ВОЙНА В РАЮ

Глава 7. БЕЗУМНАЯ КРАПИВА

Итак, в мои планы входило продолжать вести себя так, как будто ничего не случилось. Обычные дела. Если кто-нибудь позвонит и спросит, где Саймон, я скажу, что он сбежал в Вулверхэмптон с продавщицей из обувного магазина. Так ему и надо!

Насколько я понял, он, скорее всего, ждет, что я запаникую и обращусь в полицию или что-то в этом роде. Он хотел видеть свое имя в заголовках, а я бы выглядел идиотом, объясняющим репортерам, как он полез в пирамиду из камней и пропал. Ну, если так, может подождать, пока ад не замерзнет. Я не собирался доставлять ему подобное удовольствие.

Так что следующие несколько дней я жил своей обычной жизнью. Ел, слонялся по библиотеке, бездельничал в кабинете своего юриста, болтал со знакомыми, рылся в почте… Короче говоря, жил себе обычной академической жизнью, которую так хорошо знал и любил.

Но вот работать не получалось. Как я мог работать? Саймон все-таки пропал, игнорировать этот факт я не мог, это все равно, что не обращать внимания на собственный нос. Проходили дни, а Саймон не объявлялся. Телефон не звонил. Меня начали обуревать сомнения. Я даже подумал: а вдруг это не шутка? Вдруг с ним что-нибудь случилось? Вдруг его действительно больше нет?

С каждым днем беспокойство нарастало. Я метался, как маятник, между гневом и тревогой. Гнев, естественно, вызывала его абсурдная выходка, а тревогу — его безопасность. День и ночь меня мучили вопросы: где Саймон? Что он делает? Куда он делся? Почему это меня беспокоит? Почему, в конце концов, это все свалилось на меня?

«Только вернись, — пообещал я себе, — убью. Руки оборву… Нет, не буду. Это не цивилизованно. Вместо этого я сяду и спокойно расскажу ему, что он на самом деле сделал. А потом уже прострелю его черное сердце».

Дни переходили в недели, и я становился все более вялым, вспыльчивым и капризным; наорал на домработницу, и каждый раз устраивал безобразные сцены, пока она не перестала приходить; бесцельно шлялся по улицам, бормоча про себя какую-то чушь. Я перестал стирать носки.

Если кто и заметил мое состояние, то не подал виду. На меня никто не обращал внимания. Я почувствовал сильное искушение стать горбуном и раскачиваться на колоколе Башни Тома. {Том Тауэр — колокольня в Оксфорде, названная в честь колокола Великого Тома, самого громкого колокола Оксфорда.}

Быстрое погружение в трясину отчаяния сопровождалось столь же быстрым расстройством психики. Я плохо спал. Странные сны беспокоили меня: зеленые люди и вымершие быки буйствовали в моей спальне; я блуждал по темному лесу, а земля разверзалась у меня под ногами, и я летел куда-то вниз; меня выслеживали и тыкали в меня древними копьями; в лесной чаще выли волки — тревожные образы таяли после пробуждения, сон не приносил отдыха.

Я знал причину: это совесть пыталась привлечь мое внимание. С того момента, как я залез в пирамиду и понял, что Саймон исчез, мое подсознание вступило в рукопашную схватку с моим разумом. Приходилось признаваться самому себе, что там и в самом деле произошло нечто, а я абсолютно ничего не сделал из того, что надо было бы сделать.

Однако не только исчезновение Саймона мучило мой рассудок. Какова причина этого исчезновения? Куда он делся? Вот вопрос на миллион долларов. И, похоже, я знал ответ. Но он мне не нравился.

Я бы и дальше предпочел вариться в собственном соку, лишь бы не признавать правду. Природа давно научилась справляться с забавными играми, которые так нравятся человеку. Она называет это нервным срывом.

