Нэпман 9. Восхождение

Глава 26 Тайны Цицикара

Утро встретило нас неожиданно прохладным ветром с реки Сунгари. Харбинское лето выдалось жарким, но этот день словно напоминал о приближающейся осени.

Я стоял у окна гостиницы, наблюдая за просыпающимся городом, когда часы на прикроватной тумбочке показывали семь утра. До встречи в управлении КВЖД оставалось три часа, и каждая минута требовала тщательной подготовки.

— Архангельский, все документы проверены? — спросил я, не отрывая взгляда от улицы, где два китайских торговца раскладывали товары у маленькой лавки.

— Полностью, Леонид Иванович, — молодой геолог склонился над разложенными на столе бумагами. — Техническое задание на обследование полотна, схемы дренажных систем, рекомендации по укреплению насыпей. Ничего, что могло бы вызвать подозрения.

— Отлично, — я отошел от окна. — А реактивы Вороножского надежно спрятаны?

— В двойном дне чемодана с измерительными приборами. Кравцова проверила дважды, даже при тщательном досмотре не найдут.

Последний час перед выходом мы посвятили завтраку в ресторане гостиницы. «Модерн» сохранял атмосферу царской России. Тяжелые бархатные портьеры, фарфоровая посуда, официанты в белоснежных накрахмаленных рубашках.

Харбин, этот странный город на перекрестке культур, будто застыл между эпохами.

В девять тридцать два черных автомобиля, предоставленных консульством, ожидали нас у входа. Путь до управления КВЖД занял немногим более десяти минут по широким, спланированным русскими инженерами улицам.

Здание управления Китайско-Восточной железной дороги представляло собой внушительное трехэтажное строение в колониальном стиле. Сочетание европейской архитектуры и восточных элементов делало его похожим на дворец какого-нибудь маньчжурского князя, решившего подражать петербургской моде.

В просторном вестибюле с мраморным полом нас встретил Туринов. Дипломат выглядел безупречно. Выутюженный костюм-тройка, начищенные до блеска ботинки, аккуратно повязанный галстук.

— Товарищи, прошу за мной, — негромко произнес он. — Китайское руководство ожидает в большом зале совещаний. Должен предупредить, на встрече будет присутствовать представитель японского командования.

Мы поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж. Длинный коридор с потрескавшейся местами лепниной вел к массивным дубовым дверям с искусной резьбой.

Зал совещаний поражал размерами и смешением стилей. Высокие потолки с лепными карнизами и хрустальными люстрами напоминали петербургские особняки.

Массивный стол из красного дерева окружали тяжелые резные стулья с китайскими мотивами. На стенах странное сочетание портретов. Ленин соседствовал с Сунь Ятсеном, а напротив них, словно наблюдая за каждым движением присутствующих, висела фотография императора Хирохито.

Под медленно вращающимися лопастями больших потолочных вентиляторов сидели пятеро китайских чиновников в европейских костюмах, но с традиционными китайскими шапочками на головах. В стороне, у окна, стоял японский офицер в безукоризненной форме с иероглифами Квантунской армии на погонах.

— Господин Ван, главный инспектор КВЖД, — представил нам центрального чиновника Туринов. — Господин Чжу, заместитель по техническим вопросам. Господин Хуан, начальник службы пути. Господин Чэнь, руководитель административного отдела. Господин Цзян, начальник службы безопасности.

Ван, полный мужчина лет пятидесяти с аккуратными усиками, чуть заметно склонил голову. Его внешнее спокойствие не могло скрыть напряжения, читавшегося в сжатых губах.

— Капитан Танака, представитель японской военной миссии, — Туринов сдержанно кивнул в сторону японца.

Танака, подтянутый, среднего роста мужчина с безукоризненной выправкой, ответил едва заметным кивком. В его холодных глазах читалось презрение, которое он даже не пытался скрыть.

— Прошу садиться, — произнес Ван по-русски с сильным акцентом. — Мы рассмотрим ваш запрос о проведении инспекционных работ на линии Харбин-Цицикар.

Я сел напротив главного инспектора, положив перед собой папку с документами.

— Благодарю за встречу, господин Ван, — начал я, используя обращение «господин», поскольку в Китае «товарищ» еще не стало обычным обращением. — Наша комиссия получила инструкции провести полное техническое обследование полотна на участке Харбин-Цицикар, обращая особое внимание на состояние дренажных систем и насыпей. Согласно договору о совместном управлении КВЖД…

— Нам известны положения договора, — сухо перебил Ван. — Нас интересует конкретный план работ и их продолжительность.

Я развернул на столе детальную карту железнодорожного участка:

— Мы планируем начать с пригорода Харбина и двигаться в направлении Цицикара, проверяя состояние полотна, дренажных сооружений и грунта на ключевых участках. Особое внимание уделим районам, где в прошлом были зафиксированы проблемы с просадкой почвы или подтоплением.

