Яркий Миг

Глава 18. Бегство в Ночи

А я-то думал, что, оказавшись в доме Мориса смогу наконец-то нормально выспаться. Глупец, как же я сильно ошибался. Лишь только сомкнув глаза, я тут же был разбужен. Конечно, всё не совсем так. Мне удалось поспать часа два, прежде чем Ника Томас бесцеремонно растолкала меня. Но ощущения были такие, словно я прилег только что и едва опустил голову на подушку.

– В чем дело? – забормотал я, приподнимаясь на локтях и сонно озираясь по сторонам, пытаясь понять, кто и зачем выдернул меня из сладкого сновидения.

– Клиф, вставай. Вставай же, – громким шепотом упорствовала Ника, тряся меня за плечо.

– Что случилось?

В царящем в комнате полумраке я не мог разглядеть эмоций на ее лице, только силуэт, но судя по голосу, журналистка была очень взволнована.

– Нам нужно уходить, Клиф.

– Что? Почему? – я никак не мог собрать мысли в кучу и понять, что же вызвало у нее такое беспокойство. Хотя на границе моего пробуждающегося сознания уже реял флаг с гербом дома Стриксов.

– Нам тут оставаться нельзя, поверь мне, – сказав это, Ника воровато глянула на дверь.

Мысль о том, что меня обнаружил Теодор Стрикс, разбилась о камни логического мышления. Когда я стал озираться по сторонам и прислушиваться, быстро понял, что в доме царит гробовая тишина, по-видимому, все, кроме нас с Никой спят, и ничто не предвещает беды.

– Да вставай же, одевайся.

Тряхнув головой, я протянул руку и взял Нику за запястье, пытаясь успокоить ее и остановить эту спешку.

– В чем дело, ты можешь мне объяснить или нет?

– Я все объясню тебе, Клиф, поверь. Но только не здесь.

– Почему?

– Просто поверь, нам лучше поскорее убраться из этого дома.

Ее голос звучал уверенно, и все же я не мог так просто вскочить и ринуться куда-то в ночь по требованию этой девушки. В конце концов, много ли я знал о Нике Томас и ее намерениях? Мне не было доподлинно известно, какие интересы она преследует, и по какой корыстной причине пытается выманить меня из надежного убежища – дома моего близкого и давнего друга.

Потому я сел на кровати, окончательно стряхнул с себя оковы сна и заявил твердо:

– Я никуда не пойду, пока ты мне не объяснишь, в чем тут дело.

На Нику похоже, мой тон произвел впечатление, она немного сникла и успокоилась.

– Говори тише, пожалуйста, – попросила она всё тем же шипящим шепотом.

– Стриксы здесь? – спросил я, понизив голос.

– Нет, слава Властителю. Но оттого нам с тобой не легче.

– О чем ты говоришь? Я не понимаю.

Ника шумно выдохнула, одновременно беспомощно и негодующе.

– Много ты знаешь о своем друге, Морисе Картере? – наконец спросила она.

– Что ты имеешь в виду?

– Именно то, что спросила.

– Знаю достаточно.

Ника снова глянула мне за спину, на входную дверь. Я тоже проследил за ее взглядом и не обнаружил ничего подозрительного. Закрытая двухстворчатая дверь и ничего больше. Но Ника явно боялась, что из-за нее вот-вот кто-то появится. Кто-то нехороший.

«Кого она так боится?» – хотел понять я.

Опустив взгляд на кровать, я обнаружил Яркого, который выглядел куда бодрее меня и, сидя на одеяле, взирал на нас с Никой выжидающе и с интересом. Его выразительные фиолетовые глаза поблескивали в полумраке, словно светились изнутри неким мистическим, холодным светом.

– Мне кажется, Клиф, что самого важного про него ты как раз и не знаешь.

– Чего же?

– Я расскажу, клянусь. Но лучше не здесь. Чем дольше мы остаемся в этом доме, тем больше вероятность, что из него нам будет уже не выбраться.

– Да с чего ты это взяла? Я знаю Мариса много лет. Он мой друг, и ни разу за эти годы не давал повода в нем усомниться. С чего ты решила, что он сдаст нас Стриксам?

– Я и не говорила, что он собирается сдавать нас Стриксам.

И правда, Ника не говорила ничего подобного. Но эта мысль казалось мне единственной логичной причиной опасаться Мориса Картера и среди ночи тайком бежать из его дома.

