Нэпман 9. Восхождение

Глава 2 Черное золото Апшерона

Мартовское солнце ударило в глаза, когда я вышел из вагона на перрон бакинского вокзала. После трех дней в поезде, где мерный стук колес сопровождал наши бесконечные совещания и проработку планов, свежий воздух и яркий свет казались непривычными.

Воздух… Первым делом я заметил именно его. Густой, насыщенный странной смесью ароматов: море, специи восточного базара и, главное, вездесущий запах нефти. Этот тяжелый, маслянистый аромат черного золота буквально пронизывал атмосферу города, становясь частью его неповторимого колорита.

— Леонид Иванович, добро пожаловать в Баку, — Мышкин возник рядом, как всегда незаметно материализуясь из толпы. — Встречающие уже ждут. Вижу представительную делегацию от Азнефти.

Я окинул взглядом перрон. Вокзал напоминал муравейник, где смешались десятки национальностей: азербайджанцы в традиционных папахах, турки, русские рабочие, иранские торговцы. Шум разноязыкой речи, выкрики носильщиков, свистки маневровых паровозов создавали какофонию восточного базара.

А через эту пеструю толпу к нам пробиралась делегация явно официального характера. Впереди плотный, невысокий мужчина с аккуратно подстриженными усиками и маслянистым взглядом темных глаз. По описанию Мышкина я узнал Мамедова, директора Азнефти. За ним следовали несколько человек с напряженными, настороженными лицами.

Завадский, Корсакова, полковник Филатов и остальные члены нашей комиссии выстроились позади меня полукругом. Мы представляли собой внушительную силу. Московскую техническую и административную элиту, прибывшую навести порядок в вотчине местных нефтяных кланов.

— Товарищ Краснов! — Мамедов широко улыбнулся, но глаза остались настороженными. — От имени коллектива Азнефти приветствую вас и вашу комиссию на бакинской земле. Надеюсь, путешествие прошло комфортно?

— Вполне, товарищ Мамедов, — я крепко пожал протянутую руку, отмечая, насколько холеной и мягкой она оказалась для руководителя нефтяного производства. — Благодарю за встречу. Позвольте представить нашу комиссию.

Я по очереди представил всех членов делегации. При упоминании Корсаковой как главного финансового ревизора, на лице Мамедова промелькнула плохо скрываемая тревога. А когда дошла очередь до полковника Филатова и прозвучали слова о военной приемке, директор Азнефти совсем скис.

— Знакомьтесь, товарищи, — Мамедов после короткой паузы начал представлять свою свиту. — Технический директор Азнефти Рахманов Фарид Ахмедович.

Высокий, худощавый мужчина с сединой на висках и лицом интеллигента склонил голову. В его глазах читалась тревога вперемешку с любопытством.

— Наш финансовый директор, Алиханов Джафар Керимович.

Полный мужчина с лоснящимся лицом и тонкими усиками едва заметно кивнул. Именно о нем Корсакова говорила как о мастере непрозрачных финансовых схем.

Представление продолжалось, но я заметил отсутствие Касумова, того самого молодого инженера, о котором с таким уважением отзывался Терентьев. Любопытно.

— Мы подготовили для вас размещение в лучшей гостинице города, — продолжал Мамедов. — И вечером запланирован торжественный ужин в честь прибытия московской комиссии. А завтра с утра начнем знакомство с нашими промыслами.

— Благодарю за заботу, товарищ Мамедов, — я сделал паузу, а затем добавил, наблюдая за реакцией: — Однако программу придется изменить. Нам требуется немедленное совещание с руководством Азнефти. Скажем, через два часа после того, как мы разместимся в гостинице. А на промыслы выедем не завтра, а уже сегодня. На Биби-Эйбат.

Мамедов заметно напрягся:

— Но, товарищ Краснов, мы не совсем готовы… Биби-Эйбатские промыслы находятся в процессе планового ремонта, и…

— Именно поэтому нам интересно увидеть их в текущем состоянии, — я улыбнулся, смягчая жесткость слов. — Нас интересует реальная картина, а не показательные выступления.

Рахманов, стоявший за спиной Мамедова, заметно побледнел.

— Конечно, товарищ Краснов. Как скажете, — директор Азнефти быстро взял себя в руки. — Позвольте проводить вас к автомобилям.

Мы спустились с перрона и вышли на привокзальную площадь. Меня поразил контраст между роскошным зданием вокзала, построенным еще до революции в стиле модерн, и окружающими его скромными глинобитными домами с плоскими крышами.

