Яркий Миг

Глава 32. "Герои и Злодеи"

В то утро я проснулся рано. Раньше обычного. Светская жизнь избаловала меня, и просыпаться в полдень для нас с Тессой в последние несколько лет стало делом обычным. Я писал преимущественно по ночам, ее выступления проходили вечерами, как и всякие светские вечеринки, которые мы посещали неприлично часто. Днем мы наслаждались обществом друг друга, ну а утро без сожалений отдавали сну. Но только не то утро. В то утро я проснулся с идеей. Такое иногда бывает. Не зря говорят, что утро вечера мудренее. Не раз и не два именно утро помогало мне найти решение некой проблемы, которую я не мог решить прежде. В данном случае проблемой стала одна из глав моего нового романа о приключениях Нейтана Боунза. Так получилось, что я загнал своего персонажа в очень неприятную и сложную ситуацию, а тот выход, который, как я предполагал изначально, он найдет, на деле, когда я к нему подобрался, показался весьма глупым, надуманным и наивным.

«Читатели в такое никогда не поверят», – решил я. – «Это халтура».

И вот, последние дней десять я вновь и вновь возвращался к этому моменту и понимал, что не могу найти решение проблемы, которую сам же и устроил. Даже подумывал изменить условия, сделать их более мягкими, но мне не хотелось идти путем наименьшего сопротивления, к тому же такое решение лишило бы историю парочки «вкусных» сюжетных поворотов. Время на обдумывание у меня еще было, я немного опережал установленный издательством график, и потому мог позволить себе поразмышлять. А в то утро, вдруг, проснулся и понял – «Я знаю, как ему выбраться».

И вот, не умывшись, не сварив себе кофе, посетив одну только уборную, и то лишь из крайней нужды, да выпив стакан воды, я сел описывать то, что мне показалось очень годной идеей. Так оно и оказалось, новый вариант подходил идеально, вот только, как это часто бывает, потянул за собой целый ряд более мелких проблем и вопросов, которые мне предстояло описать и решить. И занимаясь этим, я не заметил, как проснулась Тесса. Не замечал до тех пор, пока она не поставила на стол передо мной кружку, наполненную ароматным кофе.

– Приснилось что-то стоящее? – спросила она с улыбкой, и когда запрокинул голову, поцеловала меня в губы.

– Да, – ответил я, возвращая глаза к наполовину заполненной текстом странице, торчащей из пишущей машинки. – Появилась одна дельная идея.

– Тогда не буду отвлекать. Хочешь что-то на завтрак?

– Я не голоден.

– Как скажешь, – пожав плечами, Тесса развернулась и пошла к выходу.

– Спасибо за кофе, – кинул я ей вслед и вернулся к работе.

Я просидел за машинкой примерно до часа дня. Последние минут сорок именно что просидел, уперевшись в очередную сюжетную сцену. Не такую глухую, как прошлая, но требующую определенного обдумывания. Сидел и сидел, глядя на белый пустой лист, и постепенно понимал, что муза покидает меня, мир фантазии рвется, и сквозь дыры в нем начинает просвечиваться мир реальный, который напомнил мне о том, что я чертовски проголодался. А стоило только подумать об этом, как я больше уже не мог сосредоточиться ни на чем другом, все мои мысли заняла еда.

– Черт, – буркнул я и поднялся из-за стола. – Будь по-твоему.

Размяв затекшую от долгого сидения спину, я прислушался и различил звуки фортепиано, доносящиеся из-за стены.

В главном зале я нашел Тессу, которая сидела за своим инструментом, наигрывая какую-то печальную мелодию. Когда я вошел, она подняла глаза.

– Закончил?

– Не совсем, – признался я. – Скорее, взял перерыв. Не помешал?

– Нет. Это я так, убиваю время.

– Пообедаем?

– Проголодался, наконец, – улыбнулась Тесса.

– Как волколак! – кивнул я.

– Сходим куда-нибудь? – она поднялась.

– Может, в тот ресторанчик, на набережной? Как там его... черт...

– Вишневый Сад?

– Эмм... да, возможно. Ну в тот, где подавали запеченную кабанью ногу, помнишь?

