Фактор роста

Эпилог

3 часа 50 минут. 22 июня 1941 года. Бывшая усадьба графа Тышкевича. Окрестности города Свислочь.

Тома смотрела на экран радара и чувствовала, как тело медленно охватывает оцепенение. Меток с каждой секундой становилось всё больше. Как прорвало. И все они целеустремлённо согласованными группами двигались на восток к границе, нанесённой специальным карандашом прямо на экран, Советского Союза. Ещё минуту назад, когда она указала на них полковнику из округа, радар показывал десяток, ну два, целей. Сейчас их было уже около сотни.

Прекрасно слышала, все разговоры за спиной, но ни совершенно не вызывали в голове какого-либо отклика. Сначала её учитель крикнул капитану Фомину, чтоб поднимал всех операторов и радистов. Иначе не справиться.

Следом вбежали Мехлис с Жигаревым. А Виктор Иванович на грани бесцеремонности сказал им стоять и не отвлекать его от калибровки. Несколько раз позвал её по имени. Зачем-то стал тормошить за плечи. Фоном с улицы постоянно доносились короткие команды приказов. Всё это совершенно не мешало следить, как белые точки захватывают западную часть экрана радара. Рой отметок завораживал, казалось, стоит отвести от экрана взгляд, как случится что-то ужасное, непоправимое. Тома хотела кричать, но совершенно не представляла, как это делается.

Неожиданно на плечи легли мужские ладони.

— Тамара, дочка, очнись. Нужна ты нам.

Тома вдруг представила, как это всё выглядит со стороны и стало стыдно. Очень стыдно. Не даром говорят «жгучий стыд». Чувство зародилось где-то в груди в районе сердца и волнами прошлось по организму начисто выжигая апатию и страх.

— Извините. Я в порядке. Работаем.

— Вот и правильно. Вот и хорошо, — Лев Захарович убрал руки с её плеч и ободряюще улыбнулся. А лейтенант Лапина подумала, что зря его все так бояться, вон какой дядька понимающий. Не то что этот чурбан рыжий, только и может орать: «Не сачкуй, Лапина! Выкладывайся, Лапина! Работай, Лапина!» Глаза б её на него не глядели.

— Итак, Тамара, что мне докладывать товарищи Сталину? — Мехлис постучал ногтем по стеклу экрана, как бы говоря, я-то понимаю, что точки — это самолёты, ну нужно же чтобы мои слова звучали весомо.

— Приняла. Тёмная линия, как вы уже поняли, это очертания нашей границы. Первое, целей много, ориентировочно от ста пятидесяти до двухсот. Скорость порядка четырехсот километров в час. То есть через пятнадцать минут они долетят до границы. Второе, цели структурированные, я отчетливо вижу обособленные группы по девять — двенадцать точек.

— Посмотрите. Здесь, здесь, вот ещё отчётливо видно, а вот группа стала больше, — Тома взяла карандаш и стала использовать его как указку, — вероятно новые цели взлетели с аэродрома где-то в этой точке, набрали высоту и стали видны.

— Девять — двенадцать, это штаффель, примерно соответствует нашей эскадрилье, — решил пояснить генерал Жигарев.

— Спасибо. Третье, я бы разбила все цели на четыре группы по направлению атаки. Вот этот рой вверху, видите? Они уже на долготе Белостока летят. Тут несколько десятков точек потому, что мы захватываем только небольшую часть самолётов, летящих на Прибалтику. Ясно, что основная масса летит туда с аэродромов, расположенных значительно севернее.

— Аналогично внизу, — Тома ткнула карандашом в соответствующую часть экрана, — летят на Киевский округ. Тут мы, вообще, видим лишь несколько самолётов. Думаю, из-за Балтийского моря мы на севере больше целей захватываем. Эти вот если линейку приложить. Видите? Точно на Ковель летят.

— Там 14-я истребительная авиадивизия стоит, — опять пояснил Павел Фёдорович.

— А в центре, видите, рой по мере приближения к границе как бы распадается на два рукава. Северный условно летит на аэродромы 9-й и 11-й, а южный рукав нацелен скорее на Брест и 10-ю авиадивизии. Это в целом всё. Высоту я не стала смотреть не хочу время терять.

Лев Захарович Мехлис видел только мельтешение точек, которые медленно перемещались от западного края экрана к центру. Причём точки постоянно пропадали и появлялись только когда по ним проходил световой луч. Это неимоверно нервировало, но похоже девочка оператор прекрасно считывала данные с этой мешанины, как с открытой книги. Главное он уяснил.

