Яркий Миг

Глава 27. Вокзал Рамзита

Клирик Нилз разбудил меня, когда ночной мрак стал только-только отступать перед рассветными сумерками. Я поблагодарил его за гостеприимство, отказался от завтрака и, взяв с собой в дорогу пару яблок, отправился к железнодорожной станции города Рамзит. К своему обручальному браслету я больше не прикасался. Цепочка так и осталась лежать в келье под крышей, где я попрощался с Тессой, и её дальнейшая судьба мне уже неизвестна.

Рассвет наступал на моих глазах. Мы с Ярким брели по широкой, пустынной дороге, тянущейся через поля, утопающие в густом молочно-белом тумане, и наблюдали это магическое действо во всей красе. Когда мы покинули Вильву, на небосводе еще сияло несколько ярких звезд. Но по мере того, как на востоке разгорался алый пожар наступающего дня, эти звезды исчезали одна за другой. Небо светлело на глазах. Влажный ночной воздух, в который я выдыхал клубы пара, становился все теплее, а туман опускался все ниже к земле.

Я шел и размышлял о том, что же будет ждать меня на станции Рамзита.

«Почему именно туда направил меня кулон?» – но главным образом волновало меня даже не это, – «Смогу ли я понять, когда окажусь там, что именно нужно сделать?»

Я искренне надеялся, что смогу, иначе в этом не будет никакого смысла.

Наш путь пролегал еще через пару деревень, крайне похожих на Вильву, и в итоге мы с Ярким добрались до Рамзита к восьми часам тридцати двум минутам утра. Именно столько времени показывали большие часы, висящие над входом в маленькое здание железнодорожного вокзала, расположенного на окраине города.

Я вошел внутрь и оказался в просторном пустом помещении с деревянными лавками и одним единственным окошком кассы. К нему я и направился, а увидев за решеткой лицо пожилой женщины в очках, спросил:

– Какой поезд пребывает в девять утра?

Она хмуро посмотрела на меня поверх своих очков и вместо ответа указала длинным сухим пальцем куда-то в сторону. Повернув голову, я увидел доску с расписанием и, пробежавшись по ней глазами, обнаружил, что в девять утра на станцию не прибывает никаких поездов. Ближайший состав, следующий из Драгоса в Азур, должен прибыть на эту станцию в девять сорок семь.

«Тот ли это поезд, который мне нужен? Нужен ли мне вообще поезд? Ведь кулон указал мне на станцию и на время, но про поезд речи не шло, это я додумал сам, исходя из того, что железнодорожная станция предполагает такую поездку. Зачем же еще мне здесь быть, в противном случае?»

Я огляделся по сторонам, ища хоть какую-то подсказку, но не нашел ее. Постояв несколько минут в нерешительности, я, наконец, снова повернулся к окошку и, достав из кармана деньги, положил перед женщиной купюру в десять элеванов.

– Один билет, пожалуйста, – проговорил я рассеяно.

– Куда? – спросила она с безразличием.

– Что?

Она вздохнула, глянув на меня как на очередного умалишенного, коих ей, по-видимому, приходится обслуживать каждый день.

– Куда вы хотите поехать, мистер?

Она сказала это так, словно я впустую тратил ее драгоценное время, несмотря на то, что этим утром я был единственным, кто покупал билет на поезд.

– В Азур, – ответил я неуверенно.

– Каким классом?

– Вторым.

Она нарочито медленно взяла деньги, затем достала катушку с билетами, оторвала один из них и поставила на него свой штамп. Потом, все так же неторопливо, как-то даже устало, отсчитала мелочью сдачу в три с половиной элевана и вместе с билетом отдала мне, промолвив так, словно желает мне скорейшей смерти:

– Счастливого пути, мистер.

Я забрал деньги и билет, и поспешил убраться как можно дальше от этой женщины, без сомнения несущей на своих плечах весь груз Вселенной.

Выйдя на пустой перрон, я внимательно огляделся по сторонам, но не увидел ничего, что могло бы привлечь мой взгляд.

«Но ведь что-то же здесь быть должно!»

Я глянул на висящие у выхода часы: восемь часов сорок паять минут.

«Через пятнадцать минут наступит ровно девять, и я там, где должен быть, если верить кулону».

