Нэпман 9. Восхождение

Глава 23 Восточные перспективы

Московское майское утро встретило меня непривычной жарой. После прохладных башкирских ночей столичный зной казался особенно тягостным. Пыльные улицы дышали раскаленным асфальтом, а редкие прохожие старались держаться в тени домов.

Моя служебная «эмка», скрипнув тормозами, остановилась у массивного здания Наркомата тяжелой промышленности на Мясницкой. Я вытер вспотевший лоб платком, собрал папки с отчетами и поднялся по широким ступеням. Вестибюль встретил меня относительной прохладой и эхом шагов по мраморному полу.

— Леонид Иванович! Наконец-то! — навстречу мне спешил взволнованный Головачев, мой неизменный секретарь. — Товарищ Орджоникидзе ждет вас с нетерпением. Уже дважды справлялся, когда вы прибудете.

— Сразу с поезда, Семен Артурович, — я отдал ему часть папок. — Как обстановка?

— Превосходная! — Головачев сиял. — Ваши телеграммы произвели фурор. Весь наркомат гудит как улей. «Второе Баку» у всех на устах!

Поднимаясь по лестнице к кабинету наркома, я мельком бросил взгляд на свое отражение в зеркале. Загорелое, обветренное лицо, запыленный дорожный костюм.

Вся моя внешность говорила о человеке, проведшем недели в полевых условиях. Впрочем, сейчас это только добавляло убедительности.

Приемная Орджоникидзе гудела от голосов. Десятки людей, инженеры, плановики, руководители предприятий, ждали приема, но при виде меня секретарь наркома тут же поднялся:

— Товарищ Краснов! Григорий Константинович распорядился пропустить вас незамедлительно.

Просторный кабинет наркома тяжелой промышленности встретил меня гулом голосов. За длинным столом для совещаний сидело около десятка человек. Руководители нефтяной отрасли, представители Госплана, военные в форме.

Сам Орджоникидзе, коренастый, энергичный, с характерными кавказскими чертами лица, при моем появлении прервал разговор и стремительно двинулся навстречу:

— Вот он, наш нефтяной Колумб! — в его голосе звучала неподдельная радость. — Заходите, товарищ Краснов! Все ждут вашего доклада.

Он крепко пожал мою руку и шутливо похлопал по плечу:

— Прямо с полей сражений, как я вижу! Неплохо вас солнце прокалило.

— Прямо с поезда, товарищ нарком, — улыбнулся я. — Документы и образцы еще разгружают.

— Ну, рассказывайте! — Орджоникидзе усадил меня на почетное место рядом с собой. — Все подробности!

Я раскрыл кожаный портфель и развернул на столе большую карту Волго-Уральского региона с нанесенными на нее красными пометками:

— Товарищи! Позвольте представить вам «Второе Баку». Крупнейшую нефтеносную провинцию Советского Союза. Здесь, — я указал на отмеченные районы, — располагаются гигантские месторождения, способные полностью изменить энергетический баланс нашей страны.

Наступила напряженная тишина. Все взгляды были прикованы к карте.

— Ишимбайское месторождение, — продолжил я, указывая на первую красную отметку. — Первая скважина дала фонтан с дебитом сто тонн в сутки. Предварительная оценка запасов — двести пятьдесят миллионов тонн. Туймазинское месторождение, — палец передвинулся на вторую отметку, — нефтяной фонтан более трехсот тонн в сутки, легкая нефть высочайшего качества. Предварительные запасы — около миллиарда тонн.

По комнате пронесся удивленный шепот.

— Шкаповское месторождение, — я указал на третью точку, — предварительные разведочные работы и структурное бурение подтверждают наличие мощного нефтеносного пласта. Запасы оцениваются в пятьсот миллионов тонн.

— Это революция в нефтяной промышленности, — произнес седой геолог, сидевший напротив. — И вы уверены в этих цифрах, товарищ Краснов?

— Абсолютно уверен, товарищ Губкин, — твердо ответил я, узнав академика, основателя советской нефтяной геологии. — Более того, это только начало. Весь регион между Волгой и Уралом представляет собой единую нефтеносную провинцию с общими запасами, превышающими десять миллиардов тонн. Как вы и указывали, помните?

Орджоникидзе присвистнул:

— Десять миллиардов! Это больше всех разведанных мировых запасов вместе взятых! Ты обещал их достать, Краснов, и выполнил свое обещание.

