Чужая тень II

Глава 14 Бегущий по головам

Солнце как раз находилось за моей спиной, и потому я осмелился выглянуть на пристань, где стояли и тупо пялились вдаль десятки, если не сотни тварей, поднятых из мёртвых. Никто не шевелился, и я предположил, что меня пока что не видят.

На какие чувства ориентируются существа, у которых глаза заплыли послесмертным туманом, а в уши не поступает кровь, потому что сердце больше не гонит её по венам? Вряд ли на слух. Скорее всего, по этим же причинам они не чувствуют и запахов. Наверняка их создали как оружие против тех, у кого в груди живут искры или тени. Как именно они чувствуют тени, я не понимал, однако в случае с моей искрой всё говорило о том, что меня выдаёт свет из глаз — свет искры, видимый лишь им. Значит, чтобы меня не заметили, достаточно просто не смотреть на них? Спорно, ох как спорно!

«Ну, на крайний случай я смогу снова отступить в реку», — мысленно решил я для себя и поплыл прямо к пристани.

Добравшись, я опустил капюшон на глаза, зажмурился, выдохнул, подтянулся на руках, выползая на деревянный пирс, и затаился, лёжа, прислушиваясь и пытаясь понять, верна ли моя теория и не спешат ли некробестии ко мне со всех ног.

Журчала вода. Где-то пели глупые птицы, не ведая, что целый город стал вдруг противником всему живому. Правда, охотятся ли мертвые на птиц, ловят ли рыбу да и вообще нужно ли им есть что-нибудь кроме человечины, я точно не знал. К слову, и трапезничающих людьми тварей я тоже не видел…

Наконец я встал и, осторожно ступая на балки, шаг за шагом направился на берег.

Он стоял безмолвный, воняющий и монолитный. Стоял, почти преграждая мне путь, как первый часовой в миры смерти и молчаливой трагедии. Я тихо сглотнул ком в горле, обратился внутрь себя, где пряталась под невидимым мне заклинанием маскировки искра, пришедшая из самого Светлого мира, и пожелал, чтобы её лучики, которые не видел никто вокруг, кроме Гнилоуха, спрятались ещё глубже и покрылись не фиолетовой, а дочерна измазанной копотью сферой. Внутри что-то послушалось, будто я всю свою жизнь только и делал, что собственноручно прятал свою искру. А может, так оно и было? Я медленно поднял голову и открыл глаза.

На меня смотрело серое лицо с навсегда перекошенной мимикой, будто его носитель при жизни пытался сделать вдох, который и стал для него последним. Мертвец создавал впечатление человека, прожившего долгую полноценную жизнь — об этом говорила и его телесная упитанность, и наличие характерных для моряков татуировок. Кисти и внешние стороны натруженных пальцев покрывали различные рисунки, в основном в виде парусных лодочек, и цифры, обозначающие, по-видимому, когда-то значимые даты. Среди них наверняка должна была быть и дата его рождения… Я не удержался и, более пристально глянув на цифры, отыскал наиболее раннюю. Судя по ней, покойному было почти шестьдесят лет.

Он смотрел на меня и не видел. Это значило, что эксперимент удался.

Я решил обойти его боком, выверяя каждый шаг по узкому пирсу, ибо моряк занял собой почти всё доступное ему пространство. Проходя лицом к лицу со стоящим трупом, я затаил дыхание, смотря ему прямо в глаза. Он ожидаемо не дышал тоже. Убедившись, что прохожу, не задевая тела, я ускорил шаг, оставив невольного стража чёрной магии на своем посту.

Далее мне попадались одинокие мертвецы и кучкующиеся группки. Их я обходил уже уверенней и легче, как охотник, который огибает заснеженные елки, скользя на лыжах с возвышенности.