А не верить ему у меня причин не было, ведь Ника с помощью этого камушка смогла отыскать меня дважды, чего не удавалось Теодору Стриксу, а значит, артефакт работает, и мне оставалось лишь дождаться указанного часа.

Я сел на лавку и, достав из кармана яблоко, предложил его Яркому. Но зверек даже не взглянул в сторону еды. Только сейчас я обратил внимание, что он взволнован. Видимо, пытаясь понять, что же мне нужно здесь сделать, я совершенно упустил из вида своего маленького спутника. А меж тем он подавал все признаки беспокойства: оглядывался по сторонам, принюхивался, прислушивался, словно ждал появления какой-то опасности.

«Когда это началось?» – спросил я себя. – «Пока мы шли сюда из Вильвы, все с ним было в порядке, так, когда же он почуял неладное?»

Я пришел к выводу, что Яркий забеспокоился, оказавшись уже здесь, на станции, ну или в черте Рамзита, но не ранее, ведь тогда я непременно бы обратил на его поведение внимание.

Его волнение, как это уже бывало прежде, быстро передалось и мне. И будь ситуация иной, я бы тут же поспешил убраться со станции. Но ведь кулон Ники вел меня именно сюда. Стоило дождаться хотя бы девяти часов, а там, если ничего не случится, искать иные варианты.

И я ждал, превозмогая волнение. Пару раз откусил яблоко, но кусок в горло не лез, и оставшееся время я так и просидел, держа его в руке. Состояния Яркого не изменилось. Он жался к моим ногам и опасливо оглядывался по сторонам.

Восемь пятьдесят – ничего.

Восемь пятьдесят пять – все так же ничего. На перроне было пустынно и тихо.

Восемь пятьдесят девять. Я поднялся, не в силах больше сдерживать свою тревогу. Что-то должно было случиться.

«Вот сейчас».

Я проследил за тем, как минутная стрелка сдвинулась и показала, что наступило девять часов ровно. Но ничего не изменилось. Вокруг было все так же безлюдно и мертвенно спокойно.

Я влетел обратно в здание вокзала и чуть ли не бегом направился к окошку кассы, из которого все та же хмурая женщина уставилась на меня с подозрением.

– Эти часы, там, на станции, показываю точное время?! – спросил я.

– Что вы имеете в виду? – нахмурилась она.

– Точны ли ваши часы? Вот что я спрашиваю.

– Секунда в секунду, сэр, – заверила меня она с пренебрежением. – Трижды в гексал их осматривает часовой мастер.

– Вы уверены?

– Абсолютно. У вас какие-то проблемы, мистер?

Я не ответил, а вместо этого выбежал на улицу и глянул на часы над входом. Они показывали точно то же время: девять часов и одну минуту утра. Указанный срок прошел.

«Так что же я упустил?»

Я стал оглядываться по сторонам. Слева был город. Дорога от вокзала вела к складским ангарам, дальше виднелась глухая обшарпанная стена какой-то фабрики, из крыши которой в небо тянулись две трубы, а за ней начинался и сам Рамзит. Справа дорога уходила в поля, и, посмотрев туда, я обнаружил то, от чего волосы на голове встали дыбом. По разбитой сельской дороге, идущей вдоль железнодорожных путей, со стороны Драгоса ко мне приближался паровой автомобиль. Большая машина на четырех массивных колесах, больше напоминающая локомотив поезда, тянула за собой крытую повозку, а со всех сторон машину окружало шестеро всадников. Они были довольно далеко, хвостах в шестистах от меня, или даже дальше, но быстро приближались. И я практически уверен был в том, что находится внутри этой повозки, пусть она и была накрыта плотным тентом.

«Стриксы! Стриксы со своей чертовой машиной!»

Мои предположения, в правильности которых я и без того не сомневался, подтвердил Яркий, зарычав на приближающуюся процессию.

«Что же делать?!»

Я вновь стал озираться в поисках выхода.

«Куда бежать? Где прятаться? Может, в город?» – предположил я, но тут же решил, что это будет неразумно. Рамзита я не знал, к тому же, там имелись местные власти, а мне не хватало только привлечь на себя внимание шерифа и полисменов в дополнение к гвардейцам.

«В поля? Обратно к Вильве?!» – но и эта идея казалась негодной, ведь бегущий по полям человек едва ли не привлечет к себе внимание гвардейцев.

Ситуация казалось безвыходной, меня застали врасплох.