Я начал видеть странные вещи. Первый случай произошел ранним утром. Я провел еще одну бессонную ночь и решил прогуляться вдоль реки. Миновав двор, я пошел по переулку, ведущему к лугу и набережной. В это время там заведомо никого не было, но когда я проходил мимо поля, где пасется скот колледжа, я увидел большую серую гончую, бегущую по пастбищу под углом к моему курсу.

Сначала я не обратил на нее внимание, ведь вокруг полно собак. Но когда собака приблизилась, она оказалась размером с пони. Да и на собаку животное не очень-то походило. У него была короткая вьющаяся шерсть и чрезвычайно длинные ноги, которые с поразительной скоростью несли его вперед. И эта тварь приближалась ко мне. Я остановился и в изумлении смотрел, как она перемахнула забор для скота, не замедляя бега. Нужный мне переулок начинался всего в нескольких ярдах отсюда. И тут пес, если это был пес, конечно, заметил меня. Он развернулся, прижал уши, обнажая невероятно длинные клыки, и зарычал.

Я стоял как вкопанный, сердце у меня колотилось. Собака рычала громко и грозно, шерсть у нее на спине встала дыбом. А я словно прирос к земле, слишком испуганный, чтобы шевелиться. Тварь, не переставая рычать, свернула в переулок и умчалась прочь. Туман от реки моментально скрыл ее. Но я успел заметить на шее собаки странный ошейник из железной цепи — явно старинной работы, с квадратными звеньями ручной ковки.

Несмотря на то, что я никогда в жизни не видел такой огромной собаки, я успокоил себя мыслью о том, что она просто сбежала у кого-то из конуры. Именно так, и никак иначе.

Несколько дней спустя я сидел у окна и пил чай. На улице шел дождь. Я выглянул во двор и заметил на лужайке что-то коричневое и лохматое. В сумерках я не сразу понял, что вижу. Мне показалось, что это свинья, но она не очень походила на знакомых мне свиней… Тело длинное, худое, шерсть темно-рыжего, даже, скорее, просто коричневого цвета, изогнутые клыки, торчавшие по бокам узкой морды, хвост, самое главное — хвост, который торчал вверх на манер флагштока.

Я прижался лицом к стеклу, и оно тут же запотело, а когда я протер окно, там никого уже не было. Но что-то я определенно видел.

На следующий день на Терл-стрит я встретил волка.

В тот день я устал сидеть взаперти, и уже совсем вечером решил выйти на улицу. Фонари горели, некоторые магазины уже закрылись. Я отправился на крытый рынок. Мне надо было взять хлеба. На обратном пути я свернул на Терл-стрит, это такая кривая улочка, где с одного конца не видно второго. Итак, я свернул на нее и у меня тут же начало покалывать в голове — как будто кто-то с неприязнью смотрел мне вслед. Я прошел несколько ярдов, и ощущение покалывания распространилось по всему затылку и лопаткам. Не иначе как злые глаза сверлили спину. Не скрою, я испугался. Мне показалось, что я слышу слабое царапающее пощелкивание позади себя.

Я прошел еще несколько шагов, прислушиваясь к этому странному звуку, после чего, совершенно убежденный, что за мной следят, резко обернулся.

Мне никогда не приходилось видеть настоящего живого волка и в первый момент я подумал, что это очередная большая собака, но затем заметил взлохмаченную шерсть и большие бледно-желтые глаза. Он шел, низко опустив голову и склонив длинную морду к самой земле, словно шел по следу. Когда я остановился, животное тоже остановилось. Не было сомнения, что оно преследовало именно меня. Футах в десяти я приметил дверь фотомагазина и мне очень захотелось заскочить туда. Я сделал осторожный шаг к двери. Волк напрягся. Я услышал звук, похожий на пересыпание гравия в котле, и понял, что это зверь рычит. Вот так мы и стояли, глядя друг на друга футов через пятнадцать-двадцать. Я уже совсем решил метнуться к магазину, но тут дверь распахнулась, и кто-то вышел. Я протянул к человеку руку и хрипло предупредил: «Подождите!», но парень видно принял меня за нищего, собирающегося попросить мелочь, и решительно прошел мимо. Когда я обернулся, волк бежал по Терл-стрит в сторону Брод-стрит. Я видел, как его тощие бока отливают серебром в свете уличных фонарей, а потом он исчез.

