Миротворец II. Дипломатия Мечей

Глава 31

— … Карловичи раздавлены, — удовлетворённо добавил Адриан. — Не без поддержки верных мне людей. Их глава оказался сентиментален и не посмел рисковать своими детьми, поэтому обошлись малой кровью и малым временем. Сейчас глава вместе со своими наследниками уже отправляется в место, которое заслуживает. Надеюсь, ты тоже порадуешь меня новостью?

— Мы пришли к приемлемому варианту, — кивнул я. — Вскоре будет второй раунд переговоров. Предполагается, что мы лишь обсудим детали.

— В них дьявол и кроется, — хмыкнул Адриан, обведя карту взглядом. Затем выпрямился, махнул рукой своим командирам. — Воевода — остальное оставляю на тебя. Позаботься о том, чтобы авантюра французов захлебнулась в крови.

— Есть, Ваше Величество! — отчеканил Непчич.

— Идём, Виктор. Расскажешь всё в подробностях, — Адриан подошёл ко мне и, почти по-дружески положив руку на плечо, двинулся на выход.

Как только мы вышли в коридор, они тихо, как заговорщик, произнёс:

— Франкопан поднял на уши несколько кланов. Ничего серьёзного, пока. Но нам нужна большая победа в Загребе, иначе его могут поддержать остальные кланы, которым я не вытирал сопли, — он говорил с презрением. — Весь гной нашей аристократии просочился наружу. Хоть за это я могу поблагодарить Карловичей и немецкую шваль.

Хм… не лучшее отношение для переговоров с немцами. Но кто-кто, а Адриан имел на него полное право.

Он пристально посмотрел мне в глаза и спросил:

— Так на каких условиях вы договорились?

Я вкратце пересказал ему весь ход переговоров с Ягелем. Он задумчиво выслушал. Иногда кивал. Пока не ответил:

— Хорошие условия. Лучше, чем можно ожидать в нашей ситуации. Но расслабляться нельзя. Пока мы не подпишем договор и они не сделают официальное заявление, мы будем рассматривать их как противника. Когда второй раунд?

Я взглянул на часы.

— Через полчаса.

— Прекрасно, — тут он нахмурился, его взгляд застыл на мне. — Я не забуду всё, что ты сделал, Виктор. Ни ты, ни твои брат с сестрой всегда найдёте в моих владениях кров, пищу и работу, если пожелаете. Вы всегда будете желанными гостями. Даю тебе слово.

— Благодарю, — я чуть наклонил голову.

— А если у тебя возникнет желание принять Иллирийское подданство, то ты получишь его безо всяких условий.

— Я признателен, князь.

— Можно просто Адриан, когда мы с тобой говорим наедине, — снова он хмыкнул. Затем щелчком пальцев подозвал слуг и велел одному из них. — Обеспечь Виктору связь. Я не знаю, что в этой дыре с аппаратурой, но сделай всё, чтобы Виктор смог сделать свою работу.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — учтиво поклонился слуга.

Сам князь повернулся к другому, со словами:

— А ты найди мне Горана Хоцевара. Мне нужен его отчёт.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — точь-в-точь повторил он за своим коллегой.

Мы с первым отправились в небольшое помещение, оборудованное как радиоточка. Там работал технический персонал — в спешном темпе проводили проводную связь, подобную той, что была в покоях князя.

Сам бункер видал и лучшие дни. Построили, скорее всего, в прошлом веке. Так что всё оснащение было соответствующим.

Сейчас в спешном темпе его модернизировали, прямо на глазах. Встраивали в стены металлические пластины, на которых затем выписывали энергетические печати.

В отдельных местах из стен вытаскивали стержни, расписанные рунами. Затем прямо на глазах, одарённые запитывали эти стержни энергией. Как только руны вспыхивали светом, стержни вставляли в стены обратно.

Пока настраивали связь, я опросил слугу, что именно это за предметы. Он кратко пояснил, что пластины — это маскировочные артефакты, которые не дают другим одарённым почувствовать бункер. Для них он будет ощущаться точно так же, как и вся земля вокруг. А стержни — это гасители энергии, которые будут рассеивать часть воздействий, если какая-то техника всё же обрушится на бункер или заденет его.