– Помню, помню. Разве можно было забыть твой восторг?

– Я готов испытать его снова.

– Ну, что же, я не против. Дай мне полчасика.

Пока Тесса наряжалась для выхода в свет, я принял ванну, привел себя в порядок и, найдя в шкафу чистую одежду, облачился в нее. Затем проверил почту, и среди обычных ежедневных газет и журналов, на которые мы с Тессой были подписаны, я обнаружил письмо, адресованное жене. Конверт оказался плотным, он явно был наполнен чем-то еще, кроме бумаги.

– Смотри-ка, – сообщил я, проходя в спальню, где Тесса надевала чулки. – Тебе письмо пришло, без указания адресата. От очередного тайного поклонника?

Она взяла у меня из рук конверт, и пока вскрывала его, я любовался красотой полуобнаженного тела своей супруги, которое, отодвигая мысли о еде куда-то на задний план, вызывало во мне совершенно другие аппетиты.

Из вскрытого конверта высыпались на пол лепестки красных роз.

– Проклятье! Это снова он, – Тесса отбросила сложенную вдвое бумагу на кровать, даже не читая письмо.

– Уверена?

Я знал, о ком она говорит. Популярность Тессы, как барда, росла с каждым годом, и в последнее время она много гастролировала по городам Конгломерата, но, все же, именно здесь, в Мистрейде, она выступала чаще всего, давая по десять-пятнадцать концертов за гексал. И около полутора лет назад, почти перед каждым концертом, Тессе стали приходить письма от некого безымянного поклонника, в которых он, совершенно не стесняясь в выражениях и описаниях, расписывал свои пылкие чувства, а также свои фантазии и мечты в отношении моей супруги. Вначале это нас забавляло, мы читали эти письма и вместе хохотали над их содержанием. Затем они стали порядком надоедать и даже злить, так как становились все более хамскими, развратными и даже извращенными. Не было никаких сомнений в том, что их автор человек с шаткой и нездоровой психикой, и то, что подобный душевнобольной выбрал объектом обожания Тессу, ни меня, ни ее, ничуть не радовало. Так продолжалось более полугода, и последние десяток писем мы сразу передавали в полицию. Занявшийся этим делом детектив Уилям Шепард заверял нас, что обязательно отыщет их автора и тот ответит по закону, а также утверждал, что нам не о чем беспокоиться, и подобные этому фанатику люди только письмами и ограничиваются. В какой-то момент эти письма к нам приходить перестали, и вся история понемногу стала забываться. До того дня...

– Уверена, – кивнул Тесса. – Лепестки роз, духи с запахом лаванды, слышишь? Это он.

– И что же он написал на этот раз, – я поднял листок, но Тесса тут же вырвала его у меня из рук.

– Не хочу знать, – она скомкала письмо и зашвырнула в угол комнаты. – Это мерзко и грязно.

– Нужно поставить в известность Шепарда.

– Завтра поставим. Сейчас я не хочу даже думать об этом и портить себе настроение перед концертом!

– И не думай, – я поцеловал Тессу в лоб и прижал к себе. – Выкинь из головы, забудь.

– Постараюсь.

– Я могу подсказать тебе, как.

Мои руки медленно сползли по шнуровке ее корсета, легли на ягодицы, обтянутые белыми трусами, и пальцы сжались.

Тесса глянула на меня, и в ее глазах заплясали озорные искорки.

– Ты же голоден, как волколак?

– Потерплю.

– Ах, вон оно как!

Я подхватил ее и вместе с Тессой рухнул на мягкую кровать. Она обхватила меня ногами. На несколько секунд мы застыли в такой позе, глядя друг друга в глаза.

– Размажешь мне весь макияж, – с наигранной досадой проговорила девушка. – Ну что за человек? Утром на меня ноль внимания, а стоило только...

Я прервал ее страстным поцелуем, завершая который Тесса больно укусила меня за нижнюю губу, что, как она и планировала, вызвало во мне еще более сильную волну возбуждения, отразившуюся бурной реакцией, с которой я принялся осыпать ее лицо и шею поцелуями, впиваясь пальцами в ее бедра и ягодицы.

