Яркий Миг

Глава 22. Драгос

Драгос – город для богатых и успешных. И поверьте, богатство здесь переходит на совершенно новый уровень. Те, кого можно назвать успешными и состоятельными в других городах мира, в Драгосе едва ли дотянут до среднего класса, и зажиточные господа из тех же Садов Дождя, в этом городе смогут позволить себе разве что скромные апартаменты на окраине. Город, выросший на берегах реки Томиллы – самой полноводной реки Младшего материка – сияет как бриллиант и днем, и ночью, да так, что слепит и даже опаляет сердца всех тех завистников, кто в своих жизненных неудачах привыкли винить богатеев и весь правящий класс в целом. Город стоит всем им на зло, как живая демонстрация того, насколько роскошно и эксцентрично могут жить те, кто не способен потратить все свои деньги, как бы сильно они не пытались. Но это же и разрывает город на части, лишает его общей целостности и стиля. Каждый дом здесь – отнюдь не просто дом, а целый символ состоятельности своего владельца, индивидуальный проект, произведение искусства, призванное обратить на себя внимание случайных прохожих и заставить разузнать, что же за человек живет в его стенах. Вот только случайных прохожих-то в Драгосе как раз и не бывает, просто, потому что большинство районов города закрыты для посещения, и чтобы попасть в них, нужно иметь специальный пропуск, рабочий, жилой или временный. У нас с Никой, естественно, таких пропусков не было, но перемещаться по городу все же имелся способ.

Артур проводил нас до так называемой транспортной площади. В Драгосе таковых много, и только на этих площадях, граничащих с несколькими районами сразу, ожидают клиентов извозчики, способные провезти вас через любой район города. Всё совершенно легально, ведь благодаря законам Драгоса, более других полисов защищающих частную собственность, все транспортные средства являются личной территорией их владельца, и если владелец имеет пропуск в какой-то район, то может провозить туда кого угодно. Другой вопрос, что спустившись на мостовую закрытого района, в который у вас нет пропуска, вы автоматически становитесь преступниками и будучи пойманными, загремите по полной программе, ведь проникновение в закрытый район без пропуска приравнивается в Драгосе к проникновению на частную собственность, что влечет за собой лишение свободы на срок от трех до пяти лет – это если на вас не решат повесить ещё попытку кражи или чего посерьезней. Мы, конечно, такой оплошности совершать не сбирались. Друг Ники, по ее словам, жил в районе со свободным посещением, и нам лишь нужен был транзит.

Артур попрощался с нами и, получив от меня монетку в один элеван за оказанные услуги со словами благодарности в придачу, удалился.

– Ну, что выбираешь? – Ника окинула рукой площадь, на которой стояли транспорты самых разных мастей.

Здесь были и повозки, запряженные лошадьми, от простых кэбов до самых настоящих карет, и паровые автомобили, и даже мифриды – полностью закрытые паровые машины элитного класса, похожие на небольшие корабли на колесах, производимые кланом Цингулат. Сколько стоит прокатиться на мифриде – мне было страшно даже представить, и все же оказавшись в Драгосе, я решил раскошелиться хотя бы на автомобиль. Не то, чтобы это было необходимо или меня привлекали паровые машины, вовсе нет. Наверное, просто сам город навевал желание потратить как можно больше денег.

– Вон тот выглядит вроде неплохо, – я указал на автомобиль, в черном глянцевом корпусе которого отражались солнечные лучи, а из передней части торчала вверх хромированная труба.

– Ну, пойдем, коль ты не шутишь, – ухмыльнулась Ника.

Мы пересекли залитую солнечными лучами площадь, и ни один из водителей и кучеров, мимо которых мы прошли, не предложил нам свои услуги, в то время как в том же Мистрейде, окажись мы на подобной площади, они принялись бы чуть ли не драться за наше внимание. Но здесь, в Драгосе, работа приносила им достаточное количество денег, чтобы спокойно и с чувством собственного достоинства ожидать клиентов, нехватки в которых, учитывая специфику передвижения по Драгосу, они не испытывали.

Мы подошли к невысокому, но статному пожилому мужчине в черном фраке и с пышными черными усами.

– Мадам, сэр, доброго вам утра, – учтиво поприветствовал он. – Желаете прокатиться?

– Доброго утра, – лучезарно улыбнулась ему Ника. – Нам нужно к четвертому причалу.

– Восемь элеванов, – озвучил цену усач невозмутимо.