Эта двойственность отражала сущность Баку, города, где Европа встречается с Востоком, где новейшая промышленность соседствует с вековыми традициями.

На площади нас ждал небольшой автопарк: три черные эмки М-1 и грузовик для багажа. Мы с Мышкиным, Завадским и Корсаковой заняли места в первой машине, остальные члены комиссии расположились в двух других. Мамедов сел рядом со мной, явно нервничая.

— Баку сильно изменился с дореволюционных времен, — начал он светскую беседу, когда машины тронулись по булыжной мостовой. — Мы активно строим новое социалистическое общество. В городе открыто множество школ, клубов рабочей молодежи…

Я слушал вполуха, рассматривая проплывающие за окном картины бакинской жизни. Автомобили направились от вокзала к центру, и контраст становился все более разительным.

Вначале мы проезжали через старую часть города, Ичери-шехер, с ее узкими улочками, где казалось, что средневековье застыло во времени. Женщины в традиционной одежде, торговцы, расположившиеся прямо на земле с товаром, развешанным на импровизированных прилавках, ослики, нагруженные поклажей…

Но вскоре пейзаж сменился: мы выехали на широкий проспект, обрамленный роскошными особняками нефтепромышленников, построенными еще до революции.

Над городом, словно символ индустриальной мощи, возвышались буровые вышки. Целый лес деревянных конструкций на холмах. А вдалеке виднелось Каспийское море, сливающееся с горизонтом.

— Это улица Карла Маркса, — продолжал Мамедов, указывая на особняки. — Раньше здесь жили нефтяные магнаты. Теперь многие здания переданы под учреждения культуры и образования. А вот и наша гостиница.

Автомобили остановились перед монументальным зданием с колоннами. «Интурист» гласила вывеска. Гостиница представляла собой островок европейского комфорта в восточном городе. Швейцар в золоченой форме почтительно распахнул двери.

Внутри нас встретил прохладный полумрак мраморного холла. Все дышало дореволюционной роскошью, лишь слегка прикрытой революционными атрибутами. Красные флаги по углам, портрет Ленина на центральной стене и бюст Сталина на тумбе у лестницы.

— Ваши номера подготовлены, товарищ Краснов, — Мамедов сделал знак администратору, который тут же подошел с ключами. — Для вас люкс на втором этаже с видом на море. Для членов комиссии — номера рядом. Прикажете подать обед в номера или в ресторане?

— В ресторане через полчаса, — ответил я. — А затем, как я и говорил, совещание. Подготовьте, пожалуйста, малый конференц-зал и обеспечьте присутствие всего руководящего состава Азнефти.

— Но товарищ Краснов, — Мамедов развел руками, — не все смогут прибыть с такой короткой подготовкой. Некоторые находятся на промыслах, другие…

— Вызовите всех, кого сможете, — я смягчил тон. — Особенно меня интересует молодой инженер Касумов. Слышал о его работах по турбобурам.

Мамедов удивленно моргнул:

— Касумов? Это всего лишь заместитель технического директора, молодой специалист… Не думаю, что его присутствие необходимо на первом совещании. У него много работы на промыслах, и…

— И все же я настаиваю, — мой голос стал жестче. — Я хочу видеть всех ключевых инженеров, включая Касумова.

— Разумеется, товарищ Краснов. Я распоряжусь.

Когда Мамедов отошел, чтобы отдать распоряжения, Мышкин приблизился и тихо произнес:

— Он явно нервничает из-за Касумова. Видимо, молодой инженер действительно представляет угрозу для местной верхушки.

— Именно на это я и рассчитываю, — ответил я так же тихо. — Нам нужны союзники среди технических специалистов. С их помощью сможем быстрее разобраться в реальном положении дел.

— Я уже отправил людей собирать информацию, — кивнул Мышкин. — К вечеру будем иметь предварительную картину настроений.

Мы поднялись в номера. Мой люкс действительно оказался роскошным.

Просторная комната с антикварной мебелью, кожаными креслами и огромным письменным столом. Из окон открывался вид на Каспийское море и нефтяные промыслы, расположенные прямо в воде — знаменитые бакинские «эстакады».

Деревянные помосты уходили в море на сотни метров, поддерживая буровые установки. Зрелище впечатляло масштабом и инженерной смелостью.

Умывшись с дороги, я подошел к окну, рассматривая панораму города. Баку раскинулся амфитеатром по склонам прибрежных холмов, спускаясь к морю сложной мозаикой домов, улиц и нефтяных вышек.

Вдалеке виднелись дымящие трубы нефтеперерабатывающих заводов «Черного города» — промышленного района, названного так из-за постоянного смога от переработки нефти.