«Вот и слушай после этого советы прото-артефакта!»

Я кинулся обратно в здание вокзала, боясь, что меня могут увидеть стоящим на дороге, и тогда все будет кончено. С шумом ворвавшись в пустынный зал, я снова привлек на себя внимание женщины за билетной кассой.

Прятаться тут было негде. Две двери вели в туалетные комнаты, женскую и мужскую. Третья, с надписью: «Служебное помещение», определенно являлась кладовой, в которой хранились швабры и прочие хозяйственные принадлежности. Возле касс была еще одна дверь, тяжелая, стальная, явно ведшая в подсобные помещения, туда, где хранились деньги и билеты. Но она, без сомнения, была заперта.

«А даже если и нет», – подумалось мне. – «Даже если я распахну ее и окажусь внутри, наедине с этой строгой женщиной, что тогда? Возьму ее в заложники? Вот будет потеха».

Я живо представил себе заголовок завтрашней газеты:

«ИЗВЕСТНЫЙ ПИСАТЕЛЬ КЛИФФОРД МАРБЭТ ЗАХВАТЫВАЕТ ЗДАНИЕ ПРОВИНЦИАЛЬНОГО ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО ВОКЗАЛА!».

Ухмыльнувшись невеселым мыслям о том, сколь позорным и бессмысленным может оказаться мой финал, я ринулся обратно на перрон. Оказавшись там, я снова, машинально, глянул на часы: девять часов и три минуты. Только сейчас обратив внимание, что яблоко все еще находится в моей руке, я решил, что момент самый что ни наесть подходящий, чтобы избавиться от него, и со злостью запустил фрукт в часы. Яблоко разбилось о стекло и, оставив на нем трещину, разлетелось на кусочки. Легче мне от этого бессмысленного акта вандализма не стало.

Снова глянув в сторону Рамзита, я обнаружил, что железнодорожные пути в той стороне разделяются. Основной путь идет прямо на восток, в сторону Азура. Но второй заворачивает в сторону складских ангаров. Это был путь для грузовых поездов, которые загружались на местной фабрике, после чего состав отправлялся дальше, и там, за Рамзитом, этот путь снова должен был влиться в основной маршрут.

Подойдя к краю платформы, я смог увидеть распахнутые стальные ворота, за которыми виднелся локомотив. Все же удача улыбнулась мне, если это, конечно, можно было так назвать в данной ситуации. Там, прямо сейчас стоял поезд.

«Должно быть, он прибыл ночью», – стал прикидывать я. – «День на загрузку, и следующей же ночью он может отправиться дальше. А если повезет, то и раньше. Может, он отправится в путь уже совсем скоро».

Мне было неважно, в какую сторону направится этот поезд, главное, чтобы он увез меня отсюда. Так себе план – я хорошо это понимал, но другого не имел, а меж тем Стриксы приближались, и здесь, на станции, прятаться от них было бы просто самоубийством.Лучше уж было попытать счастья на складах.

Я спрыгнул с платформы на пути. Мне предстояло преодолеть примерно пять сотен хвостов открытого пространства, и я бросился бегом по путям, в надежде добраться до складских ворот раньше, чем Стриксы окажутся в достаточной близости, чтобы заметить беглеца. Меня скрывало от них здания вокзала, и я решил, что если потороплюсь, то так и не попадусь им на глаза, чем, как минимум, выиграю себе немного времени.

Однако, в очередной раз всё пошло не так, как я планировал. Я куда быстрее, чем предполагал, покинул точку, в которой оставался невидимым для Стриксов – всего на полпути к воротам. Когда рельсы завернули к городу, паровая машина, ползущая по сельской дороге, оказалась в прямой моей видимости.

Они заметили меня, в том не оставалось сомнений. Четверо всадников тут же помчались во весь опор в моем направлении. В их руках я заметил ружья.

– Врежь им! – крикнул я Яркому, в отчаянии ускорившись, насколько это было возможно.

Яркий зарычал, я снова ощутил статику на его шерсти, услышал знакомый гул. Над нами взвились три ленты. Одна изогнулась, словно змея, хлестнула воздух над моей головой и, оторвавшись, полетела в сторону всадников, быстро смотавшись в плотный сгусток ослепительной энергии. Ударившись в землю всего в паре хвостов перед гвардейцами, она разорвалась, разбрасывая во все стороны комья грязи. Лошади тех двоих солдат, которые скакали первыми, встали на дыбы и в ужасе заржали, но всадники сумели обуздать их.

