Нэпман 9. Восхождение

Глава 14 Кроме танка

Просторный зал конструкторского бюро Горьковского автомобильного завода встретил меня привычным гулом голосов и шелестом чертежной бумаги.

Весеннее солнце пробивалось сквозь высокие промышленные окна, расчерчивая деревянный пол косыми светлыми полосами.

На длинных столах громоздились модели, чертежи, расчеты, результаты бессонных ночей талантливых инженеров. В воздухе висел характерный запах типографской краски, папиросного дыма и машинного масла. Неизменный аромат творчества технической интеллигенции.

Я прошел между рядами чертежных досок, кивая сосредоточенным инженерам в выцветших косоворотках и потертых пиджаках с продавленными от карандашей карманами. Настенный плакат «Техника в период реконструкции решает все!"» напоминал о главных приоритетах пятилетки. Рядом красовалась свежая стенгазета «За темпы и качество», прославляющая успехи танкового проекта.

В дальнем углу конструкторского бюро располагался закрытый сектор. Сердце танкового проекта. Суровый часовой проверил мой пропуск и отомкнул массивную дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».

За дверью находилась просторная светлая комната с большим овальным столом посередине. Над ним нависала причудливая конструкция из двух электрических ламп в жестяных абажурах.

Вдоль стен тянулись стеллажи с техническими справочниками, подшивками иностранных журналов, альбомами чертежей. На отдельном постаменте возвышалась детальная модель танка Т-30, наша общая гордость.

Инженеры уже собрались, рассевшись вокруг стола. Легкий гул разговоров стих, когда я переступил порог.

Руднев, как всегда растрепанный, с кругами под глазами, что-то доказывал Звонареву, энергично размахивая карандашом. Загорская, в строгом синем платье, склонилась над чертежами. Ее короткие темные волосы, уложенные строгим каре, падали на лицо, придавая ей сосредоточенный и немного мальчишеский вид.

— Товарищи! — я положил портфель на стол. — Наш Т-30 выдержал все испытания и получил одобрение наркомата. Но мы не можем останавливаться на достигнутом. Танк — это лишь центральный элемент целой системы бронетехники, которая должна действовать в комплексе.

Достав из портфеля несколько папок, я разложил их перед собой.

— Сегодня мы обсудим три важнейших направления дальнейшей работы. Первое — бронетранспортер на основе узлов Т-30. Второе — самоходная артиллерийская установка. Третье — тягач для транспортировки танков и тяжелой техники.

Загорская подняла руку.

— Леонид Иванович, разрешите начать с самоходной установки. У меня готовы предварительные эскизы. Мы занимаемся этим проектом уже почти год.

— Давайте, Варвара Никитична.

Загорская энергично раскатала по столу большой лист ватмана. На нем виднелся четкий чертеж боевой машины, напоминающей танк, но с более высоким корпусом и мощной пушкой.

— Проект СУ-76, — представила она. — Самоходная артиллерийская установка калибра семьдесят шесть миллиметров на шасси Т-30. Основная идея использовать проверенную ходовую часть танка, но вместо вращающейся башни установить неподвижную рубку с орудием увеличенной мощности.

Инженеры склонились над чертежом. Руднев недоверчиво хмыкнул:

— Неподвижная рубка существенно ограничивает сектор обстрела.

— Верно, — кивнула Загорская. — Но это компенсируется увеличенной огневой мощью и возможностью разместить более крупную пушку. Угол горизонтальной наводки составляет тридцать градусов, вертикальной от минус пяти до плюс двадцати пяти. Для большинства задач этого достаточно, а маневренность машины позволяет быстро менять позицию.

— Какое орудие планируете использовать? — спросил я.

— Дивизионную пушку ЗИС-3 с небольшими модификациями, — ответила Загорская. — Она обеспечит поражение вражеских укреплений и бронетехники на дистанциях до полутора километров.

Я внимательно изучил чертеж. Самоходная установка выглядела низкой, приземистой, с агрессивным профилем. Именно то, что нужно для поддержки пехоты и танковых соединений.

— Отличная работа, Варвара Никитична. Подготовьте к завтрашнему дню детальную смету и график проектирования. А теперь перейдем к бронетранспортеру.