«Что же еще может волновать Нику в Морисе? Они так мило ворковали вчера».

После того как я поделился историей нашего с Ярким путешествия и погрузился в свои мысли, Ника и Морис нашли немало тем для приятной вечерней беседы, и казалось, что вовсе не хотели расходиться, даже когда часы в зале пробили полночь, и мы с Ярким уже с трудом боролись с дремотой. Они явно нашли общий язык, так мне показалось, а теперь Ника заявляется ко мне в спальню посреди ночи и уверяет, что этот дом нужно покинуть немедленно.

– Что не так, ты можешь сказать, наконец?

– Твой Картер – демонолог…

Эти слова были подобны ведру ледяной воды, которое вылили мне на голову.

– Чего? – удивлению моему не было предела.

Но удивляло меня не то, что Ника сказала, а то, что она сказала именно ЭТО.

«Морис Картер?! Демонолог?! Тот самый Морис Картер?! Добродушный пузатенький мужичек с эксцентричными манерами?! Кажется, Ника слегка перебрала бренди прошлым вечером».

– Именно то, что я сказала. Ты знал об этом?

Прежде чем я ответил, а я даже не уверен, что собирался ответить, а не просто открыл рот да так и остался сидеть, не зная, что вообще можно сказать на это абсурдное заявление, Ника всплеснула руками и резко поднялась.

– Конечно, ты не знал! – она прошла к окну и, слегка отодвинув тяжелую занавеску, воровато выглянула на улицу.

– Демонолог? – наконец, спросил я, все еще не веря тому, что мы вообще говорим об этом.

– Именно так.

– Ты в своем уме?

Ника оглянулась на меня, и в её глазах сверкнула ярость.

– Клиф, я всегда даю только проверенные факты.

– Ты его видела? Мы говорим об одно и том же Морисе Картере?

– Будь уверен.

– И откуда же такая информация? – я всё ждал, когда же Ника не выдержит и рассмеется, разрушая придуманную ею с Картером накануне забавную шутку. В такое я мог поверить: что всё это – дурацкий розыгрыш. Ничем иным это быть просто не могло.

– Из проверенных источников, – отрезала Ника.

– Как удобно, – ухмыльнулся я.

– Ох, Властитель, да откуда ты такой недоверчивый?! Хочешь знать? Ладно. – Ника снова прошла к моей кровати и села на край. – Когда камень показал мне, куда следует явиться, чтобы встретить тебя, я прибыла в Виолент заранее. И пока ждала намеченного срока, когда мне следовало бы постучаться в двери этого роскошного особняка, я навела справки о его хозяине.

Ника старалась говорить очень быстро. Должно быть, она поняла, что мне нужно узнать всю историю, иначе я ей не поверю, и журналистка старалась изложить ее как можно короче и быстрее.

– На первый взгляд, ничего не обычного. Университетский светила несколько лет назад со всеми там разругавшийся и ушедший в себя и в какие-то свои работы. Обычное дело, но я могла капнуть и немного глубже. И я капнула, Клиф. Подняла свои надежные связи в Университете и получила информацию, которую не разглашают общественности.

– Твои друзья в Университете наплели о том, что Морис Картер – демонолог?

– Не друзья, Клиф, а люди, к которым можно обратиться по рабочим вопросам.

– Ну что же, могу смело тебе посоветовать больше к этим людям не обращаться.

– А вот я склонна им верить. И на то есть множество причин, в которые я не намерена сейчас вдаваться. Но эти люди не стали бы мне лгать…

– В Университете не жалуют Мориса, – бесцеремонно перебил я Нику.

– Не жалуют до такой степени, что готовы оклеветать демонологом? Тебе не кажется, что это немного перебор для обычных рабочих ссор?

– Кто знает, каких врагов он себе нажил.

– А он тебе когда-нибудь рассказывал, почему в Университете его не жалуют?

Я задумался на секунду и понял, что никогда особо не касался этой темы с Морисом. Он упоминал вскользь о расхождении во мнениях со своими учеными коллегами, но напрямую причину никогда не называл. Однако, это никак не подтверждало абсурдных заявлений Ники.

– Это их академические дрязги, вот и всё, – ответил я со знанием дела. – Во всех сферах деятельности присутствует конкуренция, временами перерастающая в ожесточенные конфликты. Морис оказался в меньшинстве из-за своих взглядов.

– Каких взглядов?