Не давая им передышки, Яркий отправил в сторону наших преследователей следующий снаряд, а за ним еще один. Они также разорвались, не причинив никому вреда, но сильно пугая лошадей и забрасывая людей мокрой дорожной грязью, от чего один из всадников, единственный, кто стал целиться в нас из ружья, дважды выстрелив, оба раза промазал, хотя вторая пуля срикошетила от рельсов всего в паре шагов передо мной.

Но все же я добрался до ворот невредимым, и снова на какое-то время оказался вне досягаемости Стрикосов. На очень короткое время, да и что мне это могло дать? Теперь они точно знали, где я скрылся.

Обогнув локомотив слева, я взбежал по ступеням на платформу, заставленную деревянными ящиками, с которой и происходила загрузка поезда. Здесь находились люди. Человек пять или шесть рабочих в грязных комбинезонах. Все с удивлением уставились на меня.

Я вынул револьвер из кобуры. Не стал ни на кого наводить и угрожать, не в том был смысл. Я хотел показать, что настроен серьезно и лучше не стоять у меня на пути. В купе с моим перепуганным взъерошенным видом это произвело должный эффект. Завидев револьвер, рабочие, все как один, вскинули руки вверх.

– Спокойно, парень. Спокойно. Мы тебе – не враги, – сказал тот, который стоял ко мне ближе других.

– С дороги! – рявкнул я и кинулся к складу, с силой оттолкнув его в сторону.

И вот я забежал в распахнутые двери ближайшего складского ангара. Большинство ящиков, по-видимому, были вынесены отсюда на перрон для загрузки в вагоны, так что я оказался в огромном, но совершенно пустом помещении, если не считать спускающихся с потолка цепей и веревочных кранов.

Не тратя драгоценное время на раздумывания или оценку ситуации, и так было понятно, что она плачевная, я бросился через ангар и выбежал из его противоположной двери на улицу.

Теперь я находился на территории фабрики. Складские ангары остались у меня за спиной, а впереди возвышалось основное здание из красного кирпича. Слева ворота, в которые вот-вот, я в этом не сомневался, ворвутся Стриксы.

Я побежал к фабрике, быстро пересекая открытое пространство. У меня не было плана, только самые первобытные установки: бежать и оставаться живым как можно дольше.

Только ворвавшись в обшарпанные зеленые двери, я сразу понял, чем конкретно занимается эта фабрика – разливом тех приторно сладких, сильно газированных напитков, которые так любят дети и взрослые по всему Конгломерату. Брин-кола – изобретение клана Брин, которое принесло им всего за двадцать лет баснословное богатство, и сейчас входит в десятку самых потребляемых жителями полисов продуктов питания. Теперь брин-колу производят в колоссальных масштабах.

Стеклянные бутылочки с желто-зелеными этикетками ехали по конвейерам, пересекающим помещение фабрики в различных направлениях, некоторые пустые, а другие уже наполненные мутной, янтарно-черной жидкостью. Помещение было заполнено гулом, от которого закладывало уши. Здесь было душно, пахло жженым сахаром, какими-то травами и чем-то еще мне незнакомым, но столь сильным, что первоначально ударив в нос, этот запах заставил меня остановиться и вызвал головокружение.

Я пригнулся и направился вперед, мимо конвейеров. Людей здесь было немного, и мне показалось, что я остался для них незамеченным. Сомневаюсь, что в таком гуле и смраде эти люди обращали внимание на что-то, кроме своей непосредственной работы.

Так я добрался до грязного, пыльного окна, из которого, как я предполагал, должны были быть видны ворота. Найдя укромное место за ящиками, я протер небольшую его область рукавом и выглянул наружу. Ворота отсюда действительно были видны, хоть и приходилось для этого вплотную прижаться щекой к грязному окну, и они все так же оставались закрытыми. Однако это ничего не значило, ведь на фабрику могли вести и другие ворота, со стороны Рамзита, не исключено также, что Стриксы воспользовались тем же способом, которым проник сюда и я, а грузчики с радостью укажут им нужное направление. От этой мысли стало очень погано на душе. Ведь для большинства людей это я – плохой парень, беглец, преступник с револьвером в руках. А мои преследователи – хорошие ребята, те, кому люди будут всячески содействовать в поимке злостного нарушителя закона.