Я подумал и объяснил себе, что на самом деле ничего я не видел, просто слишком перенервничал из-за встречи с большой собакой. Но на следующее утро Daily Mail опубликовала статью о волке на улицах Оксфорда. Свидетелей было много. Вызвали полицию и службу контроля за животными, но они зверя не нашли. Высказывалось предположение, что зверь сбежал из чьего-то личного зверинца и подался в сельскую местность.

Это все хорошо, но после этого я боялся выходить из комнаты три дня — опасался, как бы не увидеть еще чего-нибудь неподобающего. А когда я набрался смелости снова выйти на улицу, почти сразу же сошел с тротуара на Хай-стрит перед автобусом Oxford Experience. И меня сбили. Ну, не совсем сбили — туристические автобусы едут медленно, а водители умеют осторожно сбивать неосторожных пешеходов.

Происшествие пошло мне на пользу. Я лежал на улице… видел круг лиц над собой… и понимал, что сегодня это был автобус, а завтра будет поезд. А может, падение с высокой крыши… Так стоило ли отрицание действительности моего здравомыслия, моей жизни?

Взгляд из сточной канавы — это уникальный взгляд на жизнь. Когда полицейский, который помог мне подняться на ноги, спросил: «С тобой все в порядке, сынок?», мне пришлось рассмотреть этот вопрос во всех философских аспектах. Нет, решил я, со мной точно не все в порядке. И никакая логика, никакое воображение здесь ни причем.

Остаток дня я провел, бродя по улицам, и на душе у меня было очень паршиво. Я затерялся в привычном потоке пешеходов и просто плыл по течению. Я бесцельно наблюдал за рисовальщиками мелом, за уличными музыкантами, не обращая внимания на то, что они рисовали или играли. Я понимал: что-то происходит. Я знал, что это как-то связано со мной. Я также знал, что больше не смогу противостоять этому. Но что я должен делать? Что от меня требовалось?

Эти и другие едва сформировавшиеся вопросы занимали меня весь день. И когда я, наконец, сдался и направился домой, уже почти стемнело, сначала накрапывал, а потом пошел как следует дождь. Улицы опустели. Возле здания «Карфакса» я остановился перед светофором, хотя машин на улице не было. Под дождем мокнуть было глупо, и я зашел под ближайший навес.

Пока я стоял там, ожидая, когда загорится зеленый, меня охватило странное чувство. Внезапно закружилась голова и ослабели колени, было такое ощущение, словно в любую секунду я могу потерять сознание. «Возможно, автобус ударил меня сильнее, чем показалось сначала, — подумал я. — Возможно, я что-то повредил внутри…» Я взялся за голову, с трудом глотнул воздух и понял, что не могу дышать.

Тротуар под ногами, как мне показалось, вспучился. Я взглянул вниз, и сердце пропустило удар. Ибо я стоял в центре замысловатого кельтского круга, нарисованного мелом на тротуаре. Какой-то уличный художник нарисовал узор-лабиринт, окруженный узловатой рамкой из переплетающихся цветных линий. Я часто видел рисунки на тротуарах, портреты и пейзажи. Но такое мне не попадалось. Почему он нарисовал именно кельтский лабиринт?

Я стоял, схватившись за голову, глядя на замысловато переплетающиеся линии лабиринта. Светофор давно переключился, сверху сыпал дождь. А я все смотрел, не в силах пошевелиться, пойманный в этот заколдованный круг. Наверное, я еще долго стоял бы так, если бы какая-то добрая душа не обратила на меня внимание. Я почувствовал легкое прикосновение к своему локтю и услышал рядом участливый голос.