Мы вышли из дома двумя часами позже, ничуть не пожалев о том, на что потратили это время, и напрочь позабыв о письме безумного поклонника Тессы. Пройдя немного по улице Милана Бонза, мы свернули на улицу Скворцов и, болтая о чем-то совершенно неважном и будничном, а так же наслаждаясь ясным солнечным днем, в воздухе которого уже можно было различить запах приближающейся осени, медленно спустились по ней до набережной реки Мисты. Прошли немного вдоль ее течения, до моста имени Тайвина Цингулата, любуясь малыми параходами и небольшими парусными яхтами, бороздящими реку, и перейдя его, достигли пункта нашего назначения – ресторана «Вишневый Сад», внутри которого действительно располагался сад с несколькими сортами вишневых деревьев, в том числе и редких, хентийских, которые цветут всего несколько дней в году.

Я снова заказал себе колено вепря, а Тесса – легкий салат и фруктовый десерт. Мы выпили по паре бокалов красного вина и, в общем-то, отлично провели время. Однако, когда мой голод был усмирен, мысли снова потихоньку стали возвращаться к книге, и Тесса это заметила.

– Замечтался? – спросила она после молчания, длящегося, наверное, минут десять.

– Прости. Просто задумался.

– Да знаю я, знаю. Ты больше не со мной.

– Неправда, – запротестовал я. – Я всегда с тобой.

– Физически, да. Но мысленно ты иногда уходишь куда-то далеко, взгляд становится таким отстраненным, пустым, вот прямо как сейчас.

– Пустым, значит?

Она рассмеялась.

– На себя бы посмотрела, когда садишься за новую песню.

– И как же я выгляжу?

– Как самая настоящая умалишенная. Бубнишь себе что-то под нос, напеваешь, мурлыкаешь.

– Так и есть, – согласилась Тесса, продолжая смеяться. – Наверное, все мы немного того, – она покрутила пальцем у виска и смешно выпучила глаза.

– Может, без этого нам было бы и не создать ничего стоящего, – предположил я, отпив вина. – Тем, у кого с психикой все в порядке, не придет в голову ничего выдумывать.

– Пожалуй, что так, – Тесса тоже пригубила вина. – Так что, тебе надо поработать?

– Если честно, да, надо, – кивнул я. – Прости, что порчу нам обед.

– Надо так надо, уж кому как не мне это знать. Тем более, что мы уже пообедали. А мне еще к выступлению готовиться, так что все в порядке. Ты, кстати, придешь сегодня?

– Постараюсь, – кивнул я. – Встречу тебя точно.

– Договорились. Ну что, пойдем?

Мы вернулись домой, и я тут же сел за машинку. Прогулка по Мистрейду и сытный обед вернули мне вдохновение, и я принялся за работу с новыми силами.

Тесса ушла около семи вечера, предварительно заглянув ко мне. Я помню ее поцелуй на своей щеке, помню запах ее любимых духов, в которых смешивался аромат земляники и полевых цветов, помню как прядь ее волос упала мне на шею, щекоча кожу. Я оказался слишком занят, слишком увлечен своей работой, чтобы поднять на нее глаза. Черт возьми, как я мог знать?! Откуда я мог знать... что больше никогда ее не увижу?! Не поцеловал на прощание, не сказал, что люблю ее, а лишь буркнул что-то вроде:

– Хорошего выступления, дорогая. До встречи вечером.

– До встречи, – ответила она.

Стук каблуков по полу, удаляющийся от меня. Хлопок закрывшейся двери. И все... я остался один. Один навсегда. В наш дом Тесса больше никогда не вернулась.

Сумерки вползли в комнату, наполнив ее тенями, а затем в окна ударил свет газовых фонарей с улицы. Тогда-то я и отвлекся от своего дела, когда понял, что уже перестал видеть текст, который печатаю. Вначале поднялся из-за стола только чтобы зажечь свет и сесть работать дальше, но потом задумался над тем, сколько сейчас времени, и обнаружил, что уже почти девять часов. Тесса должна была начать выступление в восемь, значит около десяти ее нужно было встретить на выходе из элитного заведения, зазывающего гостей живыми выступлениями лучших музыкантов Мистрейда – «Герои и Злодеи», что расположился почти в самом центре города.