Ника взглянула на меня, даже не пытаясь скрыть свою ехидную ухмылку. Она знала, конечно же знала, что цена будет столь высока. Я-то по наивности своей рассчитывал на три, ну может, на четыре элевана. Но восемь! Что же, я сам это начал, отступать было поздно, да и не позволила бы мне гордость. Потому, сохранив самообладание, я кивнул извозчику, что согласен.

– Прошу вас, – водитель распахнул перед нами заднюю дверь.

Пропустив Нику вперед, я забрался в автомобиль. Салон оказался куда просторнее кэба, в нем приятно пахло кожей и каким-то легким цветочным ароматом.

Сев вперед, водитель крутанул небольшой красный вентиль на панели перед собой, затем синий. Запрыгали какие-то стрелки, послышалось шипение, затем двигатель словно бы чихнул, автомобиль слегка качнуло, и из трубы повалил пар. Тогда водитель потянул на себя большой рычаг, и мы покатились вперед, быстро набирая скорость. Автомобиль шел мягко, плавно, совсем не так, как экипажи, и я понимал, почему всё больше богачей пересаживаются с лошадей на паровую механику – за ней будущее.

Яркий высунул голову из сумки и с интересом оглядывался по сторонам. Я решил позволить ему выбраться и удовлетворить свое любопытство. В машине кроме нас был только водитель, и едва ли он сразу побежит сдавать нас Стриксам. Оглядевшись по сторонам, Яркий забрался мне на колени и принялся смотреть в окно.

– Твой друг живет в порту? – спросил я у Ники.

– Нет. С чего ты взял?

– Так мы же едем к причалу, разве нет?

Девушка, прикрыв ладошкой рот, издала легкий смешок.

– В чем дело?

– Прости, просто это забавно. Ты прежде не бывал в Драгосе?

– Пару раз, но только проездом. А что? Причалом здесь зовется что-то иное?

Ника указала на одну из шести башен, что высились в самом центре города, и я сразу же понял свою ошибку. Башня, вот куда мы ехали. Четвертая башня – четвертый причал для дирижаблей.

Драгос, Фейрис и Азур были самыми массовыми пользователями этих летательных аппаратов. В других городах они как-то не прижились, и только в этих трех пользовались популярностью, а для них были возведены специальные башни причалы. Но если в Азуре или Фейрисе таких башен было две или три, то в Драгосе – целых шесть, ведь местные жители могли позволить себе частные дирижабли. Различных размеров и цветов сигаровидные аппараты парили в облаках над Драгосом в довольно большом количестве.

– Так твой друг живет в башне? – уточнил я.

– Ну… почти, – уклончиво ответила Ника. – Сам увидишь.

Дальше мы ехали молча, и я почти с тем же интересом, что и Яркий, смотрел в окно. Прохожие Драгоса были ничуть не менее занимательными, чем сам город, а то и более. Стоит ли говорить, что охраны здесь было намного больше, чем самих горожан. И я говорю не про полисменов. Их-то как раз видно не было за обилием статных вооруженных людей из частных военных организаций. Кроме них, а также посыльных и прислуги, по городу прогуливались преисполненные собственного достоинства статные господа и дамы в ярких нарядах. В отличие от жителей того же, осточертевшего мне Мистрейда, они никуда не спешили, не неслись, сломя голову – для этих целей они могли воспользоваться своими экипажами, автомобилями или мифридами, коих мы встретили немало по пути. А оказавшись на улице, они чинно прогуливались, наслаждаясь беседой или собственными мыслями. У большинства мужчин я заметил трости, большинство женщин носили пышные шляпки с пестрыми перьями, но на этом общие элементы одежды заканчивались. В Драгосе модные течения не популярны, ведь его жители стремились к индивидуальности своего образа, для чего нанимали на работу собственных портных и цирюльников, и гордились тем, что только они одни могут носить подобные платья и костюмы. Этих людей окружали не только слуги да охрана. Очень многие водили на поводках собак, самых разнообразных пород, от изящных селенианских борзых до маленьких декоративных терьеров из Фейриса. Но и собаками всё не ограничивалось. Многие жители Драгоса могли позволить себе произведения Годвинов. Я видел девушку в компании похожего на тигра существа с янтарной шерстью, видел джентльмена, на плече которого сидело существо, напоминающее смесь ящера и попугая, видел молодую пару, верхом на огромном пушистом создании, размером с волхаринского медведя. Были и те, кто предпочел кукол Рейнов. Особенно много было почтовых механических птичек, вроде той, с которой я отправил послание Морису из храма в Мистрейде. У одной девушки сидел на плече механический паук, а рядом с молодым белокурым пареньком в ослепительно-белом костюме вышагивала на четырех механических лапах… кто бы вы думали? Фотокамера! Да, самая настоящая большущая фотокамера следовала за своим хозяином, сверкая линзами. Удобно, черт возьми.