— Позвольте, я вам помогу.

Я повернул голову и оказался лицом к лицу с седовласым пожилым джентльменом, одетым в соответствии с представлением Central Casting о стареющем деревенском сквайре, в шляпе и с черной тростью {Американская кастинговая компания. Занимается подбором статистов и дублеров. Основана в Лос-Анджелесе в 1925 году, а в 21 веке дополнительные офисы открылись в разных городах, в том числе и в Англии.}.

— Н-нет, спасибо, — сказал я ему. — Я в порядке. Спасибо.

Но мой локоть не отпускали.

— Простите, мне все же кажется, вам нужна помощь, — настаивал он. Он указал тростью на рисунок на тротуаре и даже трижды постучал по нему. По этому простому, но тем не менее обдуманному действию я понял, что наша встреча — не простая случайность и передо мной не обычный прохожий. Он что-то знал.

— Думаю, мне лучше проводить вас домой, — сказал он мне. — Идемте.

Я беспомощно смотрел на ноги, потому что все еще не мог заставить их шевелиться.

— Не беспокойтесь, — сказал пожилой джентльмен. — Пойдемте.

Его слова освободили мои ноги, и я легко вышел из круга. Мы перешли улицу, и на другой стороне мне стало неловко.

— Спасибо, — сказал я, ступая на тротуар. — Правда, весьма вам признателен. Я в порядке. Знаете, у меня просто немного закружилась голова. Я тут на днях ударился… но теперь со мной все в порядке. Спасибо за помощь…

Но хватка на моей руке не ослабла. Подумав, что он, возможно, плохо слышит, я повысил голос. Он остановился и повернулся ко мне.

— Вам следует разобраться с последствиями удара.

— Да, конечно, обязательно. Спасибо. — Я попыталась освободить руку, но он не отпускал.

— Вы мне очень помогли. Не хочу вас беспокоить.

— О, это не проблема, — как-то слишком легко сказал он. — Но мой совет не случаен.

— Вы врач? — спросил я. Не знаю, почему это пришло мне в голову, видно, что-то в его заботливости указывало на профессию.

— Я как раз тот врач, который вам нужен, — последовал ответ, и следующее, что я помню, как мы идем по почти пустынной улице, рука об руку. Казалось, он полон решимости осмотреть меня, а у меня, похоже, не было выбора. После событий последних дней и столкновения с автобусом моя сила воли куда-то подевалась, так что я просто выбрал путь наименьшего сопротивления.

После нескольких поворотов он наконец остановился возле низкой двери на Бруэрс-лейн. Медная мемориальная доска сообщала, что здесь расположены владения профессора Д. М. из Кэмпбелла. Он открыл дверь ключом и пригласил меня в дом.

— Заходите, пожалуйста, — сказал старик. — Вы с холода. Грейтесь. Чувствуйте себя как дома. Я поставлю чайник. Вешайте сюда свое пальто. — Он рассеянно взглянул на меня.

— Я признателен вам за то, что пригласили меня. Но, на самом деле, это не обязательно. Я в порядке.

Он улыбнулся и удалился, на ходу расстегивая пальто. Однако я продолжал его слышать.

— Это для меня не в тягость. В этом семестре у меня мало часов. А посетители меня не балуют. Садитесь, я быстро.

Я нашел древнее, мягкое кресло и уселся, не понимая, почему я здесь оказался. Ну, подумал я, ладно, не хочу показаться невежливым. Чашка чая, и я пойду.

Старый джентльмен то входил, то выходил, включая свет тут и там, но, как мне показалось, без особого смысла. В комнате по-прежнему было темновато. Потом он подошел ко мне и поглядел сверху вниз, как будто он выиграл меня в тире.

— Познакомимся, — резко сказал он. — Профессор Нетлтон. Мертон Колледж.