Еще раз похвалив себя за идею идти в одиночку, я медленно, но верно продвигался внутрь города — вымершего, пахнущего дымом, гнилью и испражнениями, усыпанного растерзанными трупами и стоящими чуть ли не над ними убийцами. Меня передергивало от одной лишь мысли, что я мог бы стать некромантом, если бы сфера не подарила мне другое предназначение. Теперь я знал, чем пахнет некромантия в прямом и переносном смысле, и был рад, что я светомаг, как минимум потому, что, насколько я мог заметить, светомагия не воняет. По крайней мере я этого не чувствовал. «Где бы я жил, если бы был Гнилоухом, великим и непобедимым некромантом?» — мелькнула мысль, которую я тут же отмел. Мы были настолько разными, что впору было не искать сходство, а, наоборот, плясать от обратного. Скорее всего, я бы жил где-нибудь в скромном доме, возможно, на берегу, а Гнилоух… Мой взгляд упал на некогда красные коньки главной крепостной башни Лозингара, возвышающейся над всем остальным городом.

Но что это у неё там, наверху? Я присмотрелся и увидел приколоченные к конькам оторванные головы, среди которых узнал голову Цветоуста.

«Бесы, я же выдаю себя!» — мелькнуло запоздалое озарение, и доселе неподвижно сидящие на городских крышах химеры, словно услышав это, сорвались с места и кинулись в мою сторону. Всё в городе вдруг засвистело, зацыкало и зашипело, словно толпы бывших местных жителей получили команду: «Чужак тут!»

Я попробовал снова спрятать свою искру, но первый напавший на меня мертвец разубедил меня в том, что это удастся.

А может, дело вовсе не в искре?..

Пальцы твари тянулись ко мне. Чтобы не быть связанным боем, я прыгнул на ближайшее здание — силы на это после поглощённых кристаллов у меня были. Мертвец и еще парочка подбежавших к нему сотоварищей бросились за мной, однако по крышам они бегали куда хуже, чем по улицам, и потому я имел достаточно времени, чтобы просчитывать тактику предстоящего сражения.

В небе парил мононекрокрыл. Я не сомневался в том, что это он направляет слепых и глухих некросолдат, однако помимо летающего лича ко мне двигались и уже знакомые верзилы, принятые мной поначалу за химер. Теперь я вспомнил, что видел их в прошлом сюжете на казни Гнилоуха, которого они выводили к плахе. Одного из них звали, по-моему, Шифаро… Как и прежде, их лица ничего не выражали, и если бы не смерть, то они бы ничуть не изменились, разве что у обоих прямо из локтей торчали парные обглоданные, обломанные и тем самым неровно заостренные кости.

Если собравшаяся внизу толпа лезла наверх достаточно медленно и не успевала за мной, когда я перепрыгивал с одной крыши на другую, то у горилловидных ребят с прыжками всё обстояло гораздо лучше. Оба неслись ко мне, прыгая по крышам так, будто были обезьянами с далекого юга. Судя по всему, эти верзилы являлись главной внутригородской силой Лозингара, поэтому больной разум некроманта расположил их на расстоянии, чтобы те могли в случае чего успеть в любую часть захваченного города.

Драться сразу с двумя даже при жизни не шибко-то приятными соперниками было глупо и даже опасно, и я выбрал того, кого уже побеждал. Шифаро приближался с юга, прыжками перемахивая целые улицы, будто земля не держала его, а даже отталкивала, помогая летать. Я резко свернул вправо, так чтобы стражи Гнилоуха выстроились в ряд и подоспели ко мне по очереди, а не одновременно. Следом за мной, словно длинный гниющий хвост, неустанно бежала мертвая толпа. Сколько их там было, двести зомби или пятьсот, я посчитать не мог… Да и до подсчетов ли мне было-то?

Остановившись на деревянной крыше какого-то небольшого строения и решив, что вот и настал удобный момент, я повернулся к своему преследователю. Шифаро оттолкнулся от очередного здания, взмыл в воздух на высоту полета птицы, но не двухсоткилограммовых детин, и начал падать на меня, словно желая задавить массой. Я задрал голову, всем своим видом показывая, что никуда не собираюсь уходить.

Его злобный взгляд наталкивал на мысль, что ему оставили часть сознания, чтобы культиватор мог пользоваться своими умениями. Кроме того, он меня видел. Это была игрушка в руках некроманта, который разрешил твари немного думать и осознавать своё послесмертие. «Рыцарь», — всплыла у меня невольная ассоциация со знатными воинами, на которых часто держалась вся власть монархов Тёмного мира. Да, рыцарь… Только — мёртвый.

