Миротворец II. Дипломатия Мечей

Глава 30

Он сходу подчеркнул силу своей стороны.

Вот только в нашей ситуации это было весьма относительно.

Я ответил Ягелю:

— Угрозы в Вашем положении — это пустая трата времени. Если Рейх введёт войска в Иллирию, то только ослабит своё положение на международной арене. Вместо того, чтобы воспользоваться слабостью Латинской Федерации, а затем похоронить здесь несколько её корпусов и сотни миллиардов франков, вы просто поделите с ней Иллирию?

Я задал этот вопрос в трубку. Дал секунду, чтобы мой собеседник его освоил, но не успел сформулировать ответную мысль и пошёл в новую словесную атаку:

— Теоретически — это возможно. Но Словения и даже полное взятие под контроль этериума клана Карловичей того не стоит. Потому что французы выиграют больше. А затем и этериум заберут. Им для этого даже воевать не придётся, просто натравят свои цепные кланы и от Карловичей ничего не останется. Если Карловичи переживут эту войну в принципе. Французы ведь прекрасно понимают что к чему. Нет никаких гарантий, что они будут следовать вашим договорённостям. Ведь Рейх для них — угроза номер один.

— Складно, господин Добрынин. Вот только Вы забыли, что кое-чего нет ни у Вас, ни у Иллирии — времени. Загреб падёт очень быстро, если Рейх подтвердит свой нейтралитет и займёт земли, о которых договорился. В таком случае, мы будем вести переговоры уже с французами, а не с Вами. Судьба князя Адриана будет предрешена, как и Ваша политическая карьера, — произнёс Ягель.

Ага… он про меня знал. Это занятно. Но ожидаемо. Перед началом любых переговоров нужно максимально хорошо ознакомиться с представителями противоположной стороны: личность, сильные и слабые стороны, личные интересы и скелеты в шкафу.

Нужно знать всё, что только возможно. Так будет больше шансов на то, что переговоры закончатся в твою пользу. Потому что при правильном взаимодействии, сами представители противоположной стороны могут помочь тебе отстоять уже свои интересы. Хоть с профессионалом сделать это будет проблематично.

Я сказал ему:

— Что значит моя карьера, когда речь идёт о жизнях миллионов человек, которые пострадают, если Иллирия будет разделена? На этом ведь ничего не закончится. Вы это понимаете. Я это понимаю. А ещё я понимаю, что Вы просто набиваете цену своему нейтралитету и пойдёте мне навстречу. Потому что в противном случае южный фланг Рейха окажется под угрозой французского вторжения в случае войны.

Я выдержал паузу и продолжил:

— Только присутствие России, как третьего центра силы, обеспечит вам настоящую безопасность с юга. Ни французы, ни турки не вторгнутся в Иллирию, чтобы не стать врагом одновременно и России и Рейха. Такие гарантии стоят гораздо больше, чем любые месторождения этериума. Особенно такие уязвимые, как в пространстве Карловчией.

Горан внимательно смотрел на меня. Но не встревал. Думаю, он понимал, что мы сейчас просто в небольшой пикировке — прощупываем позиции друг друга на уязвимость.

Ягель думал не долго, он сказал:

— А кто даст гарантии, что Российская Империя сама не будет создавать угрозу? Граница Рейха с ней гораздо протяжённее, чем с Латинской Федерацией. Пусть отношения более… ровные, но это вовсе не значит, что мы можем рассчитывать на невмешательство вашей страны, если у нас начнётся конфликт с французами.

— Верно подмечено. Именно поэтому мы с вами говорим сейчас, а не наблюдаем, как послы наших стран обмениваются нотами. Иллирия может стать не просто буфером между вами и французами, а совместным проектом России и Германского Рейха.

Горан, внимательно слушавший наш разговор, одобрительно кивнул мне.

Я подводил разговор к тому плану, который он и предлагал.

— У Вас есть конкретные предложения, господин Добрынин, от лица Иллирии и, что куда важнее, от лица Российской Империи? — спросил мой собеседник.

А вот тут была загвоздка…

Я не имел права НИЧЕГО гарантировать от лица России. Но если я прямо сейчас об этом заявлю, то вся моя позиция будет развалена, а последнее предложение — обесценено.