От всего этого многообразия у меня пестрило в глаза. Драгос, пожалуй, следовало бы посещать временами, хотя бы для того, чтобы узнать, что вообще в жизни бывает, и что бы я мог себе позволить, обладая внушительным счётом в банке.

В какой-то момент поездки раздался оглушительный рев, и перекресток впереди нас пересек, оставляя за собой черный след дыма, какой-то аппарат, на такой скорости, что разглядеть его не представилось возможным.

– Что это было? – спросил я у невозмутимого кучера.

– Пьер Фитцджеральд, сэр, – ответил он.

– Автоконструктор? – уточнила Ника.

– Он самый, мисс. Обкатывает свой новый болид.

Пожалуй, что если бы я продолжил удивляться всему увиденному в Драгосе, то, наверное, оставил бы свою нижнюю челюсть на полу автомобиля, но благо, приехали мы довольно быстро. Водитель высадил нас у самого подножия высоченной башни из белого камня – Четвертого причала – вокруг которой гроздями висели разнообразные дирижабли.

– Нам туда, – Ника указала на распахнутые настежь двери, к которым вела широкая лестница.

Я обратил внимание, что чем ближе мы подъезжали к пункту назначения, тем скованней и задумчивей становилась Ника. Казалось, будто ее что-то беспокоит. Не то, чтобы это было очень заметно, и все же признаки волнения становились очевидны для внимательного наблюдателя. Из голоса девушки пропали шутливые легкие нотки, она стала серьезной и крайне сосредоточенной.

– Всё хорошо? – спросил я, когда мы поднимались по ступеням к башне.

– Да, конечно. А что? Почему ты спросил?

– Не знаю… – пожал я плечами. – Просто спросил.

– Все хорошо, – еще раз повторила Ника, то ли для меня, то ли для себя самой.

Мы вошли в просторный зал, одновременно похожий на холл гостиницы и на кассовый зал железнодорожного вокзала. Вдоль одной стены находились окошки касс, к которым тянулись длинные очереди, вдоль другой располагались широкие диваны и кресла с красной обивкой, на которых сидели люди с саквояжами и чемоданами – по-видимому, ожидающие своих рейсов пассажиры коротали время, кто – читая газету или книгу, кто – потягивая кофе или дремля. На стене, над их головами, красовались в рамах фотографии и картины с дирижаблями различных моделей, размеров и форм.

Мы прошли через весь этот холл прямиком к ряду сомкнутых дверей, у которых так же толпились люди. И только оказавшись вблизи них, я понял, что это двери лифтов. Прежде об этих чудесах техники я только слышал и никогда в таком не бывал. Конечно, прежде мне никогда и не требовалась забираться на такую высоту, и если подумать, то наличие лифта в таком здании не только логично, но и необходимо, а не то большинство пассажиров лишатся сил еще только на полпути к своему дирижаблю. И все равно, их наличие меня поразило. Но Ника не остановилась ни у одной из дверей, а, пройдя вдоль них, свернула за угол. Здесь тоже находились несколько лифтовых дверей, но возле них уже не было народа и стоял только один молодой парнишка в красном пиджаке и белой рубашке с бабочкой.

– Добрый день, мисс, – поприветствовал он Нику. – Это лифт для…

– Я знаю, – перебила она и продемонстрировала ему какой-то маленький золотой ключик.

– Прошу прощения, мисс, – раскланялся перед ней лифтер.

Обернувшись, он распахнул двери лифта, за которыми оказались еще одни. Лифтер быстро раздвинул и их, спешно отскочив в сторону, и пригласил нас войти в кабину.

– Заходи, Клиф, чего встал? – потянула меня за рукав, Ника

Лифтер вошел следом и затем проделал обратные операции, захлопнув сначала внешние двери, потом внутренние. Все звуки стихли, и мы остались втроем под светом довольно яркой электрической лампы в изящном плафоне, стилизованном под морскую ракушку.

– Прошу вас, мисс, используйте свой ключ.

Ника подошла к панели в стене, на которой располагалась замочная скважина и, вставив в нее свой ключик, повернула на четверть оборота. Лифтер взялся за рычаг у другой стены и с усилием переместил его в крайнее правое положение. Что-то грохнуло за стеной, кабина качнулась, свет моргнул дважды, и я почувствовал, как мы стали подниматься вверх. Ощущения были довольно странными, непривычными. Я чувствовал движение, подъем, от этого становилось немного страшно, но при этом и крайне увлекательно. И пусть я ничего вокруг не видел, возникло неописуемое осознание того, что мы ползем в этой кабине вверх по длинной шахте, поднимаемые неведомыми мне чудесами научного прогресса. По коже побежали мурашки.

