Фактор роста

Глава 23 Край суровый тишиной объят…

8 часов утра. 21 июня 1941 г. Западный Буг окрестности села Гуща.

Паук опять завис перед самым зрачком старлея, провоцируя того на грубость. Как будто знал, скотина восьмиглазая, что старший лейтенант с позывным Зуб сейчас безопаснее куколки. Хочешь ползай по лицу, измазанному какой-то зелёной субстанцией, а хочешь спустись на паутине вниз и поищи добычу среди странных не живых листьев, делающих Зуба похожим на огромную лохматую гусеницу, точнее всё же куколку. Гусеницы вполне себе подвижны в отличие от застывшего живым изваянием старлея.

Зато в маскхалате, да ещё аккуратно прикрытым каким-то колючим кустарником, Зуб совершенно сливался с прибрежным подлеском, перейдя из представителя фауны в разряд если и не минералов, то уж флоры точно.

Изначально позывной у тогда ещё просто лейтенанта Андрея Калинкина был «Жердь», что вполне соответствовало его телосложению. Калинкин уродился высоким, даже, можно сказать длинным, но сухим и жилистым парнем. Но попав в начале Зимней войны к майору Самойлову Андрей получил позывной «Зубр». Чтоб никто не догадался — коротко обосновал своё решение Командир. И никого не колышет, что Монгол похож на монгола, а Казак на казака. Они с Командиром с Халхин-Гола вместе, им можно. А уж «Зубр» как-то само собой сократился до «Зуба». В горячке боя «эр» на конце моментально отлетает.

Вообще, по инструкции старший лейтенант, отвечающий за переход границы несколькими ДРГ на участке 90-го погранотряда, никаким образом не мог оказаться на излучине Западного Буга буквально в десятке метров от разделяющей СССР и Германию реки. Но Командир с его легендарной паранойей был занят всё больше авиацией, Барс тоже метался, разрываясь между двумя базами и противоречивыми приказами из Генштаба, Наркомата, и непоколебимым указаниями Командира «забить на всё» и готовится к войне. Вот и решил Зуб немного отодвинуть инструкцию, повод был как ни крути самый уважительный. Его закадычный друг, с которым судьба свела Андрея на снежных тропках карельского леса, Пашка Башка (первоначально Башкирец, но вы сами понимаете) решил переходить границу именно в этом месте.

Место, надо отметить, было выбрано весьма грамотно. Слева, с нашей стороны к шпоре излучины[105] к берегу прибило ствол дерева, который со временем заилился и стал своеобразным причалом, уходящим метра на три в сторону вражеского берега. На той же стороне наоборот образовалась песчаная отмель и совсем крохотный пятачок пляжа, со всех сторон закрытый от наблюдателя камышом и рогозом. И хотя средняя ширина Западного Буга в этом течении приблизительно составляла 20–25 метров, то группе нужно было преодолеть всего-то метров пять открытой воды. Плюсом служило и то, что берега как с нашей, так и с сопредельной стороны густо поросли лесом, изобиловали старицами и просто заболоченными участками.

Прихватив с собой для порядка одного пограничника, Зуб решил сам, одним глазком посмотреть на место предполагаемого перехода. Хотя точнее было бы выразится не посмотреть, что там увидишь, камыши да кустарник до самого уреза воды, а послушать. Прислушаться к своим ощущениям, понять, что шепчет интуиция, не раз выручавшая его раньше.

На всё про всё Зуб планировал потратить минут пятнадцать, максимум двадцать, других дел невпроворот. Впрочем, это не помешало Калинкину провести подготовку со всей свойственной ему тщательностью и осторожностью. Именно такие, присущие старшему лейтенанту качества, как умение ждать и дотошность в мелочах позволили Зубу за относительно короткий срок выдвинуться из числа рядовых диверсантов до координатора направления. Ведь, кто бы что ни говорил, а такая черта характера, как терпение для разведчика-диверсанта намного более важна чем умение быстро бегать и метко стрелять. А если при этом человек ещё перфекционист и флегматик, то совсем хорошо.

Вот и сейчас, точнее три часа назад, оставив сопровождающего пограничника с лошадьми в лесу на изрядном удалении от предполагаемой точки перехода, Зуб замаскировался так, как будто ему предстояло сутки пролежать на нейтралке на снайпероопасном участке ЛБС.