К столу шагнул новый инженер. Дымченко, невысокий крепкий мужчина с военной выправкой. Недавний выпускник Ленинградской военно-технической академии, но уже проявивший незаурядный конструкторский талант.

— Разрешите? — он раскатал чертеж. — Основная концепция создать защищенную машину для транспортировки пехотного отделения непосредственно на поле боя.

На чертеже виднелась приземистая машина с броневым корпусом, напоминающая удлиненный танк без башни.

— Десять человек пехоты плюс два члена экипажа, — продолжил Дымченко. — Бронирование противопульное, вооружение пулемет Дегтярева на турельной установке. Вход и выход через кормовую дверь, что позволяет десантироваться под прикрытием брони.

— У машины гусеничный ход? — спросил Руднев, поправляя очки.

— Так точно, — кивнул Дымченко. — Используем ходовую часть Т-30 с небольшими модификациями. Это упростит производство и обслуживание. Скорость на шоссе до сорока километров в час, запас хода сто двадцать километров.

— Хорошая идея, — похвалил я. — Такие машины кардинально изменят тактику пехоты на поле боя. Никаких атак в полный рост под пулеметным огнем. Бойцы прибывают прямо к позициям противника, защищенные броней.

— Позвольте возразить, — подал голос пожилой инженер Никольский, ветеран еще дореволюционной школы. — Подобные машины непременно станут приоритетной целью для противотанковой артиллерии противника. Мы рискуем потерять целое отделение от одного удачного попадания.

— Риск существует, — согласился я. — Но он компенсируется тактическими преимуществами. К тому же, потери при традиционных пехотных атаках гораздо выше. Предлагаю принять проект к разработке с условием усиления бронезащиты в лобовой проекции.

Дымченко удовлетворенно кивнул, делая пометки в блокноте.

— Теперь к последнему вопросу, — я повернулся к Звонареву. — Мирослав Аркадьевич, что у вас по тягачу?

Звонарев, молодой инженер с копной рыжих вьющихся волос и россыпью веснушек по всему лицу, энергично вскочил. Его зеленые глаза горели энтузиазмом.

— Тягач для танков ключевой элемент всей системы! — начал он, разворачивая чертеж. — Мы разработали проект тяжелого гусеничного тягача с дизельным двигателем мощностью триста лошадиных сил. Способен буксировать танк Т-30 или иную технику аналогичного веса даже по бездорожью.

На чертеже виднелась мощная приземистая машина с широкими гусеницами и массивной лебедкой на корме.

— Грузоподъемность платформы — пять тонн, — продолжил Звонарев. — Тяговое усилие пятнадцать тонн. Экипаж два человека, но предусмотрена кабина на четверых для размещения танкового экипажа или технического персонала.

— Какой двигатель планируете использовать? — спросил я.

— Модифицированный В-2, тот же, что на Т-30, — ответил Звонарев. — Но с пониженной степенью форсировки для увеличения ресурса. Унификация с танковым мотором упростит производство и обслуживание.

— Превосходно, — я внимательно изучил чертеж. — Начинайте проектирование немедленно. Приоритет этой машине наивысший. Без надежных тягачей мы не сможем обеспечить мобильность танковых соединений при перегруппировке и ремонте.

Звонарев просиял от похвалы и с удвоенной энергией принялся объяснять технические детали проекта. Его руки, испачканные чернилами, летали над чертежом, указывая на отдельные узлы и механизмы.

— Я предлагаю нестандартное решение для трансмиссии, — говорил он. — Вместо обычной ступенчатой коробки передач использовать планетарный механизм с гидроусилителем. Это значительно облегчит управление при маневрировании с тяжелым грузом.

В этот момент дверь конструкторского бюро распахнулась, и в комнату вошел еще Филатов, представитель наркомата обороны. Его строгий мундир и подтянутая фигура резко контрастировали с помятыми пиджаками и косоворотками инженеров.

— Товарищи, прошу прощения за опоздание, — он коротко козырнул. — Задержался на совещании в штабе округа. Леонид Иванович, у меня для вас важные новости. Товарищ Ворошилов лично одобрил программу развития бронетанковых войск на основе Т-30. С согласия товарища Сталина, разумеется. Нам выделены дополнительные ресурсы и полигоны для испытаний.

По комнате пронесся взволнованный шепот. Сталинская поддержка проекта означала зеленый свет для всех наших начинаний. Я молчал. Потому что знал об этом. Для меня это не новость.