Яркий не мог оставить происходящее без внимания и снова показал голову из сумки, с интересом уставившись на лифтёра.

– Слушай… – начала вдруг Ника. – Я кое-чего тебе о нем не сказала.

– О нем? О том, к кому мы идем, ты имеешь в виду?

– Да. Ничего важного, не волнуйся, – теперь свою нервозность Нике уже никак не удавалось скрыть, да она, похоже, больше и не пыталась.

– Ну что же, пути назад нет, я так понимаю, а потому самое время рассказать мне что-то важное об этом парне, – наполовину в шутку, наполовину всерьез сказал я.

– Его зовут Зекари Видж. И мы… ну… раньше были вместе.

– Вместе? – переспросил я. – То есть, ты и он…

– Были парой, да, – закончила за меня Ника. – Но всё уже кончено, давно. Года полтора прошло.

– Ты намекаешь на то, что он может затаить обиду на тебя?

– Нет, никаких обид. Просто, он довольно эксцентричный. И у нас… были… сложные отношения.

– К чему это ты?

– К тому, чтобы ты не обращал внимания, если он… ну там… скажет что-то.

– Что, например?

– Ну не знаю… что-нибудь.

– А что он мне может такого сказать?

– Я не знаю. Просто предупреждаю.

– А по сути, сбиваешь с толку. Я теперь не знаю, чего ждать.

– Все будет нормально, Клиф. Просто, если он вдруг решит… ну… что мы пара, он может стать язвительным.

– А с чего бы ему так решать?

– Да ни с чего, я согласна. Просто, если он… вдруг… решит так, то может начать говорить глупости.

– Какие, например?

– Да всякие. О нас с ним, о нашем прошлом. Ты, главное, не обращай на это внимание. Между нами давно уже ничего нет.

– А это имеет значение?

– Нет. Просто… хочу, чтоб ты знал. – Ника отвернулась и быстро добавила:

– Забудь.

«Как только ей это удалось – сказав столько слов, не донести ни капли полезной информации и оставить в полнейшем неведении о сути всего этого внезапно вспыхнувшего и так же внезапно угасшего разговора?!» – подумал я теперь после слов Ники, не зная, чего и ждать от предстоящего знакомства.

Кабина лифта снова дрогнула, свет мигнул трижды.

– Прибыли, – сообщил Лифтер, и распахнул двери.

Мы вышли в небольшой холл с двумя дверьми, расположенными с обеих сторон от лифта.

– Хорошего вам дня, – попрощался Лифтер и закрыл двери.

Послышался металлический рокот, с которым лифт снова пополз вниз.

– Куда ведут эти двери? – спросил я.

– На этом уровне, с южной стороны башни располагаются два причала, – сообщила Ника. – Нам нужен вот этот.

Она подошла к правой двери и, отперев ее все тем же ключом, распахнула. Неожиданный порыв ледяного ветра чуть не сбил меня с ног.

– Ох, прости, Клиф! – закричала Ника сквозь свист ветра. – Забыла предупредить об этом!

– Куда мы идем?!

– В его дирижабль, куда же еще?!

– В дирижабль?! – переспросил я.

– Да! Иди за мной!

Мы вышли на открытое пространство. Впереди действительно висел дирижабль. Не очень большой, по сравнению со многими другими, и все же его гондола была размером с меленький частный дом. К ней тянулся хиленький на вид помост, прикреплённый к стене здания несколькими стальными тросами и тонкими балками. При виде этой конструкции у меня перехватило дыхание, но Ника уверенно шагнула вперед и направилась к дирижаблю, закрываясь руками от ветра. Я не мог позволить себе отстать и пошел следом, стараясь не смотреть вниз.

Ветер нещадно трепал нашу одежду, а помост скрипел, лязгал и раскачивался с такой силой, что в какой-то момент я преисполнился уверенности, что вот сейчас он оторвется, ко всем чертям, и вместе с нами полетит вниз. Однако же не оторвался, и мы успешно добрались до массивной стальной двери. Ника рванула вниз тяжелый рычаг и потянула дверь на себя. Следом за журналисткой я зашел внутрь и помог закрыть дверь. Ветер, казалось, стал еще яростнее в этот момент, мешая нам сбежать от его неистовых порывов. Нам все же удалось захлопнуть дверь, после чего на уши резко навалилась тишина.

– Могла бы предупредить, что мы идем в дирижабль, – сказал я Нике.