– Вот сама у него и спроси, – огрызнулся я.

– Мне не нужно спрашивать, Клиф. Я знаю.

– Что? Неужели, потому что он демонолог? Да будь это так, его уже давно отправили бы в тюрьму.

– Да вот проблема-то, как раз в том, что прямых доказательств нет.

– Ах, вон оно как…

– Клиф, прекрати вести себя как придурок. Я пытаюсь помочь вам с Ярким, вытащить из уже разгорающегося огня.

– Что-то не чувствую я ни запаха дыма, ни жара.

– Потому что спишь как младенец. А когда проснешься и почувствуешь, будет поздно, поверь.

– Не могу я в это поверить. Не могу и всё. Морис мой друг, я знаю его…

– Очень давно – помню я, помню. И все же это не исключает того факта, что он скрывал от тебя правду о своих темных делах. О таком, знаешь ли, не распространяются. Но ты только вспомни, как он вчера отреагировал, когда я упомянула в разговоре о Кошмарах. Да он же выдал себя с головой, это было ясно, как день.

– Ничего подобного. Много кого пугает тема Кошмаров, из самого названия ясно почему. А он человек ученый, многое видел, ему известно куда больше нашего, так что реакция вполне логичная.

– Он не испугался, Клиф, он насторожился, словно был застигнут на месте преступления. Это быстро прошло, да, но от моего профессионального взгляда не ускользнуло.

– Ты всерьез пытаешься меня убедить, что этот человек, тот самый, кто угощал нас вчера ужином и бренди, кто принял нас в своем доме, зная при этом, что за мной и Ярким охотится один из старших кланов, вот этот самый человек, который нахваливал тебе пирожные из местной забегаловки, поклоняется Кошмарам?

– А как ты себе представлял демонологов? Что они постоянно ходят в черных балахонах, бормоча себе под нос молитвы, восхваляющие Старших демонов, и пьют кровь младенцев вместо вина? Так что ли? Клиф, это обычные люди днем, на виду общества, такие же как мы с тобой. Они посещают литературные кружки, ходят на светские рауты, едят пирожные, танцуют, ездят на лошадях, занимаются садоводством, да и черт знает, чем еще. И только вне чужих взоров открывается их истинная личина. В том-то и смысл, потому их так сложно обнаружить, потому корпус демоноборцев неустанно работает, проверяя каждую зацепку, но всё еще далек от полного искоренения этих сект, так же как мы далеки от звезд на небе.

– Вот тут ты права. Корпус демоноборцев работает. Почему же они тогда не проверяли Мориса?

– В том-то и дело, что проверяли. И следили за ним несколько лет. Но он оказался умнее прочих, и именно поэтому до сих пор на свободе.

– А может, потому что не виновен и его оклеветали?

– Все, кто работал с ним в Университете прежде, в один голос заявляют обратное. Есть их подробные показания, но нет фактов. Морис успел замести следы прежде, чем демоноборцам стало о нем известно. Одних свидетельств мало для такого серьезного обвинения, а прямых доказательств его вины не нашли.

– И все же ты веришь, что он – демонолог. Даже не опираясь на факты?

– Я журналист, Клиф, а не судья или обвинитель. Мне в качестве факта достаточно надежного человека и его истории. Они у меня имеются.

– Прости, но, при всем моем уважении, я даже не знаю, что сказать.

– Тогда хватит разговоров, Клиф. Поднимайся, одевайся, и пошли отсюда.

– Куда? Снова в бега? Этот дом был моей целью, и мы с Ярким проделали немалый путь, чтобы до него добраться. А ты предлагаешь нам снова бежать из надежного убежища в ночь? В неизвестность?

– Мы что-нибудь придумаем с тобой, Клиф, обещаю. Картер не единственный, у кого есть связи, и кто сможет нам помочь. Я отведу тебя к человеку, который точно скажет, что делать.

– Для меня Морис такой человек.

– Да пойми же ты, Клиф, может, Картер и не плох сам по себе, но его покровители там, на той стороне – совсем другое дело. Только представь, как сильно они возжелают заполучить вас с Ярким, если теория Зеркала миров верна, и Яркий действительно путешественник по мирам. Стриксы – не единственные, кто хотят владеть этой силой.