— Более того, — продолжил Филатов, — к нам направляются представители артиллерийского управления. Они проявили интерес к вашей идее реактивной системы залпового огня.

Я кивнул, ощущая растущее воодушевление. Если удастся в ближайшее время разработать прототип «Катюши», это станет настоящим прорывом в артиллерийском деле.

— Товарищи, — обратился я к инженерам, — нам предстоит колоссальная работа. Мы создаем не просто отдельные машины, а целую систему вооружений, которая на десятилетия определит облик Красной Армии. В наших руках будущее страны.

Загорская энергично кивнула:

— Леонид Иванович, мы готовы работать круглосуточно. Не подведем!

— Отлично. Тогда распределим обязанности. Варвара Никитична, вы возглавляете группу по разработке самоходной установки. Руднев и Дымченко — ваш проект бронетранспортера. Звонарев руководит созданием тягача. Циркулев курирует вопросы унификации узлов и агрегатов между всеми машинами.

Инженеры энергично закивали, принимая назначения.

— Отдельно стоит вопрос о реактивной системе залпового огня, — продолжил я. — Для этого я пригласил специалиста-артиллериста, который должен подойти…

В этот момент дверь снова отворилась, и в конструкторское бюро вошел невысокий коренастый мужчина в полувоенном костюме. Его внешность не производила особого впечатления: простое русское лицо с широкими скулами, внимательные серые глаза, аккуратно подстриженные усы. Но что-то в его взгляде,спокойная уверенность, скрытая сила, немедленно привлекло внимание.

— Товарищ Лужков, академия артиллерийских наук, — представился он, оглядывая собравшихся. — Прибыл по вашему приглашению, товарищ Краснов.

— Очень рад, Павел Федорович, — я пожал его крепкую мозолистую руку. — Товарищи, знакомьтесь: Лужков, специалист по ракетной технике, автор нескольких революционных разработок в области реактивных снарядов.

— Революционных? — усмехнулся Лужков. — Пока только на бумаге. Но если вы действительно можете обеспечить техническую базу для испытаний, мы покажем миру настоящую революцию в артиллерии.

— Можем и обеспечим, — твердо заверил я. — У нас полная поддержка наркомата и лично товарища Сталина.

Лужков прищурился, словно пытаясь определить, не преувеличиваю ли я. Затем кивнул и раскрыл потертый планшет, который держал подмышкой.

— В таком случае, взгляните на это, — он развернул чертеж с изображением необычного снаряда. — Реактивный снаряд калибра сто тридцать два миллиметра. Дальность стрельбы до восьми километров. Боевая часть десять килограммов взрывчатки. Не столь точен, как обычная артиллерия, но если установить несколько десятков таких ракет на одной мобильной платформе…

— И произвести одновременный залп, — подхватил я, — то разрушительная сила будет колоссальной.

— Именно! — в глазах Лужкова вспыхнул огонь. — Одна установка заменит целую артиллерийскую батарею, при этом будет гораздо мобильнее и проще в производстве.

Инженеры склонились над чертежами, с интересом изучая необычную конструкцию. Я поймал недоверчивый взгляд Никольского.

— Но как решена проблема стабилизации полета? — спросил он. — Без нарезов в стволе снаряд должен кувыркаться в воздухе.

— Справедливый вопрос, — кивнул Лужков. — Мы используем стабилизаторы в хвостовой части и придаем снаряду вращение за счет специального расположения реактивных сопел. Точность, конечно, уступает нарезной артиллерии, но при массированном применении это несущественно.

— Товарищи, — я обвел взглядом инженеров, — перед нами открывается возможность создать принципиально новый вид оружия. Необходима мобильная платформа для размещения реактивных направляющих.

— Предлагаю использовать шасси трехосного грузовика ЗИС-6, — немедленно откликнулся Звонарев. — Грузоподъемность достаточная, проходимость хорошая, а главное — простота и надежность конструкции.

— Согласен, — кивнул Лужков. — Но потребуется усилить раму и разработать механизм наводки.

— Этим займется отдельная группа, — постановил я. — Товарищ Филатов, обеспечите координацию с артиллерийским управлением?