— Не Кэмпбелл? — вслух удивился я.

— Там я тоже преподавал, — пояснил он. — А вы?

— Ох, извините. Я Льюис, Льюис Гиллис.

— Рад знакомству, мистер Гиллис, — начал он. В этот момент в глубине квартиры засвистел чайник, и он выскочил. Однако очень быстро вернулся. — Лучше немного подождать, пусть заварится, — вежливо произнес он и начал убирать со стола наваленные бумаги. А я тем временем изучал его.

Передо мной был типичный профессор Оксфорда. Невысокий, почти лысый, лет шестидесяти, слегка сутулый и близорукий, как все преподаватели, которым приходится разбирать корявый почерк студентов. Остатки волос седые. Одет скромно, но не дешево: галстук Balliol, ярко-синий шерстяной жилет и толстые коричневые ирландские ботинки.

Пока мой хозяин занимался практическими делами (я слышал, как он звенел чем-то на кухне), я осмотрел комнату. Ну что же, одна из тех огромных викторианских пещер, которыми изобилует Оксфорд, не менее эксцентричная, чем ее обитатель: двенадцатифутовые потолки; балки из древних темных дубовых бревен; огромный резной буфет из красного дерева, каминная полка, книжные шкафы и стол, который легко мог бы служить капитанским мостиком линкора; большие мягкие кресла, в которых можно было утонуть. Полы из темного дуба покрыты выцветшим, потертым ковром площадью около акра; освещение, очевидно, относится к Темным векам; а система отопления была старше Моисея.

Я оглядел полки, забитые всякой всячиной. Любопытство заставило меня даже встать со стула и подойти поближе. Чего тут только не было! Камни странной формы; какие-то ручки из полированного дерева; сланцевые плиты размером с таблетку с нацарапанными на них странными надписями; помятые монеты; коллекция резных роговых гребней и пуговиц из зубов животных. В укромном уголке притаилось чучело рыжего кота размером с кокер-спаниеля, и еще одно чучело, все в перьях. Наверное, большой ворон.

Я был настолько поглощен рассматриванием коллекции, что не услышал, как подошел Нетлтон. Я только ощутил легкое покалывание на шее и, обернувшись, увидел, что он спокойно смотрит на меня с двумя дымящимися кружками в руках. Я говорю «кружки» — потому что это были высокие сосуды без ручек, на первый взгляд керамические. Такую керамику мне приходилось видеть в Эшмоловском музее над табличкой «Чашка, неолит, около 2500 г. до н.э.»

Хозяин протянул мне одну из них со словами: «Слэйнте!»

Я вежливо ответил на тост и сделал большой глоток. Что меня удержало от того, чтобы выплюнуть содержимое, сам не знаю. Едкая жидкость оцарапала горло, как рашпиль.

Нетлтон добродушно улыбнулся.

— Надо было предупредить. Там есть виски. Я считаю, что небольшая порция в такой день помогает согреться.

— Хорошо, — выдохнул я, а сам подумал, что желание жить дороже. Язык у меня, кажется, распух до размеров колбасы. — Что… что это такое?

Профессор легко взмахнул рукой.

— Ничего особенного. Кое-какие корни, кора, ягоды — такая домашняя смесь. Я сам собираю ингредиенты. Если понравится, могу дать рецепт.

Я не ответил, просто еще не отошел от первого глотка.

Он отвернулся и указал на красные кожаные кресла по обе стороны от единственного окна. Оконные стекла казались непрозрачными. Между креслами стоял небольшой столик, выглядевший так, словно его сделали из коряги. Профессор сел в одно из кресел, и поставил свой сосуд на стол. Я сел лицом к нему и всмотрелся в свой напиток. Что-то там плавало…

— Так! — внезапно воскликнул он. — Рад вас видеть! — Так мог бы вскричать абориген, встретивший чужестранца, говорящего на его языке. — Признаться, я ждал вас.

