Фарги Падающая звезда

Глава 26. Храм

— И опять он оказался прав… — произнёс Брай. — У Джона с Диной не всё сложилось сразу. Были и размолвки, и попытки разрыва, но была и какая-то сила, которая тянула их друг к другу. Их брак называют самым странным в колонии, но в нём нет ничего странного. Они действительно подходят друг другу, — он улыбнулся своим воспоминаниям. — Знаешь, в прошлом году у них была серебряная свадьба. И они смотрели друг на друга точно так же, как в день той, первой свадьбы. А Фарги… Он никогда ничем даже не намекнул ей о своих чувствах. Просто всегда был рядом, как друг семьи. И никогда не приезжал к ним в дом без роз. Их дети, Фред и Керим его просто обожали. Он часами мог возиться с ними, часто забирал их на уик-энд к себе на виллу и баловал безбожно. Однажды Джон при мне попытался выговорить ему за это, но Фарги только усмехнулся: «Ты же знаешь, малыш, что своих детей у меня нет, так что не жми радости для друга». И Джонни заткнулся.

Брай посмотрел на меня.

— Я всё понимаю. Всё сложилось хорошо. Джонни это пошло, без сомнения, на пользу. Именно после женитьбы он стал таким, как сейчас, спокойным, уверенным в себе. Отцом семейства не только дома, но и в группе. Но скажи мне, почему Фарги так поступил с собой? И что значили его слова об агнце на заклание и о приказе умереть? Неужели нельзя примирить вашу миссию с нормальной человеческой жизнью? У вас же с Крисом получилось?

— Да, получилось, — произнесла я, внезапно вспомнив один из самых страшных моментов в моей жизни, когда Кристоф стоял на пороге Колодца Забвения, откуда не было возврата, а я знала, что не могу, не смею удержать его от этого шага, как он не вправе от него отказаться. — Я понимаю Фарги, Брай. В том-то и дело, что наш брак с Кристофом это — протест, игра против правил. Мы хотим быть вместе именно наперекор тому, что пытается нас разлучить, вырвать у вечности хоть несколько мгновений счастья, а потом… — я попыталась улыбнуться, чтоб сдержать слезы. — Мы стараемся не думать, что может случиться потом… в нашей любви столько боли и страха, что порой можно сойти с ума. Мы знаем условия нашей игры, и потому мы вместе. Но и нам было нелегко решиться на это. И самое главное, что всегда кажется, легче страдать самому, чем обречь на страдания того, кого любишь.

— Может, так оно и есть, — задумчиво произнёс Брай.

— Так оно и есть, — вздохнула я.

— Тогда тем более не понимаю. На что нужна такая жизнь, пусть даже вечная?

— Мы её не выбираем. Она выбирает нас, — я невольно улыбнулась, хоть улыбка и вышла невесёлой. — Я ведь знаю, почему люди так любят рассказывать байки о Звёздных Странниках. Крутые ребята, борются со злом, никакой чёрт их не берёт! Нам даже завидуют. Но кому много дано, с того много спросится. Не зря нас называют Несущими Благословение на Челе и Проклятие на Плечах. Страдание — это образ жизни Воина Духа. Мы не можем бежать от этого. Но, знаешь… Иногда мы всё-таки обманываем судьбу, рискуем иметь, зная, что потеряем… И пьём жизнь полной чашей, как Фарги. Такие дольше живут и чаще побеждают.

— Но он погиб, — возразил Брай. — И мы даже не знаем, победил ли при этом.

— Узнаем. А то, что погиб… — я усмехнулась. — От него так просто не отделаешься. Если у тебя хватит терпения, может, ты ещё и дождёшься его возвращения.

— Он вернётся сюда?

— В любом случае. Здесь в подвале его оружие… А вообще, мы редко возвращаемся в ту жизнь, которую прервали, но Фарги из тех, кто вечно пишет поперёк линованной бумаги. Может, он вернётся и сюда, на Киоту, и придумает для вашего начальства какую-нибудь душещипательную историю… ладно, я, похоже, чересчур размечталась. Наверно, мне самой этого слишком сильно хочется.

Я хотела отойти, но Брай схватил меня за руку и посмотрел в глаза.

— Это всё может быть? Хотя бы теоретически? И сколько ждать? Сто лет? Двести? Тысячу?

— От двадцати и выше. Теоретически в этом мире возможно всё. И даже это.

— Ты бы вернулась?

— К вам? Через десять тысяч лет. Видишь ли, я до сих пор помню всех своих друзей за все свои жизни. И мне чертовски их не хватает. Я же говорю, что мы имеем, зная, что потеряем. Это расплата за любовь. Все наши друзья и любимые смертны, и к ним уже возврата нет. Но будь у меня надежда, что кто-то из них жив, я бы перевернула всю галактику, чтоб найти этого оставшегося. Любовь не знает смерти и забвения. Кристофа я искала всегда, потому что он был когда-то всем для меня. И его бессмертие — это божья благодать для меня. Ваше бессмертие — это награда Фарги за его любовь. Он вернётся, но не знаю когда.

— Ты меня убедила, — произнёс он. — И мне стало легче. Спасибо.

— Один момент, Брай!.. То, что я тебе сказала, это такая тайна, за раскрытие которой меня не погладят по головке. Мне почему-то показалось, что ты имеешь право это знать, но больше никому.

— Конечно. Я умею хранить тайны.

Он улыбнулся. Я услышала шаги и обернулась. Вошёл Джон. Он был мрачен и на ходу застегивал пуговицы на манжетах форменной рубашки. От него пахло как-то странно, у меня сразу возникли ассоциации с какой-то карликовой сосной в фигурной кадке.

— Как Джерри? — спросил Брай, вставая с подоконника.

— Перелом ребра, — ответил Джон, подходя к нам, и посмотрел на меня. — Чем его били, кувалдой что ли?

— Ногами.

— Постарались на славу.

— Да ладно, — пробормотал явно расстроенный Брай. — На нём как на собаке заживёт… Перелом всего лишь.

— Осколочный, — уточнил Джон и присел на подлокотник кресла. И тут я вспомнила, что эта чёртова сосна стояла в каюте нашего дока на «Эдельвейсе». И запах был медицинский. — Пришлось повозиться, но сейчас вроде всё чисто, — продолжил Джон. — И на ближайшие тридцать шесть часов мы без штурмовика. Минимум — сутки, с учётом того, что на нём как на собаке.

— Этот чёртов негр должен нам уже три ребра, — проворчала я.

Брай мрачно взглянул на меня, и я поняла, что за ним не заржавеет. Потом он перевёл взгляд на Вейдера.

— Ты уверен, что с ним всё будет в порядке?

— Я бы сидел здесь, если б не был уверен? Надо бы конечно в госпиталь, в камеру Коха или хотя бы ванну Сабурова, но он наотрез отказался ехать туда.

— Да дал бы ему по башке чем-нибудь… — проворчал Брай.

— Я думал об этом, но черепно-мозговая плюсом — это уже перебор. Буду колоть его каждый час комплексом для интенсивного восстановления. Думаю, этого хватит.

— Сутки… — Брай уже в который раз обернулся к окну. — У нас нет этих суток. Огневое прикрытие при посещении Храма нам бы не помешало, но… Придётся обойтись.

