Чужая тень II

Глава 7 Культивировать смерть

Я ворвался в комнату и сразу же бросился к ней. Лара лежала на кровати, одеревеневшая, бледная, безразлично взирающая куда-то вдаль, и зажимала левой ладонью шею, будто именно там, под изящными пальцами с аккуратно подпиленными ноготками, таилось то, что доставило ей последнюю в её жизни боль.

— Она пришла в себя, ей стало лучше, и она, увидев змею, попыталась от неё избавиться… — задумчиво произнёс сзади Зэр.

Вот так и бывает: ты можешь пройти войну, множество раз убивая сам, но никогда не будешь готов к её приходу. Особенно если она касается твоих близких…

В другой руке у Лары угасал бронзовый клубок — ее лекарский артефакт первого ранга духовной ступени. Она явно лечилась перед самой смертью, но яд твари, посаженной тёмным лекарем, не дал ей ни единого шанса. На полу валялась деревянная кружка, вокруг нее разлилась лужа.

Я стоял на коленях у кровати, молча опустив голову и мысленно проклиная её упрямство, заставившее Лару собраться и пойти со мной, Зэра с его миссией по добыче меча Серафима и себя за… да за все сразу, наверно. Пара светлых локонов упала на её лицо еще при жизни. Я загладил их назад, как она любила, осторожно закрыл глаза девушке и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Где та тварь, которая её укусила?

— Я спалил её! — поспешил ответить Блик. Словно подтверждая сказанное, его ладони, будто два новеньких факела, тут же загорелись алым пламенем.

— Огненные руки… — проговорил Зэр, будто вспоминая.

— Она всё еще была слаба, чтобы увидеть змею. Это ты попытался её снять⁈ — Я посмотрел на Блика так, что тот отшатнулся.

— Я о ней даже не знал! — затараторил шут, переводя взгляд то на меня, то на Эйвина, то на стоявшую рядом со мной тень Зэра. — Лара, как проснулась, пожаловалась на жажду, а когда я принёс ей воды, сказала, что видит на себе змея, которого срочно надо вытащить! Я сам вначале не видел, а потом посмотрел сквозь тени, а оно извивается и за хвост себя держит. Ну ладно, мне не верите — давайте группу создадим, и я покажу, как всё было!

Мы создали группу, и шут поделился с нами воспоминаниями, не скрывая ничего, даже того, что пока Лара спала, он практиковал в доме огненные умения. Блик не врал: девушка, сама того не ведая, убила себя с помощью техномагии Гильдии лекарей.

— Куда уходят тени? — спросил вдруг я.

— В Залы стенаний или покоя. Наши чаще отправляются в залы стенаний… — ответил Зэр, хотя это я знал и так.

— Ты же выбрался, — обратился я к нему. — Значит, сможет и она. Пускай даже как тень.

— Тогда границу между мирами сломали специально, да и тень — это вовсе не вся Лара. Лара — это её тело, её артефакт. Ну и тень, конечно же, тоже. Всё вместе.

— Это был единственный человек, которому было не всё равно, что со мной происходит. И должен быть способ вытащить её оттуда. — Я посмотрел на Зэрра, который печально помотал головой. — Ты был там, император. Тебе разве понравилось болтаться в сером киселе между непонятно чем и хрен знает чем? Неужели нет способа вытащить её оттуда? Или мне спросить у Ящура?

При упоминании о нем Блик вздрогнул и поперхнулся.

— Вообще-то есть один способ, — нехотя произнес Зэр, — но если вступить на этот путь, назад дороги не будет. Я видел таких людей. Те из них, кто выжил, стали безумными и опасными. Они были очень похожи на тебя. На такой шаг не идут будучи живыми, часто такие люди уже убиты или отравлены горем.

— Мне всё равно, будет ли дорога назад или нет…

— Сейчас её артефакт впитается в пространство и создаст тематическую сферу по последнему часу её жизни. Если каким-нибудь образом вытащить тень из Залов стенаний и перенести её внутрь такой сферы, то теоретически можно будет вернуть её сюда.

— Как это работает? — удивился Эйвин.

— Сферы порождают животных, но лишь потому, что у них нет искр или теней. Животные сфер вполне материальны, даже более чем, и это можно считать оживлением.

— Что для этого мне надо? — привстал я.

— Нужно познать искусство, к которому ни один мыслящий человек и близко не подойдет. Да, ты способен освоить что-то помимо воинского ремесла, но тогда одно всегда будет ослаблять другое…

— Ты говоришь о магии? — повернулся я к Зэру.

