Нэпман 9. Восхождение

Глава 4 Разведка сил

Номер-люкс превратился в импровизированный оперативный штаб. После насыщенного первого дня в Баку, включавшего официальное совещание с руководством Азнефти и тайную встречу с Касумовым, требовалось срочно проанализировать ситуацию и скорректировать дальнейшие планы.

На столе, придвинутом к окну с видом на ночной Каспий, я разложил карту нефтяных промыслов.

Члены комиссии расположились вокруг в глубоких кожаных креслах. Корсакова, сосредоточенно перебирая бумаги, то и дело поправляла строгий пучок волос. Завадский что-то чертил в блокноте, иногда поглядывая на карту.

Полковник Филатов мерно постукивал карандашом по ручке кресла, словно отбивая ритм своих мыслей. Мышкин, как обычно, предпочел позицию у двери, откуда мог наблюдать за всеми присутствующими.

— Итак, товарищи, — начал я, когда официант, доставивший чай, покинул номер, а Мышкин проверил, что нас никто не подслушивает, — подведем итоги первого дня. Впечатления неутешительные, но вполне ожидаемые. Техническая отсталость, финансовые махинации, сопротивление руководства. Прошу каждого поделиться своими наблюдениями.

Мышкин шагнул вперед, доставая из внутреннего кармана небольшой блокнот:

— Начну с оперативной обстановки. Мои люди провели предварительное изучение настроений в коллективе Азнефти. Картина следующая. Руководство тревожно, напряжено, готовится к сопротивлению. Сразу после нашего совещания Мамедов провел закрытую встречу с Рахмановым, Алихановым и еще несколькими доверенными лицами. По косвенным признакам, они разрабатывают стратегию противодействия комиссии.

— Каким образом? — спросил я, отмечая промыслы на карте, где предположительно сосредоточены основные махинации.

— Три направления, — Мышкин перевернул страницу блокнота. — Первое. Административное давление через связи в ЦК Азербайджана. Мамедов звонил личному секретарю Багирова сразу после совещания. Второе. Попытка дискредитации наших технических предложений. Рахманов уже готовит «экспертное заключение» о нецелесообразности применения турбобуров. И третье, самое опасное. Возможные провокации или даже… — он бросил быстрый взгляд на полковника Филатова, — силовые методы воздействия.

В комнате повисла напряженная тишина. Все понимали, о чем идет речь. Ставки в нефтяной игре слишком высоки.

— Мои люди усилили наблюдение, — продолжил Мышкин. — Установлены посты у входов в гостиницу, проверяется весь персонал, контактирующий с членами комиссии. Оперативная связь с Москвой поддерживается круглосуточно.

— Что с настроениями среди рядовых нефтяников? — поинтересовался я.

— Здесь картина иная, — Мышкин слегка улыбнулся. — Особенно после того, как по промыслам разнеслась весть о предстоящем испытании турбобура Касумова. Молодые инженеры и техники воодушевлены, старые мастера заинтригованы. Многие годами страдали от технической отсталости и коррупции руководства.

— Да, я заметил на Биби-Эйбате, — кивнул Завадский. — Когда мы с Касумовым осматривали буровые, рабочие подходили, расспрашивали. В глазах читалась надежда на перемены.

— А что с финансами? — я повернулся к Корсаковой. — Успели что-нибудь выяснить?

Корсакова подняла взгляд от бумаг:

— Предварительный анализ уже дает удручающую картину. За последние три года через подставные фирмы выведено не менее сорока миллионов рублей. Оборудование закупалось по тройной цене либо вовсе существовало только на бумаге. Система взяточничества и кумовства пронизывает всю финансовую структуру Азнефти.

— Получается, документы Касумова подтверждаются? — уточнил я.

— Полностью, — кивнула Корсакова. — Более того, реальные масштабы хищений даже превышают его оценки. Если применить эту методику анализа ко всем финансовым операциям Азнефти за последние пять лет, думаю, сумма приблизится к ста миллионам.

— Сто миллионов! — присвистнул Завадский. — На эти деньги можно было бы полностью переоснастить все бакинские промыслы новейшим оборудованием!