Поблагодарив Тамару кивком, нарком повернулся к уже ожидавшему старшему лейтенанту Гб из ОПС НКВД:

— Соединяй.

— На линии, — «связист» протянул трубку практически мгновенно.

Пока товарищ Мехлис докладывал свои соображения, Павел Фёдорович Жигарев с интересом смотрел, как Тамара и Виктор Иванович Ивлев колдуют, по-другому не скажешь, над своим детищем. Экран радара теперь работал в более крупном масштабе, показывая обстановку только перед ЗОВО. Также операторы наложили на экран кальку с координатной сеткой и нанесёнными по обе стороны от границы аэродромами и крупными городами. Теперь даже он видел, что происходящее очень мало напоминает провокацию, а вот налёт на 9-ю и 10-ю авиадивизии очень даже вероятен.

— Виктор Иванович, с «Бялы» пошли! Я не могу ждать! — Тома ткнула пальцем в появившуюся россыпь точек у самой границы и надев наушники заговорила, стараясь не переходить в крик.

— Десятой. Предварительно. Квадрат 140 дробь 308. «Бяла». До двадцати… нет! Тридцати целей. Они набирают высоту и встают на курс. По азимуту точно на 74-й ШАП. Поднимайте прикрытие! У вас 5–8 минут!

Последние фразы были сказаны достаточно громко, чтобы на них обратил внимание Лев Захарович. Обратил и принял во внимание.

— Иосиф Виссарионович, да. Я ручаюсь! Это не провокация! Через пять минут они будут над границей… Ясно.

— Павел Фёдорович, вас, — Мехлис протянул трубку генерал-полковнику авиации Жигареву.

— Слушаю, Иосиф Виссарионович… Да, согласен с товарищем Мехлисом. Это массированный удар… Семён Васильевич, тебя!

— Полковник Блохин… Да, товарищ Сталин… Это война, товарищ Сталин… Есть!

— Поблагодарил и повесил трубку, — полковник с некоторой растерянностью повернулся к соратникам.

— Что думаешь делать, Павел Фёдорович?

— Подожду, — Жигарев не сказал чего, но все и так прекрасно поняли — развязки, — а потом на аэродром и в Минск. Если хотите, может со мной? А ты, Семён Василич, может тоже подбросить куда?

— Пожалуй, я с вами до Минска. А там уже видно будет, — принял предложение Мехлис.

— А я вынужден отказаться. Завтра кой-какие дела в Белостоке имеются.

— Пойдёмте на улицу, товарищи, не будем мешать людям работать, — Лев Захарович кивнул на диктующую вводные уже для кого-то из 9-й САД лейтенанта Лапину.

Генерал-лейтенант авиации Жигарев смолил папиросу и думал, что по большому счёту уже не важно, передаст Москва кодовый сигнал о начале операции «Терминатор» до того, как на советские аэродромы обрушаться немецкие бомбы или после. Планировалось, что использование ФРС даст полчаса времени. В реале всё оказалось несколько иначе. Сейчас он понимал, что по-другому и не могло быть. От Варшавы до Чижева примерно 90 км. От Бялу-Подляску до Бреста чуть больше 30.

С другой стороны, для авиации и пять минут ой как не мало. Приграничные части уже несколько дней находятся в готовности. Сейчас эта молоденькая девочка, хрупкая и, несмотря на подогнанную по фигурке военную форму, домашняя поднимает истребители трёх дивизий. Сотни краснозвездных стальных соколов. Сообщает им направление ожидаемого удара и примерную численность врага. Провокация это или война в любом случае сейчас немцам пустят кровь.

Хотели незаметно подкрасться и ударить по сонным. А вот шиш вам! Первый этап «Терминатора» подразумевает встречу вражеской авиации над территорией СССР срыв атаки по аэродромам и нанесение максимального урона самолётам люфтваффе. Второй этап, это акт возмездия. В полосе наступления немецкой армии бомбардировщики округа нанесут удары по аэродромам, мостам, железнодорожным станциям и скоплениям живой силы и техники врага.

В нескольких десятках метров от генерал-лейтенанта Жигарева старшина Жуков смотрел на розовеющее на востоке небо. В голову пришла озорная мысль, что это боги весь день косили траву, устали и теперь пекут картошку, а Ванька Жук видит зарево от их костра.

Внезапно заговорил репродуктор, установленный на одной из машин, Иван вздрогнул.

— Затмение… Затмение… Затмение…

Иван посмотрел на часы — 04:03.

Ещё молчали пушки, ещё не посыпались бомбы на советские аэродромы, но война, которую потом назовут Великой Отечественной уже началась.