— Может, вызвать группу поддержки? — предложила я.

Джон печально покачал головой.

— Мы здесь нелегально. Не должно быть никакого вмешательства со стороны Инспекции и других организаций Объединения. Так что исходим из того, что на данный момент нас четверо.

— Ты останешься здесь, — произнёс Брай. — Тебе нельзя рисковать. Тебя слишком многие знают, как сотрудника Инспекции. Мы пойдём втроём, и если погорим, ты задействуешь косвенные каналы. Только не пори горячку и держи на привязи Джерри, иначе он полпланеты разнесёт.

Вейдер внимательно посмотрел на него.

— Это что, так опасно?

— В том-то и дело, что я ничего не знаю точно. Но, судя по всему, да.

— Не знаешь? — Джон привстал и непонимающе взглянул на меня. — Брай, это же твой участок!

— Нет. Фарги отрезал меня от него. Напрочь…

— Ну, здорово… — пробормотал Джон. — Прямо детский лепет. Как отрезал?

— Я им говорил. — Брай кивнул в мою сторону. — Он запретил мне туда соваться и очень убедительно запретил. Может, тогда он и заботился о моей шкуре, но теперь эта забота выходит боком. Придётся ориентироваться на месте.

— Но ты же говорил, что пойдёшь с ними в Храм, и я был уверен, что ты знаешь, что делать.

— Я полагался на свою обычную защиту. И сейчас полагаюсь. Надеюсь, что она выдержит.

— А они? — Джон мотнул головой в мою сторону.

— Мы всего лишь Ангелы Звёздной Мести, — прозвучало с порога. — И нам остаётся уповать на то, что Блуждающие Боги никогда не спят.

Кристоф вошёл, держа в руках пачку белых листов.

— Что сие значит? — поинтересовался Джон.

— Так, фольклор Скайрейнджеров, — усмехнулась я. — У нас есть кое-какая естественная защита от магии. Что-нибудь нашёл?

— Да, в кабинете, в столе. Посмотрите.

Он подошёл к столику и разложил на нём рисунки. Это были карандашные наброски, некоторые небрежные, другие — тщательно и неторопливо прорисованные. На двух из них мы увидели уже знакомый символ звезды в круге. Он располагался наверху, над рисунком. Везде был изображён в центре Х-образный крест с распятой на нём мужской фигурой, обнажённой до пояса. Там, где всё было прорисовано детально, можно было узнать, что Фарги изображал на кресте себя. Его руки, плечи и грудь были покрыты ранами и царапинами. На одном из рисунков рядом с крестом был нарисован киотит в странной мантии, а на другом крест окружали пять ровных прямоугольников, в которых были мелко написаны те самые знаки, вырезанные Ночным Купсой на груди жертв. На следующем — над крестом был развёрнут старинный свиток, на нём начертаны несколько строк с ещё неизвестным нам набором знаков. На последнем мы увидели безжизненное тело, висящее на кресте. Звезда из круга была нарисована здесь в районе солнечного сплетения.

— Что это значит? — спросил Джон.

— Это какой-то обряд, — ответил Кристоф. — Видите, киотит — это жрец, в прямоугольниках, скорее всего, заклинания, те самые, из репертуара Ночного Купсы, я сравнивал. В свитке — заключительное заклинание. И результат… Какой именно, можно только догадываться.

— Зачем ему это было нужно? — нахмурился Брай.

— Не знаю.

— Он вспоминал этот обряд или придумывал, как он мог проходить, — произнесла я. — Видите, некоторые детали прорисованы очень тщательно. Люди часто что-то рисуют, когда думают о чём-то важном или сложном. Фарги не был исключением.

— А если этот символ и есть перевернутая звезда, в схеме которой он пытался разобраться? — произнёс Брай. — И схема — это ритуал обряда.

— Может быть, — пробормотал Кристоф. — Но опять же, зачем? Что давал этот обряд, и почему он рисовал на кресте себя?

— В любом случае, он знал, что делал, — я постучала пальцем по листу, где был нарисован свиток. — Эта надпись не вписывается в ту схему, которую рисовал Ночной Купса. Значит, он либо уже знал эту часть, либо получил ещё где-то.

— Может, в Храме? — спросил Джон.

— Может, — кивнул Кристоф.

— Я уже видел эту композицию, — Брай поднял один из рисунков. — Это картина из его «безумного» цикла. Номер шестнадцатый…

Он подошёл к щитку на стене и защёлкал кнопками. Безмятежный залив изумрудного цвета, изображённый на полотне, стоявшем на ближайшем мольберте, поблёк и исчез, и на его месте возникла темнота, из которой медленно проступили очертания серебристого креста и распятого на нём человека. Это тоже был Фарги, и на его теле темнели раны и ожоги, голова была устало опущена на грудь, а мускулы напряжены, то ли в попытке порвать путы, то ли в мучительном переживании физической боли. Темнота вокруг была наполнена бесконечным кружением едва уловимых теней, которые казались ещё более ужасными оттого, что их невозможно было разглядеть.

Я уже видела эту картину, но теперь снова ощутила сквозившую в ней напряженность на грани нервного срыва и какую-то томительную безнадёжность.

— Сопровождение, — произнёс Брай и нажал на кнопку.

Тяжелый, низкий звук, похожий на стон, пронзил тишину, и в нём зазвучал усталый голос Фарги: «Чёрные тени, кружат вокруг меня. Я один. Мой путь впечатан в Темноту и отмечен копытами Дьявола. Ночь кошмаров распинает моё тело на перевёрнутой звезде».

— На перевёрнутой звезде? — встрепенулся Кристоф. — Брай, можно слегка высветить задний план?

— Можно, — Брай повернул какой-то рычажок, и по полотну, отсвечивая серебром, расплылся уже знакомый нам символ. Крест как раз вписывался в него и Фарги казался распятым именно на символе.

— Да, это и есть перевёрнутая звезда, — кивнул Кристоф. — Но почему она перевёрнутая? Обычная звезда в круге.

— Брай, включи ещё раз сопровождение, — попросила я. Мне совсем не хотелось слушать его, но кое-что в нём меня смутило. Брай снова включил звук и, прослушав до конца, я кивнула. — Так и есть! Вы заметили одну странность? Он говорит о том, что ночь кошмаров распинает его тело… Тело, понимаете? Почему не душу? В подобных аллегориях всегда фигурирует именно распятая душа, не говоря уж о том, что на самом деле его никто не распинал.

— А это имеет значение? — спросил Джон.

— Конечно, — подтвердил Кристоф. — Для любого, кто понимает разницу между смертным и уязвимым телом и свободной и бессмертной душой.

— Это всего лишь ещё одна загадка, — вздохнул Брай. — Если б с ним не случилось всё это, я б его сейчас затряхнул за такие дела. Где это видано, что инспектор оставляет после себя не конкретный отчёт о расследовании, а такие вот парадоксы.

— Наверно, в данном случае он действовал не как инспектор, — заметил Джон. — Темнеет. Поедете на «Стреле»?

— На «Слезе дьявола», — ответил Брай, возвращая на мольберт меланхоличный и чистый залив. — Она лучше защищена.

