Чего, по понятным причинам, сделать в этом мире не получится.

— Мелкого чувствуешь? — спросил я, осмотрев уже каждый угол комнаты и не найдя ни одной решётки, щели или какой-то другой дырки в стенах.

— Да, прямо вон там, будто бы в стене или за ней, — Оса кивнула на светильник, а потом лихо (видимо, чтобы я не отговорил) сорвала его с подставки. — Прикольная штука, можно мне такую? Он же вечный, да?

— Типа того, проверь только его на радиацию, — сказал я, разглядывая символы.

М-да, я бы, наверное, больше бы смог понять, если бы здесь арабский смешался с древнекитайским. В том случае я бы хотя понял, где начало, а где конец. Крючки, закорючки, треугольнички, кружочки — и всё это как будто бы в несколько слоёв, будто пытались переписать, плохо стерев предыдущее и добравшись даже до потолка.

Либо здесь есть ещё одна потайная комната, либо Пепел застрял в вентиляции. Я простучал все стены в комнате, слушал не только звук, но и звал шакрасика, пытаясь хоть что-нибудь услышать в ответ. Вернулся в коридор и расковырял ближайшую решётку, покричал и посветил фонариком. Расслышал пыхтение, возню и недовольное ворчание, смешанное с обиженным писком.

Пошёл в лабораторию и облазил там все стены и все постаменты. А потом уже переворошил все перегонные кубы. Единственное, что трогать всё-таки не стал — это аквариумы. Долго смотрел на мутное, заплесневелое пятно, но так и не решился его трогать. А потом и вовсе что-то посмотрело на меня в ответ, отпечатав маленькую когтистую лапу на стенке изнутри.

Оса вроде бы помогала, но ходила повсюду с видом художественного критика, разглядывающего не стены, а произведения искусства. Причём не абы какие, а что-то из постмодернизма. Периодически она останавливалась и подносила руку к стене, не касалась и прислушивалась к собственным ощущениям.

— У меня есть несколько теорий, — начала она, остановившись перед единственным работающим агрегатом. — Но, заранее соглашусь, что лучше сломать кусок стены, а не грохнуть случайно всю лабораторию.

— Отличный план, — кивнул я. — Где будем ломать?

— Я практически нигде ничего не чувствую, — скривилась Анна. — Но в том мемориальном склепе этого ничего, как будто бы меньше, а котёнка больше. По ощущениям, там есть пустота. Если мы с тобой сможем поднять статую, то у нас будет неплохой таран.

— Сомнительно, — я покачал головой. — Я её еле столкнул, но у меня тоже есть теория…

Мы вернулись в комнатку. Точнее, я вернулся, а Осу выпихнул в коридор. Подошёл к стене, постучал в неё:

— Пепел, если ты меня слышишь и можешь двигаться, то свали подальше от стены.

Я повернулся спиной к стене и начал отсчитывать шаги. Вышел из комнаты, подтолкнул любопытную Осу дальше по коридору до самого поворота. И только там уже — пока оставалась прямая линия со стеной, остановился и достал обрез. Проверил, что замораживающая пуля никуда не делась, и прицелился в нишу из-под светильника. Если там за стеной действительно тайная комната, то мелкий явно будет где-то пониже.

Я потянул спусковой крючок, который в ответ тяпнул меня за палец. На этот раз, даже больнее, будто не с первого раза обнаружил во мне нужные гены. Ещё и обрез пнул так, что чуть кисть не вывернуло. Но «генно-модифицированная» пуля попала ровно в цель. С грохотом, пронёсшимся по замкнутому пространству, свистом камешков и плотным белым дымом. Не пороховым, а скорее, от груды сухого льда, в который постепенно превращался участок стены.

Я не знал, какой будет эффект. С органикой один опыт уже был, и хотелось бы такого же эффекта и с камнем. Чтобы мутно-прозрачный лёд с прожилками в виде околевшей арматуры… Ну или из чего там строили Древние… А в итоге — сухой лёд. Сама ниша моментально стала белой, но процесс на этом не остановился. Стена начала белеть и покрываться тонкими корочками льда. Это напомнило морозилку, которой давно требуется разморозка — белый непрозрачный лёд с колючками, покрывающий все стенки.

Процесс пошёл. Дыма стало больше, а температура в подзёмке разом упала градусов на двадцать. Мой теплообмен компенсировал, а вот Оса сжалась в комочек и дышала на руки. При этом не отказываясь от попыток заглянуть мне через плечо или протиснуться сбоку.

— А м-мне нравятся т-твои т-теории, — прошептала Оса, стуча зубами от холода. — А д-дальше ч-ч-то?

— Ждём, — я отдал ей куртку, взамен забрав «пятёрку». — Чувствуешь кого? Или что-то подозрительное?