– Мог бы к этому моменту уже и сам догадаться, – парировала Ника. – А вообще, мне хотелось сделать тебе сюрприз.

Яркий, который не успел забраться в сумку, когда мы вышли на помост, теперь свисал из нее подобно пьяному и озирался по сторонам ошалелыми глазами. Шерсть у него между рогами встала дыбом, и выглядел зверек весьма комично. Однако, потешаться над ним не возникало желания, ведь я выглядел точно так же.

– Поздравляю, у тебя получилось.

– Ниииика! – раздался позади нас высокий мужской голос. – Явилась, как гром с неба! Все так же прекрасна… о нет, еще прекраснее прежнего!

Обернувшись на голос, я увидел в дверях, ведущих вглубь гондолы, мужчину, примерно моего возраста или немного старше. Его черные волосы были уложены назад и блестели от чрезмерного количества лака, позволяющего им в таком положении оставаться. У него были: длинный острый нос, худое лицо и глубоко посаженные серые глаза. Над верхней губой росли ухоженные жиденькие усики, а под нижней – красовалась бородка. Мужчина был одет в белую рубашку с закатанными рукавами, серые брюки, и стоял на полу босиком.

– Всё цветешь, – подойдя к Нике, он крепко обнял ее и громко чмокнул в щеку. – Никак, пьяна или влюблена?

– Привет, Зак, – чуть отстранившись от него, сказала Ника. Ее щеки зарумянились.

– Не ожидал тебя увидеть, хоть и очень этого желал, признаюсь.

– Я к тебе по работе.

– А разве бывало иначе? О, да ты и друга привела.

– Клиффорд Марбэт, – я протянул ему руку.

– Заккари Видж. Ну, проходите, незваные гости. Только обувь оставьте там.

Сняв ботинки, я прошел за Никой в дверь и оказался в просторном, длинном зале, вся противоположная стена которого была окном, и из него открывался невероятной красоты вид на Драгос, от которого перехватывало дух. Мои ноги ступили на стелящийся по всему полу, мягкий серый ковер. По всей комнате, тут и там, располагались в совершенно хаотичном порядке разнообразные мягкие кресла, пуфики и подушки. У правой стены находился сервант, полки которого были уставлены различными бутылками алкоголя, сигарами и трубками. С противоположной стороны, в шкафу со стеклянными дверцами хранилось огнестрельное оружие в большом многообразии. Пахло здесь хентийскими благовониями и дорогим табаком.

Яркий выбрался из сумки и, спрыгнув на пол, стал с осторожность и интересом изучать помещение.

– Интересный у вас зверек, – сказал Заккари. – Годвинский?

– Не совсем.

– Нам нужна помощь, Зак, – вступила Ника, словно не желая, чтобы мы с этим парнем общались. – Нужны твои связи и смекалка.

– Они всегда пользовались у тебя популярностью. Но раньше ты ценила и другие мои… м-м-м… достоинства. Если ты понимаешь, о чем я…

– Не имею представления. Ситуация действительно серьезная, Зак. Ты нас выслушаешь?

– Да я бы с радостью, ты же знаешь. Всегда готов выслушать старого друга. Особенно такого дорогого друга, как ты, с которым нас столько связывает. И пусть ты не чиркнула мне ни строчки за последний год, ни заскочила на часок-другой, чтобы повспоминать былое – я не в обиде. Но вот знаешь, у меня нынче столько дел, жизнь кипит, и не уверен, что найду время для тебя и очередной твоей сенсации.

– Черт возьми, Зак, не будь задницей. Дай нам только пять минут, и обещаю, после ты и сам попросишь рассказать все до конца.

– Ника, Ника, все такая же авантюристка. А я вот, знаешь ли, не стою на месте, живу, развиваюсь. Так что….

Тут из-за одной из полуоткрытых дверей в комнату вошла обезьяна. Совсем небольших размеров, с короткой пепельно-серой шерстью, с длинным цепким хвостом. Она была одета в короткие штанишки, опоясанные ремнем с инструментами для мелкой работы. На лбу красовались большие сварочные очки с толстыми темными стеклами.

– Это Безумный Смех, знакомься, – бросил мне Заккари непринужденно.

И тут, к моему глубочайшему удивлению, обезьяна заговорила:

– Это что еще за хлыщ? – сиплым, будто прокуренным голосом проговорило животное, разглядывая меня.

Этот вопрос зверь задал, не открывая рта, но я четко услышал слова, они прозвучали в воздухе, и не было никаких сомнений в том, что сказала их именно обезьяна.