Его признание меня озадачило. Я только таращился на него и тупо отхлебывал из кружки.

— Пожалуйста, не поймите меня неправильно — я не собираюсь причинить вам вред. Наоборот, намерен помочь, как я уже сказал. Я же вижу, что вы нуждаетесь в помощи.

— Э-м, профессор Нетлтон, я думаю, вы ставите меня в невыгодное положение.

— Зовите меня попросту — Неттлс. Все так зовут. {Nettle по-английски «крапива».}

Я кивнул.

— Хорошо. Только я уже говорил…

— Мало ли кто что говорит! Я же вижу, вы расстроены и изрядно огорчены, мистер Гиллис.

— Ну, я…

— Не стоит извиняться, мистер Гиллис. Я понимаю. Итак, — он сложил руки на груди и сильно откинулся на спинку стула, так что его лицо погрузилось в тень, — чем я могу быть вам полезен?

Мне ничего не приходило в голову. Кое как я выдавил из себя, что он уже мне помог, и довольно поздно, наверное, у него есть и другие дела, так что я пойду, наверное… Но он прервал меня странным звуком, пропустив воздух через сжатые губы.

— Тут нечего смущаться! Будьте уверены: ваша тайна останется тайной.

Тайна? Откуда он узнал про мою тайну?

— Не уверен, что понимаю вас…

Неттлс подался вперед. В его глазах плясали искры.

— Вы же видите, — прошептал он. — Я сразу различаю видящего.

— Вижу, — тупо согласился я.

Он ухмыльнулся.

— Не стоит волноваться. Я тоже вижу.

Должно быть, я показался ему чем-то сродни дубовой доске, потому что он снизошел до объяснений:

— Фэйри, да? Все думают, что я сумасшедший. Ну и что из того? — Он хитро прищурился. — Я их видел.

— Фейри?

Он с энтузиазмом кивнул.

— Вот именно! Но я предпочитаю называть их Fair People. Я понимаю, что слово «феи» в последние годы приобрело неприятный оттенок. И даже если бы это было не так, «феи» звучит слишком мило и миниатюрно. Позвольте мне сказать вам, — добавил он торжественно, — что они вовсе не маленькие и не миниатюрные.

Я решил, что разговор принял необычный оборот, и попытался повернуть его вспять.

—Э-э… я видел волка на Терл-стрит. Возможно, вы читали об этом в газетах.

Неттлс подмигнул мне.

— Волки в Альбионе, — кивнул он скорее сам себе. — Не обращайте на меня внимания. А что еще вы видели?

— Больше ничего, правда, — соврал я.

— Быть не может! — уверенно воскликнул он.

— Ну да, — признался я, слегка задетый его уверенностью. — А что еще бывает?

Профессор сухо усмехнулся.

— Все, что угодно! Появления, исчезновения, странные происшествия — всего не перечислишь. Например, люди, попавшие в кельтские круги.

— Вы имеете в виду… — Понятно, что он говорил обо мне.

— Именно это я и имел в виду.

Я тупо смотрел на него. Он что, псих?

— Но это же невозможно, — пробормотал я.

— Да? — ехидно осведомился он, но тут же глаза его стали серьезными. — Ну же, сэр! Я задал вам вопрос. И жду ответа.

— Что ж, — осторожно согласился я, — полагаю, это не совсем невозможно. Ладно. Вы знаете, я теперь думаю, что это не так уж и невозможно.

— Мистер Гиллис, предлагаю быть конкретнее! — Последние слова он произнес как профессор на экзамене, но тут же опять стал добродушным. — Я же предупреждал: меня невозможно обмануть. Я чую видящего за милю.

Он наклонился вперед за своей кружкой и замер на полпути.

— Ах, вот в чем сложность… — Кажется, он опять разговаривал сам с собой.

— Простите?