В Луарвиг мы въехали уже ночью. Брай уверенно вёл машину по запутанному лабиринту улочек Эйка. Мне хотелось спросить, почему мы не едем по Старой дороге, куда более удобной и безопасной в такой час, но одного взгляда на мрачное и замкнутое лицо Брая было достаточно, чтоб у меня напрочь пропало всякое желание задавать ему вопросы.

Мимо промелькнули неоновые рекламы заведений квартала Голубой птицы, и мы свернули на небольшую улочку, ведущую прямо к Храму.

Ещё немного и из темноты выплыла мрачная громада совершенно невообразимой формы. Ещё вчера я имела возможность «полюбоваться» этим образцом древней киотитской архитектуры при свете дня, но и тогда он не показался мне привлекательным. Я помнила чёрный, нависающий над маленькой площадью фасад, лежащий на массивных угловатых колоннах, глубокие ниши, из которых выглядывали жутковатые горгульи, пугающие не столько своей жизненностью, сколько грубостью в сочетании с удивительно динамичными позами. Кривые башни, представлявшие собой нагромождение каменных кубов, торчали с двух сторон, как рога дьявола. На этом убранство Храма заканчивалось, поскольку остальные три стены были глухими и неприступными, как скала. Теперь весь этот кошмар темнел на фоне едва мерцающего мелкими звёздами неба. Ни одного фонаря не горело на площади, ни одного огонька не светилось ни в самом Храме, ни в окнах окруживших его домов. Остановив машину, Брай включил фильтры, и на экранах, заменяющих в его флаере окна, появилась пустая площадь, залитая каким-то неестественным мертвенным светом. Оказалось, что сюда не выходит ни одного окна. Все стены вокруг площади были глухими.

Обернувшись на Храм, я невольно передёрнула плечами. Я видела теперь единственную арочную дверь в фасаде, но она не выглядела гостеприимной. Она была закрыта наглухо. Конечно, можно было не сомневаться, что, кроме этого, есть ещё и другие входы, но они были так хорошо скрыты в каменных стенах, что надеяться на них не приходилось.

— И как мы туда войдём? — поинтересовался Кристоф.

— Через главный вход, — ответил Брай. Я взглянула на него и увидела, как замерцали пентаграммы на его плаще. Он заметил мой взгляд и кивнул: — Магия. Даже на улице. Что делается внутри, и подумать страшно.

— А ты не думай, — усмехнулся Кристоф.

В тот же момент на крышу машины обрушилось что-то тяжёлое и раздался звук, словно кто-то пытался разорвать обшивку металлическими когтями. Я встревоженно взглянула вверх, а Брай, злобно прищурившись, нажал на кнопку сбоку на пульте. Флаер тряхнуло, и тут же раздался хриплый вопль и что-то, сорвавшись с крыши, упало на землю и покатилось как шар.

— Выходим? — Брай обернулся к нам.

Кристоф достал Экскалибур и кивнул. Я вытащила из-за спины Налорант и положила палец на выключатель. Брай распахнул дверцу и вышел, осматриваясь на ходу. Его движения были быстрыми и точными. Едва что-то шевельнулось в темноте, как он замер и, вскинув руку, послал туда огненный шар. Тишину разрезал пронзительный визг.

— Что это было? — спросил Кристоф.

— Не знаю. В таких местах постоянно бродит нечто такое… Может, мутанты, может, бродячие демоны. Лучше не разбираться, а стрелять.

— Разумная точка зрения…

Брай захлопнул дверцу машины и взглянул на Храм. Судя по всему, он вовсе не собирался подходить и вежливо стучать. Он прикидывал, какой мощности разряд нужен, чтоб выбить эту массивную дверь. Наконец он пришёл к какому-то решению и поднял руку, но тут что-то свистнуло в воздухе и звякнуло о камни. Я подумала было о заурядной гранате, но увидела возле своих ног жестянку, из которой клубами валил какой-то дым. И в следующий миг всё пропало.

Наверно потом было что-то ещё, но это что-то начисто вылетело у меня из головы. По этому признаку, да ещё по тому, что очнулась я без малейших последствий для своего самочувствия, я догадалась, что за газ испускала эта мерзкая банка. Я уже сталкивалась с ним и сама пару раз пользовалась без зазрения совести, потому что «нежный обух», как называют эту смесь, действует быстро и безопасно, вырубая того, кто его вдохнёт, а заодно и все воспоминания о том, что предшествовало беспамятству, по меньшей мере, минут на пять-десять. Вот эти-то пять минут меня и интересовали, когда я очнулась, и почувствовала, что подвешена за руки, и мои ноги едва касаются пола. Руки болели страшно. Подняв голову, я увидела на своих запястьях металлические браслеты с шипами на внутренней стороне. Шипы вонзились в мышцы, и по коже в рукава куртки текли струйки крови. Чёрт возьми! Не очень-то любезно так обходиться с дамой.

Я выпрямилась, и оказалось, что могу стоять, не натягивая цепь, к которой крепились наручники. Боль стала поменьше, и кровь остановилась. Раны вокруг шипов быстро затягивались, но сами шипы так и остались в мышцах. Хорошо хоть кости целы. Кажется…

Вокруг было темно. Не совсем, потому что кое-где горели факелы, разгоняя тьму настолько, что можно было понять, что я нахожусь в довольно большом и высоком помещении. За моей спиной была холодная каменная стена. Что-то подсказывало мне, что внутрь Храма я всё-таки попала. Но как-то не так, как мне бы хотелось. И где мои спутники?

Мои глаза немного освоились с освещением и, с трудом повернув голову, — у меня почему-то дико болела шея, — одного из них я увидела. Он висел на Т-образном кресте с вывернутыми назад руками. Он был обнажён по пояс, и на груди были написаны какие-то символы, от которых змеились вниз ручейки крови. Он не подавал признаков жизни, и я почувствовала, как у меня засосало под ложечкой.

— Кристоф… — испуганно позвала я.

Он шевельнулся и, подняв голову, посмотрел в мою сторону.

— Как ты, малышка? — услышала я его голос.

— Судя по всему, лучше, чем ты…

— Приятно слышать… — он хрипло вздохнул, и застонал. — Боже милостивый… — проговорил он. — Примитивный газ… Не магия, не тяжёлая артиллерия… Обычный газ…

— Да, паршивая ситуация… — пробормотала я. — Где Брай?

— Наверху.

— Где? — я подняла глаза и замерла.

На высоте примерно пяти-шести метров участок стены был каким-то образом освещён, и в этом круге прозрачного света на цепях висел Х-образный крест, на котором был распят наш друг. Ему досталось больше всех. Кроме этих знаков, нацарапанных на его груди, я увидела, что его плечи и живот покрыты ссадинами, кожа на руках содрана и свисает лоскутами. Брюки словно исполосованы когтями какого-то зверя, и в разрывах чернеют кровоточащие длинные раны. Видимо, у него была какая-то защита от газа, если он сдался не сразу, и ещё успел сильно рассердить этих мерзавцев.

— Он жив? — спросила я.

— Вроде дышит… — устало отозвался Кристоф.