Решив, что ей будет приятно, если я загляну хотя бы на часть ее концерта, я решил, что сегодня и так неплохо поработал, и отправился на встречу с супругой. Если верить восстановленной в последствии детективами хронологии событий, к этому моменту Тесса уже испустила последний вздох.

Я заметил неладное сразу, как вышел из кэба у входа в клуб «Герои и Злодеи». Тут было четверо констеблей, которые, стоя у дверей, никого не пускали внутрь, а перед ними на улице толпилось большое количество народу. Люди были возбуждены, шумели, вели бурные обсуждения. Их лица были мрачными, в глазах некоторых женщин стояли слезы. Без сомнения, в клубе что-то случилось. Я забеспокоился. Оглядел толпу в поисках Тессы, но не нашел ее. Это ничего не значило, она могла находится в своей гримерной, но я забеспокоился сильнее.

Пробившись сквозь толпу к дверям клуба, я хотел было обратиться к констеблю, но тот опередил меня, грубо оттолкнув назад.

– В заведение не пускают, вы что не видите, мистер?!

– Что случилось!

– Прочтете в газете! – рявкнул он грубо. – Отойдите от двери!

– Моя жена должна быть здесь сегодня! – заявил я.

– Всех посетителей вывели на улицу! Внутри работает только полиция!

– Она не посетитель! – настаивал я. – Она должна была выступать! Тесса Марбэт!

Усатый констебль воззрился на меня теперь с заметно возросшим вниманием, но с явным недоверием в глазах.

– Вы супруг Тессы Марбэт? – уточнил он.

– Да, о чем я и толкую.

– Вы можете как-то подтвердить свою личность?

– Черт возьми! – я порылся в пальто и достал из внутреннего кармана небольшую книжечку – свои документы, выданные на имя Клиффорда Марбэта в девяносто втором году, после нашей с Тессой свадьбы, когда я и стал полноправным гражданином Конгломерата.

Констебль внимательно изучил их, и когда поднял на меня глаза снова, их выражение заставило мое сердце сжаться и похолодеть.

– Ожидайте, мистер Марбэт, – проговорил он учтиво и тихо. – Сейчас за вами придут.

– Что-то случилось?! – Теперь мое волнение достигло своего пика. – Где Тесса?!

– Одну минуту, сэр, – констебль опустил взгляд и, обернувшись к одному из молодых парней за своей спиной, что-то шепнул ему на ухо. На миг, глаза паренька расширились, он глянул на меня с неким страхом, затем опустил взгляд и быстро скрылся за дверью.

– Что случилось?! – не унимался я. – Отвечайте же!

– Сэр, прошу, – в голосе констебля звучала мольба и скорбь. – Дождитесь детектива Шепарда. Он сейчас к вам выйдет.

– Детектив Шепард? Почему он здесь?

– Он ответит на все вопросы, сэр.

– Почему не отвечаете вы?!

– Я не могу, сэр, – констебль больше не смотрел мне в глаза. – Вам лучше поговорить с ним.

– Что за чертовщина?

– Простите, сэр. Вам, правда, лучше будет поговорить...

– Что с моей женой?! Где Тесса?!

– На все вопросы...

– Я требую, чтобы мне ответили вы! Я не собираюсь ждать! Где моя супруга?!

Дверь за спиной констебля открылась, и показалось лицо детектива Шепарда – мужчины средних лет, с глубоко посаженными серо-зелеными глазами, широкими скулами, впалыми щеками, и козлиной бородкой.

– Мистер Марбэт, – поприветствовал он меня мрачно и обратился к констеблю:

– Пропустите его.

Констебль быстро отшел в сторону, пропуская меня к двери.

– Что случилось?! – быстро накинулся я на Шепарада, пожимая ему руку. – Мне скажут наконец или нет?!

– Пройдемте со мной, мистер Марбэт. Нам лучше поговорить внутри.