И то, и другое было уже старым. Но вполне пригодным. Сейчас их по-быстрому обновляли, чтобы бункер имел хоть какую-то защиту.

Связь успели наладить как раз перед тем, как пришло время второго звонка. Аккурат перед этим, в переговорную вошли Адриан и Горан. Сразу за этим оттуда вышли все остальные.

— Я хочу слышать весь ход переговоров, — произнёс Адриан, садясь чуть поодаль. — Формально, меня здесь не будет.

— Он не будет говорить ничего, что не смог бы сказать в Вашем присутствии, Ваше Величество, — подметил Горан.

— Это не важно, — отрезал Адриан.

— Как угодно, — произнёс я. Мне, в принципе, было всё равно.

Я начал следить за временем. Когда пришёл черёд для звонка… ничего не произошло. И через минуту. И через две.

— Они же педанты, — нахмурился Адриан. — Или твой друг — это особенный немец? — он взглянул на Горана.

Но тот лишь покачал головой, хмуря лоб. Затем ответил:

— Самый что ни на есть обычный, не считая талантов.

— Подождём ещё, — предложил я. Хотя у меня в груди тоже заворочалось неприятное чувство.

Такие переговоры требуют точности. Одна сторона могла опоздать, например, при наличии уважительной причины или, наоборот, чтобы продемонстрировать своё превосходство. Однако, второй вариант, в нашем случае, был маловероятен.

Немцы слишком заинтересованы в успехе переговоров, чтобы так себя вести.

Значит, дело было в уважительной причине.

И о ней мы узнали только через полчаса, когда я всё-таки форсировал события и сам установил связь с Ягелем.

Отвечал не он, а человек, представившийся его помощником. Горан подтвердил, что знал этого человека и верил ему.

Ягель прямо сейчас участвовал в экстренном совете кайзера, на котором сторонники раздела Иллирии пытались переубедить кайзера. А Ягель, в составе противоположного лагеря — «миротворцев» — сопротивлялся и убеждал кайзера в обратном.

Засуетились, крысы.

Видимо, захват Карловичей подстегнул их к этому?

Ну-ну. Вот только оставлять это без внимания было решительно нельзя.

Как только разговор звершился, я обратился к князю:

— Ваше Величество…

— Да-да, — Адриан взмахнул рукой. — Я понимаю. Ты не можешь сидеть на месте, когда наши партнёры при дворе кайзера спорят с нашими недругами.

— … да.

— Переходи сразу к решениям.

— Российская Империя. Если кто-то и может глобально повлиять на кайзера, то кто-то равный ему. Российский император — единственная фигура, которая имеет на это и желание, и возможность.

— Сначала придётся убедить его, — Адриан пригладил бороду. — Впрочем, раз он так хочет превратить Иллирию в свою крепость на Балканах — ему придётся нам помочь. В таком случае, вы мне сейчас не помощники. Оставьте меня, пришло время для разговора между монархами.

Мы с Гораном покинули Адриана.

Хоть мне и было что сказать, что посоветовать и что предложить в качестве мер. Например, убедить российского императора выразить официальный протест на международном уровне, с призывом всех европейских стран для предотвращения дальнейшей эскалации.

Вот только князь не станет такое требовать. Слишком большая разница в статусе. Даже будь я министром иностранных дел Иллирии, он мог проигнорировать такое предложение. А уж сейчас — подавно.

К тому же, он сам знал, как ему себя вести с другим монархом. Что-что, а главы государств должны решать такие щекотливые вопросы вдвоём. Либо с участием самых ближайших советников, к каковым я… если и относился, то только с натяжкой и неофициально.

Оставалось только довериться Адриану и надеяться на то, что император сможет найти ключ к благоразумию кайзера. Если вообще будет с ним общаться на эту тему.

Потянулось томительное, нервное ожидание. Я отвлекался от него только наблюдением сводок с зоны боевых действий.

Французы всё же зашли в Загреб, где столкнулись с ожесточённым сопротивлением Кнежевичей, гвардии и бойцов гарнизона. Вскоре к городу подступили свежие части регулярной армии и смогли остановить охват французскими клещами с юга и севера, а чуть позже — французы сами отступили, закрепившись только в западной части города.