Я смотрела на Брая, пытаясь убедиться в этом, но видела только, что он совершенно неподвижен, голова опущена на грудь и длинные спутанные кудри полностью закрывают лицо.

— Гады… — прорычала я. — Да кто они такие?

— Я не успел спросить, — Кристоф снова опустил голову. — И я ничего не помню. Я не знаю, как мы сюда попали, кто развлекался, занимаясь каллиграфией на моей шкуре, и куда делся мой меч. Твоего тоже нет?

— Нет. Но куртка на мне, значит «оленебой» на месте. Только какой от него прок? Я пошевелиться не могу. От меча тоже не было бы пользы.

— Пожалуй. Мне, прежде чем браться за меч, придётся суставы вправлять…

— Очень больно?

— В застенках инквизиции было хуже. И в гестапо тоже. Так что терпимо.

Я снова посмотрела на Брая. При всей его тренированности и природной выносливости, он всё-таки был смертным. Имплантированные механизм регенерации обеспечивает вечную жизнь лишь в том случае, если человек не подвергается каким-то серьёзным воздействиям и повреждениям. Уж я-то прекрасно знала, как часто умирают современные «бессмертные». В случае катастрофы в космосе выживают лишь единицы, которым везёт. Я пыталась оценить состояние Брая, но было слишком темно. И я едва не молилась, чтоб ему повезло.

Неожиданно на стенах вспыхнули вереницы факелов, и мы, наконец, смогли оценить «великолепие» этого «каменного мешка». Иначе эту пещеру назвать было невозможно. Закруглявшиеся кверху стены сходились в куполообразный свод. Вдоль стен стояло несколько пустых Т-образных крестов, и кое-где свисали жутким украшениям такие же браслеты, как у меня на руках. На самом верху, напротив входа и чуть выше креста, на котором висел Брай, темнел едва заметный, почти стёршийся от времени барельеф Перевёрнутой Звезды.

Очень высокий и широкий арочный вход был украшен пятью каменными плитами с уже знакомыми нам заклинаниями, а за ним виднелся ещё один, гораздо более просторный зал, опоясанный низкой галереей, покоящейся на квадратных колоннах.

Через какое-то время послышалось нудное гудение, в котором едва можно было разобрать отдельные звуки. Мне раньше приходилось слышать язык киотитов, но я его никогда не знала. Однако теперь я догадалась, что слышу какой-то древний киотитский гимн. Голоса приближались, и вскоре в зал вошла мрачная процессия. Пять низкорослых киотитов в тёмно-серых тогах окружали высокого гуманоида, лицо которого было скрыто под маской какого-то жуткого киотитского божества. В руке, одетой в перчатку, он держал что-то похожее на хлыст, а в другой — магический жезл.

Наверно я испугалась. Очень жутко оказаться совершенно беспомощной, подвешенной на цепях в обществе инопланетных монстров, про которых точно знаешь, что никто не смог изобрести пыток более изощрённых, чем те, что придумали их предки. К тому же этот хлыст и этот жезл… Но одна вещь помешала мне испытать настоящий страх. Дело в том, что гуманоид, возглавлявший процессию, был одет в куртку Брая, а на его плечах висел чёрный тяжёлый плащ с ярко полыхающими пентаграммами. Этот плащ, который едва доставал до земли, когда его носил Брай, сейчас волочился по полу. И было в этом зрелище что-то жалкое, наводящее на мысль о дикарской инфантильности, как телевизор, намазанный жертвенной кровью, или космический корабль, увешанный гирляндами и магическими фигурками.

На нас с Кристофом этот тип внимания не обратил. Он остановился посреди зала и поднял голову вверх, уставившись на Брая. Какое-то время он молча смотрел на него, а потом поднял жезл, с его конца сорвался огненный луч и ударил Брая в грудь. Тот судорожно вздрогнул и поднял голову, взглянув на стоявшего внизу.

— Я пришёл, чтоб мы могли продолжить разговор, старший инспектор Глостер, — высоким и резким голосом произнёс гуманоид. Теперь я уже не сомневалась, что это человек.

— Я по-прежнему не собираюсь с тобой разговаривать, — кривя губы в злобной усмешке, ответил Брай. Его голос звучал хрипло, но твёрдо. — Никакой информации, никаких сделок.

— Ты поступаешь глупо, — произнёс тот. — Я мог бы выдать тебя властям, как шпиона и диверсанта. Я могу тебя убить. Но я пока не стану делать ни того, ни другого. Мне нужно знать, и ты мне ответишь.

— Ты можешь меня убить. Выдать властям — вряд ли. У тебя нет никаких доказательств моей причастности к каким бы то ни было официальным органам. Моё оборудование — это моя собственность. А слова твоего свидетеля ничего не значат. Он сам в розыске.

— Если он расскажет это всё властям, то у него отпадут все проблемы.

— Пусть попробует… — пробормотал Брай.

Тип в маске зарычал и взмахнул хлыстом. Тут же Брай дёрнулся и застонал. На его плече появилась красная полоса, набухшая кровью.

— Я не стану больше тебя пугать, Глостер! — заорал этот парень. — Я просто заставлю тебя говорить. Ты умеешь терпеть боль. Это понятно. Вас, инспекторов ведь учат этому. Но что ты скажешь, если я переключу свое внимание на твоих друзей?

— Они знают, что иногда бывает необходимо умереть, — произнёс Брай. — И я знаю, что не могу предотвратить их смерть. Делай, что хочешь. Я всё сказал.

Этот тип развернулся в мою сторону и сделал шаг. В прорезях маски я видела его холодные голубые глаза.

— Может, ты мне скажешь, девочка? — спросил он.

— Что именно? — надулась я с капризным видом.

— Что за задание было у вашего друга Фарги? Что за задание у Глостера? И кто из вас остался сейчас на свободе? А заодно, и где он? Если ты скажешь, то ты и твои друзья умрёте легко. Даже этот самозванец, выдававший себя за колдуна.

— А если не скажу?

— Тебе будет очень больно. И им тоже…

— А могу я узнать, почему вас это интересует?

— Какая разница?

— От этого будет зависеть ответ.

— Ты ответишь мне вне всякой зависимости! — рявкнул он и взмахнул хлыстом.

Я была готова к этому и всё же вздрогнула, почувствовав жгучую боль на плече и груди. На мгновение зажмурившись, я открыла глаза и посмотрела на него.

— Всё в этой жизни можно пережить, кроме смерти, — произнесла я сквозь зубы. — Но я отвечу тебе. У Фарги не было никакого задания. Он был свободным художником и, если чем ещё и занимался, кроме своей живописи, то мне не докладывал. Бриан, уж не знаю, почему ты зовешь его Глостером, — что, Шекспира начитался? — может, и не колдун, но довольно долго справлялся со своими магическими обязанностями. Кто и что ему поручал — не знаю. В отличие от твоего прихлебателя Криги, он на заказ не работает. А на свободе сейчас осталось достаточно крепких парней, чтоб подпалить тебе хвост!

— Да ты знаешь, кто я! — воскликнул он, снова взмахнув хлыстом,

Удар обжёг мне лицо, но я на сей раз даже не вздрогнула.