А потом Андрей стал слушать. Даже зимний карельский лес постоянно создаёт свою гармоничную симфонию, наполненную скрипом древесной коры и клёкотом птиц. Человек, как правило, нарушает эту гармонию самим фактом своего присутствия. Дым, звяканье металла, изменившееся поведение животных, а иногда и раскаты рукотворного грома безошибочно выдают чужака. Нужно просто уметь слушать.

Андрей спецом себя не считал, да и не был таковым, но и совсем уж городским жителем, считающим выезд на пикник за серьёзное путешествие, не являлся. Шуршанье раздвигаемого кем-то рогоза он услышал почти сразу, можно сказать, едва успел уложить последние кусты поверх маскхалата. Скорее всего это был кабан или ещё какой дикий зверь. Только вот этот кабан или кабаны остановился аккурат напротив места предполагаемого перехода. Да так там и затих и не думая совать своё рыльце на пяточёк пляжа, чтобы Зуб мог его спокойно идентифицировать и наконец-то уже убраться с этой чёртовой излучины.

Где-то с полчаса назад Андрей услышал, как звякнуло металлом о металл и чей-то приглушенный то ли вскрик, то ли польский мат. Уйди старлей сейчас, хоть и в полный рост, скорее всего, никто ему мешать не стал бы и не окликнули бы даже. Только вот завтра Башка со своей группой сунется в этом месте на ту сторону. Кто его встретит? Кабаны, матерящиеся по-польски? Или всё-таки секрет немецких пограничников, нахватавшихся от местных — «Курва! Бобер!»?

ДРГ «Р-11» под командованием лейтенанта Башкирцева должна скрытно форсировать Буг и выйти к участку железной дороги Хелм — Брест. Там, смотря по обстоятельствам, взорвать железнодорожный мост или железнодорожное полотно, а если возможно, то и вместе с эшелоном. ДРГ «Р-12» лейтенанта Волкова имела аналогичное задание по отношению к участку железной дороги Хелм — Ковель. ДРГ «Р-13» лейтенанта Пырина при благоприятных условиях проводит диверсию на самом железнодорожном узле Хелма.

Насколько знал Зуб, «Росомахам» не ставилась задача добраться до железной дороги любой ценой. Скорее очерчивались районы боевой работы. Первый рейд в тыл немцев для всех диверсионно-разведывательных групп был, безусловно, во многом учебным. Своеобразным пробным шаром. Через сутки все три группы, действуя по обстоятельствам и по возможности нанося ущерб врагу, должны были вернуться в точки эвакуации. Командир хотел обкатать, не только личный состав ДРГ, но и эвакуацию групп при помощи новейших геликоптеров.

На южном участке ответственности 90-го погранотряда из района города Сокаль предстояло действовать ДРГ «Опг-7». «Оборотни в погонах» под командованием лейтенанта Владимира Уварова с позывным «Любер» должны были дождаться удобного момента и под видом сапёров проникнуть на территорию врага.

Командир считал, что и проникать не понадобится, нужно было просто подождать в укромном месте, когда немцы сами захлестнут город Сокаль. Конечно, для Зуба, как и для любого советского человека, такие заявления были, как острый нож в сердце. Только вот, если война действительно начнется завтра утром, то выходит прогнозы майора Самойлова несоизмеримо точнее всего того, что там предполагает и планирует Генштаб. А значит и в отношении того, как будет протекать приграничное сражение его Командир прав. А он считает, что несколько дней, а возможно и недель, до стабилизации фронта немцы будут наступать.

Андрей, будучи человеком от природы не только дотошным, но и любопытным, несколько раз пытался на карте проиграть развитие событий на участке границы от Бреста до Рава-Русского укрепрайона. Выходило, что если там действительно сосредоточены высоко механизированные и моторизированные группировки противника численностью в десятки дивизий, то предстоят крайне тяжёлые и кровопролитные бои с охватом флангов советский войск и даже с угрозой окружения на оперативном уровне. Правда, учитывая местность, скорее всего, Брестская группировка немцев будет проводить маневр охвата на север, а Рава-Русская соответственно на Юг.

Второй момент, в котором Андрей сомневался это под какой личиной выступать «Оборотням». В Бригаде эту тему обсуждали и после жаркой дискуссии пришли к общему мнению, что лучше старой доброй пехоты быть не может. Но Командир, как всегда, внёс уточнения. Пехота хороша там, где фронт стабилен и боевые действия идут уже какой-то значительный отрезок времени. Тогда неприметность и способность раствориться в окружающей среде выходит на первое место.