Следом за детективом я вошел в двери клуба. Быстро пройдя небольшой холл, в котором также находились констебли, мы стали спускаться по ступенькам в главных зал.

– Где Тесса?! – не унимался я.

На последней ступеньке детектив Шепард остановился и, обернувшись, положил руку мне на плечо. Прежде таких фамильярностей за этим хмурым типом не наблюдалось.

– Мне жаль сообщаться вам это, мистер Марбэт. Ваша супруга... Тесса Марбэт... – он набрал в грудь воздуха, и глядя мне в глаза, сообщил: – Она была убита сегодня.

– Что...? – комок застрял у меня в горле, не давая вздохнуть, и голос стал сиплым, слабым, почти не слышным. – Что вы говорите?

– Приношу свои соболезнования, мистер Марбэт. Мне очень жаль...

– Как?

Мне вдруг показалось, что это не я говорю с детективом, что это какому-то другому человеку он сообщает о гибели супруги, а я смотрю на всё это со стороны. Со мной такого случиться не могло. С Тессой все было в порядке – я не сомневался в этом, ведь она не могла умереть.

«Такое просто невозможно! Мы же с ней сегодня разговаривали, шутили, смеялись, ходили обедать, занимались любовью. Нет, бред какой-то! Она не могла просто так взять и умереть!»

– Она была застрелена с близкого расстояния одним из посетителей, – сообщил Шепард. – Пуля попала в сердце. Она умерла практически мгновенно. Все попытки ее спасти оказались тщетными.

«Хватит с меня!»

– Где она?! – рявкнул я, смахнув его руку со своего плеча.

– Мистер Марбэт... – детектив надеялся, видимо, как-то успокоить меня, подготовить к тому, что я увижу, но я не хотел больше ничего слушать.

– Где она?! – я бросился в зал.

За столиками сидели люди, явно персонал, официантки, охранники, уборщики, и отвечали на вопросы констеблей. За одним из столиков я заметил управляющего клубом – полного мужичка в круглых очках, который не чаял души в Тессе и ее музыке, и после каждого выступления присылал в гримерку самые большие, прямо-таки громадные букеты цветов и дорогое фруктовое вино. Завидев меня, несущегося мимо столиков напрямик к сцене, снося стулья, попавшиеся на пути, он резко поднялся, но сумел вымолвить лишь:

– Клифф... – его нижняя губа задрожала и, снова упав на стул, он спрятал лицо в ладонях.

Несколько констеблей бросились было останавливать меня, и я бы несомненно врезал любому из них, но детектив Шепард вовремя крикнул:

– Пропустите его! Это супруг!

Констебли тут же убрались с моего пути.

Тесса лежала на сцене. Облаченная в свое бардовое платье с коротким рукавом, расшитое белой тесьмой, которое я дарил ей на прошлую годовщину нашей свадьбы, Теасса лежала, раскинув руки в стороны. Вся ее грудь и шея стали почти одного цвета с платьем от запекшейся на них крови.

Я запрыгнул на сцену и опустился рядом с Тессой, даже не обратив внимания на работающих рядом с ее телом специалистов, которые быстро отошли в сторону. Ее лицо выглядело таким умиротворенным, спокойным, словно она просто спала. И я не поверил в то, что она была мертва. Не поверил, пока не прикоснулся к ее щеке. Пальцы ощутили холод. Жизнь ушла из тела, а вместе с ней и тепло. Холод, который я почувствовал, лучше любых слов сообщал о том, что Тессы больше нет. И все же я позвал ее, тихо, осипшим, словно сорванным голосом:

– Тесса… – словно это могло разбудить ее, словно услышав мой голос, он должна была проснуться, открыть глаза, снова стать теплой и живой.

Но ничего этого не случилось, и ее тело оставалось холодным и мертвым.

– Тесса, – позвал я снова, – милая...

– Мне очень жаль, мистер Марбэт, – проговорил детектив Шепард, поднимаясь на сцену.

– Кто? – спросил я, переведя на него затуманенный взгляд. – Кто это сделал? За что?

Словно эти вопросы имели значение.