Но это были только первые стычки. Проба иллирийских сил со стороны французских войск. Согласно донесениям разведки, к ним подходили существенные подкрепления.

Сейчас армии Иллирии удалось остановить противника с помощью численного преимущества. Но если французы добьются паритета, то… будет бойня. Одарённые противника наголову выше, чем в армии Иллирии. Наступать в городе трудно. Но они попробуют. Я в этом не сомневался.

Небо было уже за противником. Море, скорее всего, перейдёт к нему в ближайшие дни.

Но решаться всё будет на земле. В городах и горах.

Через несколько часов Адриан вышел из переговорной.

— Этот разговор обошёлся мне дорого, Виктор. Но теперь император России знает о тебе. Не обессудь, если это не входило в твои планы. Но умолчать о твоей фигуре было бы неправильно.

— Полагаю, посол мог упомянуть обо мне в одном из отчётов.

— Тоже верно, — кивнул он. Затем шумно втянул носом воздух и повёл головой в сторону. — Пойдём, поедим. Я полноценно не обедал с тех самых пор, как попал в тот энергетический пузырь.

— У Вас есть ко мне разговор, — я мгновенно выдал догадку.

— Есть. Идём, — поспешил он, не став распыляться в подробностях.

Через несколько минут мы уселись в обычной столовой. Для бункера она была вполне приличной. А еда — без изысков: горячий суп, жаркое и пара бутербродов с рыбой. Князь сам настоял на таком простом рационе, хоть поварам и было от этого несколько не по себе.

Съели всё молча. И только после этого князь заговорил:

— У меня есть к тебе просьба, Виктор. Такая, которую я могу обратить только к тебе.

— Какая?

Он хмыкнул.

— А как же: «я к Вашим услугам»? — с иронией спросил он.

— Это же просьба, а не приказ, Ваше Величество.

— Давай без величеств. Ты прав. Это — просьба. Если ты откажешься, то я пойму и ни капли не изменю своё мнение о тебе. Потому что она больше личная, чем деловая.

Я кивнул.

Он продолжил:

— Я могу умереть, — он выдержал небольшую паузу. — Если это случится, то Иллирию придётся спасать моим сыновьям. Но, честно говоря, мой старший с этим не справится. А младшему ещё нужно подрасти. Поэтому я не буду строить иллюзий, что всё будет хорошо, если я умру. Поэтому я хочу, чтобы ты спас то, что для меня важно. Догадываешься, о чём я?

Я догадывался.

Он это увидел, затем проговорил:

— София. Я хочу, чтобы ты вывез её из Иллирии и вытянул из политических дрязг. В Российскую империю. С твоим императором я уже договорился, так что проблем там у вас не будет. Но среди всех людей, при моём дворе, я могу довериться очень небольшому числу лиц. Чёрная ирония в том, что ты — чужак — пока что заслужил моё доверие больше, чем почти все остальные. Но ты, хотя бы, не заинтересован в том, чтобы продать её кому-то подороже, — затем он прищурился. — Ведь так?

— Я могу лгать.

— Можешь. Но не будешь. Я вижу, что ты не настолько мелочный, чтобы гоняться за титулами или, упаси предки, деньгами. Так что, я хочу попросить тебя, чтобы в случае моей смерти ты вывез Софию в Российскую империю. Тем более, что опыт спасения её из передряг у тебя уже есть, — он засмеялся.

Да и я усмехнулся. Спасать принце… княжон — это одно из самых часто повторяемых действий за последние дни. Точнее не княжон, а одну конкретную.

— Вы верите, что император сам не использует её в качестве политического актива? — спросил я.

— Нет. Не использует, — покачал головой князь. — Двое моих младших сыновей отправятся в Россию ближайшим поездом. До тех пор, пока в Иллирии не настанет мир. Если Российская Империя захочет взять власть над княжеской династией, то проще это будет сделать через них.

— Заложники…

— Да, — он отвернулся, с печалью смотря в сторону. — Оба будут обручены с русскими аристократками. Оба получат русское образование.

— Они останутся хорватами.