Я сел на пол, переводя дух, и вытер со лба пот рукавом. Яркий спрыгнул с моего плеча. Он тоже запыхался, и думаю, что в тот момент мы выглядели одинаково ошалелыми и напуганными, как загнанные в ловушку звери.

Некоторое время ничего не происходило. Может, нам стоило действовать, бежать дальше, выбираться с фабрики и уходить городскими закоулками, но я просто не мог заставить себя встать, не мог определиться, в каком направлении мне нужно двигаться, чтобы не напороться на гвардейцев Стриксов. Ведь одна ошибка, всего одна, могла стоить нам обоим жизни. И потому я продолжал сидеть, сжимая револьвер, успокаивая дыхание и покрываясь потом под рубахой.

Вдруг гул прекратился, и все конвейеры остановились. Это произошла так резко, что с некоторых из них, звеня, посыпались бутылки, вдребезги разбиваясь об пол. Затем раздался оглушительный вой сирены, который наваливался волнами, стихая и возобновляясь каждые несколько секунд. Это был сигнал тревоги, возвещающий рабочих на производстве об опасности.

Мимо моего укрытия пробежало к выходу несколько человек. Сирена стихла минут через пять, и густая тишина ударила мне по ушам. Теперь я остался в здании один, все рабочие покинули его, и больше ничто не мешало гвардейцам ворваться сюда и устроить перестрелку.

«Держу пари, что клан Стриксов легко сможет возместить Бринам все убытки, даже если им придется сравнять этот завод с землей, чтобы нас достать», – подумал я.

Яркий снова зарычал.

«Ну, вот и все», – заключил я сокрушенно. – «Дождался, идиот? Теперь мы в ловушке, и осталось только умереть достойно!»

Я приподнялся и снова выглянул в окно. Ворота все так же были закрыты. Однако, теперь перед ними я разглядел еле заметную с моего ракурса фигуру, без сомнения являющуюся гвардейцем. Они окружили здание, и бежать больше было некуда. Мог ли я поступить иначе? Мог ли найти иной способ скрыться от них? Может, и мог. Спрятаться на станции, бежать в Рамзит или уходить полями. Не исключаю, что какой-то из этих вариантов мог оказаться более успешным. Не исключаю также, что другой человек, оказавшийся на моем месте, более опытный или попросту более спокойный и расчетливый, смог бы отыскать и какой-то иной способ сбежать. Но я действовал на эмоциях, меня вел страх, и вот где я в итоге оказался. Что же, теперь уже я ничего изменить не мог, однако и сдаваться им намерен не был.

По помещению прокатился гулкий удар двери, возвещающий о том, что теперь я здесь не один. Кто-то вошел на фабрику.

– Клиффорд Марбэт! – услышал я знакомый голос.

Теодор Стрикс пришел за мной лично.

– Я знаю, что вы здесь, мистер Марбэт! Давайте не будем все усложнять! Выходите, мистер Марбэт, клянусь, я не причиню ни вам, ни существу вреда! У меня приказ доставить вас живыми! Вас обоих! Однако, также мне приказано застрелить вас, если вы окажете сопротивление! Так что, как видите, все в ваших руках, мистер Марбэт!

Я осторожно выглянул из-за ящиков, но обзор был очень плох, и Стрикса я не увидел.

– Я пришел один, мистер Марбэт! – продолжал взывать ко мне Теодор. – Разве это не знак моих дружественных намерений?!

«Дружественных, как же!» – ухмыльнулся я про себя, и крепче стиснул рукоятку револьвера.

Мне вдруг страшно захотелось убить этого человека.

«Если уж нам с Ярким все равно не суждено отсюда выбраться живыми, то хотя бы я заберу с собой на тот свет и этого маньяка, избавлю землю от одного ублюдка – не так уж плохо, верно?»

Злость стала наполнять меня, изгоняя прочь страх. Я так долго боялся этого человека, видел его тень у себя за спиной все эти дни и бежал от нее прочь, что теперь, когда Теодор Стрикс снова настиг меня, мне захотелось уничтожить его, убить и избавиться от страха перед ним навсегда. А там уже будь, что будет.