Я промолчал, глянув на Яркого. Нет, мне всё еще не верилось, что мой старый друг, Морис Картер, поклоняется чудовищным воплощениям всех самых плохих, самых негативных человеческих эмоций и мыслей. Только не Морис. И все же было кое-что, что меня настораживало. А именно поведение Яркого. С самого начала ему не понравился этот дом, и сам Картер. Он чувствовал себя здесь неспокойно, был насторожен. Чутье маленького зверька еще ни разу не подводило. В таборе и в храме, в наших прошлых приютах, он вел себя спокойно, и ничего плохого не случалось. А вот когда Яркий начинал нервничать, на горизонте непременно маячила угроза.

«Яркий сразу чувствует беду, и, если ему неспокойно в этом доме, значит, тут не всё ладно», – понимал я, и с этим фактом спорить было сложно.

– Клиф, прошу тебя, нет времени на раздумья. Я пока еще не давала тебе повода в себе усомниться, верно?

– Ну, мы с тобой не так давно знакомы, согласна?

– А вот это звучало обидно. Но я прощу на первый раз.

– Обидеть не хотел. Но меня ты все равно не убедила.

Прежде чем Ника попыталась возразить, я поднял руку в знак того, что еще не закончил.

– В нашу прошлую встречу ты верно подметила кое-что. Это не моя история. Это история Яркого, – я взглянул на зверька, словно только и ждущего, когда же мы о нем вспомним.

– Я считаю, что решать ему. Он всё понимает, он не глупее нас с тобой, и уверен, что Яркий уже понял суть нашего разговора. Пусть он и решает. Я доверяю его чутью.

– И как же мы его спросим? – теперь уже Ника сомневалась в моих словах.

– Напрямую. Скажи нам, дружище, как следует поступить, – обратился я к Яркому. – Нам стоит уйти прямо сейчас? Или лучше останемся?

Яркий встал, внимательно посмотрел на меня, потом на Нику, и снова на меня, затем развернулся и, спрыгнув с кровати, подбежал к двери, где сел и обернулся на нас. Его ответ был ясен, и как бы сильно я не желал остаться в этой теплой, уютной постели, выспаться, а завтра утром сытно позавтракать и обсудить с другом план дальнейших действий, мне пришлось принять решение другого друга. Я сам дал эти условия, и Яркий сделал свой выбор.

«Да будет так».

– Ну вот, хоть один из вас мне доверяет, – победно заявила Ника. – А теперь одевайся скорее, и уходим отсюда.

Не говоря ни слова, я поднялся с постели, и нисколько не беспокоясь о том, что предстал перед Никой Томас в одних кальсонах, стал одеваться. Яркий и Ника молча наблюдали за моими сборами, а я тем временем обдумывал план дальнейших действий.

«Вот покинем мы дом Картера, и что дальше? Куда идти? Как скоро еще мне повезет нормально выспаться и поужинать?» – и чем больше я задавался этими вопросами, тем тяжелее делалось у меня на душе, а настроение становилось мрачнее тучи. Спасение и решение всех вопросов были совсем рядом, но ускользнули, растаяв в воздухе словно дым. Снова впереди дорога, ночь, неизвестность и страх попасться в лапы убийце.

Наконец я собрался, накинул свою куртку, убрал кобуру с револьвером в сумку и обернулся к Нике.

– А тебе идет такой образ, – прокомментировала она. – Очень мужественно. Ни дать, ни взять – отважный искатель приключений, сошедший со страниц твоих романов.

– Мы идем или нет? – я не смог скрыть раздражения в голосе, а если быть честным, то даже и не пытался. – Ты вроде говорила, что стоит поспешить?

Ника поднялась и, подойдя к двери, осторожно, на мой взгляд, даже куда осторожнее, чем того требовала ситуация, приоткрыла ее и выглянула в коридор.

– Никого, – еле слышно прошептала она. – Идемте скорее.

Только сейчас я обратил внимание, что Ника передвигается босиком, а свои туфли несет в руке, и даже подумал, не стоит ли последовать ее примеру, но все же не стал себя этим утруждать.

Вслед за Никой в коридор шмыгнул Яркий, а за ними вышел и я, с тоской обернувшись на свою спальню, на кровать, на которой еще полчаса назад сладко спал и на которой, возможно теперь, после всего случившегося, мне уже никогда не удастся погрузиться в сон.

«Сколько раз она принимала меня в свои мягкие объятия. Сколько раз моим приютом становилась эта комната и этот дом. А теперь я могу уже никогда сюда не вернуться».