— Именно, — подтвердила Корсакова. — Или построить два-три новых нефтеперерабатывающих завода. Или проложить разветвленную сеть нефтепроводов. Но вместо этого деньги осели в карманах местных «нефтяных баронов» и на счетах иностранных банков.

Я задумчиво постукивал карандашом по карте:

— А что с технической стороной, Антон Николаевич? Каковы ваши впечатления от осмотра промыслов?

Завадский отложил блокнот:

— Удручающие. Большинство оборудования не менялось с дореволюционных времен. На Биби-Эйбате до сих пор работают буровые станки Нобелей выпуска 1904–1907 годов! Паровые машины давно исчерпали свой ресурс, но продолжают эксплуатироваться с минимальным обслуживанием. Чудо, что они вообще функционируют.

— Как это сказывается на производительности?

— Катастрофически, — Завадский развернул чертеж. — Скорость бурения в два-три раза ниже возможной. Выход из строя оборудования приводит к регулярным простоям. Травматизм на промыслах вдвое выше среднего по отрасли. А вот что особенно возмутительно, — он указал на схему нефтепромысла, — система извлечения нефти из пластов варварская. Никакого поддержания пластового давления, никакого учета геологических особенностей. Выкачивают нефть как можно быстрее, истощая месторождения без возможности восстановления.

— Это подтверждает и профессор Алекперов, — добавил я. — Хотя он сам часть этой системы, но как ученый не может не признавать пагубность таких методов.

— А с точки зрения военных потребностей? — обратился я к Филатову.

Полковник подался вперед:

— Ситуация критическая. Для современных авиационных двигателей требуется бензин с октановым числом не менее восьмидесяти семи, а бакинские заводы выдают в лучшем случае семьдесят шесть. Объемы производства не покрывают и половины потребностей воздушного флота. При нынешнем положении дел, в случае военного конфликта, наша авиация столкнется с острейшим дефицитом топлива.

— Что требуется для исправления ситуации?

— Модернизация нефтеперерабатывающих заводов в кратчайшие сроки, — Филатов был краток и четок, как подобает военному. — Внедрение каталитического крекинга, о котором говорил Касумов, позволит значительно повысить октановое число и увеличить выход бензина. Но потребуются серьезные капиталовложения и, главное, квалифицированные специалисты.

— Которые есть, но игнорируются нынешним руководством, — заметил я. — Касумов яркий пример. Сколько еще таких талантов прозябает на второстепенных должностях, в то время как их разработки кладутся под сукно?

— Немало, — подтвердил Мышкин. — По нашим данным, только в техническом отделе Азнефти не менее десятка перспективных молодых инженеров с рационализаторскими предложениями, которые систематически отклоняются без объяснения причин.

Я встал и подошел к окну. Ночной Баку раскинулся внизу россыпью огней. Вдалеке мерцали огоньки нефтяных промыслов, как символы национального богатства, находящегося под угрозой разграбления.

— Итак, товарищи, картина ясна, — подвел я итог. — Необходима комплексная реорганизация всей системы управления Азнефти. Кадровые перестановки, внедрение новых технологий, изменение финансовой политики. И сделать все это необходимо в кратчайшие сроки.

Я вернулся к столу и разложил новую карту. Схему управления Азнефти:

— Предлагаю следующую стратегию. Во-первых, завтрашнее испытание турбобура должно стать убедительной демонстрацией преимуществ новой технологии. Если Касумов прав, и мы получим трехкратное увеличение скорости бурения, это станет мощным аргументом в пользу кардинальных перемен. Антон Николаевич, вы лично проконтролируете испытания.

— Разумеется, — кивнул Завадский.

— Во-вторых, — я указал на финансовую часть схемы, — Прасковья Ивановна, необходимо завтра же провести полную ревизию документации по закупкам оборудования. Особенно тщательно проверьте компании-посредники. Подготовьте доклад с конкретными фактами хищений, который можно будет представить в республиканские органы контроля.

— Материалы Касумова уже дают достаточную базу, — ответила Корсакова. — Добавим к ним результаты нашей проверки, и у нас будет неопровержимая доказательная база.