В дверь постучали. Вошел Головачев с папкой документов.

— Леонид Иванович, предварительные отчеты по состоянию Азнефти собраны. Корсакова просила передать финансовые выкладки, а Завадский подготовил технические вопросы для совещания.

Я взял папку и быстро просмотрел содержимое. Цифры и факты выглядели еще более удручающими, чем мы предполагали в Москве. Добыча падала, оборудование не обновлялось, финансовые показатели регулярно подтасовывались.

— Спасибо, Семен Артурович. Передайте членам комиссии, что через двадцать минут встречаемся в ресторане, а затем идем на совещание с руководством Азнефти. Пусть подготовят самые острые вопросы.

Когда Головачев вышел, я еще раз обратил взгляд на море и нефтяные вышки.

Малый конференц-зал гостиницы представлял собой воплощение дореволюционной роскоши. Лепнина на потолке, массивная люстра с хрустальными подвесками, тяжелые портьеры на высоких окнах.

Некогда предназначенный для совещаний нефтяных магнатов, теперь он служил площадкой для партийных и хозяйственных мероприятий. Революционный антураж ограничивался портретом Ленина на центральной стене и красным знаменем в углу.

Я прибыл к залу за пятнадцать минут до назначенного времени вместе с Мышкиным и Корсаковой. Завадский и полковник Филатов уже ждали нас у входа, негромко обсуждая технические характеристики бакинской нефти.

— Примечательно, что только в Баку добывается нефть с высоким содержанием бензиновых фракций, — говорил Завадский. — В некоторых скважинах на Биби-Эйбате почти сорок процентов выхода бензина без дополнительного крекинга.

— Именно поэтому наши военные так заинтересованы в увеличении добычи, — кивнул Филатов. — Авиация требует высокооктанового топлива в объемах, многократно превышающих нынешние.

— Товарищи, — прервал я их разговор, — готовы к совещанию? Чувствую, нас ждет непростой диалог.

— Более чем, Леонид Иванович, — Корсакова поправила строгий деловой костюм. — Я подготовила подробный анализ финансовой отчетности Азнефти за последние три года. Цифры говорят сами за себя.

— А у меня полная техническая проверка состояния оборудования, — добавил Завадский. — На основе предварительных данных и открытой информации. Факты удручающие.

Ровно в назначенное время двери конференц-зала распахнулись, и оттуда вышел молодой помощник Мамедова.

— Товарищ Краснов, все готово. Руководство Азнефти в полном составе ожидает вас.

Мы вошли в зал. За длинным полированным столом восседало около двадцати человек. Руководящий состав бакинской нефтяной промышленности.

Мамедов занимал центральное место, по правую руку от него расположился Рахманов, по левую — Алиханов. Дальше сидели заведующие промыслами, главные инженеры, начальники отделов.

В дальнем конце стола я заметил молодого человека с энергичным лицом и пронзительным взглядом темных глаз — по описанию Терентьева узнал Касумова.

— Товарищи! — Мамедов поднялся навстречу. — Рад представить вам московскую комиссию во главе с товарищем Красновым. Прошу вас, Леонид Иванович, занимайте председательское место.

Я кивнул и занял указанное кресло во главе стола. Члены моей комиссии расположились по обе стороны от меня. Мышкин, как обычно, предпочел место в углу, откуда мог наблюдать за всеми присутствующими.

— Благодарю, товарищ Мамедов, за оперативность в организации совещания, — начал я, окидывая взглядом напряженные лица бакинских нефтяников. — Прежде чем перейти к сути нашего визита, представлю членов комиссии и их функции.

Я по очереди представил всех, подчеркивая сферу ответственности каждого: Завадский — техническая инспекция, Корсакова — финансовый аудит, Филатов — военная приемка и требования к качеству нефтепродуктов для оборонной промышленности. Хотя их и так уже знали.

— Теперь к основному вопросу, — продолжил я, доставая из портфеля запечатанный конверт с гербовыми печатями. — Товарищ Мамедов, передаю вам приказ народного комиссара тяжелой промышленности товарища Орджоникидзе о реорганизации Азнефти.

В зале повисла гнетущая тишина. Все взгляды устремились на красный конверт, который я положил перед Мамедовым. Директор Азнефти с видимым напряжением взял конверт, аккуратно вскрыл его канцелярским ножом и извлек документ, скрепленный тяжелой гербовой печатью.