– Чего он на меня так уставился, Зак? Может, психопат-зоофил какой-то? Пусть отвянет, а не то я его быстро…

– Ты – фамильяр? – озвучил я свою догадку, и в комнате тут же воцарилось молчание. Все, кто здесь был, воззрились на меня. Все, кроме Яркого, который с интересом разглядывал обезьяну-фамильяра.

О подобных существах я знал, но никогда прежде с ними не контактировал. Более того, я, как и большинство жителей Адверса, не практикующих взаимодействие с иными пространствами, долгое время ставил под сомнение само существование фамильяров, считая их не более, чем красивой выдумкой. Это было, конечно, до того, как я познакомился с Морисом Картером, и тот развеял мое невежество в данном вопросе. Однако, более реальными после этого для меня фамильяры все равно не стали. Ведь даже знай я об их существовании наверняка, все равно, при встрече никак не смог бы отличить фамильяра от обычного животного. Прежде не смог бы. А теперь, кажется, мне удалось это без труда.

– Так ты тоже мастер? – теперь Заккари Видж заинтересовался мной куда больше. – Прости, что не признал сразу. На твоей руке я не заметил никакой метки. С чем взаимодействуешь, если не секрет?

– Ни с чем, – быстро ответил я, переводя на него взгляд. – Я не мастер.

– Но как ты тогда понял, что Смех – фамильяр?

– Мутный тип, Зак, – снова подала голос обезьяна. – Не нравится он мне.

– Да он же болтает без умолку.

– Ты его слышишь? – поразилась Ника.

– Каждое слово. А ты нет?

– Нет. Ну, то есть не совсем. Я чувствую его эмоциональный посыл, но и это далось не сразу. Только после некоторого времени, проведенного с ним рядом. Как же тебе это удалось?

Я ничего не ответил, но, кажется, начал понимать, в чем тут дело. Фамильяр, как объяснял Картер, эта следующая ступень для некоторых исключительно талантливых мастеров, практикующих взаимодействие с иным пространством давно, часто, и достигших в этой сфере колоссальных высот. Все дело в том, что ресурсы нашего организма ограничены. Большинству мастеров их хватает на всю жизнь, но некоторые погружаются в свое дело так глубоко, что в итоге упираются в стену, попытки проломить которую могут обернуться потерей контроля над призванными из иного мира силами, что, в лучшем случае, приведет к гибели самого мастера, а в худшем – к настоящей катастрофе пугающих масштабов. В этот момент, конечно, им следовало бы остановиться и довольствоваться уже достигнутыми высотами, но когда человека сдерживали границы? В нашей природе заложено совсем обратное, не пасовать перед преградами, а находить способы преодолевать их. Так, не способные летать, мы изобрели дирижабли; ограниченные в скорости передвижения, мы оседлали лошадей, а затем создали автомобили и поезда. Фамильяры, грубо говоря, стали еще одним подобным средством, позволяющим нам расширять собственные возможности. Для создания фамильяра мастер подбирает себе животное, заботится о нем, обучает, параллельно наращивая его связь с иным пространством, чтобы в урочный час, когда решит, что время пришло, создать своего, так называемого, метафизического двойника, который воплотится в теле этого животного. Данная техника намного старше Университета, и по мнению некоторых историков, уходит корнями к самому прото-миру. Возможно, поэтому она столь сложна и неточна, что в мире едва ли наберется хотя бы пара тысяч обладателей фамильяров, отчего, собственно, и ходят в народе слухи, что все эти россказни про разумных зверей просто байки и не более. Что в итоге получает мастер от такого создания? Предохранитель на случай потери контроля, дополнительный приток силы в работе с иным пространством, способ развивать свое мастерство дальше и достигать в нем новых вершин. Ну, а еще он получает верного компаньона, ведь и сам фамильяр начинает быстро развиваться, довольно скоро превращается в разумное, вполне осознающее себя существо.