— Я недооценил вас. — Он так и сидел с протянутой рукой. — Я сожалею, мистер Гиллис.

— Не уверен, что понимаю вас…

— Возможно, вы все-таки невидящий. — Он опять откинулся в кресле. — Но кто же вы тогда, мистер Льюис Гиллис? Хм? Я настолько привык иметь дело с невидящими, что часто забываю о третьей категории.

Чтобы скрыть растущее беспокойство, я взял кружку и отпил пару глотков. На этот раз вкус понравился мне куда больше.

— Есть видящие и невидящие, — сказал профессор. — Большинство людей попадают либо в ту, либо в другую категорию. Но есть и еще одна категория: те, кто отчаянно хочет видеть, но разум им не позволяет.

Он взял свою кружку и залпом выпил. Я последовал его примеру, но в кружке оказалось больше, чем я ожидал.

— Он ведь до сих пор растет там, верно? Я имею в виду вересковый мёд — сказал профессор, громко причмокнув. — Собственно, это он и есть.

Вересковый мёд? Я уставился в свою кружку. Согласно фольклору, рецепт этого древнего напитка канул в Лету в 1411 году, когда англичане убили последнего кельтского вождя, отказавшегося сообщить секрет этого легендарного напитка. Кельт предпочел прыгнуть с утеса в море, но не дать ненавистным завоевателям отведать королевский напиток. И где же профессор взял этот легендарный рецепт — если он у него действительно есть?

Мой необычный хозяин встал и подошел к буфету. Обратно он вернулся с глиняным кувшином и еще раз наполнил наши кружки.

— Да, о чем я говорил?.. — Он поставил кувшин на стол и вернулся на место. — Так вот, вы, скорее, принадлежите к третьей категории: тот, кто хочет верить и видеть, но ему не хватает убежденности. — Он доброжелательно покивал. — Вы ведь недавно бродили по кельтским болотам, там и подхватили эту заразу? Я прав?

Бинго!

— Думаю, я мог бы с этим согласиться, — осторожно произнес я.

— Итак, что же вас туда привело? У вас очевидный дисбаланс веры и разума? Что заставило вас бродить по городу небритым, видеть разные вещи и так легко попасться в ловушку рисунка мелом на тротуаре?

Я уже готов был дать очередной уклончивый ответ, но, похоже, в нем не было нужды. Сумасшедший старый джентльмен продолжал:

— Что там с вами такое приключилось? Я бы предположил, что вы стали свидетелем некоего явления, которое не смогли себе объяснить. Во всяком случае, рационального решения у вас нет. А может, это было исчезновение? О! Я так и подумал. — Он просто лучился от удовольствия. — Я предупреждал вас, что могу догадаться.

— Но как вы узнали?

Он проигнорировал мой вопрос и задал свой.

— Итак, кто это был? Ваш знакомый? Ну, естественно, о чем тут спрашивать? Деваться некуда. Придется вам все рассказать. Если я хочу помочь, я должен знать все детали. — Он воздел костлявый палец. — Всё, вы понимаете?

Я сидел в кресле, чувствуя, как мягкая кожа обнимает меня со всех сторон. Прижав теплую кружку к груди, я пробормотал:

— Понимаю. — Как меня угораздило ввязаться во все это? Хотелось провалиться в кресло так глубоко, чтобы никто никогда меня не нашел. Вместо этого я сделал большой глоток из кружки, закрыл глаза и начал тоскливое повествование.

Профессор Нетлтон не перебивал. Дважды я открывал глаза и обнаруживал, что он сидит на краю кресла, словно готов наброситься на меня, как только я замолчу. А я говорил и говорил, пока не поведал весь этот замысловатый случай во всех подробностях. Я рассказал ему всё — просто сил не было сообразить, что следует утаить, а что рассказать. Я слишком устал нести бремя случившегося в одиночку. Я просто открыл рот, и слова сами вырвались на свободу.