— Конечно, знаю! — зло рассмеялась я. — Генри Хулст, папенькин сынок, возомнивший себя сверхличностью только потому, что раздобыл пару магических погремушек!

Он едва не задохнулся от злости, сорвал с себя маску и принялся топтать её ногами. Это был ничем не примечательный и довольно бледный мальчишка, да ещё и склонный к истерии.

— Ты зря это сказала! — выдавил он, наконец.

— Какая разница. Ты ж нас всё равно убьёшь, — заметила я.

— Да, убью. Но теперь я буду убивать вас долго и мучительно! — довольный таким решением он развернулся и прошёлся по залу. — А, впрочем, нет! Сперва я вырву у вас ответы на все интересующие нас вопросы, а потом я принесу вас в жертву моему богу! — он вскинул руки и уставился на Перевёрнутую Звезду. — Тому, кто скоро станет мной! Ибо я позволю ему вдохнуть божественную силу в моё тело! И весь этот мир ляжет у моих ног! Я стану Кусирата!

Надо признать, что весь этот бред звучал довольно величественно. Его голосок окреп, отражаясь от каменных сводов, и сопровождавшие его киотитские жрецы почтительно склонились в поклоне.

— И для этого ты убил пять человек, гнусный ублюдок? — прорычал сверху Брай. — Пять невинных душ, чтоб выпустить на свободу исчадье Ада?

— Те пятеро — лишь часть жертв, принесённых мною, — самодовольно усмехнулся Генри. — Я обозначил ими врата, в которые мой повелитель войдёт. Правда, я погрешил против ритуала. Звезду нужно было разместить так, чтоб её вершина указывала на Огненный Глаз, а в центре находился Храм… Но я избрал для первой жертвы того мальчишку… Мне нужно было отвлечь Фарги от его интриг. Уж больно рьяно он пытался примирить моего отца с этим мерзавцем Келхом. Никогда нельзя мешать магию с политикой! Запомни это, Глостер. Впрочем, тебе это уже не пригодится. Ладно! — он махнул рукой. — В конце концов, я же могу выстроить новую звезду. Три луча у меня уже есть!

Он расхохотался, и я подумала, что ему срочно нужен психиатр.

В зале раздались шаги, и появился ещё один потенциальный пациент. Зума Криги в своём нелепом развевающемся одеянии вошёл в зал и, злорадно взглянув на нас, подошёл к Хулсту. Приклонив колено, он произнёс:

— О, великий, только что вернулись наши лазутчики. Они сообщили, что прошлой ночью Грандер тайком ездил на виллу Скала Падающей Птицы. Она принадлежала тому художнику.

— Да, я знаю. Я бывал там… — кивнул Генри. — Разве она не опечатана?

— Печати сняты. Там сейчас двое. Я осмелился отправить туда шесть человек с приказом захватить их. Или убить.

— Хорошо. Если их убьют, я не стану расстраиваться. А если возьмут живыми, то я уже этой ночью закончу свою Перевёрнутую Звезду.

Я вздрогнула и взглянула на Кристофа, он кивнул. Нашего идиота просто надули! Он уверен, что готовится к ритуалу, а на самом деле убивал, давая кому-то компромат на себя и своего папашу. Следующей моей мыслью было, что на виллу направили шесть наёмных убийц. Конечно, можно не сомневаться, что основная база группы особого назначения надёжно защищена. И всё же, их там только двое, Джон и Джерри, который из-за травмы и проводимого лечения вряд ли достаточно боеспособен. Я бросила взгляд на Брая. Он, прищурившись, смотрел на Генри, гордо вышагивающего внизу.

— Что это за ритуал? — спросил он. — В магии Киоты не существует такого символа, как пятиконечная звезда. Это чисто земной символ. Здесь он не действует.

— Что ты знаешь, самозванец! — отмахнулся Генри.

— Я знаю! — крикнул Брай, и его голос прозвучал так, что все невольно обернулись в его сторону. — Подними голову и посмотри на стену. Вот что такое Перевёрнутая звезда! Знак могущества и возрождения! Ты даже не знаешь, что означает то, что ты рисуешь на чужих телах. И ты не знаешь последнего слова, Слова Власти, которое закрепит результат возрождения! Ты ничего не знаешь, ты всего лишь глупый щенок, который слишком многого хочет, но ничего не может!

— Это ложь! — заорал Генри, выбросив вперёд жезл. Целая череда огненных стрел обрушилась на Брая, и я услышала его крик, от которого у меня волосы встали дыбом. Потом он снова обвис на кресте.

— Это правда! — услышала я голос Кристофа. Он говорил тихо, но каждое его слово раздавалось в тишине. — Только посвящённый и осознающий смысл каждого символа может совершить столь сложный ритуал. Здесь важно всё: время, место, расположение светил на небе. И то, что у тебя внутри. Подумай сам, подходишь ли ты, чтоб стать избранником бога? Что у тебя есть для этого? Сила? Воля? Тело, достойное божества? Мозг, способный вместить вселенскую мудрость? Кто ты, чтоб стать им?

— Позвольте мне убить его, — проговорил Криги, сжимая кулаки.

— Это ничего не изменит, — заговорила я. — Вы можете убить нас. И всех жителей этого города. Вы можете выложить из их тел какие угодно знаки. Факт останется фактом. Божество не нисходит на ничтожных.

— Мы сами спросим у божества, что ему нужно, — произнёс бледный, как полотно, Генри. — Кусирата сам скажет нам это. Его устами!

Он резко развернулся и указал жезлом на неподвижное тело Брая. Повернувшись к жрецам, он крикнул:

— Я хочу провести ритуал посредничества! Этот человек на жертвенном кресте не станет сопротивляться, он почти мёртв. Пусть Кусирата войдёт в него!

Жрец медленно кивнул и, дав знак своим собратьям, удалился. Я посмотрела на Кристофа и увидела в его глазах отчаяние. Он взглянул на меня и покачал головой. Такой поворот событий не сулил ничего хорошего.

Зума Криги подошёл к Кристофу и указал на него Генри.

— Этого нужно убить следующим, повелитель. Он выглядит как обычный человек, но я чувствую, что он куда опаснее других. В нём есть сила.

— Они все умрут, — Генри покосился на меня. — И ты тоже, детка. Но ты умрёшь последней. У меня ещё будут к тебе дела.

— А я-то думала, что тебе только мальчики нравятся, — неожиданно вырвалось у меня.

Он аж подскочил от злости.

— Эдди, трепач! Ну, я ему выдам! Он у меня узнает! Я лично его хлыстом исполосую!

Бог мой! А я-то было испугалась, что погубила нашего милого друга. Но крепко же он держит в руках свою клиентуру, если даже маньяк-убийца ему только хлыстом угрожает!

Снова раздалось заунывное пение, и в зал вошли три жреца. Один из них, облачённый в чёрную мантию, держал в руке магический жезл, а двое других несли на плечах что-то вроде ковчега. Они остановились, и главный жрец замер в ожидании.

— В этом ковчеге — Рука Кусирата! — объявил Генри. — Она заключает в себе частицу его духа. Смотрите и вы увидите ритуал Посредничества! И когда Кусирата войдёт в тело этого презренного негодяя, вы поймете, что я — более чем подходящий избранник для моего бога.