Если вам всё это кажется довольно сложным и путанным, то поверьте – вам не кажется. Я сам не понял большинство из того, что пытался объяснить мне Картер. Думаю, чтобы понять все это, нужно самому быть мастером и на собственном опыте ощутить, что это такое – открывать врата в иной мир. Но для ответа на вопрос, почему я вдруг стал слышать и понимать фамильяра, не стоит погружаться в столь глубокие дебри. Он лежит на поверхности. Фамильяры разумны, ничуть не в меньшей степени, чем сами люди. Но вот способ общения у них совсем иной. Они передают информацию без слов, своего рода эмпатическими волнами крайне сложной структуры, и для того, чтобы понимать фамильяра, нужно обладать очень высоким уровнем метафизической чувствительности. Именно благодаря ей мастера чувствуют мембрану, разделяющую пространства, и могут разрывать ее при должном опыте. Но для обычного человека это недоступно, и пусть бытует мнение, что подобную чувствительность можно в себе развить, реальность такова, что слепому от рождения будет очень сложно объяснить, что собой представляют цвета и краски. Врожденные таланты всегда будут куда выше, чем приобретенные посредством долгих и упорных тренировок, и можно сказать, привитые насильственным путем. В моем случае талантов не было совсем, но я не чувствовал себя обделенным и никогда не стремился это как-то исправить. Моя чувствительность была столь низкой, что я не услышал бы фамильяра, пожалуй, проведя рядом с ним и десять лет к ряду. Но вот в моей жизни появился Яркий, и, похоже, что наша с ним связь повысила мою метафизическую чувствительность на несколько десятков, если не сотен ступеней. Радоваться тому, удивляться или пугаться, я еще пока не решил.

– Интересных ты ко мне приводишь друзей, – оценил Заккари, не сводя с меня глаз.

– Теперь готов нас выслушать? – ухмыльнулась Ника. – Или у тебя всё еще уйма дел? Раз так, то мы пойдем, не станем тебя отвлекать.

– Пожалуй, что я смогу выкроить для вас минутку-другую, – Заккари расплылся в улыбке, продолжая изучать меня пытливым взглядом. – Присаживайтесь. Глотнете чего-нибудь горячительного?

Следующий час я, расположившись в одном из удобных кресел, снова пересказывал мою историю встречи с Ярким, испытывая ощущение, что рассказываю ее уже в сотый раз, да и вообще делюсь ею с каждым встречным. Безумный Смех не стал меня слушать и удалился, захватив с собой небольшую бутылочку из серванта с алкоголем и прикурив сигару. Яркий просидел все это время возле окна, как завороженный разглядывая стелящийся под нами город, разделенный искрящейся в солнечных лучах бурной рекой, по которой плыли тени облаков. Я и сам то и дело устремлял свой взгляд на этот вид.

– Где ты только нас таких находишь, Ника? – ухмыльнулся Заккари, когда рассказ мой был окончен.

– Везет, – пожала она плечами.

– Везучая ты. И мой камушек, гляжу, тебе в этом помогает.

Ника лишь потупила взгляд.

– А ты, наверное, не знал, Клиф, что когда-то и я был ее сенсационным материалом, – обратился Заккари ко мне.

– Не знал, – ответил я с безразличием, в надежде, что Заккари почувствует его и не станет продолжать. Я ответил так не столько потому, что не горел желанием знать эту историю, сколько, потому что чувствовал, как скованна и смущена Ника.

– Да, да, я был героем ее статьи, – продолжил Заккари. – Серый плащ, который сбежал из организации. Наша Ника вцепилась в этот материал мертвой хваткой.

«Серый плащ?» – поразился я про себя. Если бы Ника сказала мне об этом раньше, я бы точно не согласился наведаться к нему в гости.

Серые Плащи – секретная организация Конгломерата, занимающаяся внешней и внутренней безопасностью государства. Шпионы, агенты под прикрытием, они расследуют самые сложные и опасные дела, само существование которых должно быть скрыто от общественности. Естественно и всё, что происходит в самой организации, находится под строжайшим секретом. И однажды став агентом Серых плащей, ты остаешься им на всю жизнь. Надо ли говорить, что оттуда не уходят на пенсию? А если Заккари действительно сбежал от них, значит, у него проблем должно быть куда больше, чем у меня, ведь его врагами является не один, а сразу все кланы Конгломерата. Ника оказалась права в одном – такой парень точно не сдаст нас Стриксам.

– Но в отличие от тебя, это я ее отыскал, – продолжал Заккари. – С помощью того самого камушка, который ей впоследствии подарил, чтобы она могла находить свои следующие сенсации. Я искал талантливую и честную журналистку, и камень указал на нашу красавицу.

– Мы пришли к тебе не для того, чтобы былое вспоминать, Зак, – холодно проговорила Ника.

– Неужели? А ты вспоминаешь? Я вот часто вспоминаю нас с тобой.

Ника только фыркнула в ответ.

– Возможно, мне стоит оставить вас и возвратиться, когда вы вдоволь насладитесь воспоминаниями? – встрял я, напоминая о своем присутствии.

– Прошу прощения, Клиф, – ни в голосе, ни в глазах Зака извинений я не почувствовал. – Ты прав. Наше с Никой прошлое тебя не должно касаться. Я на мгновение забылся, ведь так давно не виделся со столь дорогим другом. Еще раз извиняюсь.