— Именно так, товарищ нарком, — подтвердил я. — И что особенно важно, эти месторождения находятся в глубине нашей страны, недосягаемые для возможного противника. Это не только экономическое, но и стратегическое преимущество.

Я выложил на стол керны с образцами нефти из разных месторождений, фотографии буровых работ, карты геологических разрезов, все доказательства успеха экспедиции.

Следующий час прошел в подробном обсуждении технических деталей. Я отвечал на десятки вопросов о глубине залегания, качестве нефти, методах бурения, перспективах добычи. Особый интерес вызвало мое описание применения турбобуров для ускорения буровых работ и лозоходства для поиска перспективных участков.

— Удивительно, как метод, считающийся ненаучным, дал такие точные результаты, — качал головой Губкин, рассматривая мои карты. — Возможно, мы слишком поспешно отвергли народный опыт.

К концу совещания Орджоникидзе выглядел полностью убежденным:

— Товарищи, я считаю, что успех экспедиции Краснова требует немедленных организационных выводов. Нам необходимо создать специальное управление по разработке нефтяных месторождений Урало-Поволжья в составе «Союзнефти».

— «Союзнефть» уже создана, — осторожно заметил представитель Госплана. — Но потребуются значительные ресурсы для полномасштабного освоения новых месторождений.

— Ресурсы будут, — уверенно заявил нарком. — Товарищ Сталин лично распорядился считать развитие «Второго Баку» задачей общегосударственного значения. Приоритет по материалам, оборудованию, кадрам.

Когда основное совещание закончилось, Орджоникидзе попросил меня задержаться. Закрыв дверь кабинета, он подошел к окну и, глядя на московские улицы, негромко произнес:

— Товарищ Сталин передал личную благодарность за ваши успехи, Леонид Иванович. Он очень доволен результатами экспедиции.

— Рад служить Родине, Григорий Константинович, — ответил я. — Но работа только начинается. Для полноценного освоения «Второго Баку» потребуются годы.

— Годы у нас есть, — задумчиво произнес нарком, — но немного. Международная обстановка осложняется. В Европе растет влияние нацистов, на Дальнем Востоке японцы проявляют агрессивность…

Я уловил возможность перейти к следующей теме, которая меня интересовала:

— Кстати, о Дальнем Востоке, Григорий Константинович. У меня есть определенные соображения относительно нефтяных перспектив этого региона.

Орджоникидзе резко повернулся ко мне:

— Нефть на Дальнем Востоке? Что вы имеете в виду?

— Район КВЖД в Маньчжурии, — я старался говорить спокойно, хотя внутренне напрягся. — По моим геологическим прогнозам, там могут залегать значительные нефтяные месторождения.

— Маньчжурия? — Орджоникидзе нахмурился. — Опять ты за свое? Хотя, после твоих нынешних успехов, было бы глупо тебе не доверять. Но это же территория Китая. Хотя, конечно, КВЖД находится под нашим совместным управлением…

— Именно, — подхватил я. — Это дает уникальную возможность для геологической разведки под видом железнодорожных работ. Если мои прогнозы верны, и там действительно есть нефть, это кардинально изменит стратегическую ситуацию на Дальнем Востоке.

Орджоникидзе задумчиво потер подбородок:

— Интересно… Очень интересно. Но такие вопросы выходят за рамки компетенции только нашего наркомата. Тут нужно согласование с НКИД, военными, возможно, с самим товарищем Сталиным.

— Я готов представить свои соображения на самом высоком уровне, — твердо сказал я. — Считаю этот вопрос исключительно важным, особенно учитывая нарастающую японскую угрозу.

— Японская угроза? — нарком внимательно посмотрел на меня. — У тебя есть конкретные данные?

— Скорее аналитические выводы, — осторожно ответил я. — Судя по концентрации японских войск в приграничных районах, их маневрам и активности разведки, можно предположить подготовку к крупной военной операции в Маньчжурии.

Орджоникидзе помолчал, обдумывая мои слова, затем решительно подошел к телефону:

— Соедините меня с товарищем Поскребышевым… Александр Николаевич? Да, это Орджоникидзе. Доложите товарищу Сталину, что у нас есть важная информация по Дальнему Востоку. От Краснова, того самого… Да… Хорошо, ждем.

Положив трубку, он повернулся ко мне:

— Завтра в шестнадцать часов, Кремль. Подготовьте все материалы.