— Не совсем. То, о чём я говорю, в древности называлось гнилым мастерством. Это нЕ́кромагия, а если уж совсем приближено, то — некромантия. Будучи воином тебе придётся пройти посвящение на этот редкий класс культиватора, и лишь тогда ты станешь некровоином — человеком, способным обманывать законы сфер, ломать залы посмертия, осквернять чужие артефакты.

— Ради Лары я готов стать кем угодно, — проговорил я.

— Это теоретически возможно благодаря твоему таланту, но примет ли тебя специальная сфера?

— Что за сфера? — спросил Эйвин.

— Такие иногда встречаются на перекрёстках или кладбищах, где горе и боль не смирившихся со своей смертью отметило то место жадным желанием вернутся в мир, и без разницы, в каком качестве. Есть у вас в городе место, где деревья кривы, а зверь и птица обходит его стороной, где дожди идут дальше и куда чаще всего бьет молния? Может, старое захоронение или место массовой казни? Ты мог заметить что-то подобное, когда получал свою серьгу, сражаясь на кораблях.

Эйвин задумался и, подняв глаза, кивнул…

Я снял с себя уже ненужные без болтов арбалеты, а в ремнёвую разгрузку поместил саи, захваченные моим учеником в Гильдии лекарей. Следуя инструктажу Зэра, я оставил Эйвина и Блика, перед этим получив описание того места, куда мне следовало пробраться. О том, что Лара погибла, я старался не думать.

Лара не умерла. Лара временно перенеслась в Зал посмертия, и у Зэра, как всегда, был план, как вернуть её в жизнь, что казалось мне чем-то немыслимым. Однако уже то, что я общаюсь с человеком, жившим две тысячи лет тому назад, и его свитой давало хоть и зыбкую, но надежду. И в этой надежде тело девушки обязательно должно было остаться невредимым и быть как можно ближе к её артефакту, а значит, внутри сферы жизни, которая вскоре образуется на месте её гибели.

В голове звучало сказанное Эйвиным:

'Там уже давно никто не живёт и не селится. Когда я проходил посвящение, то слышал от моряков, будто там когда-то убили и предали земле без обряда погребения жрецов старых богов, тех, что были еще до Триединого. Храм старых богов был разрушен, и теперь там ничего нет, никто не селится, не растут нормальные деревья, а место считается проклятым. Говорят, что по ночам там видят мечущиеся тени, но церковь Триединого запрещает верить в суеверия и подходить к тому месту"

— Похоже, что это оно, — вторил ему тогда Зэр, а сейчас молча смотрел по сторонам, не мелькнет ли где ушлый культиватор, случайно притянутый ко мне во время шестого дня судной недели.

Я шёл по трущобам. Улочки становились уже, а дороги превращались в лестницы, уводившие меня в нагромождения из каменных коробок, где жили люди не просто бедные, а чуть ли не нищие.

Место, о котором говорил Эйвин, слуги Триединого и обычный люд называли «Холмом демонов» — тех самых демонов, которых Триединый, видимо, лично загнал в определенные места, чтобы те, конечно же, не мешали людям жить счастливо и продолжать отдавать последнее в Светлый мир.

Вырубленная в земле очередная лестница вверх резко обрывалась, и там, в свете ночных звёзд, у поросшего бурьяном холмика возле костра скучал пост из двух человек, одетых в латы и шлемы, украшенные изображением позолоченного треугольника. Из оружия у них были щиты, окованные металлом дубинки и ножи, торчавшие за поясами. Охранники о чем-то болтали, мирно сложив боевой инвентарь рядом.

Не думаю, что много людей старается попасть на такого рода место, и потому служба гвардейцев Триединого протекала неспешно, одинаково и даже вяло каждый день из года в год. На любом другом посту они бы даже, может быть, спали по очереди, но точно не тут. Даже стоя в отдалении, я чувствовал что-то злое, дикое, не ведающее сострадания и даже безумное, таящееся за вполне себе мирной естественной оградой из бурелома и горами мусора, который жители трущоб сваливали сюда постоянно вопреки многолетнему запрету церкви, обложив и так неприятное место кучами гниющих отходов. Так что спать солдатам тут не хотелось, да и не моглось, хотя бы от палитры той вони, которая не выдувалась отсюда никакими ветрами.