– Понимаю. Не нужно извинений, – ответил я фальшивой учтивостью на фальшивую учтивость.

Казалось, что воздух между нами тремя вот-вот должен был заискриться, подобно шерстке Яркого, от того напряжения, которое звучало в наших голосах и читалось во взглядах.

– Так у тебя есть какие-то идеи? – спросила Ника, желая наконец вернуть нас к актуальной теме разговора. – Что нам делать дальше?

– Нам? – с улыбкой уточнил Заккари.

– Им, – поправилась Ника, – и мне с ними, ведь это мой материал.

– Неужто, только лишь материал?

– Ты сможешь нам помочь? – спросила Ника более резко.

– Пока не знаю. Но на ваше счастье, как раз сегодня вечером я посещу одно светское мероприятие, в компании обворожительной молодой вдовушки. Там будет много представителей крупных кланов, и возможно, кто-то из Стрикосов заглянет. Будут и некоторые мои осведомители, так что я постараюсь что-то выяснить, а там уж посмотрим.

– И что мы тебе за это будем должны? – спросил я.

– Должны? – удивился Заккари.

– Ну, ты же не сделаешь все это бесплатно?

– Вот значит, каким Ника меня представила, – Заккари несколько раз цокнул языком. – Обидно даже. Ведь я столько раз помогал ей безвозмездно. Нас ведь связывали столь пылкие и сильные чувства, что и по сей день они просто не могут угаснуть в моей груди, а в твоей, Ника?

– Ко мне, надеюсь, в твоей груди чувства не вспыхнули? – проговорил я. – Если нет, то назови свою цену.

– Друзья Ники – мои друзья, – отмахнулся Заккари. – Пока так, ну а там посмотрим, во что мне все это станет.

– Хорошо. И во сколько завтра нам к тебе вернуться?

– Зачем же вам куда-то уходить? Оставайтесь. У меня есть свободные каюты.

Я взглянул на Нику. Мне хотелось отказаться, так как этот надменный тип Заккари совсем не пришелся по душе, но, с другой стороны, здесь Яркий не ощущал опасности.

«Может быть, все же стоит остаться?»

Я передал Нике право решать, и она только коротко кивнула мне.

– Мы останемся, – ответила она Заккари.

– Могу вам выделить одну шикарную каюты на двоих. Или раздельные поменьше?

– Раздельные, – твердо сказал я.

– Хорошо, – глаза Заккари хитро метнулись в сторону Ники.

– Смех! – прокричал он.

– Чего еще?! – из-за двери появилась обезьяна, сжимая в зубах почти истлевший огрызок сигары.

– Проводи-ка наших гостей в каюты. Раздельные! – Заккари сделал ударение на последнее слово, особенно выделив его.

– Нашел себе слугу, то же мне, – заворчала обезьяна.

– Не занудствуй. Будь вежлив.

Я поднялся с кресла, Ника тоже. И мы молча пошла за обезьяной.

– Марбэт! – воскликнул вдруг мне в спину Заккари. – Ну, конечно, теперь я вспомнил, почему мне так знакома эта фамилия.

– Неужто, ты читал его книги? – спросила Ника с недоверием.

– Книги? – искренне удивился Заккари. – Так ты писатель?!

– И довольно популярный, вообще-то, – ответила за меня девушка.

– Ну, если это художественная литература, то определенно не читал. Нахожу бессмысленным тратить время на подобное чтение, когда в действительности происходят события куда интереснее. Но фамилия твоя мне знакома. Ты не родственник Тессы Марбэт?

Мое сердце дрогнуло, и в горле застыл комок, который мне с трудом удалось проглотить и ответить:

– Муж. То есть… был… кхм… мы были женаты.

– Прими мои соболезнования. Я не знал ее как женщину, но как-то раз, лет пять или шест назад мне довелось побывать в Мистрейде и случайно попасть на ее выступление. Властитель всемогущий, сколь же великолепным был у нее голос. А слова в песнях просто завораживали. Особенно зацепила меня Баллада о Любви и Смерти.

– Я очень устал, Заккари, – проговорил я холодным и безразличным тоном, за которым скрывался целый шквал эмоций, рвущихся сквозь мою грудь. – И пойду, с твоего позволения, спать. Спасибо, что приютил нас.

– Конечно. Отдыхайте, – ответил он все так же беззаботно, словно и не поняв, какую боль только что причинил мне.

Я не стал встречаться взглядом с Никой, боясь, что выдам ей свои чувства, а лишь отвернулся и пошел прочь, проклиная этого человека, который, без сомнения, знал, что говорит и делает.