— Мне нужно, чтобы они остались иллирийцами. Но на это я рассчитывать не могу. Слишком уж хорошо в вашей Империи умеют работать с людьми. Сколько народов в твоей стране?

— Один. И это народ Российской Империи.

— Ты же понял, о чём я.

— Понял. Но если отвечу иначе — пойду против своих убеждений.

Он хмыкнул.

— Вот оно — имперское мышление. Кем бы ты ни был, всё равно часть империи, да?

— Да, Ваше…

— Виктор! — он ударил ладонью по столу. Повара вдали всполошились и замерли, не дыша. Но князь дал им отмашку и они вернулись к работе. — Сейчас — без Величеств. Мы говорим как друзья.

— Да, князь, — поправился я.

Он сердито фыркнул. А затем тихо засмеялся снова.

— Вот о вашем имперском единстве я и говорю. Уедет туда мой сын, а вернётся — убеждённый русофил-имперец, который будет видеть будущее Иллирии в составе России.

— Это будет его выбор. Чего стоит идея, если человек не способен следовать ей, даже в окружении других идей?

Повисла тишина. Всего на несколько секунд.

— Ты прав, Виктор, — он посмотрел мне прямо в глаза. — А теперь скажи, ты выполнишь мою просьбу?

София.

В случае реальной гибели князя её можно будет вывезти только с помощью посольства. Если оно будет функционировать к тому времени. При этом она не должна будет попасть в руки Караджича или любого другого аристократа Иллирии, потому что это чревато провалом просьбы Адриана.

Был ла ли в этом выгода для меня? Пожалуй, нет. Ни политических, ни каких-то ещё преимуществ от этого я не получу.

С другой стороны, София… не заслуживала становиться разменной монетой. Хоть и росла с пониманием этой роли для себя, как и всякая благородная девица.

Если я соглашусь, то повешу на себя обязательство, которое должен буду исполнить. Потеряю время, рискну жизнью.

Но…

— Да, князь. Я позабочусь о том, чтобы София добралась до Империи в полной безопасности.

Адриан слегка улыбнулся.

— Благодарю тебя, Виктор. Я возвращаюсь в штаб. Пусть мои командиры куда лучше меня понимают в военном деле, но присутствовать на советах я всё же обязан. А твоя задача — отдохнуть. В любой момент мне может понадобиться советник. Лучше всего — со свежей головой.

Никакие аргументы против он не принимал. Да я и не настаивал. Хотя самому князю отдых требовался больше. Пусть он и держался на стимуляторах, кофе и ответственности за свой народ, сон в несколько часов был ему необходим. Но, опять же, в этом он был так же непробиваем.

Потому он отправился в штаб. А я попытался отыскать источник беспроводного интернета, чтобы подключиться к своим ресурсам «Миротворца». Но в бункере всё оказалось строго — сеть исключительно проводная.

Так что я двинулся в помещения для сна. Но…

— Рад, что нашёл тебя здесь, друг мой, — послышалось из-за двери, как только я открыл её.

Напротив меня стоял невысокий молодой парнишка, с подозрительно знакомой ухмылкой и заговорщическим блеском в глазах. Военная форма, которую носили все в этом штабе. Обычное лицо.

— Георгий, — спокойно сказал я. — Ты поправился.

Он прикрыл глаза, будто кивая.

— Вопреки попыткам целителей сделать из меня больного. Не сдал ли ты им меня?

— Нет, — признался я.

— Верю, дружище. Полагаю, ты догадываешься, зачем я здесь, — он спокойно осмотрелся в коридоре.

— Я не видел его, — ответил я, имея в виду Караджича. — Здесь — точно. Даже в штабе.

— Правду говоришь, — он довольно кивнул. — Но останавливаться на половине пути — не моё.

— Сейчас не время. Ты не можешь отложить свою месть?

— Отложу сейчас — потеряю шанс, — его голос стал твёрже, а взгляд — пронзительным, как игла. — Я слишком долго иду к своей мести. Задержусь сейчас — предки проклянут моё имя. Нет, друг. Я должен… — он перешёл на шипящий шёпот: — Я обязан убить Слободана Караджича. Вопрос только в том, готов ли ты исполнить свою часть договора и помочь мне в этом, как я помогал тебе?