Но в первый день войны, когда люди даже в неглубоком тылу психологически ещё живут мирной жизнью, когда вдруг начинают перемещаться миллионы человек и сотни тысяч единиц техники, даже хвалёный прусский порядок не убережёт от ошибок в следствии невнимательности, беспечности, лени. И тогда приоритет нужно отдавать таким качествам ДРГ как высокая мобильность, независимость и автономность, высокий иерархический статус.

Если по-простому, то в первые дни войны самыми эффективными будут обособленные группы со своим автотранспортом, имеющие право передвигаться независимо от своего подразделения, и имеющие относительную свободу от указаний командования линейных частей. Например: служба безопасности (СД), абвер, военная полиция, медики, сапёры, ремонтники, почтальоны.

Ну и наконец ДРГ «С-10», «С-11», «С-12», «С-13». «С» — значит «Стрекозы». Или «стреко́злы» как выразился один острый на язык товарищ. Эти «эски» пожалуй даже более секретные чем «ОПГсовцы». Барс очень уж не хотел посвящать Зуба в суть вопроса. Но пришлось. Из-за представителя ВВС Северного Флота. А что вы хотели, геликоптеры эти официально проходят гос испытания по завершению которых улетят в Мурманск в распоряжение тамошних моряков. Будут гонять подводные лодки вероятного противника, вот так вот. А Командир с Барсом по всему выходит имеют чёткие такие намерения эти вертолёты присвоить. Вот и в довесок ко всем остальным хлопотам повесили на Зуба «морячка», делай что хочешь, но чтоб он раньше времени, то есть до начала войны, тревогу не поднял и операцию «Немезида» звонком начальству не сорвал.

А суть операции простая как лом. «Стреко́злы» будут переброшены «стрекозами» в окрестности немецких аэродромов, а ночью согласованно по ним ударят. Насколько понимал Зуб, ударят не только на участке его ответственности, а по всей границе, которая станет линией фронта.

Ну а на участке 90-го погранотряда все несколько скромнее. Планируется, что за день будут доставлены все четыре группы эсок. Сложность тут в том, что больше двух пассажиров вертолёт за раз перебросить не может. Максимум трёх, но это без амуниции и снаряжения.

Значит две группы по четыре человека, две по пять. В итоге получаем десять рейсов на два вертолёта. Выручить нас в данной ситуации должны наглость и маскировка. Вертолёты под усиленной охраной уже досыхают в импровизированных ангарах. И раскрашены они не в зелёно-серо-голубые цвета ВВС и даже не в пятнистый камуфляж разведчиков.

Красный кок. Красная и серебряная полосы, опоясывающие глянцево чёрный аппарат посередине. И кольца — опять же красное и серебряное на балке у заднего винта. Вертолёт в такой раскраске, призванной не скрыть, а скорее напугать, смотрелся откровенно хищно и чуждо для Красной армии.

По обоим бортам, чуть выше серебряной полосы, шла надпись: «Reichsministerium für Volksaufklärung und Propaganda» и тактические номера министерства пропаганды. Что? Не знаете тактического обозначение авиации министерства пропаганды Третьего рейха? Так в этом то, как говориться, и соль! Никто не знает! Вишенкой на торте была свастика, обыкновенная свастика — символ нацистской партии Германии.

Как поступит немецкий истребитель, пролетающий мимо странного автожира в имперской раскраске с крестами и с надписью о принадлежности последнего к имперскому министерству пропаганды? Уж, наверное, стрелять не начнёт.

Вот сколько забот у старшего лейтенанта, а он тут вылёживается, зря время тратит. И уходить нельзя, Зуб нутром чуял, что притаившейся на том берегу зверь коварен и смертельно опасен.

Размышления старлея нарушил тихий шорох и показавшаяся из зарослей рогоза на той стороне реки голова; всё же сплёл ему восьмиглазый дружок удачу. Первым бросилось в глаза то, что на голове этой была самая обычная, немного выцветшая, пилотка советского образца с зелёной звёздочкой. Доли секунды понадобились, чтобы осознать значение этого факта — не погранцы, а можно сказать коллеги Зуба — диверсанты.