Большой кремлевский кабинет Сталина выглядел в точности так, как я его запомнил при наших предыдущих встречах. Те же строгие шкафы с книгами, тот же длинный стол для заседаний, тот же портрет Ленина над рабочим столом.

Собравшееся здесь руководство страны представляло собой впечатляющую картину сосредоточенной власти.

Сам Сталин, как обычно в простом полувоенном костюме, неторопливо набивал трубку табаком. Орджоникидзе сидел по правую руку от него. Рядом расположились Молотов, Ворошилов, нарком иностранных дел Литвинов, начальник разведывательного управления РККА Берзин.

— Приступайте, товарищ Краснов, — произнес Сталин после короткого вступления Орджоникидзе. — Товарищ Серго говорит, у вас есть важные соображения по Дальнему Востоку.

Я развернул карту Маньчжурии, на которой предварительно отметил предполагаемое местонахождение Дацинского месторождения:

— Товарищи, в ходе анализа геологических структур Дальнего Востока и прилегающих территорий, я пришел к выводу о высокой вероятности наличия крупного нефтяного месторождения в этом районе Маньчжурии, — мой палец указал на отмеченную красным зону. — По моим предварительным оценкам, запасы могут составлять до двух с половиной миллиардов тонн.

— На чем основаны ваши выводы? — сухо спросил Молотов, поправляя пенсне. — Есть ли конкретные геологические данные?

— Прямых разведочных данных пока нет, товарищ Молотов, — ответил я. — Но анализ тектонических структур, геологических формаций и косвенных признаков позволяет с высокой долей вероятности предполагать наличие нефти. Те же методы анализа привели меня к открытию месторождений «Второго Баку».

Сталин задумчиво покачал головой:

— «Второе Баку» находится на нашей территории. А это, — он указал на карту, — территория Китая, пусть даже и в зоне нашего влияния. Почему мы должны интересоваться этим сейчас?

Я глубоко вздохнул. Наступал решающий момент. Я уже объяснил Сталину все при личной встрече. Видимо, теперь он хочет, чтобы я убедил остальных.

— Товарищ Сталин, у меня есть основания полагать, что в ближайшее время Япония предпримет агрессивные действия против Китая, направленные на захват Маньчжурии. Предположительно, это произойдет в сентябре этого года.

По кабинету пронесся удивленный шепот. Берзин, начальник разведки, пристально смотрел на меня.

— На чем основано такое конкретное предположение? — спросил он. — У разведуправления есть данные о концентрации японских войск, но нет указаний на подготовку крупномасштабной операции в столь близкие сроки.

— Комплексный анализ, товарищ Берзин, — я старался говорить спокойно и уверенно. — Экономическая ситуация в Японии, милитаристические настроения в генеральном штабе, традиционная японская тактика внезапных ударов… А главное, стратегическая ценность маньчжурских ресурсов для Японии, испытывающей острый дефицит сырья.

Я подошел к карте и указал на район южнее Мукдена:

— Наиболее вероятно, провокация произойдет здесь, в районе Южно-Маньчжурской железной дороги. Диверсия или инсценированное нападение на японские объекты, которое послужит предлогом для полномасштабного вторжения.

Сталин оживился, пристально глядя на меня:

— Продолжайте, товарищ Краснов. Что вы предлагаете?

— Во-первых, провести геологическую разведку в районе предполагаемого нефтяного месторождения под видом работ по обслуживанию КВЖД. Во-вторых, предупредить китайское правительство о возможной японской провокации. В-третьих, подготовить дипломатическую почву для возможного соглашения с Китаем о совместной разработке нефтяных месторождений.

Сталин переглянулся с Литвиновым:

— Что думает наркомат иностранных дел?

Литвинов, невысокий лысеющий человек с цепким взглядом, пожал плечами:

— С дипломатической точки зрения, предложения товарища Краснова осуществимы. КВЖД находится под совместным управлением, технические работы вдоль линии вполне естественны. Что касается предупреждения китайского правительства… — он сделал паузу. — Это деликатный вопрос. Слишком прямые предупреждения могут быть восприняты как провокация с нашей стороны. Но осторожные дипломатические сигналы возможны.

— А что скажет военная разведка? — Сталин повернулся к Берзину.