И все равно, мне не верилось в такой исход, не верилось в то, что Морис демонолог. Все это походило на какое-то недоразумение.

«Он, без сомнения, очень расстроится, обнаружив утром наше исчезновение, и обеспокоится. Но не потому, что он служит Кошмарам, а потому что он – мой друг. Его оскорбит столь бесцеремонное бегство, но я был уверен в том, что всё смогу ему объяснить. Займусь этим сразу же, как только вся история с Ярким закончится. Морис поймет, я уверен. И простит, а может, и объяснит, откуда взялись эти пугающие и абсурдные слухи. Всему должно быть объяснение», – так успокаивал я себя, пробираясь вслед за Никой и Ярким по длинному коридору второго этажа особняка, погруженного в темноту и глубокий сон.

Мы не издавали ни звука, но из-за гробовой тишины, царящей в доме, мне казалось, что наше дыхание и биение наших сердец можно услышать в любой, даже самой отдаленной комнате. В тенях угадывались очертания скульптур, ваз, оружия и прочих, хорошо знакомых мне реликвий древности, служащих украшениями в доме Картера, среди которых, к слову, не было ни одной подделки, а только подлинные археологические находки, либо добытые им лично, в период бурной молодости, которую Морис провел в экспедициях, либо купленные на аукционах за такую цену, какую мне даже страшно было вообразить.

Вот мы подошли к лестнице, ведущей на первый этаж. С нее мы должны были попасть в холл, оттуда до входной двери лишь несколько шагов, и всё, можно сказать, что мы выбрались. Но когда Ника начала спускаться, Яркий не последовал за ней. Он застыл на верхней ступеньке, словно бы к чему-то прислушиваясь. В полумраке мне сложно было разглядеть, что именно он делает, но заметив его реакцию, я тоже остановился и шепотом окликнул Нику.

– В чем дело? – девушка обернулась на нас.

– Что-то не так, – ответил я и опустился рядом с Ярким.

Зверек взглянул на меня, и я тут же ощутил беспокойство, нет, не просто беспокойство, а крайне сильно тревогу, почти что страх, тут же ворвавшийся в мой разум.

– Что случилось? – спросил я Яркого, наклоняясь к нему еще ближе.

Словно отвечая на мой вопрос, зверек посмотрел вниз, не на лестницу, где стояла Ника, а между перил в сторону первого этажа, и, обнажив клыки, глухо зарычал.

Только в тот момент я стал относиться ко всему происходящему серьезно. В доме существовала некая опасность, она поджидала нас там, внизу, а значит, так или иначе, права Ника или нет, нам нужно было убираться отсюда как можно скорее. Но другим путем.

– Возвращайся, – прошептал я Нике. – Туда идти нельзя.

Ника быстро, но на удивление бесшумно, словно птичка, вспорхнула вверх по ступеням и оглянулась. Теперь мы трое, строя в тишине и мраке, внимательно вглядывалась в одну точку, но там не было ничего необычного. Лестница загибалась, и холла отсюда видно не было, а чтобы разглядеть его, нужно было спуститься на пролет ниже или хотя бы на пару ступеней и затем перегнуться через перила. Я делать этого не хотел. Но снизу не доносилось ни единого звука, кроме тиканья больших напольных часов, установленных в холле.

– Что будем делать? – наконец спросила Ника.

– Я думаю… – ответил я, продолжая всматриваться в темноту.

– Этим путем идти нельзя, - сказал я после недолгих размышлений - Там, внизу, что-то есть.

– Что-то?

– Может, кто-то. Я не знаю. Яркий чувствует опасность, а в этом вопросе нам стоит на него положиться.

– Я и не спорю. Но как еще мы можем выбраться из дома?

– Библиотека, – сказал я и указал в противоположную часть коридора, – в том конце здания. Там балкон, выходит прямо на улицу. С него можно спуститься, если постараться.

– Так давай постараемся.

– Вот только…

– Что?

– Это соседняя дверь со спальней Мориса.

– Значит, проскочим тихо, как мышки. Или все же попытаем удачу с дверью внизу?

Как бы там ни было, но видя реакцию Яркого, я совершенно не хотел встречать с тем, что поджидает нас на первом этаже, чем бы это не оказалось.

– Библиотека, – сказал я и теперь уже сам возглавил шествие.