Высунувшийся враг, и не важно какая на нём форма, медленно, из стороны в сторону, стал водить головой, осматривая наш берег. Не увидит — понял Андрей. Притаившиеся враги, как и он сам, почти три часа наблюдали за русским берегом и уже решили для себя, что всё чисто. Теперь главное не делать резких движений, но Зуб и не собирался двигаться, значит не увидят, психология не позволит.

Голова исчезла и на песчаный пятачок пляжа вышел советский капитан. Оправил шинель, выровнял по уставу фуражку и уверенным шагом подошёл к берегу. Даже зашёл на полметра в воду:

— Эй, браток. Я «Волга», требую эвакуацию. Слышишь? Передай «Москве» требую эвакуацию.

Говорил капитан хоть и не громко, но достаточно уверенно, тоном давно привыкшего командовать человека, и не переставал при этом обшаривать взглядом наш берег.

Старлей поёжился, даже у него в первый миг возникли сомнения. А вдруг как наши? Хотя уж он-то достоверно знал, что никаких «Волг» на его участке нет и быть не может. Да и смысл нашим три часа в камыше сидеть, когда до границы один бросок? А вот как поступит «секрет» услышав такое? Начнёт перешёптываться, или оружие поправит, а может вообще в диалог вступит? В любом случае выдаст себя.

Матёрый, сука. И хитрый. А по тому с какой хищной грацией двигается, понятно, что противник страшный, имеющий за плечами и специальную подготовку и боевой опыт, по меньшей мере равный зубовскому. И взгляд жёсткий, колючий, как прожектором по берегу лупит. Не дай бог такому прямо в глаза посмотреть, сразу почует. Но и Андрей не дурнее паровоза, глаза опустил и даже веки прикрыл. Так что, «спец», последнюю проверку ты и провалил.

Между тем, «капитан» махнул рукой и из зарослей выскочили ещё трое, таща пятиметровую штурмовую лестницу. Время для старшего лейтенанта Калинкина стремительно понеслось вскачь.

Все в форме РККА. Лейтенант, двое, кажется, сержанты, плохо видно. Хорошо бегут, тренированные. Но до «Спеца» им как до Китая раком. Один, тот, что лейтенант, с породистым лицом, вполне возможно из «бывших благородиев». Значит и будет «Благородие». Сержанты попроще и, если судить по лицам, из крестьян, типичные физиономии для местных. Поздоровее, судя по квадратному вещмешку, радист; так и будет «Радист». Второй, учитывая услышанный мат, пусть будет «Поляк», судя по всему, хуже всех подготовлен вон как дышит тяжело.

И чтобы принять решение у Зуба пара десятков секунд. С такой лестницей форсировать реку — раз плюнуть. А дальше, во-первых, лес и старицы, замучаешься их потом ловить. Во-вторых, сопровождающий Андрея пограничник с лошадьми. И тут на удачу, что он делал эти три часа? По инструкции должен оставаться на месте и ждать. А как именно сейчас вылезет проверить куда старлей пропал? А на заставе? Наши-то понимания имеют раз командир в засаде столько времени, значит есть основания. По идее, уже должны кого-то с подкреплением прислать и затаиться. А если нет? Так-то им приказано, сидеть тихо, и не светиться лишний раз даже перед погранцами. Или сопровождающий мой смотался по-быстрому до заставы, своим передал, а там дали ему пару человек в усиление и успокоились. Или вообще сказали панику не разводи.

Думай, Зуб, думай! Пограничники даже втроём против «спеца» не выстоят. Этот чёрт языкастый, как пить дать, отвлечёт внимание своей «Волгой» на пару секунд, а больше ему и не потребуется. Убьёт ведь пацанов, в лучшем случае постреляют друг друга.

Думай! Уже по лестнице перебираются. Сейчас пробегут мимо и скроются в подлеске. А там с лошадьми никак не разминуться. Слева старица, справа труднопроходимый лес, а вот прямо чуть дальше деревья редеют и тропинка проходит, и Зуб уверен эти уроды про неё прекрасно знают.

Зуба они не заметят, мысленно они уже в лесу, пробегут мимо, чуть сбоку. Рискнуть? Хорошо «спец» замыкающим идёт, как и положено командиру группы на таком участке. Первым «благородие», глазами туда-сюда зыркает, но взгляд на уровне груди, не заметит. Вторым «поляк»; взглядом в затылок лейтенанту упёрся, напряжён. Нервничает? Третий — «радист». Чуть согнулся, под ноги смотрит.