Тут остаётся только два варианта:

Первый — перефразировать и сдать назад.

Второй — дать какие-нибудь гарантии, пусть и туманные, а потом убедить Россию их подтвердить. Через посла Державина, например.

Но на второе потребуется время. А его, как верно подметил Ягель, у нас не было.

И что делать?

— Вы же знаете, как делаются дела, господин Ягель, — спокойно произнёс я. — Пока мы беседуем вне официальной линии МИДа, я могу озвучивать только гипотетические варианты, как и Вы. Но предложения у меня для Вас есть. Но перед тем, как озвучить их, я хочу получить от Вас гарантию на нейтралитет в течение суток.

— Исключено, господин Добрынин. Мы договариваемся сейчас, предварительно. Затем наши договорённости фиксируются официальными лицами. Этот разговор — ваш единственный шанс. Увы. Я слушаю Ваши предложения, — произнёс он.

Он решил играть жёстко и неуступчиво.

Ну, хорошо, паршивец.

— Хорошо, господин Ягель. Предложение первое — мы воздержимся от обнародования результатов расследования, согласно которым, Германский Рейх организовал попытку покушения на жизнь князя Адриана Зринского.

— Громкое заявление. Для того, чтобы его восприняли всерьёз, у Вас должны быть очень весомые доказательства.

— Они у нас есть.

— Неужели? Просветите? — почти с насмешкой спросил он.

Но я непоколебимо ответил:

— Всенепременно. Как только мы достигнем договорённости и зафиксируем её юридически.

— В таком случае, я могу попросту игнорировать этот выпад. Вы угрожаете котом в мешке.

— Никаких угроз. Я же говорю — это предложение, основанное исключительно на доброй воле и незлопамятности господина Адриана. А также пониманием, что определённая часть ваших элит ведёт Рейх к большой войне. Ответьте: кайзер знал, что на князя Адриана планировалось покушение?

— Абсолютно не понимаю, о чём Вы.

— Так знал или нет? — мой голос оставался спокойным. Сейчас жёсткими должны быть смыслы, а не тон.

— …

— Значит, знал. Думаю, для князя Адриана и императора России это будет весьма интересной новостью. Ведь если кайзер знал о заговоре, значит он ему потворствовал. А это — покушение на законного монарха соседней державы по приказу второго. Жирное пятно на репутации кайзера гарантировано.

— Вы искренне полагаете, что этой манипуляцией сможете добиться своего?

Земля вздрогнула. Телефон задребезжал.

Горан нахмуренно осмотрелся. Как и я, до того отвлечённый разговором.

Из-за энергетического пузыря вокруг, ничего не было слышно. Но, судя по всему, в городе бои уже начались.

Новый толчок. Горан вышел за пределы пузыря и прислушался.

А я вернулся к разговору с Ягелем и ответил:

— Я подсвечиваю перспективы. Ведь скверная репутация — это не самое страшное, что ждёт Рейх. После того, как Иллирия будет поделена, а российские интересы отброшены, едва ли Рейх сможет рассчитывать на нейтралитет Российской Империи в конфликте с французами. Не хочу предполагать худший вариант, но неужели Вы готовы рискнуть войной на два фронта? А ведь если нанести России удар, то она ответит. Непременно ответит.

— С манипуляций Вы перескочили на угрозы. Я разочаровываюсь в Вас.

— Никаких угроз. Я просто рассуждаю. Вместо того, чтобы сделать Россию другом, союзником и гарантом защиты южного фланга, Вы собираетесь бросить ей вызов здесь и сильно испортить с ней отношения. Никакая Словения, в качестве буфера, не прикроет ваши австрийские регионы от французского удара.

— Гарантом? Не смешите. Слова и подписи стоят хоть что-то лишь до тех пор, пока они выгодны подписавшему их. Как только России будет выгодно разорвать договор, она это сделает.

— Именно поэтому это должно стать невыгодным. Разве нет?

— Я жду предложений! — наконец-то не выдержал Ягель и повысил голос.

Вспылил. Отлично!

Правда, в тот же момент вздрогнул стол, за которым я сидел. Будто сотрясаясь от крика моего собеседника. Но, скорее всего, это была или техника какого-то одарённого стихии земли, либо артиллерийский удар.