— Какой бог, такой и избранник! — процедил Кристоф. Он закрыл глаза и замер. Его губы начали медленно шевелиться. Он молился, и я знала, что его молитвы, хоть и звучали редко, но всегда достигали Небес.

— Эй! — крикнул Генри, взмахнув хлыстом. — Смотри или умрёшь!

Алая полоса пересекла грудь Кристофа, но он даже не вздрогнул.

— Бесполезно, — заметила я. — Он в трансе. Он не видит и не слышит ничего.

— Неважно! — Генри махнул рукой. — Начинай, жрец!

Киотит вышел вперёд и, подняв руки с длинными извивающимися как змеи пальцами, запел. Я вслушивалась в звук его голоса с недоумением. Слова, которые он произносил, были явно из чуждого ему языка. И они вовсе не вызывали во мне отвращения и страха, как должно быть при проявлении тёмной магии. Если заклинание нейтрально, то может… В следующий момент я увидела, как лёгкий дымок заструился над ковчегом. Жрец возвысил голос. В воздухе повисло напряжение. Я взглянула на Брая и увидела, что он шевельнулся. Он поднял голову и мутными глазами взглянул вниз. Дымок, вытянувшись в тонкую ленту, устремился к нему. Брай бесстрастно следил за ним, а потом и его губы шевельнулись. Он медленно и едва слышно произносил непонятные мне слова, которые я уже слышала в офисе Криги. Дымок коснулся его груди в районе солнечного сплетения. Брай вздрогнул и задохнулся, но спустя мгновение снова заговорил. Глядя на дымок, он всё чётче выговаривал слова, но они становились всё более непохожими на человеческую речь. Пение жреца почти заглушало его голос, но он, похоже, не обращал на это внимания. А вскоре его речитатив стал громче, и я вдруг почувствовала, что в зале что-то изменилось. Словно по нему пронёсся горячий ветер. Короткая вспышка на миг ослепила меня, и воцарилась тишина. Жрецы и Генри молча смотрели на снова застывшего в неподвижности Брая. Мне вдруг показалось, что он умер. Его кожа приобрела странный сероватый оттенок, но потом я поняла, что это свечение, просачивающееся сквозь его кожу. Он медленно поднял голову и на его застывшем как камень лице, вспыхнули глаза. Я готова была поклясться, что вижу, как голубые огни вспыхивают в его зрачках. Он посмотрел на стоявших внизу и вдруг запел.

Его голос странно переливался в абсолютной тишине. Он то вздымался ввысь неистово звенящей нотой, то опадал, разливаясь мягким скользящим речитативом. Слова звучали чётко, и при этом почти зримо сплетались в странную вязь. Со смятением я узнавала в его голосе, голос Фарги. Вернее, нет. Это был другой голос, может, не такой чистый и безупречный, но тоже глубокий и звонкий, и звучал он в том же диапазоне, что и голос Фарги. Ветер, несущийся по залу, начал закручиваться в центре зала в невидимый смерч. Он рвал на жрецах и людях их широкие одеяния. Они сбились в кучу, испуганно и восторженно глядя вверх, готовые пасть ниц перед своим божеством. Но это было вовсе не их божество.

Голос Брая зазвучал резко и гневно. Он словно бросал сверху проклятия на головы своих врагов. Он стиснул кулаки, и оковы на его руках и ногах рассыпались как разбитое стекло. Но он не упал. Он соскользнул с креста и медленно парил, раскинув руки как крылья.

Его голос всё чаще срывался на высокие, невыносимо резкие ноты. Он выбросил вперёд руку. Я уже знала этот жест, когда из его наручи вырывались импульсные разряды. Но сейчас на его запястьях ничего не было. Однако вокруг его пальцев зажглось голубое сияние, и тут же ослепительной стрелой ударило в ковчег. Тот раскололся, и из сломанного ящика вывалилась обугленная головешка. Ещё взмах рукой — и она рассыпалась пеплом. В испуге завизжал Генри Хулст, завывая бросились прочь жрецы, а Криги, расталкивая их, кинулся наутёк. Снова взмах — и Криги рухнул на пол замертво. Брай вскинул руки. Его глаза испускали ясный голубой свет. Его голос зазвучал на невообразимой хрустально чистой ноте, и над его головой что-то возникло. Я не видела ничего, но явно слышала хлопанье огромных мягких крыльев. Тёплый воздух нежно овевал мне лицо. Взмах — и мои браслеты рассыпались. Ещё один — и Кристоф сполз на пол со своего Креста, но тут же поднялся. На его теле не было ни царапины. Снова взмах — и наверху раздался скрежет. Тёмные трещины змеились по чёрному куполу. Взмах — и упавший сверху камень увлёк за собой Х-образный крест, который раскололся на тысячу осколков. И только тут я заметила, что Перевёрнутая Звезда на стене сияет трепетным голубым светом. Но вот она померкла, невидимые Крылья исчезли и Брай упал с высоты нескольких метров и неподвижно замер на полу.

Я бросилась к нему, Кристоф вскинул руку и повелительно крикнул: «Экскалибур!» Тут же раздался свист, и примчавшийся неизвестно откуда эфес лёг ему в ладонь.

Брай был холоден как лёд и бледен, словно из него выкачали всю кровь. На его теле не было ни царапины, но пульс был такой слабый, что я едва могла прощупать его.

— Где Хулст? — спросил Кристоф.

Мальчишка действительно смылся под шумок, и я понимала, что его нужно найти, но не могла оставить Брая. Он был сейчас главной моей заботой. Положив его голову себе на колени, я в отчаянии взглянула на мужа.

— Я должна помочь ему! Неужели ты не понимаешь! У него технократическое мышление. Я уверена, что он никогда не занимался биоэнергетикой всерьёз. Он может погибнуть! Ведь у него нет навыка восстанавливать баланс!

— Восстанавливать баланс? — воскликнул Кристоф. — После этого? — он указал на растрескавшийся купол и разрушенный ковчег. — Чем ты можешь ему помочь после такого перерасхода? Или ты думаешь, что Фарги, открыв ему секрет концентрации такой колоссальной энергии, не позаботился о том, как уберечь его от её последствий? Он же чародей! Может, самый сильный на планете!

— Но всё же… — растерянно пробормотала я, проводя пальцами по бледному лицу Брая.

— У тебя сердце матери, родная, — улыбнулся Кристоф. — Побудь с ним, а я найду этого купсу.

Он вышел. Я склонилась над Браем. Мне очень хотелось помочь ему, но я не знала как. Голосовые вибрации, сутры, психотренинг… Под видом обычной зарядки для голосовых связок Фарги научил его настоящим заклинаниям, обладающим огромной магической силой. Только Фарги мог преподнести такой подарок. Что это было? Легкомыслие? Безумная щедрость? Я впервые встретилась с тем, что чародей запросто передал свою силу непосвящённому иноплеменнику. Но ведь он передал её другу, которому верил безгранично и которого любил настолько, что хотел защитить его от всех опасностей этого мира. И уж наверняка Фарги знал, что Брай сообразит, как следует поступить с этим даром.