— Алексей Григорьевич, — обратился я к Мышкину, — вам поручается негласная проверка всего руководящего состава Азнефти. Связи, родственные отношения, финансовое положение, контакты с иностранцами. Особое внимание Мамедову, Рахманову и Алиханову.

— Уже занимаюсь, — кивнул Мышкин. — Картина вырисовывается интересная. У Алиханова обнаружены родственники за границей, в Иране и Турции. Через них, вероятно, и организован канал вывода средств.

— И, наконец, — я повернулся к Филатову, — вам, товарищ полковник, предстоит завтра вместе с частью комиссии инспектировать нефтеперерабатывающие заводы. Особое внимание надо уделить возможностям быстрой модернизации для увеличения производства авиационного бензина.

— Будет исполнено, — чеканно ответил Филатов.

— Теперь о взаимодействии с местными властями, — продолжил я. — Завтра днем запланирована встреча с Багировым, первым секретарем ЦК Азербайджана. Мамедов наверняка уже использовал свои связи, чтобы настроить партийное руководство против наших инициатив. Но у нас есть козырь. Прямые указания Сталина и неопровержимые доказательства хищений.

— А что мы предложим взамен? — проницательно спросила Корсакова. — Багиров должен понимать, какие преимущества получит республика от реорганизации.

— Справедливый вопрос, — согласился я. — Предложим масштабную программу модернизации промыслов с привлечением местных специалистов. Подчеркнем, что реорганизация не означает увольнения азербайджанских кадров, напротив, это шанс для талантливой молодежи республики выдвинуться на руководящие должности. Плюс существенное увеличение отчислений в местный бюджет за счет роста добычи.

— Разумный подход, — одобрил Завадский. — Националистические настроения здесь сильны, важно не дать повода для обвинений в пренебрежении местными кадрами.

— Именно, — подтвердил я. — Касумов и другие талантливые азербайджанские инженеры должны стать нашей опорой и доказательством, что мы не просто «московская метла», а несем реальное обновление.

Мы продолжали совещание до поздней ночи, прорабатывая детали завтрашних мероприятий. Завадский предложил комплексный план технической модернизации, начиная с наиболее перспективных промыслов. Корсакова разработала схему финансового аудита, позволяющую быстро выявить основные каналы хищений. Филатов представил военные требования к качеству и объемам нефтепродуктов.

Наконец, далеко за полночь, когда все основные вопросы были решены, я закрыл последнюю папку.

— На сегодня достаточно, товарищи. Завтра предстоит решающий день. Встречаемся в вестибюле гостиницы в семь тридцать утра. Всем отдыхать.

Члены комиссии разошлись по своим номерам. Последним задержался Мышкин:

— Леонид Иванович, позвольте дополнительную меру предосторожности, — он протянул мне стакан с какой-то жидкостью. — Выпейте это перед сном.

— Что это? — я с подозрением посмотрел на прозрачную жидкость.

— Противоядие, — просто ответил Мышкин. — По моим данным, в гостинице может быть предпринята попытка нейтрализовать вас. Это средство блокирует действие большинства известных токсинов.

Я без колебаний выпил содержимое стакана. За два года совместной работы я привык доверять интуиции и методам Мышкина.

— Еще одна просьба, — бывший контрразведчик нахмурился. — Не пользуйтесь лифтом завтра утром. И не выходите из номера до прибытия нашего человека, который проводит вас в вестибюль. Мои люди заметили подозрительную активность технического персонала около лифтовой шахты.

— Понял, — кивнул я. — Чем-то еще порадуете?

— Завтрашний маршрут следования на Биби-Эйбат изменен, — Мышкин достал небольшую карту города. — Поедем не основной дорогой, а этим объездным путем. И менять автомобили будем трижды.

Я молча кивнул. Если Мышкин предпринимал такие меры, значит, угроза действительно серьезна.

— Отдыхайте, Леонид Иванович, — Мышкин направился к двери. — Мои люди дежурят на этаже всю ночь.

После его ухода я еще раз просмотрел материалы, собранные за день, особенно технические разработки Касумова. Затем подошел к окну, глядя на огни Баку. Где-то там, среди этих огней, наши противники, вероятно, тоже не спали, разрабатывая планы противодействия.

