ВОЙНА В РАЮ

Глава 23. ДЕНЬ РАЗДОРА

В ту ночь я не спал, и в зал не возвращался. Я бродил в темноте по скалам над беспокойной водой, совершенно не заботясь о том, что запросто могу сломать себе шею, рухнув на скалы внизу. Придется Дагде выбирать кого-нибудь другого. Мне совершенно не светило участвовать в этой заварухе. Пророчество бенфейт всерьез меня встревожило, а тут еще Тегид… Я в голос ругался на судьбу, бросая на ветер самые грубые слова, какие знал, жаловался бушующему морю на слишком тяжкий для меня жребий. Наконец я устал, уселся на камень и бездумно смотрел, как всходит солнце. Именно там нашла меня Гэвин. Она подошла так тихо, что я ее не услышал. Я просто знал, что она здесь, а затем почувствовал ее теплые пальцы у себя на шее.

Некоторое время она молчала, прижавшись всем телом к моей спине, поглаживая мои волосы и шею. Наконец она сказала:

— Тегид сказал, что тебе пора уходить.

— Ну, еще бы! — угрюмо пробормотал я. — Он всегда точно знает, когда нас утопить или заморозить.

— Соллен еще не начался. Можно плыть. — Она обошла меня и устроилась рядом на холодном камне.

— Никто ничего не обещает, — выговорил я. — Все изменилось. Ничего уже не останется прежним.

Она положила голову мне на плечо.

— Не стоит впадать в такое мрачное настроение, — вздохнула она. — Ты сильный, и жизнь принадлежит тебе. Почему надо обязательно думать о плохом?

Потому что плохое и неизбежное зачастую оказываются одним и тем же, подумал я. Но мне не хотелось обижать Гэвин, ведь она просто хотела меня ободрить. Так что мы просто сидели рядом и слушали, как волны перекладывают гальку на берегу. Четыре белые чайки низко парили над водой, едва не касаясь волны концами крыльев.

— Когда уходит такой бард, как Оллатир, — сказала она через некоторое время, как будто мы давно обсуждали эту тему, — он должен вдохнуть свой авен в другого, чтобы не пропало его знание и его умения. Утерянный авен больше не вернется, и его свет навсегда уходит из мира. {Авен в древней ирландской традиции означает сущность или вдохновение. Символически изображался как три луча солнца. Человек, которого коснулось Вдохновение (не важно, поэт это, музыкант или предсказатель), по-валлийски называется "awenydd". Считается, что авен — это не просто вдохновение, а вдохновение Истины, без которого нельзя провозглашать правду. Три основы авена — знание правды, любовь к правде и поддержание правды.}

— Это Тегид тебе сказал? — саркастически спросил я, и тут же пожалел о сказанном.

— Тегид отдал бы жизнь, чтобы спасти Оллатира, — продолжила Гэвин, игнорируя мой издевательский тон. — Но случилось так, что с Главным Бардом до конца был именно ты. И авен он передал именно тебе.

Авен… вот что, значит, было на уме у Тегида. Я знал, что авен — основа проницательности барда, сам дух его искусства. Это то, что питает, одевает и дает убежище людям его племени. Авен — это дыхание Дагды, которое отличает барда от других людей.

— Но зачем было передавать мне авен? — с гневом спросил я. — Я же не бард. Я не хочу. Я не смогу им воспользоваться.

— Больше там никого не было, — резонно заметила Гэвин.

— Я бы с удовольствием отдал его Тегиду, если бы мог, — сварливо заявил я. — Я не хочу в этом участвовать!

Я почувствовал ее руку на своей щеке, когда она повернула мое лицо к себе.

— Ты избран для великих дел, — произнесла она с виду легкомысленно, но с железной убежденностью. — Ты ведь говорил с Гвенллиан.

Я отвернулся.

— Я не знаю, что тебе рассказала Гвенллиан. Но не надо быть бенфейтом, чтобы понять. Когда Тегид привез тебя, я сначала подумала, что ты мертв. Но мне хватило одного взгляда, чтобы понять — Дагда накрыл тебя своей рукой.

— Я не просил меня накрывать, — горько пробормотал я. — Мне это совсем ни к чему! — Я посмотрел на восходящее солнце. Свежий дневной свет уже померк за черными тучами, и ветер взбивал пену на волнах. Вскоре нам с Тегидом предстоит отправиться в это холодное море, чтобы вернуться в Сихарт, и я больше никогда не увижу Инис Скай.