Пока Мамедов читал приказ, его лицо постепенно менялось. От настороженного к откровенно испуганному. Закончив чтение, он несколько секунд молчал, затем передал документ Рахманову и поднял взгляд на меня:

— Товарищ Краснов, я правильно понимаю, что Азнефть полностью интегрируется в единую структуру Союзнефти и утрачивает административную самостоятельность?

— Совершенно верно, — кивнул я. — Согласно приказу наркома, Азнефть становится территориальным управлением Союзнефти с сохранением производственной автономии, но в рамках единой стратегии развития. Реорганизация начинается немедленно. Для этого наша комиссия получила чрезвычайные полномочия, подтвержденные товарищем Сталиным лично.

При упоминании имени вождя по залу пробежал еле заметный трепет. Рахманов, дочитав документ, помрачнел и передал его дальше по столу.

— Товарищи, — я обвел взглядом присутствующих, — реорганизация не означает массовых увольнений или кадровой чистки. Наша задача максимально эффективно интегрировать бакинские нефтепромыслы в единую нефтяную систему страны, модернизировать производство и кратно увеличить добычу. Каждый добросовестный работник не только сохранит свое место, но и получит возможности для карьерного роста.

— Позвольте вопрос, — подал голос Рахманов. — В приказе упоминается внедрение новых технологий бурения и переработки. О каких конкретно технологиях идет речь?

— Прежде всего о турбобурах вместо устаревшего роторного бурения, — ответил я, намеренно глядя в сторону Касумова, лицо которого оживилось при этих словах. — Далее, о повсеместной электрификации промыслов вместо паровых приводов. И, наконец, о внедрении каталитического крекинга для увеличения выхода высокооктановых фракций.

— Но позвольте! — Рахманов выпрямился в кресле. — Турбобуры еще нигде в мире не применяются в промышленных масштабах! Это лишь экспериментальные образцы, даже в Америке от них отказались в пользу проверенного роторного бурения.

— А каталитический крекинг требует огромных капитальных вложений и западного оборудования, — подхватил Алиханов. — Где возьмем валюту? На какие средства будем строить новые установки?

— Что касается турбобуров, — я снова посмотрел на Касумова, чей взгляд буквально искрился интересом, — у нас имеются рабочие прототипы и полная техническая документация. А насчет средств. Товарищ Корсакова, думаю, вы лучше ответите.

Корсакова раскрыла папку с цифрами:

— По нашим предварительным подсчетам, значительную часть средств можно высвободить за счет ликвидации непрозрачных финансовых схем, существующих в Азнефти. В частности, закупок несуществующего оборудования через фиктивные фирмы и существенного завышения смет на ремонтные работы. Только за прошлый год на этом потеряно около пятнадцати миллионов рублей. Сумма, достаточная для полного переоснащения двух крупных промыслов.

Алиханов побагровел:

— Это голословные обвинения! У нас все закупки проходят через тендеры, утверждаются плановым отделом и контролируются РКИ!

— У нас имеются документальные подтверждения, — невозмутимо продолжила Корсакова. — Например, договор с фирмой «Каспнефтесбыт» на поставку американских буровых станков. Фирма получила аванс в размере двух миллионов рублей, но станки так и не поступили. При этом директором «Каспнефтесбыта» числится ваш двоюродный брат, товарищ Алиханов.

В зале повисла тяжелая тишина. Алиханов побледнел и что-то лихорадочно зашептал на ухо Мамедову. Тот нахмурился и поднял руку, призывая к спокойствию:

— Товарищи, давайте не переходить к огульным обвинениям. Все финансовые вопросы требуют тщательной проверки, а не поспешных выводов.

— Безусловно, — согласился я. — Именно для этого товарищ Корсакова проведет комплексную финансовую ревизию. У нее на это имеются все необходимые полномочия.

Мамедов попытался перевести разговор:

— Товарищ Краснов, я полностью поддерживаю идею модернизации, но позвольте указать на объективные трудности, с которыми сталкивается Азнефть. Во-первых, истощение многих месторождений, разрабатываемых еще с дореволюционных времен. Во-вторых, недостаточное финансирование со стороны центра…

— Вынужден не согласиться, — перебил я. — По данным геологической разведки, запасы бакинской нефти при правильной разработке могут обеспечить добычу на уровне двадцати миллионов тонн в год минимум еще три десятилетия. А что касается финансирования, то оно соответствовало заявленным потребностям Азнефти. Проблема в том, что значительная часть средств использовалась неэффективно или вовсе выводилась из производственного цикла.

— Леонид Иванович абсолютно прав, — неожиданно подал голос Касумов, до сих пор молчавший. — Я два года назад представлял проект внедрения турбобуров на Биби-Эйбатских промыслах. Расчеты показывали возможность увеличения проходки в три-четыре раза и снижение себестоимости бурения на тридцать процентов. Но проект положили под сукно, сославшись на «недостаточную проверенность технологии».