Начальник Разведупра, подтянутый мужчина с лаконичными жестами, кивнул:

— Мы можем обеспечить прикрытие геологической экспедиции и сбор информации о японском военном присутствии. У нас достаточно развитая агентурная сеть в Маньчжурии.

Сталин встал и медленно прошелся вдоль стола, заложив руки за спину:

— Предположим, мы проведем эту разведку и предупредим китайцев. Что дальше? Каковы долгосрочные последствия? Зачем нам эта нефть, если она на чужой территории?

— Стратегическое преимущество, товарищ Сталин, — твердо ответил я. — Даже если мы не сможем непосредственно разрабатывать это месторождение, знание о его существовании и точном расположении даст нам важные дипломатические и экономические рычаги. В случае японской оккупации Маньчжурии, что представляется мне неизбежным, мы сможем использовать эту информацию при будущих переговорах.

Сталин задумчиво покачал головой, затем неожиданно повернулся к Ворошилову:

— Что думает наркомат обороны?

Нарком обороны, кадровый военный с лихо закрученными усами, выпрямился:

— С военной точки зрения, информация о крупном нефтяном месторождении в потенциально вражеской зоне имеет огромное значение. В случае конфликта мы будем знать точные цели для ударов по тыловым объектам противника.

Сталин вернулся к своему месту и сел, задумчиво глядя на карту:

— Хорошо. Геологическую разведку проведем. Под видом технических работ на КВЖД. Но без лишнего шума. Китайское правительство предупредим… Только осторожно. Через дипломатические каналы. Нельзя давать японцам повод обвинить нас во вмешательстве.

Он повернулся к Орджоникидзе:

— Товарищ Серго, подготовьте специальную группу геологов и инженеров. Официально для технического обследования КВЖД. Неофициально — для разведки нефти.

— Будет исполнено, товарищ Сталин, — кивнул Орджоникидзе.

— А вы, товарищ Краснов, — Сталин пристально посмотрел на меня, — возглавите эту группу. Раз уж у вас такое особое чутье на нефть.

Ого, даже так. Прямая экспедиция в Маньчжурию не входила в мои планы. Это серьезно нарушало график работ по «Второму Баку» и могло привести к непредсказуемым последствиям, особенно учитывая приближающиеся события в Маньчжурии. С другой стороны, почему бы и нет?

— Товарищ Сталин, — осторожно начал я, — при всем уважении, мое присутствие сейчас критически важно для развертывания работ в Урало-Поволжском регионе. Первые промышленные скважины требуют…

— Понимаю, — перебил меня Сталин. — Но как же без вас? Вы инициатор, вам, как говорится, все карты в руки. Так что давайте, дерзайте.

Я мысленно перебрал возможные варианты. Впрочем, почему бы и нет?

— Я готов, товарищ Сталин.

— Хорошо, — кивнул вождь. — Вы возглавите геологическую часть экспедиции. Общее руководство за представителем разведуправления. — Он повернулся к Берзину: — Кого порекомендуете?

— Полковник Александров, — без колебаний ответил начальник разведки. — Опытный работник, владеет китайским и японским языками, хорошо знает Маньчжурию.

— Решено, — Сталин подвел итог. — Орджоникидзе обеспечивает техническую часть, Литвинов — дипломатическое прикрытие, Берзин — безопасность и разведку. Краснов готовит методики и инструкции. Срок выполнения — две недели. Экспедиция должна выехать не позднее первого августа.

Когда совещание завершилось, Орджоникидзе отвел меня в сторону:

— Вы впечатлили товарища Сталина, Леонид Иванович. Он очень заинтересовался вашим прогнозом о японской агрессии.

— Надеюсь, прогноз не оправдается, — я постарался придать голосу беззаботность, — и мы сможем спокойно разрабатывать «Второе Баку».

— Но вы сами не верите в это, — проницательно заметил нарком. — Иначе не подняли бы этот вопрос на таком уровне.

Я промолчал, понимая, что от Орджоникидзе трудно скрыть истинные намерения.

Три дня спустя я сидел в просторном кабинете наркома иностранных дел Максима Литвинова. Напротив расположились сам нарком и два его заместителя, внимательно слушая мой рассказ о предполагаемом нефтяном месторождении в Маньчжурии.

— Ваша теория интересна, товарищ Краснов, — произнес Литвинов, когда я закончил. — Но я все же не понимаю, почему вы считаете именно сентябрь критическим месяцем для японской агрессии. У вас есть конкретные разведданные?