И оба варианты отвратительны. Потому что здесь становилось небезопасно. Эта высотка простреливается, наверное, из любой точки пригорода. Так что надо поскорее заканчивать.

— Мы знаем, что Вам нужно, господин Ягель, — мой голос, в отличие от последнего возгласа Ягеля, оставался бесстрастным. — Этериум. И Вы его получите. На условиях, которые заранее оговаривали с моим коллегой — господином Хоцеваром. Два месторождения этериума, а также доля в добывающем предприятии.

— Три. Речь шла о трёх месторождениях, — его голос снова звучал ровно, пусть и с долей скрытого напряжения.

— Три — это уже серьёзная уступка. В контексте того, что кайзер пытался убить князя Адриана.

— Он не пытался этого сделать, — голос Ягеля звучал сдавленно. — Он узнал о случившемся постфактум.

Ага! Попался!

Если бы мы записывали этот разговор, то его показания можно было бы использовать для раздувания скандала. Но в таком случае, Иллирия бы больше никогда не восстановила доверие с Рейхом. А как бы враждебно он не действовал, сейчас с ним было НЕОБХОДИМО поддерживать контакт.

Слишком большую роль он мог сыграть в судьбе Иллирии. И сыграет.

А вот какую?

Это зависело от исхода нашей беседы.

— И ничего не предпринял? — спросил я. — Не арестовал заговорщиков, которые организовали это всё от лица Рейха? Не принёс извинения? Вместо этого подыграл нашим общим врагам и попытался оторвать кусок от Иллирии?

— Не играйте в мораль. Мы с Вами взрослые люди и знаем, что государство превыше всего. Если Вы будете отрицать, то я посчитаю Вас лжецом.

Я чуть не хмыкнул. Он был прямолинеен.

— Рейх должен Иллирии. И этот долг может компенсировать только тем, что Вы поддержите Иллирию в ситуации, которую сами же и создали. В противном случае — ничего хорошего не ждёт ни Иллирию, ни Рейх. Но князь Адриан протягивает вам руку для примирения. Примите? Проиграют только французы. Откажете? Проиграют все, кроме французов. Выбирайте.

— Три месторождения этериума для Рейха. Взамен: военный кредит на десять лет, размером в чтерые миллиарда рейсхмарок, который выделят Иллирии за две недели. Либо в виде денежных переводов на указанный счёт, либо в виде готовой военной продукции.

Ага, они заранее подготовились. Знают же, что без денег и оружия Иллирия долго не протянет даже против одной только Латинской Федерации.

Четыре миллиарда…

Я не был специалистом по вопросам вооружений. Но десять миллиардов рейхсмарок — это хорошая сумма. Её хватит, чтобы вести месяц-два, без особых проблем. Рейхсмарка была в цене.

Но раз он сразу озвучил эту сумму как некую уступку, то значит, с них можно вытрясти ещё больше. Вероятно, «бюджет на переговоры» они заложили до десяти, а то и двадцати миллиардов.

— Десять миллиардов, плюс вторичное право на получение трофейной французской техники, сразу следом за Российской Империей. Вдобавок — договор о ненападении с Иллирией, а также предоставление всех разведывательных данных и разделение боевого опыта, приобретённых в ходе конфликта, если он разовьётся в войну.

— Пять миллиардов. На тех же условиях. С заморозкой кредита на время боевых действий.

— Семь миллиардов, наказание организаторов заговора против князя Адриана с предоставлением информации о них для Иллирии.

— Исключено. Преступления немцев — это дела немцев.

— Эти преступления вышли за рамки вашего государства и стали международными. Терроризм должен быть наказан. И я предлагаю Вам самые простые условия. Даже без обнародования.

— Вы понимаете, что кайзер не примет эти условия? Я — один из немногих, кто не желает уничтожать Иллирию. Но Ваши предложения выкручивают мне руки. Я не могу на них согласиться. Виновники будут наказаны. По-своему. Но их имена никогда не выйдут за пределы Рейха. На этом точка.