Мы снова погрузились в темноту коридора. До библиотеки, дверь в которую находилась в самом конце коридора, не такого уж и длинного, если быть честным, мы шли, по моим личным ощущениям, целую вечность. А особенно долго преодолевали отрезок возле двери в спальню Мориса, на котором я старался даже не дышать.

Как быстро все изменилось. Всего за несколько минут до того мне не хотелось будить Мориса, чтобы тот не застал нас за позорным и предательским бегством из дома, где он нас приютил. Теперь же я не хотел будить Мориса совсем по другим причинам. Нет, в то, что он демонолог я, пожалуй, всё еще не верил, но там внизу, на первом этаже что-то действительно было, чутье Яркого не подводило. И я логично рассудил, что, если нечто вызвало у него подобную реакцию, значит, ничего хорошего оно сулить нам не может. И теперь уже дом Мориса представлялся мне не как надежное убежище, а как полный опасностей лабиринт, из которого хотелось выбраться как можно скорее.

Чуть ли не с большей осторожность, чем Ника прежде открывала дверь моей спальни, я открыл дверь в библиотеку. И снова ничего необычного или зловещего там нас не поджидало. Вглубь, в темноту, тянулись два ряда стеллажей с книгами, высотой почти достигающих потолка.

О, сколько же я времени провел в этой библиотеке, как в самом настоящем раю. Сколько удивительных книг я здесь прочел, сидя в том удобном кресле, силуэт которого едва угадывался в углу. Дождь в Виоленте – явление частое и для его жителей вполне обыденное, а звук барабанящих по стеклу капель дождя стал неизменным аккомпанементом в этих моих чтениях. И я непременно вспоминал его, когда вспоминал свои впечатления от прочитанной в этом зале книги. Все вместе эти воспоминания сливались в нечто невероятное, столь теплое и родное моему сердцу, что в груди снова защемило от мысли, что сейчас я пытаюсь тайком покинуть этот дом и, возможно, никогда уже не усядусь в том самом кресле с толстым томиков в руках и под звуки дождя не погружусь в удивительный мир очередной книги, возможно, столь редкой, что найти ее где-то еще, кроме этой библиотеки, мне не представится никогда.

Я буквально разрывался на части. Одна сторона меня твердила, что нужно скорее бежать, что в этом доме присутствует что-то очень плохое и медлить никак нельзя. Другая часть меня, погрузившись в воспоминания, не могла и не хотела верить в то, что происходит здесь, наяву. Слишком близок мне был этот дом, слишком дорога наша с Морисом дружба. Я не мог так просто от этого отречься.

Предусмотрительно закрыв за собой дверь, мы добрались до большого панорамного окна, за которым сиял своими электрическими огнями спящий Виолент. Дождь давно закончился, и ясная погода позволяла разглядеть отсюда весь город. Будь ситуация иной, я бы непременно позволил себе полюбоваться зрелищем, пусть и видел его уже не раз.

Ника потянулась к ручке стеклянной двери, ведущей на балкон, и Яркий тут же глухо зарычал, но прежде, чем я успел что-то сделать, Ника открыла дверь, и тут же по дому пронесся вопль.

Пытаться описать услышанное – дурная затея. Потому что любое, даже самое лучшее описание пронесшегося по дому крика будет лишь жалкой тенью его самого. Он звучал как звериный вой и одновременно страшно походил на человеческий крик. Крик беспросветного отчаяния или дикой, невероятной боли. Протяжный, долгий, оглушающий, вползающий в самую душу и селящийся там страхом вопль. Парализующий всё тело рев, заставляющий зажать уши и тут же сжаться, стремясь спрятаться от всего мира, забыться, немедленно исчезнуть из той реальности, в которой живое существо способно ТАК кричать. Что я и сделал. Зажмурился, закрыл уши, упал на колени и сжался, как младенец. Перестал существовать балкон и Виолент за окном, библиотека и Ника Томас, и Яркий, и мои воспоминания, перестало существовать все вокруг, остался только я наедине с этим ужасом, с этим криком, который вторгся мне в душу, окутал ее, окутал меня, оставил в темноте. Я стал похож на маленького ребенка, а мой разум стал домом, в котором родители оставили меня одного. За окном ночь, за окном тьма и густой темный лес, за окном монстры, нарисованные живым детским воображением, оживают и скребутся в дверь. Когда кончится эта ночь? Когда вернуться родители? Я не знал этого, но один из монстров за окном вдруг хрипло прошептал:

«Никогда».