– Мы установили его личность, – сказал детектив спокойно. – Его имя Уильям Холлис.

Детектив указал куда-то в сторону, и, проследив за его рукой, я увидел второе тело, лежащее чуть в стороне, у сцены. Это был мужчина, молодой, низкого роста, одетый в дешевый серый костюм и поношенные ботинки. Его голова была неестественно отвернута в сторону, и от нее по паркету, покрывающему пол, распространилось большое темное пятно.

– Он мертв? – спросил я все так же отрешенно.

– Да, мертв, мистер Марбэт. Он застрелился сразу после того, как выстрелил в вашу супругу.

– Зачем он сделал это? – я спрашивал на автомате, на самом деле не питая никакого интереса к данному вопросу.

Зачем? Почему? Что им двигало? Да какая мне была разница?! Единственная мысль, которая существовала в моей голове, твердила: «Умерла! Умерла! Тесса умерла! Ее больше нет!». Эта мысль словно затягивала меня все глубже и глубже в темноту, из которой все происходящее здесь, в реальном мире, стало казаться каким-то маленьким и незначительным, почти недосягаемым.

Шепард, однако, пояснил, что скорее всего этот мужчина и был тем самым тайным поклонником, который присылал Тессе письма год назад. Уже тогда в полиции взяли его на контроль, и, видимо, поняв и испугавшись этого, Холлис прекратил писать свои послания. Однако его страсть к Тессе никуда не исчезла, он лишь ждал, когда бдительность полиции по отношению к нему притупится. Несмотря на свое нездоровое влечение, сукин сын имел терпение, и в итоге дождался того момента, когда с него сняли наблюдение, и Холлис снова мог, не боясь, что его остановят и повяжут, отправиться на ближайший концерт Тессы. Во время исполнения ею «Баллады о Любви и Смерти», этот маньяк, никем не замеченный, подошел прямо к сцене. Он пронес в носке маленький револьвер модели «Вероника», который пользуется популярностью в основном у распутных дам, за счет своих небольших размеров и возможности спрятать его под платьем. Когда Тесса допела песню, Уильям Холлис выкрикнул: «Наша любовь отразится в вечности!». После этого он выстрелил Тессе в сердце. А потом, за секунду до того, как его свалил на пол один из охранников, он приставил дуло к своему виску и выстрелил второй раз. Так все и кончилось, для них обоих.

– Почему вы... не арестовали его... тогда? Раньше? – задал вопрос я, холодным, отрешенным голосом, сидя за столиком со стаканом голубого джина в руке, поднесённого мне самим управляющим, к которому я не притронулся, и, глядя на то, как бездыханное тело моей жены врачи пакуют в белый тряпичный мешок. Я все еще не верил в реальность всего происходящего, не отдавал себе отчета в том, что именно вижу перед собой и о чем говорю.

– У нас не было прямых доказательств. Мы поставили за ним наблюдение, и если бы тогда Холлис как-то проявил себя, мы бы тут же...

– Почему сняли наблюдение? – все так же холодно спросил я.

Шепард тяжело вздохнул.

– Так решило управление. Холлис был тихоней все эти гексалы, и наблюдение за ним свернули, как не эффективную трату ресурсов полиции.

– Не эффективную трату? – переспросил я.

– Простите меня, мистер Марбэт, – сокрушался детектив. – Я ничего не мог с этим проделать.

– А пытались?! – я поднял на него полный ненависти взгляд, под которым он тут же сник и не ответил. Нет, конечно, он не пытался, по реакции детектива Шепарда оно было понятно. Он считал, что Холлис не перейдет ни к каким активным действиям, а кроме этого дела у детектива, наверняка, имелись более насущные и важные, в которых были продвижения. Стал ли я винить его за это? Нет, не стал. Мой гнев угас так же быстро, как и появился.

Двое констеблей понесли тело Тессы к выходу, и я поднялся из-за стола.

– Поеду с ней, – сообщил я, не желая расставаться с телом супруги ни на мгновение, словно это могло бы изменить тот факт, что, когда она умирала, истекая кровью на сцене, меня рядом с ней не было.