Чжу, технический заместитель, наклонился над картой:

— Почему вас так интересует северный участок? Мы не получали сообщений о технических проблемах в этом районе.

— Именно это и вызывает наше беспокойство, — я указал на точку примерно в пятнадцати километрах от Цицикара. — Согласно гидрологическим данным, этот район находится в зоне потенциального риска. Летние муссоны могли нарушить структуру грунта, что пока не проявилось видимыми признаками, но может привести к серьезным проблемам при осенних ливнях.

Капитан Танака, до этого молча стоявший у окна, внезапно подошел к столу и внимательно посмотрел на карту:

— Странное совпадение, — произнес он на безупречном русском. — Именно в этом районе несколько дней назад наши геодезисты проводили наблюдения. Никаких признаков нестабильности грунта не обнаружено.

Я встретил его взгляд с невозмутимым спокойствием:

— Раз так, наша экспедиция, возможно, подтвердит это заключение. В таком случае мы сможем сосредоточиться на других участках. Но проверка необходима в любом случае. Безопасность железнодорожного сообщения является приоритетом для обеих сторон управления КВЖД, не так ли?

Ван и Чжу переглянулись. На их лицах читалась скрытая тревога. Они явно опасались конфликта, который мог возникнуть между советскими специалистами и японскими наблюдателями.

— Сколько времени займут ваши работы? — спросил Ван.

— При отсутствии непредвиденных проблем — около двух недель.

— Две недели на простую инспекцию? — Танака не скрывал скептицизма. — Это слишком долго для обычного осмотра.

— Мы проводим не просто осмотр, капитан, — спокойно парировал я. — Инструментальная проверка, бурение контрольных скважин для анализа грунта, установка маркеров для мониторинга возможных смещений, все это требует времени и тщательности. Лучше потратить две недели сейчас, чем столкнуться с катастрофой при первых осенних ливнях.

Чжу шепнул что-то на ухо Вану. Тот нахмурился, но кивнул:

— Хорошо, мы дадим разрешение. Но с одним условием, вас будет сопровождать наш инженер для координации действий.

— Разумеется, — согласился я. — Мы приветствуем сотрудничество.

— Инженер Ли Вэньцзяо, — Ван указал на дверь, где появился молодой китаец в европейском костюме. — Выпускник Петербургского инженерного училища, говорит по-русски. Он будет сопровождать вашу экспедицию.

Ли, худощавый мужчина лет тридцати с интеллигентным лицом и внимательными глазами, вошел в зал и поклонился:

— Рад возможности сотрудничать с советскими коллегами, — произнес он на почти безупречном русском с легким акцентом.

— Китайская администрация КВЖД выдаст все необходимые разрешения, — продолжил Ван. — Но должен предупредить. В районе Цицикара наблюдается повышенная активность хунхузов. Для вашей безопасности рекомендуем ограничить передвижение и не удаляться от основных путей сообщения.

Я понимал, что упоминание хунхузов, бандитов, промышлявших в Маньчжурии, скорее всего, дипломатический ход. Настоящую опасность представляли не они, а японские военные, усиливающие свое присутствие в регионе.

Но я сделал вид, что принял предупреждение всерьез:

— Благодарю за заботу. Мы примем все необходимые меры предосторожности.

Пока китайские чиновники готовили документы, Танака подошел ко мне. От него пахло хорошим табаком и каким-то терпким одеколоном.

— Товарищ Краснов, — произнес он тихо, почти интимно. — Наслышан о ваших удивительных способностях в поиске полезных ископаемых. Особенно нефти. Весьма интересный талант для железнодорожного инженера.

Я сохранил невозмутимое выражение лица:

— Вас ввели в заблуждение, капитан. Я обычный инженер-путеец. Моя специализация — структурная устойчивость железнодорожного полотна.

— Конечно, — Танака улыбнулся, но глаза остались холодными. — И все же… Если ваша экспедиция случайно обнаружит что-то интересное, помимо проблем с дренажем, я был бы признателен за информацию. Японо-советское сотрудничество может быть весьма взаимовыгодным.

— Обязательно сообщим о любых находках китайской администрации КВЖД, — я едва заметно подчеркнул слово «китайской». — Согласно протоколу.

Танака удержал улыбку, но в глазах мелькнула тень раздражения:

— Протоколы имеют свойство меняться, товарищ Краснов. Особенно в Маньчжурии. Приятной вам инспекции.

Он четко повернулся по-военному и вышел из зала, оставив после себя гнетущее ощущение угрозы.

Через полчаса все необходимые документы были подписаны. Мы получили официальное разрешение на проведение инженерных работ вдоль всей линии Харбин-Цицикар с особым акцентом на участок в пятнадцати километрах от Цицикара. Именно там, по моим данным из будущего, находилась ключевая часть Дацинского месторождения.