Гэвин тут же ответила, словно прочитав мои мысли.

— В будущее ведет множество путей. Кто скажет, на каком из них сойдутся наши дороги?

Мы посидели еще некоторое время, а затем она тихо ушла, оставив меня наедине с моими эгоистичными страданиями.

Лодка, которая доставила нас на остров Скаты, была маленькой. Без кормчего и команды мы бы не справились с лодкой побольше. А так наша маленькая лодка плыла по волнам, как перышко.

Тем не менее, слишком доверять переменчивой и непостоянной погоде Соллена — прямая дорога к беде. Солнышко может ласково пригревать, а в следующий момент налетает ледяной северный ветер, и вы стучите зубами от холода. Мы понимали, что вряд ли доберемся до Сихарта на этой скорлупке, хотя так было бы быстрее всего. Но Тегид не помышлял о самоубийстве; он думал лишь о том, как бы добраться до гавани Ффим Ффаллер, где можно раздобыть лошадей и припасы, чтобы продолжить путешествие по суше. А если так не получится, придется заходить на Инис Оэр, а уж оттуда отправляться на материк. Так гораздо медленнее, зато надежнее.

Погода нас не баловала. На второй день с севера налетел шторм, и пришлось укрыться в защищенной бухте на скалистом побережье материка. Мы нашли пещеру на склоне и сумели собрать достаточно дров, чтобы развести костер. Пещера стала нашим домом на целых пять дней, шторм никак не хотел утихать.

Вечером пятого дня наконец стало потише, и с восходом луны мы вышли в море. Холодно, но небо ясное и светлое. Тегид легко ориентировался по звездам, лишь изредка посматривая в сторону слегка серебрившейся береговой линии. Мы плыли всю ночь, и весь следующий день, и еще один, засыпая по очереди.

У меня не очень-то получалось держать курс, но все-таки Тегиду удавалось поспать. Продрогшие насквозь, с жалкими остатками еды мы направились к западному побережью Инис Оэр. Лодку я покидал без всякого сожаления. Все-таки твердая земля мне больше нравилась.

Лошадей мы нашли в той же лощине, где Тегид их оставил. Они могли бы и дальше оставаться там, поскольку крутые склоны лощины защищали почти от любой непогоды, а в лощине росла густая трава. На ночь мы остановились в каменной хижине на западном берегу — отсюда был виден Инис Бейнайл со священной колонной. Теперь это было местом успокоения Оллатира.

— Я не смог унести вас обоих с Белой скалы, — оправдывался Тегид. — Ты был полумертвый. Так что пришлось насыпать над ним каменный холм и везти тебя на Инис Скай.

— Я очень признателен тебе, Тегид. Ты пошел на риск. Путь наверняка был нелегким.

— По сравнению с тем, как рисковал ты, выступив против Цитраула, это и не риск никакой, — ответил он. — Я не мог оставить тебя там, брат.

Наутро мы вывели лошадей из укромной лощины. Утро — понятие условное. Солнца не было ни в тот день, ни в последующие дни. Дождь и ветер хлестали побережье; ледяной туман окутал высокие холмы и заполнил долины. Мы ехали через остров под моросящим дождем; несчастные, холодные, мокрые до нитки, но все же добрались до восточного берега и остановились, глядя на пространство серой, неспокойной воды, лежавшей между Инис Оэр и материком.

— И что дальше? — спросил я, прикидывая расстояние, разделяющее берега.

— Крестьяне с материка перегоняют скот на летние пастбища на острове. А с острова плывут на рынок на другой берег.

— Опять плыть? Опять мокнуть?

— Мокрее, чем есть, не станем, — отметил Тегид. Вода действительно капала с нас при каждом движении; одежда лежала на нас тяжкой ношей; руки затекли от постоянного желания согреть их, прижав к телу.

— Лишь бы поскорее, — сказал я, наблюдая, как резкий ветер пригибает гребни волн. — Чем скорее окажемся на другой стороне, тем скорее доберемся до тепла.

Я понимал, что вода будет холодной, но не представлял, насколько. До берега было недалеко, наши лошади хорошо плавали, но мы все равно чуть не замерзли.

Кое-как мы вылезли из полосы прибоя и пересекли пляж, ветер старался еще сильнее охладить нашу мокрую одежду. Дюны прикрыли нас от ветра. Тегид знал, где тут можно найти дрова. Они, конечно, были мокрыми, но легко загорелись от прикосновения барда. Дервидди знают множество тайн земли, воздуха, огня и воды. Я понял, что он использовал волшебство и прекрасно понимал, что мне ни за что не удалось бы разжечь мокрые сучья.