– В этом нет необходимости, мистер Марбэт, – заверил меня детектив, тоже поднявшись. – Все бумаги можно оформить и после.

«Какие к черту бумаги, кретин?!»

– Я поеду с ней! – решительно повторил я и зашагал прочь.

Я вернулся домой поздней ночью, и лишь там, оказавшись в нашей квартирке, наконец осознал весь ужас произошедшего, всю трагедию. Вот пианино, за которым она сидела, вот опустевшая кружка, в которой она принесла мне кофе утром, вот кровать, на которой мы занимались любовью, каких-то двенадцать часов назад, вот ее ночная рубашка, небрежно повешенная на спинку стула, вот туалетные принадлежности, столь необходимые любой даме, стоящие в ряд флакончики духов, одежда, украшения – все оставлено так, как и должно быть оставлено человеком, который намеревался вернуться домой.

Тихо воя, словно раненый зверь, я просидел на полу возле нашей кровати до самого утра, не зажигая свет. А когда начало светать, я увидел этот треклятый скомканный листок, лежащий в углу. Долго я находил в себе силы доползти до него, поднять и прочитать. Но все же нашел.

Кроме бреда воспалённого рассудка, изливая который на бумагу тайный обожатель расписывал в своем последнем послании то, как он желает Тессу, как мечтает о ней и как слышит в ее музыке ответ на свои чувства и мольбу спасти ее от той неправильной, испорченной действительности, в которой они почему-то не вместе, письмо хранило в себе только одно обещание. Обещание того, что сегодня, в его день рождения, Уильям Холлис, наконец, придаст вечности себя и свою богиню, дабы в следующей жизни они воплотились вместе. Он написал это прямым текстом, никак не завуалировав, и прочти мы это раньше, утром, без сомнения приняли бы меры, но мы этого не сделали. Сама Тесса решила тем свою судьбу, когда скомкала листок и выкинула его в угол. Еще того не зная, она подписала себе в ту секунду смертный приговор. Мы оба, своей безрассудностью, своей наивностью, уверенностью в том, что жить будем вечно, и никто у нас друг друга не отменит, убили Тессу. И пусть нажал на курок Уильям Холлис, я был виноват не меньше него.

Поняв это, я превратился в обезумившее животное, в комок концентрированного гнева. Битый час я метался по нашей квартиры, круша все, до чего мог добраться. Распорол себе руку осколками сервиза, подаренного какой-то из подруг Тессы нам на свадьбу, и даже не заметил. А затем, когда силы наконец оставили меня и гнев выгорел в душе, я упал в зале и пролежал там почти целый день. На протяжении всех последующих лет мне временами казалось, что я до сих пор там лежу, в окружении разбитой мебели и посуды, и все остальное мне лишь кажется, а на самом деле я все еще там, застыл в пространстве и времени, окруженный пустотой, придавленный к полу горем и болью, которые просто не может вынести человеческое сердце.

На том и закончилась моя прежняя жизнь, в которой я был успешным писателем, женатым на известной поэтессе и барде, в которой я праздно жил в центре самого большого города мира, вхожий в высокие слои общества, с их бесконечными вечерами, раутами и приемами. Та жизнь сгорела вместе с Тессой, и началась другая, наполненная скорбью, отчаянием, ненавистью и призрением к самому себе, мыслями о смерти и бесконечной чередой воспоминаний о счастье, кажущемся теперь лишь сном, которого на самом деле и не было.

Верил ли я когда-нибудь в жизнь после смерти? Сложный вопрос. Наверное, хотел бы верить. Но не находил ни одной теории на этот счет, которую счел бы достойной внимания. Пока рос в Волхарии, наслушался легенд о серебряном свете, который связывает всех живущих. Волхарины верят, что серебряный волк, отец всего сущего, живет на Руноне. Его шерсть соткана из серебряных лучей Рунона, как и наши души, и когда человек умирает, он лишь освобождается от бренного тела, становясь частью этого света, и в особенно ясные ночи может общаться с живыми, давать им советы и напутствия. Даже в детстве мне казалось это слишком наивным и сказочным. Приехав в Селению, я познакомился с Церковью Властителя Циклов, которая утверждала, что если вести себя хорошо, некто крайне могущественный обязательно отметит тебя, и ты отразишься в вечности, станешь ее частью, будешь воплощен снова и снова во всех будущих мирах. Похоже, что убийца моей жены, Уильям Холлис, в это верил твердо. Мне же всегда казался такой догматизм больше похожим на инструмент манипулирования. «Веди себя так, как сказали мы, и будет тебе жизнь вечная» – ну, разве не прослеживается в этом очевидный социальный подтекст?