— Десять миллиардов и ещё десять в фонд восстановления Иллирии, после окончания боевых действий. Совместно с Российской Империей. О процентах договоритесь с представителями империи отдельно. В таком случае, мы опускаем вопрос о виновниках.

— Члены клана Карловичей будут переданы Рейху, в полном составе. Я понимаю, что князь Адриан не оставит их в покое. Но их истребление — недопустимо.

— Могу гарантировать передачу только лиц, не вовлечённых в заговор. Глава клана и все, кто принимал в заговоре участие, будут привлечены к ответственности по всей строгости иллирийского закона. Вдобавок, Вам будут возвращены немецкие артефакты и все немецкие агенты, задержанные иллирийскими спецслужбами.

В этот момент он крякнул от неожиданности.

Ха! Я блефовал. Никаких немецких агентов, по имеющимся у меня данным, задержано не было. Но эти слова оказали свой эффект.

Спустя примерно десять секунд он заявил:

— Приемлемо. Но у нас будет ещё одно условие, которое не обсуждается. Мы хотим получить каждого из одарённых выше пятого ранга, которые будут захвачены в плен в ходе боевых действий и других операций. Они должны быть переданы именно нам.

— Расценки за передачу пленных мы пришлём отдельно.

— Звучит как работорговля.

— Использовать людей в качестве товара потребовали Вы, — парировал я. — Думаю, это предложение будет справедливо. Если бойцы иллирийской армии будут получать за каждого пленного высокого ранга щедрые выплаты, то это усилит их мотивацию к этой работе. Как считаете?

— Разумно. Полагаю, на этом мы можем завершить предварительные переговоры. Сейчас мы обсудим нюансы и через два часа предлагаю связаться снова, чтобы окончательно утвердить все условия будущего договора.

— Договорились, — кивнул я.

После чего мы распрощались и сложили трубки.

Сидящий напротив Горан внимательно смотрел на меня.

— Вы говорили слишком уверенно для человека, который никогда не занимался дипломатической работой, — его глаза подозрительно сверкнули.

— Новичкам везёт. Тем более, что сам князь выделил мне такие полномочия, — я ухмыльнулся. Впрочем, неискренне.

По выражению лица Горана было очевидно, что он мне не верит. Но обострять эту тему он не стал. Были задачи поважнее.

Через десять минут мы спускались вниз на лифте. Князь и вся его свита уже покинула высотку, чтобы не попасть под обстрел и нам было велено сделать то же самое. Новая точка сбора — один из старинных секретных бункеров, возведённых восточнее столицы. Именно оттуда князь будет руководить обороной.

Но в городе было… сложно.

Люди покидали город. Кто-то — организованно. Кто-то — в спешке. Но в целом, восстановленная жандармерия умудрялась сохранять порядок на улицах и проводить эвакуацию без проблем.

В западной части Загреба грохотало. Но не так часто, как можно было ожидать. Французы не торопились вгрызаться в город.

Вероятно, ожидали вторжения немецких войск с севера, чтобы после этого выставить свой ультиматум и быстро заставить Адриана пойти на все свои условия. Но всё оказалось иначе…

В дороге, пока мы двигались на восток, нам сообщили, что французские подразделения пытаются охватить Загреб с севера и юга. Зажать в клещи и отрезать от снабжения. Но, пока что, действуют аккуратно и скорее «прощупывают» оборону и места, куда могут протиснуться без большого сопротивления. Словно спрут.

Но, по каким-то причинам, на отчаянный штурм они не шли. И вот это было непонятно.

Потому что разумнее всего, в их положении, было с наскоку захватить Загреб любой ценой, а потом уже что-то требовать. Тем более, что все возможности, включая высокоранговых одарённых, у них для этого были.

Но причину я узнал уже позже. Когда прибыл в штабной бункер князя Адриана, в самых разгар военного совета.

— Явились, — объявил Непчич, как только я зашёл внутрь.

Князь Адриан стоял, в окружении командиров, опираясь руками на стол. Он смотрел на распростёртую на столе же карту. Князь скользнул по мне взором и произнёс:

— У нас проблемы, Добрынин. Франкопан поднял восстание, а с ним — ещё несколько кланов… вшивые псы, — прорычал он, а потом устало оскалился. — Но есть и хорошая новость…