— Не разведданные, а аналитические выводы, — ответил я. — Во-первых, к сентябрю завершается уборка урожая, что облегчает передвижение войск. Во-вторых, сентябрь оставляет достаточно времени для организации оккупационного режима до наступления зимы. В-третьих, дипломатическая активность Японии достигла пика именно в последние месяцы.

Литвинов переглянулся со своими заместителями:

— Логично. Наши дипломаты в Токио также отмечают возросшую напряженность. Тем не менее, открытое предупреждение китайскому правительству может вызвать дипломатические осложнения.

— А если формально это будет не предупреждение, а запрос о совместных мерах по обеспечению безопасности КВЖД? — предложил я. — В рамках такого запроса можно упомянуть о полученных «сведениях» о возможных провокациях третьей стороны.

Литвинов задумчиво побарабанил пальцами по столу:

— Неплохая идея. Это не вызовет подозрений и позволит передать необходимую информацию. Кстати, о геологической экспедиции. Мы разработали детальную легенду.

Он развернул передо мной карту КВЖД с отмеченными пунктами:

— Официально это комплексное обследование технического состояния железнодорожной магистрали и прилегающих сооружений. Особое внимание водоснабжению станций, оползневым участкам, состоянию мостов. Это естественно потребует бурения скважин, анализа грунтовых вод, геологических изысканий.

— Отличное прикрытие, — одобрил я. — Особенно учитывая, что КВЖД проходит непосредственно через интересующий нас район.

— Китайская сторона уже уведомлена о плановых технических работах, — продолжил Литвинов. — Возражений нет. Более того, они готовы предоставить своих специалистов для совместной работы.

— Это еще лучше, — заметил я. — Совместная экспедиция укрепит легенду.

Литвинов кивнул, затем неожиданно сменил тему:

— Товарищ Краснов, позвольте личный вопрос. Как вы, специалист по нефти, делаете столь точные прогнозы в области международной политики?

Я почувствовал внутреннее напряжение, но внешне остался спокоен:

— Международная политика и нефть неразрывно связаны, товарищ нарком. Особенно в случае с Японией, испытывающей острый дефицит энергоресурсов. Анализируя геологию, я неизбежно анализирую и геополитику.

— Интересный подход, — Литвинов смотрел на меня с плохо скрываемым любопытством. — Товарищ Сталин очень высоко оценивает ваши аналитические способности.

— Стараюсь быть полезным Родине, — скромно ответил я.

На выходе из наркомата иностранных дел меня догнал один из заместителей Литвинова:

— Товарищ Краснов, к вам просьба от наркома. Подготовьте, пожалуйста, подробную аналитическую записку о возможных действиях Японии в Маньчжурии. Все ваши соображения, даже самые смелые. Это может оказаться исключительно ценным для нашей дипломатической работы.

— Конечно, — согласился я. — Передайте товарищу Литвинову, что записка будет готова в кратчайшие сроки.

Здание на Лубянке всегда вызывало у меня внутреннее напряжение, даже когда я приходил туда по официальному приглашению. Массивное строение бывшего страхового общества «Россия», ставшее цитаделью ГПУ, словно излучало атмосферу настороженности и тайны.

В этот раз встреча проходила не в главном здании, а в одном из соседних особняков, где размещалось Особое бюро разведывательного управления. Меня провели по длинным коридорам в кабинет с задернутыми шторами, где ждал начальник разведуправления Ян Берзин и несколько его подчиненных.

— Товарищ Краснов, — Берзин встал и пожал мне руку. — Благодарю, что нашли время. У нас возникли некоторые вопросы по методике работы геологической группы.

Начальник разведки произвел на меня впечатление человека исключительной собранности и интеллекта. Его умные глаза внимательно изучали собеседника, а спокойный, уверенный голос создавал атмосферу делового доверия.

— Я полностью в вашем распоряжении, товарищ Берзин, — ответил я.

— Прежде всего, — начал он, когда мы сели за стол, заваленный картами и документами, — нас интересует точное местоположение предполагаемого месторождения. Чем конкретнее, тем лучше.

Я развернул подготовленную карту с подробной топографической съемкой района:

— Вот здесь, в радиусе примерно пятнадцати километров от этой точки. Наиболее перспективный участок отмечен красным. Именно там следует провести первичное бурение.

Берзин и его помощники склонились над картой, внимательно изучая указанный район.