Году в девяносто пятом или девяносто шестом я услышал мнение современной науки на этот счет. Мы с Тессой тогда, из праздного интереса, посетили лекцию одного прославленного в Конгломерате медиума, имени которого я не запомнил. В течение без малого двух часов он пытался объяснить слушателям, что из себя представляет Астральная Вселенная. Это такое пространство, которое находится в столь тесном контакте с нашим, что они просто не могут существовать друг без друга, и когда некое событие происходит здесь, оно отражается и там. Событие эмоционального характера, а не физического, так как мир Астральный лишен физической составляющей, и его материю составляют именно эмоции – не спрашивайте, я и сам не понимаю, как это работает. Суть в том, что, когда в нашем мире рождается ребенок, в том Астральном мире рождается такое же существо, полностью повторяющее путь этого ребенка. Это и можно назвать душей, я полагаю, хотя медиумы называют это астральным телом. Два создания в двух мирах, объеденные одним сознанием и одной судьбой, существуют до смерти одного из них. Именно так, то есть, если с астральным телом что-то произойдет, человек в нашем мире так же умрет, и в качестве примеров медиум привел несколько реальных задокументированных случаев, когда без каких-либо причин, полностью здоровые люди впадали в кому или умирали. Но чаще, конечно, происходит наоборот, так как физическое тело более уязвимо. Оно умирает, связующая нить рвется, и чаще всего, астральное тело исчезает тоже, спустя небольшой отрезок времени, потому что больше не может существовать без физического. Но иногда, когда воля умершего к жизни крайне сильна, обстоятельства смерти окрашены мощным эмоциональным всплеском, или находятся другие эмоциональные связи, за которые может уцепиться астральное тело после смерти физического, появляется самостоятельная астральная сущность. Медиум привел нам довольно объёмную классификацию подобных существ, которые делятся по десяткам различных типов, но на этом моменте я уже откровенно заигрывал со своей супругой, бесстыдно запустив руки ей под юбки и совершенно не слушая скучную лекцию. Хотя, возможно, именно в тех словах медиума и крылся ответ на вопрос, который я задам себе много лет спустя.

Эмоции? Ими была наполненная наши с Тессой жизнь. Стали ли они слабее после смерти супруги? Нисколько, ведь я вцепился в них мертвой хваткой и просто не позволял себе отпустить. Так может, и она, то, что от нее осталось там, с той стороны, держалась за них, и это не позволило Тессе исчезнуть.

Так продолжалось дни, гексалы, годы, пока не появился Яркий. Восстанавливая все пережитые события в своей памяти, теперь я четко понимаю, что в действительности увидел Тессу как раз после встречи с Ярким. А где я с ним встретился? На кладбище, рядом с могилой Тессы. Понимаете, к чему я веду? Если Зеркало миров способно усиливать связи своего обладателя с иными вселенными, и если наш с Ярким тандем начал свое существование именно там, на дереве, когда он оставил мне метку, то выходит, что первой связью, которую он усилил, была моя связь с Тессой, оставшейся по ту сторону смерти. И я увидел ее сразу, как подумал о ней, там, в букинистической лавке миссис Каранкет. Она появилась, пришла с Той стороны, потому что теперь для меня грань между мирами перестала быть такой прочной, как прежде. Но я не мог понять этого, не мог в это поверить, да и кто бы смог? Куда легче было поверить в то, что я просто схожу с ума. В том себя и убедил, дурак!

Ну что же, вот круг и замкнулся, и теперь, похоже, все стало на свои места. Или нет?