— Товарищ Касумов, — Мамедов бросил раздраженный взгляд на молодого инженера, — не стоит прерывать старших товарищей. К тому же ваш проект не прошел экспертизу технического совета.

— Только потому, что в техническом совете не нашлось специалистов, способных понять принцип действия турбобура, — парировал Касумов. — Большинство членов совета получили образование еще до революции и придерживаются устаревших взглядов.

— Довольно! — Мамедов стукнул ладонью по столу. — Это переходит все границы.

— Напротив, — я улыбнулся Касумову, — я весьма заинтересован в этом проекте. Товарищ Завадский, прошу вас совместно с товарищем Касумовым подготовить программу испытаний турбобура непосредственно на одной из действующих скважин. Результаты представите мне лично.

Я заметил, как лица многих присутствующих напряглись. Некоторые бросали недоуменные взгляды на Мамедова, словно ожидая, что он воспротивится этому решению. Но директор Азнефти уже понял, что сопротивление бесполезно.

— А теперь, — продолжил я, — представлю программу работы комиссии. Во-первых, мы проведем комплексную техническую инспекцию основных промыслов, начиная с Биби-Эйбата. Во-вторых, организуем полную финансовую ревизию. В-третьих, проанализируем кадровый состав и выявим перспективных специалистов для продвижения на ключевые должности. Параллельно разработаем план модернизации и представим его наркому в течение месяца.

Полковник Филатов кашлянул, привлекая внимание:

— Позвольте добавить, что наркомат обороны особо заинтересован в увеличении производства высокооктанового авиационного бензина. Современные двигатели для военных самолетов требуют топлива гораздо более высокого качества, чем производится сейчас. Это вопрос обороноспособности страны.

— Совершенно верно, — поддержал я. — Международная обстановка обостряется, особенно на Дальнем Востоке. В случае возникновения конфликта запасы горючего могут оказаться критическим фактором.

— Товарищ Краснов, — снова заговорил Мамедов, пытаясь вернуть инициативу, — мы всецело поддерживаем курс партии на укрепление обороноспособности страны. Азнефть готова мобилизовать все ресурсы для выполнения этой задачи. Но нам необходимо время для перестройки работы.

— Времени у нас в обрез, — отрезал я. — Модернизацию начинаем немедленно. Комиссия разделится на группы и приступит к работе сегодня же. Товарищ Завадский с инженерной группой отправится на Биби-Эйбат. Товарищ Корсакова займется финансовой документацией. Полковник Филатов проинспектирует нефтеперерабатывающие заводы.

Я сделал паузу, окидывая взглядом присутствующих:

— Надеюсь на полное содействие со стороны всех руководителей Азнефти. Любые попытки сокрытия информации, саботажа или противодействия работе комиссии будут расцениваться как действия, направленные против государственных интересов, со всеми вытекающими последствиями.

По залу пробежал еле заметный трепет. Мои слова не требовали пояснений. Все понимали, что стоит за этой формулировкой в 1931 году.

— Товарищ Мамедов, — продолжил я, — распорядитесь о подготовке автомобилей для выезда на промыслы через полчаса. Товарищ Касумов, вы поедете с нами на Биби-Эйбат.

— Но у товарища Касумова много других обязанностей… — начал Мамедов.

— Которые меркнут по сравнению с задачами, поставленными наркомом и партией, — твердо закончил я. — На этом первое организационное совещание считаю завершенным. Конкретные задания получите у руководителей соответствующих групп комиссии.

Когда заседание закончилось и большинство участников разошлись, ко мне подошел Мышкин:

— Что думаете о Касумове? — спросил он, кивая в сторону молодого инженера, который оживленно беседовал с Завадским в углу зала.

— Перспективный специалист, — ответил я. — Именно такие кадры нам и нужны для модернизации. Молодые, технически грамотные, не связанные круговой порукой с местной верхушкой. Присмотрите за ним, Алексей Григорьевич. Он может стать ключевой фигурой в нашей реорганизации.

Мышкин кивнул и тихо удалился, как всегда незаметно растворяясь в пространстве. А я направился к Касумову, чтобы лично задать ему несколько вопросов о турбобурах перед поездкой на промыслы.

Сражение за бакинскую нефть началось, и первый его этап мы выиграли, заставив местную верхушку принять неизбежность перемен. Теперь предстояло перевести эту политическую победу в конкретные технологические и производственные результаты.