— Раздевайся, — приказал Тегид, когда огонь разгорелся. Мы обосновались в глубокой лощине между дюнами. Раздеваться в такой холод казалось полным безумием, но другого способа согреться я не видел.

Мы развесили одежду на кустах поблизости от огня и сами придвинулись к нему насколько могли. Даже лошади, привлеченные теплом, подошли поближе.

Тегид кормил огонь скрученными пучками сухой травы и терновника.

— Когда плащи высохнут, — сказал он, пока я поворачивал перед огнем толстые шерстяные штаны, — мы отправимся вглубь страны.

Я не ответил; плащи просохнут нескоро, так что время было. Через некоторое время он продолжил.

— В лесу есть дичь. Поохотимся. Через несколько дней доберемся до реки Tyn Water, а по ней на юг до Абер-Ллидана. Оттуда всего три-четыре дня пути до земли Ллвидди, а там через несколько дней мы уже в Нант Модорн. По реке попадем в Сихарт.

Он произнес это так, как будто мы совсем скоро окажемся дома, в тепле. На самом деле нас ждало еще множество холодных ночей и пустые холодные дороги Каледона. На вершинах холмов еще лежал снег. А ведь мы еще не добрались до долины Модорн. Но холод — полбеды, голод хуже. Охота не задалась, да и не могли мы надолго задерживаться. Мы-то ладно, а вот лошадям нашим надо было питаться, иначе мы вообще никуда не добрались бы. От голода мы сделались худыми и твердыми, как обожженные березы. Я научился спать в седле и находить ночлег в самых неприспособленных для этого местах. Научился читать следы под снегом. А еще я научился определять направление по ветру.

Миновали Каэр Модорн. При виде деревянного частокола на вершине холма над рекой на меня нахлынули воспоминания. Хоть это и странно, но о первых днях пребывания в этом мире в памяти у меня сохранились только какие-то обрывки. Нет, конечно, я помнил первые дни, а вот вспомнить большую часть жизни до моего появления тут получалось плохо. Действительно, по сравнению с яркой жизнью в Альбионе, моя предшествующая жизнь казалась невыразимо далекой и незначительной, каким-то смутным представлением, подернутым полумраком. Но почему-то такие провалы в памяти меня не очень беспокоили. Любопытно, конечно, но никакого чувства утраты я не ощущал. Скорее, наоборот, перемещение дало мне куда больше, чем я мог рассчитывать. Короче говоря, я был доволен.

Мы заехали в Каэр Модорн. Там была хоть какая-то еда для лошадей, немного вяленого мяса и эль в бочонках. А еще в каэре нашлись дрова, так что мы провели ночь в крепости в тепле и относительно сытыми. Вот только отдохнуть как следует не удалось. На следующий день мы продолжили путь и шли все дальше и дальше, радуясь тому, что теперь вокруг лежали знакомые земли. По крайней мере мы представляли конец пути.

По широкой долине Модорн, держась поближе к холодной реке, мы добрались до болот. Там ушли от реки и выбрались на лесную тропу. Еще через два сырых и дождливых дня впереди показался Сихарт.

— Дыма не видно, — заметил Тегид. Утомленные долгим путешествием, мы остановились передохнуть, прежде чем войти в крепость.

Я оглядел небо. В конце дня облака рассеялись, оставив бледно-голубые проталины, на их фоне должны быть хорошо заметны пятна дыма от большого королевского очага, от очагов поменьше и от кухонь. Но я ничего не увидел, значит, дыма и не было. Надежда отогреться гасла, едва родившись.

Я поинтересовался у Тегида, что бы это могло означать. Обида не позволяла задуматься самому. Мы проделали такой долгий путь, и что же? Нас ждал холодный очаг и унылый прием?

— Что-то здесь не так, — пробормотал Тегид и послал лошадь вперед. Я поспешил вслед за ним вниз по склону холма в лощину. За ней на холме стояла крепость. Но еще до того, как мы проскакали вдоль узкого частокола и въехали в широкие ворота, я уже знал, что Сихарт покинут. Хватило одного взгляда на обугленные останки зала Великого Короля, чтобы понять: прекрасная крепость Мелдрона Маура превратилась в руины.

Наступил День Раздора.