— Интересно, — произнес один из сотрудников разведки. — Это всего в семидесяти километрах от японского военного гарнизона в Цицикаре. Район будет под пристальным наблюдением.

— Тем важнее убедительная легенда, — заметил я. — Бурение для водоснабжения железной дороги не должно вызвать подозрений.

— А как вы планируете маскировать нефтепроявления, если они действительно будут обнаружены? — спросил Берзин.

— Этот момент требует особой тактики, — ответил я. — При первых признаках нефти придется инсценировать аварию с буровым оборудованием и закрыть скважину до «прибытия запасных частей». Главное, успеть взять образцы и произвести необходимые измерения.

Берзин удовлетворенно кивнул:

— Разумный подход. Мы подготовили полковника Александрова и группу сопровождения. Все с легендами инженеров и техников. Архангельский уже прибыл в Москву и получает инструкции.

— Отлично, — я достал из портфеля папку. — Здесь подробные инструкции по методике разведки, признакам нефтеносности, способам бурения в условиях необходимости сохранения секретности. Также описание специальных реактивов для экспресс-анализа нефтепроявлений.

Берзин принял папку и передал ее одному из подчиненных для изучения.

— Еще один важный вопрос, товарищ Краснов, — продолжил он, внимательно глядя мне в глаза. — Вы упоминали о возможной японской провокации в районе Мукдена. Насколько вы уверены в своем прогнозе?

— Достаточно уверен, чтобы поднять этот вопрос на высшем уровне, — твердо ответил я. — Все признаки указывают на подготовку крупной операции. Японские военные традиционно используют тактику внезапных ударов, предваряемых инсценированными инцидентами. Мукден — идеальное место для такой провокации.

— Вы удивительно хорошо разбираетесь в японской военной доктрине для гражданского специалиста, — заметил Берзин с легкой улыбкой.

— Я изучал японскую тактику в контексте возможных угроз нефтяным объектам на Дальнем Востоке, — быстро нашелся я. — Кроме того, история дает нам множество примеров. Достаточно вспомнить начало русско-японской войны.

Берзин некоторое время смотрел на меня оценивающим взглядом, затем сменил тему:

— Наши данные подтверждают повышенную активность Квантунской армии. Концентрация войск, интенсивные маневры, активная разведывательная деятельность. Но пока нет прямых признаков подготовки вторжения.

— Японцы мастера маскировки, — заметил я. — Окончательная концентрация сил произойдет непосредственно перед операцией, буквально за несколько дней. Строжайшая секретность — один из их главных принципов.

— И опять вы демонстрируете глубокое понимание японского военного мышления, — Берзин слегка прищурился. — Впечатляюще.

Разговор продолжался еще около часа. Мы обсудили детали экспедиции, методы связи, план действий в чрезвычайных ситуациях. Я предоставил разведке все необходимые геологические данные и методики, а взамен получил информацию о японском военном присутствии в районе предполагаемых работ.

— Товарищ Краснов, — сказал Берзин на прощание, — я ценю ваш вклад в это дело. Если ваши прогнозы подтвердятся, это будет иметь огромное значение для безопасности нашей страны.

— Надеюсь, что прогнозы о японской агрессии не сбудутся, — дипломатично ответил я. — Но лучше быть готовыми к любому развитию событий.

Выйдя из здания разведуправления на вечернюю московскую улицу, я глубоко вздохнул. План начинал реализовываться.

Экспедиция отправится в Маньчжурию, и советское руководство будет предупреждено о готовящейся японской агрессии. Дальше события развернутся по своему сценарию, но уже с важным отличием от известной мне истории. СССР будет готов к ним и получит информацию о местонахождении Дацинского месторождения.

На углу улицы я заметил знакомую фигуру — Архангельский, молодой геолог из моей башкирской экспедиции, ждал меня, как мы условились.

— Леонид Иванович! — он энергично пожал мою руку. — Не могу поверить, что меня назначили заместителем, работать вместе с вами в составе маньчжурской группы! Это такая честь и ответственность!

— Вы заслужили это назначение, Андрей Дмитриевич, — искренне ответил я. — И я полностью уверен, что вы справитесь.

Мы направились по вечерней Москве к небольшому ресторану, где можно было спокойно поговорить. Впереди нас ждал долгий разговор о методике поиска нефти в Маньчжурии, о признаках нефтеносности, о способах проведения разведки в сложных условиях.