Туша падала, все ускоряясь, нога вытянулась в полете, словно стремилась пронзить меня, подобно колу. Правда, я сомневался в том, что он меня помнит по прошлому сюжету, где Чилли Гнилоуха все-таки казнили, а потому удар был выбран им скорее случайно, а не в качестве мести за тот злосчастный поединок…

«Свет!» — приказал я и вытянул в сторону верзилы раскрытую ладонь.

Луч как от сотен фонарей чуть было не ослепил меня самого, однако я зажмурился и кувыркнулся в сторону. «Мёртвый рыцарь» вонзился в крышу здания по самую макушку, проломив всё, чем была крыта крыша.

Я скользнул к дыре подкатом и, хотя из-за поднявшегося облака пыли ничего не видел, ударил в самый центр ямы, вложив в «древесный кол» как можно больше Ци, памятуя о силе и стойкости зверей серебряных сфер. Под правым кулаком что-то хрустнуло, и через завесу я разглядел искрящийся кристалл, который тут же подхватил и сунул в рот на этот раз правой ладонью, на пальцах которой светился двумя рангами божественной ступени бронзовый перстень, доставшийся мне от бабуина в моей первой сфере. Сила мгновенно влилась в меня волной. Грани множились, но, на моё разочарование, перстень культивировался лишь до девятого ранга исходной ступени, не дотянув всего двух рангов до серебряной лиги.

— Дерьмо, — выдохнул я, ощущая, что сейчас стою в каком-то запыленном помещении прямо на мягком теле Шифаро. Стук и скрежет костяных пальцев со всех сторон говорил о том, что вот-вот и сюда ворвется толпа умертвиев. Присев, я прыгнул вверх, чтобы побыстрее убраться оттуда.

Боль нашла меня уже в воздухе. Обломанные кости второго верзилы, замедленные лишь рефлекторной «стойкостью кедра», задели мой живот и теперь, скользя, сдирали кожу и одежду, на счастье не цепляя глубокие ткани. Моя портупея сыграла со мной злую шутку, и я повис на плотных ремнях, словно надетая на вилы охапка сена.

Свет ударил в лицо противнику мгновенно. Это было вовремя: он уже заносил второй обрубок руки, нацеливаясь костями в мою голову. Я перехватил одну из них в полёте, останавливая удар за пару пядей до своего лица.

Мы приземлились на его ноги, что меня и спасло: если бы верзила хотя бы просто рухнул со мной, как груз, вниз головой, моей культивации пришла бы бронзовая (или серебряная, если учитывать характер сферы) крышка. Теперь же я просто болтался в воздухе, сжимая его оружие правой ладонью. Свободной рукой я перехватил нацеленные на меня костяные лезвия и дёрнул так, что кости разошлись в разные стороны.

Орудие захрустело в моих пальцах, но тварь не чувствовала боли. Продолжая давить, я дёрнул левую руку вбок и вырвал левую из костей. Лара назвала бы её локтевой, хотя какая из них локтевая, а какая лучевая, я всегда путал. Но сейчас мне было всё равно: в моей руке оказался не просто обломок, а заточенный для убийств настоящий трубчатый костяной нож. Я вложил Ци в удар наотмашь, чтобы вонзить обломок в голову твари. Кость пробила ее висок и даже вылезла с другой стороны, но сила противника не убавилась. Я снова применил «свет», на этот раз пустив его по импровизированному оружию. Тучный труп дернулся и упал на спину, таща меня за собой. Оттолкнувшись от его бёдер ногами, я наконец освободился от костяного крючка, который крепко держал меня за одежду на груди, повернулся, чтобы подхватить выскочивший из противника кристалл, и тут же положил его в рот.

Энергия такой силы, что я не мог и пошевелиться, нахлынула на меня неудержимой волной. Мой перстень культивировался до серебряной лиги. Однако мёртвые уже перелезали через парапет той крыши, куда меня увлек верзила, а я, как назло, не мог даже сдвинуться с места…