И тут я ощутил нечто странное. Какое-то жжение на своей правой руке, в том самом месте, где мне оставил шрам Яркий. Я закатал рукав и обнаружил, что оставленный Ярким след, метка артефакта – как сказал мне Морис, так сильно напоминающая простую татуировку, теперь слабо светилась. Нет, скорее, мерцала. Кожу в том месте покалывало, и ощущение было схоже с постепенно проходящим онемением, которое вонзается в мышцу тысячами иголок. Вот только в данном случае оно не отступало, а лишь набирало сил.

«Что со мной происходит?» – поразился я.

– Хватит играть в прятки, мистер Марбэт! – снова закричал Теодор Стрикс.

Его позиция сменилась – он искал меня.

– Вы же понимаете, что фабрика окружена! Мы с самого начала знали, что вы здесь! С тех пор, как вы покинули Драгос, мы не выпускали вас из виду! И даже если вы сбежите отсюда, даже если вам удастся уйти от нас сегодня, мы все равно найдем вас! Нет смысла убегать! Вы лишь оттягиваете неизбежное, и чем дольше это продолжается, тем больше ни в чем неповинных людей пострадает!

Я глянул на Яркого.

– Ну что дружище, сделаем это? – спросил я шепотом. – Покончим с ним?

Яркий зарычал, глядя мне в глаза, и я расценил это, как знак согласия, как боевой клич.

– Зайдем с разных сторон, – начал объяснять я зверьку план, не сомневаясь в том, что он меня понимает.

– Ты пойдешь справа, – я обозначил рукой направление, и Яркий внимательно проследил за моим жестом.

– Я пойду слева, – ткнув пальцем себе в грудь, я указал в противоположном направлении. – Договорились?

Яркий снова зарычал. Кажется теперь, пусть и в самом конце нашей с ним истории, мы все же наладили контакт. Он понимал, что значат мои слова, а я понимал, что значат его рычания и жесты. Мы стали командой.

– Как же Ника Томас?! – Теодор Стрикс, видимо, стал заходить с козырей. – Ведь это она вам помогала, не так ли?! Нам это известно, мистер Марбэт! Так же, как нам известно и том, что она находится теперь в Азуре! Наши люди следят за ней, за каждым ее шагом! Я давно говорил Вилорду, что пора избавиться от этой надоедливой журналистки! Однако он не хотел привлекать к себе внимание со стороны «Истины Миранды»! Нам достаточно долго удавалось водить ее за нос, и все же Вилорд сказал мне, что, если однажды она подойдет слишком близко, станет угрожать нашему делу, мне разрешается убрать ее! И вот этот день настал!

Пока Теодор говорил, я пополз по залу, прячась за ящиками и массивными установками, на звук его голоса. Яркий бесшумно перепрыгнул с ящика на конвейер и, лавируя между бутылками с брин-колой подобно кошке, быстро скрылся из виду.

– Признаюсь, я с наслаждением отдам приказ устранить эту прилипчивую дрянь! Но вы можете помешать такому исходу! Сдадитесь, и ее не тронут! Ведь в этом снова не будет никакого смысла! Как видите, не только ваша жизнь в ваших руках сейчас, мистер Марбэт! Решайтесь скорее, мое терпение на исходе!

Пугали ли меня слова Теодора? Нет. Почему? Во-первых, я и так знал, что ему известно про Нику – это же очевидно. А во-вторых, я был уверен в том, что на этой фабрике все и все закончится.

«Я убью Теодора. А, возможно, он убьет меня. Или гвардейцы убьют меня. Но, так или иначе, Нике уже ничего угрожать не будет».

И вот, наконец, я увидел его. Он шел спокойно, не таясь, словно прогуливался по музею, степенно оглядываясь по сторонам. Я даже револьвера в его руках не увидел, и не мог поверить в то, что он настолько самоуверен.

«Это тебя и погубит, урод!» – подумал я, принимая боле удобную позу для выстрела.

Сев за ящиком, я взвел курок и направил на него револьвер. И в то же мгновение, еще до того, как я успел прицелиться, он развернулся на меня и кинулся в сторону, уходя от выстрела, который я произвел уже наугад и, конечно, же не попал в цель.