Наконец, усталость взяла свое. Тщательно заперев дверь и проверив окна, я лег спать, положив под подушку пистолет, переданный Мышкиным еще в Москве.

Впрочем, долго поспать не удалось. Я проснулся от резкого стука в дверь.

— Товарищ Краснов! Это Филатов! Срочное дело!

Я схватил пистолет и подошел к двери:

— Что случилось, товарищ Филатов?

— Мышкин прислал меня за вами. Просил немедленно спускаться, есть проблемы с автомобилем.

Что-то в голосе полковника показалось мне странным. Какая-то неестественная напряженность, может быть, даже испуг. Я осторожно подошел к двери, но открывать не стал:

— Секундочку, товарищ Филатов, сейчас выйду. Дайте только оденусь.

Вместо того, чтобы открыть, я бесшумно подошел к телефону и набрал номер комнаты Мышкина. После второго гудка он снял трубку.

— Мышкин слушает.

— Алексей Григорьевич, вы присылали ко мне Филатова с сообщением о проблемах с автомобилем? — тихо спросил я.

Короткая пауза, затем низкий, мгновенно напрягшийся голос:

— Ни в коем случае! Не открывайте дверь! Я сейчас буду.

Я мягко положил трубку, взвел пистолет и отошел от двери. За ней послышался шорох, затем приглушенные голоса.

Явно не один человек. Я мысленно оценил ситуацию. Кто бы это ни был, они не ожидали, что я проверю информацию. Теперь, поняв, что их уловка не сработала, они могут попытаться выломать дверь.

Я отступил к окну, готовый в случае необходимости забаррикадироваться в ванной комнате. Но этого не потребовалось. Снаружи послышалась какая-то возня, затем приглушенная борьба, и наконец раздался спокойный голос Мышкина:

— Леонид Иванович, это я. Все в порядке. Можете открыть.

Я осторожно приоткрыл дверь. В коридоре Мышкин и двое крепких молодых людей в штатском держали двух неизвестных со связанными руками. Один из них был в форме гостиничного персонала, другой в строительной робе.

— Хорошо, что вы доверились интуиции, она не подвела вас, — Мышкин слегка улыбнулся. — Эти молодчики планировали «несчастный случай». По предварительной информации, действовали по указанию человека из окружения Алиханова.

Я вышел в коридор, рассматривая задержанных. Оба среднего возраста, с лицами, не выражающими никаких эмоций, кроме смирения с неизбежным.

— Что они планировали?

— Обычное дело. Напасть, когда вы выйдете, оглушить и выбросить в лифтовую шахту. Там как раз идет ремонт на первом этаже, шахта открыта. Идеальный «несчастный случай».

Я покачал головой:

— Довольно топорная работа.

— Они не профессионалы, — пожал плечами Мышкин. — Просто исполнители, получившие задание. Но что важнее всего, мы получили неопровержимое доказательство, что руководство Азнефти не остановится ни перед чем. Этих двоих сейчас передадим местным органам. Под протокол, со всеми формальностями.

Взглянув на часы, я увидел, что не было еще и четырех утра. До встречи с Касумовым оставалось время.

— Пусть ваши люди займутся этими двумя, — распорядился я. — А мы с вами проведем оперативное совещание. После такого инцидента необходимо скорректировать наши планы.

— Согласен, — кивнул Мышкин. — Через пятнадцать минут в вашем номере. Я сначала проинструктирую оперативников.

Я вернулся в номер и стал быстро одеваться. Утренняя попытка покушения изменила ситуацию.

Теперь мы имели прямые доказательства преступных действий руководства Азнефти, что давало нам дополнительные козыри в переговорах с местными властями. Но одновременно это означало, что противник перешел к отчаянным мерам, а значит, предстоящее испытание турбобура на Биби-Эйбате приобретало еще большее значение.

Жизнь в Баку била ключом, и для меня этот ключ едва не стал могильным. Но мы были готовы к подобному развитию событий.

Теперь важно сохранять бдительность и довести начатое дело до конца. Слишком многое стояло на кону, не только судьба бакинской нефти, но и будущее всей советской индустриализации.