Нечего тут думать. Валить надо! Каким богам молиться комсомольцу, за то, что вместо родного ТТ взял «Люгер П08» (граница, зачем нам в случае чего лишние улики)? Его в наплечную кобуру, подогнанную под ТТ, не сунуть, вот и оказался на поясе, практически под рукой. Как бы сейчас доставал? А так уже в ладони. Да и скорострельность у «Люгера» повыше. «Спеца» и «радиста», надо брать живыми. Значит в нашем раскладе, хорошо подраненными. Вот, правильно бегут, почти идеально для меня. Сколько тут будет? Три метра, максимум три с половиной. Можно бы сейчас, пока сбоку лёжку обегают, но слишком близко, сиганут в разные стороны, потом выковыривай их из кустов. Отпустим метров на пять, и в спину жахнем. Пусть чуть-чуть створятся, ничего страшного.

Да что ж ты на ровном месте спотыкаешься!

Не смотреть! Не смотреть. Учуял, сука, костлявую рядышком. Беги, давай. Никто тебя убивать не собирается. Стрелять буду в жопу. Если и попадёт пуля в кости таза или позвоночник, ничего страшного, не сдохнешь. Языком работать можно и с парализованными ногами.

Приготовились! Две спецу, остальным по одной. «Поляк» если и дёрнется, из сектора не выпадет. А вот «Благородие» уже в движении ловить будем, а и пофиг, в корпус заряжу, нехай к Николашке отправляется.

Время!

Первый самый важный выстрел Зуб сделал, ещё не успев до конца сесть. 9×19-мм патрон Parabellum вылетел из ствола пистолета со скоростью 316 м/с имея дульную энергию 584 Дж и пролетев за восемнадцать тысячных (0.018) секунды около семи метров поразил цель. Пуля вошла «спецу» в правую большую ягодичную мышцу, прошла её насквозь под острым углом снизу вверх и слева направо, задела по пути среднюю ягодичную мышцу и оставив, обильно кровоточащую, рваную рану вышла.

Примерно за две десятых (0.2) секунды, которые понадобились Зубу чтобы сделать второй выстрел, пуля успела немного развернуть «спеца» вокруг своей оси и, главное, сбила с ног. Человек начал падать, заваливаясь вперёд правым плечом, соответственно на той высоте, на которой только что находился его таз теперь оказалась поясница. Вторая пуля ударила в левый бок чуть ниже рёбер и пробив мышцу застряла в позвонке L2 (четвёртый позвонок считая от крестца).

Ещё через четыре десятых (0.4) секунды пулю в левое бедро получил, замеревшей, но не успевший среагировать, «радист». Пуля пробила мышцы, ударилась о бедренную кость и расколовшись, одним из осколков пробила глубокую вену бедра, чем вызвала обильное кровотечение.

Между первым и четвёртым выстрелом прошла целая секунда. «Поляк» среагировал, но не упал плашмя, а пригнувшись начал поворачиваться к реке, подсознательно считая, что на том берегу безопасно. Пуля вошла в живот справа, пробила печень и застряла в мышцах спины.

В течение следующей половины секунды почти одновременно случилось несколько событий. Зуб выстрелил в успевшего встать на колени и уже поднимавшего руки «Благородие»; осознал, что тот, кажется, сдаётся и постарался довернуть кисть чтобы промазать вторым выстрелом; заметил показавшуюся в траве голову заместителя начальника погранзаставы.

«Благородию» не повезло. Встав на колени, он, сам того не желая, частично закрылся телом «Поляка». А Зуб не планирующий брать двух идущих первыми диверсантов живыми, сначала выстрелил в корпус, а только потом осознал, что враг не двигается и не делает попыток скрыться.

Второй выстрел (шестой с начала стрельбы) всего лишь оцарапал «Благородию» левый бок. А вот первый наделал дел. Пуля вошла в спину слева, на уровне седьмого ребра. Ударилась о ребро и сломав его ушла вниз. Задела край селезёнки, пробила желудок и застряла в кишечнике. В дополнение к этим травмам осколки ребра в нескольких местах проткнули левое лёгкое.