Военный решительно кивнул:

— Безусловно. Такое оружие может кардинально изменить тактику ведения боя. Я немедленно организую все необходимые согласования и разрешения.

Я обвел взглядом инженеров. Их лица светились энтузиазмом и решимостью. Даже скептик Никольский явно заинтересовался новыми проектами.

— Товарищи, — завершил я совещание, — перед нами стоит грандиозная задача. Мы создаем не просто отдельные боевые машины, а целый комплекс вооружения, который обеспечит неоспоримое превосходство Красной Армии на поле боя. Работать придется в ускоренном темпе, возможно, круглосуточно. Но результат того стоит.

— За сколько времени нужно подготовить первые прототипы? — спросила Загорская, убирая чертежи в папку.

— Самоходную установку и бронетранспортер через два месяца, — ответил я. Сроки, конечно, неральные. Но пусть, это даже лучше, люди будут ускоряться. — Тягач через полтора. Реактивную систему придется делать дольше, но первый экспериментальный образец нужен к июлю.

— Жесткие сроки, — покачал головой Руднев.

— Но выполнимые, — твердо сказал я. — У нас есть все необходимое: талантливые инженеры, производственная база, поддержка руководства. Нет причин для задержек.

Вскоре совещание завершилось, и инженеры, обсуждая полученные задачи, разошлись по рабочим местам. В конструкторском бюро остались только мы с Филатовым.

— Впечатляющий размах, — негромко заметил военный, закуривая папиросу. — Знаете, Леонид Иванович, когда вы только начинали танковый проект, многие скептически относились к вашим идеям. Но теперь, после успешных испытаний Т-30…

— Теперь они готовы ухватиться за любую мою идею, — усмехнулся я. — Такова уж человеческая природа, товарищ полковник. Успех порождает доверие. И мы должны использовать это доверие для блага страны.

Филатов внимательно посмотрел на меня:

— Вас ждут в Москве. Товарищ Орджоникидзе передал, что необходимо ускорить организацию Союзнефти. А товарищ Сталин интересовался ходом реорганизации Института нефти и газа.

— Знаю, — кивнул я. — Выезжаю на днях поездом. А здесь, в Нижнем, вы проконтролируете ход работ?

— Можете не сомневаться, — Филатов по-военному четко кивнул. — Все будет выполнено в срок и с надлежащим качеством.

Когда полковник ушел, я еще некоторое время оставался в опустевшем конструкторском бюро, глядя на разложенные по столу чертежи боевых машин. В тишине помещения отчетливо тикали большие настенные часы в деревянном корпусе. Наследие дореволюционных времен.

Будущее страны обретало новые очертания. Те самые машины, которые в моей прежней реальности появились слишком поздно, в разгар войны или даже после нее, теперь создавались загодя, с продуманной системой унификации и взаимодействия. Время работало на нас.

Я собрал бумаги в портфель, выключил лампу и направился к выходу.

После совещания, проводив Филатова, я задержался в временном кабинете. Достав из кармана личную записную книжку в потертом кожаном переплете, раскрыл на странице с набросками реактивной системы залпового огня. Моя «Катюша», одно из самых грозных советских оружий будущей войны, пока существовала лишь в этих схематичных рисунках и в моей памяти.

Организовать «случайное изобретение» оказалось непростой задачей. Еще полгода назад я начал действовать окольными путями. Подбросил нескольким талантливым артиллеристам разрозненные идеи о многоствольных системах, в разговорах с военными упоминал о перспективах реактивного оружия, даже организовал перевод статей немецкого инженера Сандера о ракетных экспериментах.

Работа с Лужковым стала кульминацией этой многоходовой комбинации. Я «случайно» познакомился с ним на технической выставке, заинтересовал своими туманными намеками на возможность создания мобильной реактивной артиллерии, а затем снабдил его через третьи руки расчетами по баллистике и стабилизации снарядов. Все это выглядело так, будто талантливый артиллерист сам пришел к революционной идее.

Теперь, когда «Катюша» получила официальную поддержку, никто даже не подозревал о моей направляющей руке. Военные гордились «своим»" изобретением, конструкторы были увлечены новым проектом, а я… я знал, что этим спасаю тысячи жизней советских солдат в грядущей войне. История менялась, следуя моим незаметным указаниям.

Я захлопнул блокнот и спрятал в карман. Пора заняться другими проектами.