Он медленно открыл глаза, и я нахмурилась. В глубине радужки по-прежнему блуждали голубые сполохи. К тому же он упорно смотрел куда-то позади меня. Я невольно обернулась и вздрогнула. Там, наверху снова висел крест, и на нём была распятая человеческая фигура. Спустя минуту я заметила, что это лишь видение, через которое видны трещины на стене. Немного успокоившись, я вгляделась в того, кто был распят. Это был не Брай. У этого были коротко остриженные чёрные волосы. Он был чуть уже в плечах, но с великолепно развитыми мышцами рук и торса. И вдруг я узнала. Именно это тело я видела на многочисленных картинах Фарги, и на том злополучном номере шестнадцать. Это был сам Фарги. Не успела я подумать, что бы это значило, как видение исчезло. Брай закрыл глаза и спокойно вздохнул. Краски начали возвращаться на его лицо.

Где-то раздался вопль, и спустя минуту Кристоф втащил отчаянно упиравшегося Генри в зал. Швырнув его в угол, он недвусмысленно пригрозил ему мечом и подошёл ко мне.

— Видишь, ему гораздо лучше.

В ответ на его слова Брай со стоном поднял руку и потянулся к голове, потом открыл глаза.

— Боже, что он сделал со мной? — прошептал он.

— Кто он? — Кристоф опустился рядом на одно колено.

— Фарги, дьявол его… — Брай вцепился пальцами в свою шевелюру. — Боги Света! Как трещит голова… Ну, зачем мне это? Кто его просил?

— Никто. Он любил делать сюрпризы… — улыбнулась я.

— Да уж… — пробормотал Брай. — Пусть только явится, ему многое придётся мне объяснить.

— Не расстраивайся, — Кристоф похлопал его по плечу. — Пока его невинная шалость спасла нам жизнь и поставила на место жрецов и их претендента на корону. А потом… Смотри на вещи просто. Если тебе дарят револьвер, ты ж не идёшь стрелять в кого попало, верно? Можно быть магом и не пользоваться магией.

— Да? — саркастически усмехнулся Брай. — Можешь привести пример?

— Фарги, — пожал плечами Кристоф.

— Пожалуй… — кивнул Брай. — Ты меня успокоил. Где мой плащ? Мне нужен мой плащ!

Кристоф встал и направился к Генри. Тот испуганно отполз к стене. Угрожающе рыкнув на него, Кристоф вытряхнул парня из плаща, а потом из куртки. Принеся это всё новоявленному чародею, он снова опустился на одно колено.

— Это у тебя всегда такая поза при разговоре с волшебниками? — уточнил Брай.

— Только с теми, кого я уважаю, — усмехнулся Кристоф. — С Мерлином, Альмансором, да вот теперь ещё с Брайаном Глостером.

— Вольно… — усмехнулся тот, ласкающим движением проводя по мерцающим пентаграммам. — У вас от головной боли ничего нет?

— У нас вообще ничего нет, — проговорила я. — Нас обобрали начисто. Кстати, ты помнишь, что говорил этот тип? Они направили шестерых убийц на виллу.

— Шестью подонками меньше… — пробормотал он. — Чёрт, этот идиот сбил настройку рации! — он брезгливо ощупывал свою куртку, побывавшую на чужих плечах. — У вас у кого-нибудь есть браслет? Нужно вызвать полицию и сдать этого прохвоста.

— Да, и убираться отсюда, — кивнул Кристоф. — Пока потолок не обрушился.

— Не обрушится, — проворчал Брай, крутя мой браслет. — Я наложил заклятие.

— Что ты сделал? — переспросил Кристоф.

— Заклятие, — Брай посмотрел на него с удивлением. — Ты что, не знаешь, что такое заклятие?

— Я-то знаю.

— Ну, вот… Пока в этом Храме есть хоть одна живая душа, он будет стоять. Но как только последний служка выскочит за сигаретами, конец! Ясно?

— Киотиты курят? — спросил у меня Кристоф.

Я отрицательно покачала головой.

— Жаль, — изрёк он.

Брай связался с полицией и попросил вызвать инспектора Мелиса. Тот очень быстро оказался на связи, и Брай протянул браслет мне.

— Привет от Блонди, — усмехнулась я, глядя на экран. — Тут вам подарок в Храме. Если не задержитесь, то застанете тёпленьким.

Не дожидаясь ответа, я сдвинула переключатель и сменила волну. На экране появился Джон Вейдер, живой и здоровый, хотя немного сонный.

— Привет, Джонни, — произнесла я, так как Брай жестом показал, что не хочет беспокоить друга своей бледной физиономией. — Мы тут узнали, что к вам направили шестерых ребят с нехорошими намерениями.

— Шестерых? — переспросил Джон. — Я засёк только пять… — он на мгновение исчез с экрана и снова появился. — А, вот ещё один на лужайке под азалией. На мину наступил, бедняга… С теми, что током пришибло, выходит шестеро.

— Как Джерри? — на всякий случай спросила я.

— К счастью, спит. Иначе трудно было бы отговорить его от игры в войнушку. Впрочем, утром он мне ещё устроит… Как дела в Храме?

Я покосилась на потолок.

— Почти разрушен.

— Ладно, — удовлетворённо кивнул он. — Скажи Браю, пусть на обратном пути захватит пару бутылок виски, а то у нашего крошки пустышки на исходе.

Я выключила рацию и надела браслет на руку.

— У них всё в порядке, но кончился виски.

Не прошло и пяти минут, как с улицы послышалось неприятное завывание. Это приехала полиция. Инспектор Мелис в свеженьком шёлковом костюмчике ворвался в Храм с бластером на вытянутых руках. Я вышла встретить его в соседний зал.

— Где Генри Хулст? — спросил ферг, грозно глядя на меня.

За его спиной возник гориллообразный силуэт Билли Джо с пушкой наперевес.

— Вон ползёт, — я указала на Генри, который, тревожно оглядываясь по сторонам, шёл на четвереньках к двери. Увидев перед собой огромный ботинок Билли Джо, он замер и посмотрел вверх.

— Не смей трогать меня, бегемот. Я Кусирата, великий повелитель Киоты. Пади предо мной ниц и служи мне!

— Что с ним? — ферг подозрительно взглянул на меня.

— Съехал с катушек, — сообщил Кристоф, выходя к нам. — Или придуривается.

— Что вы с ним сделали? — зарычал ферг.

— Очень лояльная формулировка, — усмехнулся тот, и присел рядом с Генри на корточки. — Великий повелитель Кусирата, я не подвергаю сомнению вашу сущность, но вы чем-то напоминаете мне одного смертного.

— Я вошёл в него благодаря обряду Воскрешения, — храбро ответил Генри, почесав за ухом, и вернув переднюю лапу, сиречь руку в исходное положение на полу.

— Но обряд требует сложной подготовки, — коварно улыбнулся Кристоф.

Генри надулся.

— Я узнал тебя! Ты тот самый тип, который приехал на белом коне и заколол копьём моего звероящера. Теперь ты здесь, чтоб помешать мне, но уже поздно. Я выложил из тел пентаграмму и принёс сотни других жертв.

— А почему первым ты убил того мальчишку из квартала Голубой птицы?

— Главный жрец сказал, что это будет умно.