Одним плавным движением Зуб вскочил на ноги, чтобы оценить, а если нужно и подправить результаты своей стрельбы. Неподвижно лежал «Благородие», уткнувшись лицом в траву. «Поляк» корчился и, судя по всему, отходил. «Радист» ёрзал лёжа на боку, пытался зажать рану, стонал и на глазах бледнел. А вот «Спец» валяющейся изломанной куклой с неестественно подвёрнутой правой ногой со злобой смотрел прямо на Андрея, а его правая рука была прикрыта туловищем. Старлей похолодел и, понимая, что не успевает, начал поднимать, вдруг ставший очень тяжёлым, пистолет.

«Спец» оказался быстрее, мгновенно приставив свой «вальтер» к подбородку, и кривя лицо в злобной усмешке, выстрелил.

— Сука, — Андрей выматерился и обернулся в сторону границы. По спине не прекращали бегать мурашки и Зуб самым копчиком чувствовал враждебный, полный ненависти, взгляд, устремлённый на него с немецкой стороны, но из леса уже выбегали пограничники и он надеялся, что немецкая рассудительность и целесообразность победит, без сомнения, кипящие в настоящей момент на том берегу эмоции. Надеялся, что вражеские винтовки всё же промолчат.

Первая пара бойцов сноровисто избавив «Радиста» от оружия и вещмешка, перетягивала ему бедро жгутом, готовя к транспортировке. Третий пограничник поднял автомат «Поляка» и не зная, что делать дальше смотрел, как тот дёргается в агонии. Андрей направился на встречу к чуть подотставшему замначу заставы младшему лейтенанту Федину, и чтобы не терять время зря, носком сапога перевернул на спину лежащего на его пути" Благородие".

«Ёпт! Теперь всё, точно амба!» — подумал Зуб глядя в открытые глаза «Благородия». У того текла кровь изо рта, на лбу выступила испарина и сам он был бледнее мела. Зато взгляд был совершенно осмысленный и такое выражение лица, с которым разжимают ладонь с зажатой на одной воле гранатой. Андрей напряг ноги, готовясь прыгнуть на ближайшего пограничника, одновременно отмечая краем сознания, отсутствие хлопка срабатывания капсюля-воспламенителя, после которого до взрыва останется около четырёх секунд.

— Позовите старшего. У меня есть срочная информация для руководства Советского Союза, — отчётливо и совершенно не обращая внимание на пенистую кровь, побежавшую струйкой по щеке к шее, произнёс раненный.

— Я старший, — Зуб наклонился как можно ниже, понимая, что сил у «Благородия» осталось не много.

— Завтра на рассвете Германия… нападёт на Советский Союз.

— Ясно. Назовите себя. Какое у вас было задание?

— Я князь Владимир Касинский… Командир 2-й роты Лейб-гвардии Литовского пол… — «благородие» оказавшийся князем закашлял кровью и Андрею пришлось быстро перевернуть его на бок.

— Короче, Князь! Задание?

— Я не знаю… Задание знает один… Курт, — князь отхаркнул сгусток крови и продолжил, — да это и не важно… Вы понимаете… что я говорю? Завтра будет… война. Рейх навалится… на Советы всеми силами… Передайте там… на верх — завтра война!

Вероятно, эти слова отняли у князя Касинского последние силы и он, захрипев уткнулся лицом в траву.

— И что делать? — замнач заставы растерянно смотрел то на Зуба, то на лежащего ничком князя.

— Носилки быстро! Сбросьте пока этого — старлей указал на раненого радиста.

— У-у-у! Курва москальская! А я говорил! Говорил майору, удавить сучару надо, никакой он не поляк, — завыл, положенный на землю диверсант раненый в бедро, и замолотил кулаком по траве, — Niche, trochę was, bolszewiczki, pozostało panować. Nie Hai wyleją wam Polskie łzy! [Ничё, немного вам, большевички, пановать осталось. Не хай отольются вам польские слёзки!]

— Сам заткнёшься, или мне тебя заткнуть? — поигрывая ножом наклонился над вражиной Андрей.

Под недобрым взглядом Зуба «Радист» моментально затих. Справедливо рассудив, что на его месте надо не провоцировать человека, за несколько секунд положившего всю их группу, а лучше поэкономить силы. К тому же веки и так слипались от потери крови, а сознание становилось всё мутнее.

— Костенко, чего копаешься? Перетянул? — глядя, как, исполняющий роль медика, младший сержант при помощи других бойцов бинтует раненого, осведомился Федин.