Через мгновение тонкий луч красной энергии, пробивая ящики и установки насквозь, ударил в меня. Стрикс бил вслепую, и это меня спасло. Луч лишь обжог мне правое плечо. Но боль была столь сильной, что я выпустил из руки револьвер и вскрикнул. Однако сразу же кинулся на пол и откатился в сторону. Как раз вовремя: за первым, быстро угасшим лучом, последовал второй, ударившись точно в то место, где я лежал секундой раньше.

Превозмогая боль в плече, я встал на колени и пополз прочь.

«Как он обнаружил меня? Ведь я не издал ни звука. Как он среагировал? Словно имел глаза на затылке. Что за человек! Может, и не человек вовсе, а машина смерти».

Я уже проклинал себя за идею ввязаться с ним в бой.

– Нет смысла драться, мистер Марбэт! Мы оба знаем, что вам не победить!

Я услышал шаги. Теодор приближался, и очень быстро. Я обернулся и увидел его фигуру, надвигающуюся на меня с неотвратимостью самой смерти.

Я лег на спину, не желая получить удар в спину и умереть, так и не взглянув ему в глаза. Предплечье стало горячим, и снова взглянув на него, я обнаружил, что черная метка превратилась в яркую ленту, обвитую вокруг моей руки, такую же, какие пускал сам Яркий. Эту ленту я чувствовал, а подумав о ней, вдруг увидел, как та стала разворачиваться, податливая моим мыслям и желаниям, словно еще одна конечность.

Теодор, наконец, появился передо мной, в его глазах светилась ярость и ликование, но они тут же сменились недоумением, когда он увидел, как из моей руки вдруг вверх взметнулся ярко-белый хлыст.

Он закрыл лицо руками, и из его пальцев вырос красный щит за секунду до того, как плеть обрушилась на него. В ослепительной вспышке они оба испарились, но тут же моя татуировка засветилась снова, и новая плеть, направляемая мной, взмыла в воздух.

Я четко понимал, что делаю, понимал, как этим управлять, а времени на то, чтобы обдумывать это или удивляться, у меня не было. Меня переполняла ненависть к стоящему передо мной человеку, и она материализовывалась в ту силу, которой наградил меня Яркий.

Теодор отступил на шаг назад и снова успел закрыться щитом прежде, чем хлыст обрушился на него.

Вырастив следующую яркую плеть, я поднялся, готовый наносить удары снова и снова, пока один из них, наконец, не достигнет цели и не разрубит этого ублюдка пополам.

Рука Теодора метнулась к пистолету, и от следующей моей атаки он отскочил вправо, доставая оружие из кобуры. Он был быстр. Очень быстр, и обучен убивать. Даже с моей новой способностью, я все равно уступал ему, и шансов на победу в этом бою было мало. Вот только в этой схватка я был не один.

Теодор направил револьвер на меня, но тут что-то подсказало ему об опасности. Точно так же, как в начале боя, когда он обнаружил меня, несмотря на то, что видеть не мог. Так же он почуял и Яркого, который, забравшись на один из конвейеров совершенно бесшумно, приготовился к атаке. И он атаковал, сразу двумя плетями. Теодор ушел от обеих, выстрелив куда-то в сторону Яркого, но не попав в него, а лишь вдребезги разнеся несколько бутылок с брин-колой.

Тут снова ударил я, сконцентрировав свое внимание на револьвере Теодора. Послушная плеть метнулась в сторону врага, и обвила оружие в руке Стрикса вместе с его механическими пальцами. Он попытался сдернуть с себя эту световую ленту, нагревающую метал его механической кисти докрасна, но Теодору это не удалось. Я, меж тем, вложил всю свою ярость в этот захват, желая, во что бы то ни стало лишить его руки, а затем и жизни, и световая лента словно ощутила этот мой посыл, засияла еще ярче, а затем оторвалась от моей руки и, собравшись в единый сноп света на протезе Стрикса, взорвалась. Теодор отшатнулся, и налетел спиной на ящики, которые с грохотом повалились на пол, и послышался оглушительных звон десятков бьющихся бутылок.

Не теряя времени, Яркий напал в третий раз, и ошеломленный таким натиском Теодор все же пропустил эту атаку, пусть и не всю. Плеть лизнула его по лицу, и Стрикс взвыл. Я хотел атаковать снова, но следующая лента света была уже не такой яркой, почти прозрачной. Похоже, что эта сила так же имела свой лимит, я не мог пользоваться ей вечно. И мой следующий удар даже не достиг противника.