— Ничего не чувствую, — фыркнула Оса. — Ни н-ног, н-ни ушей, н-ни врагов.

Я хотел было предложить прогуляться до тамбура. Согреться, а заодно проверить, не пожаловал ли к нам кто-то любопытный, пока мы здесь бродим, но дым начал рассеиваться, а температура повышаться.

Оглянувшись на стену, я увидел неровный (почти метровый) белый круг на фоне серой каменной стены. Оттеснил Анну и вскинул «пятёрку». Прицелился в центр круга и выпустил короткую очередь, сразу же прикрыв лицо руками. Лёд разлетелся во все стороны, завалив всё новой порцией дыма. Дымилась стена, дымились осколки, дымилось уже даже в коридоре и даже моя рука, к которой прилипло несколько мелких осколков.

— Маловато будет, — над плечом нетерпеливо вклинилась Оса, даже забыв, что ей холодно.

Дым ещё не развеялся, я сделал ещё несколько выстрелов как в центр, так и по границе белой зоны. Насквозь ещё не пробил, но с каждым разом выламывал из стены всё более крупные куски и всё больше крошек. Прямо у стены уже целая горочка насыпалась.

Я отдал Осе пистолет-пулемёт и размял плечи. Сам дальше справлюсь! Я подошёл к стене вплотную, раскидывая кусочки льда. Смахнул с ресниц снежинки, выдохнул своим паром рассеивая дым, и сжал кулак до полного «включения» и навыка, и браслета. В дыму толком не видно было, что там с костяшками — только ощущение, будто рука потяжелела. Не сильно ткнул кулаком в раскромсаный лёд, типа у меня пристрелка пока. Ещё раз, фиксируя расстояние и точку, применения силы. И третий удар пробил уже не только от души, но и от генома.

Всё вокруг снова загрохотало, кулак обожгло холодом в момент встречи с преградой. А потом и преграда исчезла, и я потерял равновесие, провалившись вперёд. Слегка стукнулся, но больше оттолкнулся лбом от остатков льда и немного нервно попытался высвободить руку назад. Пока её кто-нибудь там не пожал или не цапнул.

Освободился и сразу же посветил фонариком в образовавшуюся дыру. Заодно прислушался и под звонкий стук зубов Анны различил рычание шакрасика. Дальше уже не осторожничал — пробил по кругу, расширяя дыру. Потом отколол целыми глыбами низ и посбивал верхние куски. Как на ступеньку, забрался на самый крупный и уже нормально заглянул внутрь, петляя фонарём по стенам.

Такая же комнатушка. Практически близнец комнаты, где мы находились. На стенах, куски которых попали в луч фонаря, тоже наскальное творчество. На полу много ледяных осколков, которые продолжали дымить, мешая обзору. Но в углу на полу я разглядел вскрытую решётку. От него шёл тёмный след, будто медуза проползла, который привёл меня к телу мёртвой пиявки. Часть толстой склизяки выглядела вяленой и слегка подсушенной, а вторая (практически половина) отсутствовала — там только тонкий стержень кочерыжки остался, по типу тех, что заменяли головы у выдр.

Вот и четвёртый, которому, видать, нормальный донор не достался. Я просветил дальше, пытаясь найти самого монстра. В луч света попал край застывшей желеобразной массы, потом что-то чёрное, вроде меховое, а потом и зажглись два ярких злобных глаза. И раздалось тихое, будто сдавленное тявканье мелкого.

Я моргнул, всматриваясь и пытаясь понять общую картину. Один мёртвый паразит в виде толстой подплющенной лепёшки — есть. Один мелкий шакрасик, застрявший как сосиска в ходдоге — есть. Напал и прогрыз, добравшись до мозга. Назад не пролез, попытался прогрызть дальше — нос высунул и часть морды, и дальше замуровали.

— Мой пацан, — прошептал я, облегчённо выдыхая.

— Конечно, твой, — за ухом оказалась Оса, засвечивая комнату вторым лучом фонаря. — Видно же, что одна школа, в которой не учат нос совать, куда не надо.

Оса подняла луч фонаря с шакрасика на стену, подсветив выступающую плиту, похожую на табличку или даже своего рода мемориальную доску. Она чётко выделялась на сером фоне и по материалу камня, и по нанесённым на ней изображениям. Здесь не было символов — здесь был рисунок, на котором довольно точно был изображён тот же персонаж, что стоял в лаборатории в виде памятника. А по бокам от картинки хорошо проглядывались тёмные щели, вполне подходящие под найденный ключ с перфорациями.

Шакрасик тяфкнул сквозь сжатые челюсти, напоминая о своём присутствии. И я, перевалившись, нырнул внутрь.