— Главный жрец? И он же сказал тебе, как лучше приносить жертвы?

— Нет, флакон с «нежным обухом» мне передал какой-то киотит, — Генри задумался. — А снимки этих плит я сделал сам. Камерой… — его взгляд затуманился, и он сел на пол. — А мальчишка был любимчиком Фарги, этого гнусного змея с таким чувственным голосом. Ещё более гнусного, чем Эдди. А девчонку я видел в доме тётки. А остальные были просто мерзавцами. И все мерзавцы! Все! — он вдруг схватился за голову и зарыдал. — Они обманули меня. Они сказали, что я стану великим волшебником, вершителем судеб! Они сказали, что не знают смысла таинства, и я перерыл всю библиотеку Мирры, чтоб найти смысл Перевёрнутой звезды. И всё оказалось зря! И они знали, что обманывают меня! Они готовили к этому другого! Совсем другого! Ублюдки!

Неожиданно он вскочил и с перекошенной физиономией бросился на жреца, который вышел, чтоб поговорить с полицией. Он вцепился в него руками и зубами, а Билли Джо, который пытался его оттащить, вдруг плюнул и, схватив его за ноги, отбросил в сторону. Жрец упал и что-то забормотал, но в следующий момент замер, увидев приставленный к своей огромной яйцеобразной голове бластер. На физиономии Мелиса появилась полная ненависти улыбка. Наверно такое отношение к киотитом, закреплённое у фергов веками мучительной борьбы, иногда всё-таки требовало выхода.

— Здесь все арестованы! — мягко произнёс он. — Любая попытка применить магию будет расцениваться как покушение на жизнь офицеров полиции и пресекаться огнём на поражение. Вопросы?

Жрец что-то пробормотал. Мелис покачал головой.

— Вы находитесь на территории свободного города Луарвига и являетесь обычной религиозной организацией. Вы обязаны подчиняться законам и в случае их нарушения понести наказание. Где главный жрец?

Киотит что-то провыл. Мелис недоверчиво посмотрел на него. Тот сделал приглашающий жест и поднялся на ноги. Мелис нерешительно посмотрел на чёрный провал выхода, куда его звал жрец.

— Я, пожалуй, буду сопровождать вас, инспектор. Вы не против? — воскликнула я, поднимаясь на ноги.

Он обернулся и взглянул на меня. Ни соглашаться, ни возражать он не стал. Сделав своему напарнику знак следить за порядком в зале, он пошёл за жрецом, а я, вытащив свой меч, но пока не выпуская клинок, направилась за ним.

Там было чертовски темно, в этом низком коридоре, штопором уходящим в глубину. Чем ниже мы спускались, тем более ощутимым было знакомое мне неприятное напряжение. Но то ли продолжал кипеть адреналин в крови, то ли я была хорошо раззадорена недавними происшествиями, но страха я не ощущала. Скорее злость и сильное желание прикончить лучевым клинком какую-нибудь гадину из преисподней.

Когда коридор кончился, мы оказались в широкой камере, где воздух был спёртым и зловонным. Здесь рядами стояли чёрные каменные подобия высоких лавок или столов, а на них лежали останки около десятка киотитов. Подойдя ближе, я увидела, что все они искромсаны чем-то вроде циркулярной пилы.

Теперь Мелис обращался к жрецу на языке киотитов. Тот сперва что-то отвечал ему, а потом принялся яростно возражать. Ферг заорал так, словно хотел разбудить мёртвых, но всё было напрасно. Исчерпав все доводы, жрец неожиданно вскинул вверх свои худые руки с извивающимися пальцами и что-то прокричал. В тот же миг из пола и из стен ударили мощные струи огня. Тела на столах вспыхнули, как и тога самого жреца, продолжавшего спокойно стоять посреди камеры. Дым и жар заполнили всё вокруг, и я выскочила в коридор. Не останавливаясь, я помчалась наверх, слыша позади себя гудение пламени и едва различимое пение одинокого низкого голоса.

Мелис догнал меня возле выхода в зал.

— Что там случилось? — спросила я, решив воспользоваться его потрясением. В ином состоянии он бы не стал со мной разговаривать.

— Он сказал, что смерть главного жреца, трёх старших жрецов и остальных вызвана несчастным случаем. Какой несчастный случай может быть в Храме?

— Может, они приобрели станок для обработки каменных глыб, а он взбесился?

— Это было массовое убийство, — уверенно произнёс ферг, быстро приходя в себя. — Кто-то просто искромсал их. Я сказал, что заберу тела для экспертизы, но он возражал, заявляя, что они должны быть сожжены, как требует их вера. И добился своего.

— Он и сам сгорел?

— Конечно! И наверняка очень горд этим!

Мы вошли в зал и увидели Билли Джо, который склонился над неподвижным телом Зумы Криги.

— А вот и ваш клиент, — усмехнулась я, но спустя мгновение улыбаться мне расхотелось. Я увидела, что Криги мёртв. Более того, он сожжён, словно в спину ему палили из огнемёта.

— Кто это сделал? — Мелис поднял глаза на Кристофа, который, скрестив руки на груди, стоял рядом. — Почему вы в таком виде?

Кристоф до сих пор не нашёл свою куртку, и весь его костюм составляли только потрёпанные кожаные брюки с металлическим поясом и начищенные до зеркального блеска сапоги.

— Тут было жарко, — ответил он без улыбки.

Мелис, всё больше раздражаясь, осмотрелся по сторонам. Неожиданно его взгляд упал на Брая, который слегка пошатываясь стоял у стены.

— Кто это такой? Это же…

— Это не он, — возразил Кристоф. — Забирайте этого малолетнего каннибала, жрецов и убирайтесь.

— В этом городе все делают то, что им говорит полицейский офицер, — прорычал Билли Джо, приближаясь к нему.

— Эта тактика поведения не принесла мне ничего, кроме сломанных рёбер, — проговорил Кристоф. Потом вдруг молниеносно развернулся и ударил Билли Джо ногой в грудь. Тот захрипел и отлетел к стене. Злобно рыча, он достал свой бластер и прицелился. Но на его голову внезапно свалился камень. Крякнув, он упал на пол.

— Убирайтесь отсюда, — чётко произнёс Брай, расправляя складки своего плаща. — Или я обрушу Храм.

В его глазах мерцали голубые искры.

— Посмотри наверх, парень, — посоветовал Мелису Кристоф. — А потом забирай свою добычу и вали отсюда! И не забудь отвезти напарника в больницу. Когда он очнётся и спросит, что это было, передай ему, что мы больше не надеемся на встречу и потому решили сразу расплатиться по счетам.

Мелис с изумлением посмотрел на потолок, а затем на Брая. После этого он подошёл к Билли Джо и, легко приподняв, положил себе на плечо. Вернувшись за Генри, он ухватил его за шиворот и потащил к выходу, как мешок.

— Крепкий парень, — усмехнулся Кристоф, — А с виду не скажешь.

Он обернулся к Браю и едва успел его поддержать. Вцепившись в его плечо, наш друг прижал другую руку ко лбу.

— Господи, как я ненавижу эту работу, — простонал он. — И этого мерзавца Джерри, истощившего наши запасы виски.