Вокруг Теодора стал образовываться красный ореол разрушительной материи.

– Вниз! – крикнул я Яркому, понимая, что сейчас произойдет, и сам припал к полу.

Во все стороны ударили алые лучи, разрезая стены здания и стальные фабричные конструкции, словно они были сделаны из картона. Переломились пополам переборки, лопнули стекла, на пол стали валиться куски крыши и части конвейеров. Здание стало складываться, как карточный домик.

Оглянувшись, я увидел, как Теодор бросился к окну и, сгруппировавшись, выпрыгнул в него, спасаясь от обломков.

– Яркий! – позвал я, поднимаясь – Бежим!

Зверек показался впереди, и я бросился к нему, сумел увернуться от рухнувшей балки, подхватил Яркого и помчался к двери. Что-то больно ударило меня по спине, от чего в глазах вспыхнул фонтан разноцветных искр, но я продолжил бег.

Буквально снеся дверь со своего пути, я ринулся прочь. Здание с грохотом рушилось у меня за спиной, всё заволокло пеленой серой пыли. Однако, даже под ее прикрытием далеко уйти я не сумел.

Выстрела я не услышал за грохотом обрушающегося за спиной здания, но ощутил резкую жгучую боль в ноге и рухнул, как подкошенный, на землю. Меня подстрелили. Пуля попала в правое бедро.

«Все. Отбегался», – пронеслась со скоростью той же пули отчего-то очень трезвая и лишенная эмоций мысль, сухая констатация факта. – «Дальше уйти я уже не смогу».

Яркий уставился на меня перепуганными глазами.

– Беги! – крикнул я ему. – Беги! Они не должны поймать тебя! Беги скорее! Уходи отсюда!

Но Яркий не двигался с места.

– Уходи же! Давай! – я с силой оттолкнул его, но и это не возымело эффекта, только боль от ранения вновь пронзила ногу, и я зашипел, стиснув зубы.

Грохот стих, и я услышал хриплый, полный дикого гнева голос Теодора Стрикса.

– Хватайте их! Не дайте уйти! Вон они! Хватайте!

Яркий зашипел и заискрился. Он стал оглядываться по сторонам, и в оседающей пыли я увидел, что нас окружили гвардейцы, чьи силуэты медленно приближались.

– Беги же, дурак! – почти взмолился я. – Уходи отсюда!

Но, не вняв моим словам, Яркий вдруг вспыхнул светом, который взметнулся к небу и накрыл нас искрящейся пеленой. Мы оказались под куполом, в пять хвостов диаметром и где-то два в высоту.

Оглянувшись, я увидел Теодора Стрикса. Держась левой рукой за свое лицо, он подошел к щиту вплотную. Затем убрал руку, дав мне лицезреть, какую же ужасную рану ему оставил Яркий. Правой стороны лица просто не было, ее полностью поглотил алый ожог. И все же я не видел в этом человеке никаких признаков того, что он испытывает боль.

«Может, он действительно машина?»

В его единственном сохранившемся глазе пылала только ярость, столь же алая, как и материя, которой он управлял.

Теодор поднял перед собой руки – целую левую и лишенную кисти правую. Между ними засветился алый шар, который стал шириться. Это были врата. Врата в ту самую реальность, из которой Теодор Стрикс черпал свою силу.

Когда шар достиг размеров спелого кокоса, какие в изобилии растут на островах Океании, из него в наш щит ударил толстый, дрожащий луч. По куполу пошла рябь. Яркий захрипел, борясь, стараясь удержать целостность нашей единственной защиты. Но он слабел с каждой секундой.

Превозмогая боль, я сел и сжал кулаки. Моя метка снова засветилась, и я направил всю свою концентрированную ненависть на Теодора Стрикса, чтобы, когда тот пробьет щит Яркого, нанести ему удар, в который вложу всю оставшуюся во мне энергию света.

– Я убью тебя, сволочь! – завопил я в приступе гнева.

Щит треснул, затем лопнул, и я тут же атаковал. Но Теодор увернулся, и яркая стрела, сорвавшаяся с моей руки, ушла в никуда. Он подскочил ко мне с невероятной быстротой и нанес удар левой рукой в висок. Я упал на спину. В глазах все поплыло. Однако, я все равно попытался подняться, замахал руками, в надежда ударить его в ответ. Но последовал второй точный удар, и все поглотила темнота.