Я рассказал ему о погоне Саймона за дикими зубрами, о том, как видел Зеленого Человека, о фермере Гранта, о пирамиде из камней и внезапно возникшем у Саймона интересе к кельтским сказаниям, о моих тревожных снах, о странном видении разных животных, о… в общем, обо всем случившемся после исчезновения Саймона. У меня с души камень свалился. Мне неимоверно повезло, что нашелся человек, поверивший всему. Я даже не думал о том, что он примет меня за сумасшедшего. В конце концов, по его словам, его тоже считали таким. Он сам сказал. С ним моя тайна была в безопасности; я это знал и воспользовался случаем.

Когда я наконец закончил, я открыл глаза и заглянул на дно пустой кружки.

Когда это я успел все выпить? Должно быть, во время своего выступления. Я пожалел, что в кружке пусто, и поставил ее на стол.

Сквозь залитые дождем стекла небо едва светилось болезненно-серо-зеленым светом городских огней, отражавшихся от низкой пелены облаков. Я взглянул в пятно тени на месте кресла профессора. Его седые волосы подсвечивал свет из окон. Только глаза блестели в темноте.

— Да, — сказал он наконец, — теперь я понимаю.

— Поверьте, я совсем не собирался тратить ваше время на то, чтобы меня выслушивать.

Он только головой покачал.

— Наоборот, вы попали именно туда, куда надо.

Гордиться тут особенно нечем. Мне стало стыдно.

— Послушайте, я не знаю, зачем рассказал вам все это. Я пришел сюда просто потому, что…

— Да, да, говорите. Интересно…

— Ну, потому что вы отнеслись ко мне по-человечески.

— Стоп, мистер Гиллис. Давайте сразу проясним ситуацию. Если мы хотим работать вместе, в сторону ложную скромность и лукавство. Мы оба прекрасно знаем, о чем говорим. Мы с вами видящие, и можем говорить об этом свободно. Это невидящие во всем сомневаются и никогда не посмеют говорить честно. Ведь вы же меня понимаете?

То, как он это произнес, не допускало возражений, да и нечего мне было возразить.

— Вот и прекрасно! По боку все запреты, поговорим открыто. — Он протянул руку и постучал меня по ноге. — Из вас еще выйдет толк!

— Я же рассказал о Саймоне и обо всем остальном, — сказал я, будто оправдываясь. — Но вы ничего не сказали о том, как вы узнали… — Слов не хватало.

— Вам интересно? — с азартом спросил Неттлс. — Видите ли, с тех пор, как это началось, я очень внимательно наблюдал.

— За чем наблюдали?

— За всем. Буквально за всем. Вокруг полно знаков для того, кто может их видеть.

— Я не понимаю, — пожаловался я.

— Ну и ладно. — Он поднялся из кресла и встал надо мной. — Думаю, на сегодня хватит. Мы и так далеко продвинулись. Спокойной ночи, мистер Гиллис. Идите домой и отдохните.

— Да, да, спокойной ночи. — Я медленно поднялся на ноги. — Спасибо, — с чувством сказал я. Я ведь и в самом деле был ему благодарен. Наверное, я был просто рад, что он не стал звонить в психушку.

Он подтолкнул меня к двери.

— Заходите завтра с утра. Я все объясню.

Я постоял в полумраке, держа в руках пальто, на Бруэрс-лейн. Дождь все шел, так что я надел пальто и постарался побыстрее добраться до дома. Ветер усилился, дождь налетал волнами. Облегчение, которое я испытал в компании профессора Нетлтона, быстро растворилось в холодной реальности ветра. «Безумный шляпник, — мрачно подумал я. — Этот старый Неттлс еще больший псих, чем я».

Я оказался возле своей двери как раз вовремя, чтобы услышать телефонный звонок. Поспешив повернуть ключ в замке, я бросился к телефону, и сразу понял, что совершил большую ошибку.