— Так точно, тащ лейтенант!

— Джафар, Грицук, взяли бережно и понесли. Выберите двух лошадок поспокойнее и давайте без проволочек на заставу его. Только бережно! Постарайтесь его не растрясти. И так уже у костлявой одолжился. Так, Игорь, а ты бери моего, он порезвее, и стрелой на заставу. Предупреди, что нужна срочная операция.

— Погоди, — Зуб протянул пограничнику записку, — на, скажешь моим, пусть применяют спецсредсва.

— Понял. Разрешите выполнять?

— Давай, бегом!

У старлея вдруг нестерпимо засосало под ложечкой, захотелось упасть на землю, уйти с линии огня. Андрей волевым усилием вял себя в руки, медленно повернулся в сторону границы.

За речкой. Враг.

В июне 1941 года для организации разведывательно-диверсионной и контрразведывательной деятельности против Советского Союза и для руководства этой деятельностью был создан специальный орган Управления «Абвер-заграница» на советско-германском фронте, условно именовавшийся штаб «Валли». Начальником отдела «Валли 2» отвечающем за проведение диверсионной и террористической деятельности в частях и в тылу Советской Армии был майор Зелигер.

— Что скажете, Конрад? — дав немного времени успокоиться, обратился майор к своему более молодому коллеге.

— Это провал, герр майор! Полный провал! И я уверен — тут не обошлось без предательства! — лейтенант Конрад Гац, молодой перспективный сотрудник отдела «Валли 3», занимающегося контрразведкой, еле сдерживался чтобы не перейти на крик.

Группа гауптмана Рассела, замаскированная под обычных диверсантов, должна была передать объекту инструкции и гарантии. Теперь же, учитывая фактор времени, можно сказать, что многомесячная совместная операция абвера и VI управления СД пошла прахом. И без сомнения вскорости полетят чьи-то головы.

— Предательства? — с деланным сомнением переспросил майор Зелигер, — и кого же вы обвиняете в предательстве?

— Думаю, утечка произошла от пограничников, герр майор.

— Ваши аргументы?

— Если бы утечка произошла от нас, то группу ждали бы у объекта. Или на маршрутах. Но не как ни на самой границе. Возможно, большевикам удалось узнать только время перехода и такие засады подготовлены во многих местах. Или же они вычислили самое удобное место.

— А если случайность?

— Вздор! Простите, герр майор. В случайности я не верю. Только не в такие. Гауптман, насколько я знаю, имел прекрасную подготовку и богатый боевой опыт. Да и остальные трое. Если бы они наткнулись на секрет советских пограничников, они бы их просто перебили. А этот один за секунды обезвредил всю группу, причём, если б гауптман не застрелился у них сейчас было бы трое пленных. Это специалист экстра-класса.

— Я склонен согласится с вами, Конрад. Если б они понимали ценность Курта, то любой ценой не дали бы ему застрелить себя.

— Герр майор, смотрите! Они забрали носилки у радиста и кладут на них раненного в грудь! Что он им сказал⁈ Если он раскрыл объекта? Им нужно помешать!

— Успокойтесь, Конрад. Курту уже не поможешь. Это русский аристократ с польскими корнями. Ненавидит большевиков за то, что лишился своих поместий в Прибалтике. Про объект ни он, ни радист не могут знать.

— Почему тогда они так всполошились?

— Думаю, этот аристократ решил обменять возможность выжить на сведения о скором начале Компании.

— И вы так спокойно об этом говорите?

— Вопросы политики далеко превосходят уровень и вашей и моей компетенции, дорогой Конрад. Что может изменить один день? Всё уже предрешено. Мы уже завтра встретимся с этим лесным призраком. Зачем устраивать перестрелку на границе, выдавая себя? Вдруг у них хватит ума задействовать радиста?

Лейтенант Гац промолчал, одновременно выражая своё несогласие и покорность решению старшего по званию.

— Впрочем, если вы настаиваете, дорогой Конрад, давайте обратимся к арбитру. Пусть он решит наш спор. Ты сможешь в него попасть, Гюнтер? — майор обратился к лежащему неподалеку, но не принимающему участия в разговоре, человеку с винтовкой.

— Пятьдесят на пятьдесят. Далековато, река, да и «призрак», как ты его назвал, сливается с травой.

— Решайте, Конрад. Стрелять?