Увидев всё, что мне было нужно, я вернулся назад и направился двориками в обход, однако прохода к свалке, за которой находилось место силы, не нашёл. Дома располагались сплошным кольцом вокруг этого странного места, а все ведшие внутрь ходы охранялись гвардией Триединого. Но разве это могло остановить культиватора? Я вскарабкался на крыши и, пригнувшись и стараясь держаться вне зоны видимости постовых, направился по ним, иногда невзначай наступая то на ветхую древесину, то на неподогнанную, украденную откуда-то черепицу. Крыши трещали и продавливались, и хотя ни одна дверь не отворилась, чтобы извергнуть возмущенное: «Кто тут сверху шарится?», я меньше всего желал провалиться вниз и потому старался шагать по балкам и по верхним кирпичам несущих стен.

Я шел, пока не убедился, что костёр остался так далеко, что в ночной тишине даже не было слышно сидящих возле него гвардейцев, и лишь тогда перелез через очередное здание и спрыгнул с другой стороны, куда не выходят окна и куда было запрещено даже смотреть. Колючий кустарник, преграждавший мне путь, плотно заполнил все подходы в сферу, и я, поставив «стойкость», направился сквозь него, вконец изрывая и без того потрепанную одежду.

— Оно уже близко, — произнес Зэр. — Я ощущаю их шепот.

— Я ничего не слышу, — возразил я.

— Судная неделя обрывает слух, забыл?

— Лучше б она запахи убирала, — проговорил я, всё ещё ощущая смрад гнилого мусора.

— Это не мусор, так пахнут они… То, что ты будешь осваивать, защитит тебя от многих магических и лекарских уловок, но и многое заберёт… Будь ты попрактичней, я бы предложил смирится с гибелью Лары и найти себе другого лекаря, но ты ведь не послушаешь…

Я молча пробирался вперёд. Взывать к чему-либо человеческому существо, видевшее Зал стенаний и пришедшее в наш мир вопреки всему, было бессмысленно. На мою радость лес стал чище, а деревья из мелких и кривых кустарников вытянулись ввысь.

Неожиданно я вышел к спуску, с которого открывался вид на бескрайние зелёные луга, освещенные ярким утренним солнцем. Там, вдали, раскинулась своими широкими водами Лоза, однако на этой стороне леса Лозингара, как ни странно, не было.

«Но сейчас же ведь ночь?» — спросил я сам себя, а затем обратился к императору:

— Зэр, как ты думаешь, что это за эффект? Я же не мог идти шесть часов и не заметить этого?

Ответа не последовало. Зэр исчез, будто и никогда не приходил в мою голову, и я понял, что уже нахожусь внутри сферы.

Тут было лето. Тут было солнечно и так тепло, что мне даже стало немного неуютно от моей одежды, пускай она и превратилась в лохмотья.

Откуда-то слева донесся топот. Повернув голову, я увидел спешащих в мою сторону пятерых всадников, облаченных в серебряные латы и жёлтые, потертые временем и пылью плащи. Древки длинных копий углублялись в выемки возле стремян, а наконечники указывали вверх.

Конники набирали скорость, опуская копья в мою сторону, но в какой-то момент один из них что-то гаркнул остальным, и сталь снова начала подниматься вверх, пока древки не заняли свое место.

Я взглянул сквозь тени. Пока всё, что я видел, говорило о серебряном статусе сферы.

— Эй, ты из разведки, да? — обратился ко мне один из всадников с уровнем культивации не меньше серебряной лиги.

— Смотри как свою искру замаскировал. Почти от тени не отличить, — бросил командир отряда тому, кто стоял по правую руку от него, и снова обратился ко мне: — Что, разведка, видал там тененосцев?

— Я не могу с тобой об этом говорить, — ответил ему я, входя в образ разведчика.

— Ну и Триединый тогда с тобой! Хотел тебя подвезти, но раз не можешь, то до Лозингара пешком дойдешь! — произнёс командир, и всадники, потеряв ко мне интерес, поскакали вдоль леса дальше.

Какой сейчас тут год? Раз эти пятеро, явно светломирцы, приняли меня за своего, может, и прав Зэр в том, что я чужой для этого мира и моя тень вовсе не тень, а искра?..

Я отмахнулся от явно неуместных сейчас мыслей. Время в сфере шло медленней, чем в реальности, но смогу ли я найти, понять и, главное, пройти испытание серебряной сферы? В любом случае нужно было идти в Лозингар, и я снова двинулся в путь, пытаясь сориентироваться по солнцу, в какой стороне тут город.