Когда мы выходили из здания управления, Архангельский тихо произнес:

— Не понравился мне этот японец. Слишком много знает.

— Не волнуйтесь, Андрей Дмитриевич, — я говорил уверенно, хотя внутренне разделял его тревогу. — Они могут подозревать, но доказать ничего не смогут. Главное, правильно организовать работу на месте.

Туринов, проводивший нас до автомобилей, предостерегающе поднял руку:

— Не здесь. В гостинице.

И он был прав. На улицах Харбина даже стены имели уши.

Вернувшись в «Модерн», мы не теряли времени. Наш номер на втором этаже с видом на центральную улицу превратился в оперативный штаб.

Александров проверил помещение на наличие двойных стен и механических подслушивающих устройств, используя компактный детектор, замаскированный под обычный медицинский стетоскоп.

— Чисто, — заключил он, закончив осмотр. — Но разговаривать только при включенном патефоне, на всякий случай.

Я завел пластинку с «Половецкими плясками» Бородина. Музыка заполнила комнату, создавая звуковой фон, способный затруднить возможное прослушивание.

— Ситуация осложняется, — начал я, собрав всех в центре номера. — Японцы проявляют к нам повышенный интерес. Капитан Танака прямо намекнул, что знает о нашей настоящей цели.

— Откуда утечка? — нахмурился Александров. — Группа проверена, документы безупречны.

— Дело не в утечке, — покачал я головой. — Скорее, в моей репутации. После открытий на Урало-Поволжье информация о «человеке, находящем нефть» распространилась слишком широко. Танака явно следит за советской нефтедобычей.

Кравцова, сидевшая у окна, внезапно подняла руку, призывая к тишине. Она сделала вид, что поправляет штору, внимательно вглядываясь в улицу.

— У входа в гостиницу наблюдатель, — сообщила она, не поворачивая головы. — Европейский костюм, шляпа, делает вид, что читает газету. Третий раз за последний час меняет позицию.

Александров незаметно подошел к окну и бросил короткий взгляд через штору:

— Вижу. И еще один в кафе напротив. Слежка установлена.

— Что ж, этого следовало ожидать, — я остался спокоен. — Перестрахуемся. Разделим группу на две части. Основная, я, Архангельский, Кравцова, Перминов и Александров, отправляемся завтрашним утренним поездом. Вторая группа, Воронцов, Гринев и Малышев, выезжает на следующий день как техническая поддержка. Это позволит рассредоточить оборудование и снизить риски.

Я подошел к большому чемодану и открыл его, демонстрируя специально сконструированные отделения:

— Бурильное оборудование разделим на части. Ничто не должно выглядеть как геологические инструменты. Все маскируем под стандартные железнодорожные приборы.

Архангельский раскрыл второй чемодан, где в специальных гнездах разместились пробирки с реактивами Вороножского:

— А как быть с химическими анализаторами? Их сложно объяснить для железнодорожных работ.

— Вот здесь пригодится ваша инженерная смекалка, — я показал на коробку с надписью «Анализаторы состава грунта». — Это стандартные наборы для проверки устойчивости земляного полотна. С их помощью определяют влажность, плотность и состав почвы. Абсолютно легальное оборудование, которое, как удачно совпало, можно использовать и для наших настоящих целей.

Неожиданно в дверь номера постучали. Мы мгновенно прекратили разговоры. Александров жестом приказал всем замолчать, затем плавно перешел к двери, держа руку в кармане, где, я знал, находился пистолет.

— Кто? — спросил он, не открывая.

— Туринов, из консульства, — послышался знакомый голос.

Александров осторожно приоткрыл дверь, убедился в личности посетителя, затем впустил его в номер.

Туринов выглядел обеспокоенным:

— У меня срочная информация, — он протянул мне сложенную записку. — Шифровка из Читы.

Я развернул бумагу и прочитал короткое сообщение, написанное специальными чернилами, проявляющимися только при определенной температуре:

«Японская активность в районе Цицикара резко усилилась. Две танковые роты передислоцированы из Мукдена. Авиаразведка зафиксировала строительство новых военных объектов в 30 км к востоку от намеченного участка работ. Проявляйте крайнюю осторожность. Поддержка ограничена.»

— Подготовка к сентябрьским событиям идет полным ходом, — пробормотал я. — Они переходят к завершающей фазе плана.

— Экспедицию отменяют? — спросил Архангельский.

— Ни в коем случае, — твердо ответил я. — Значимость нашей миссии только возрастает. Если подтвердим наличие месторождения до японской провокации, это даст нам стратегическое преимущество в будущих переговорах.

Туринов нервно поправил галстук:

— Консульство получило неофициальное предупреждение от китайских властей. Они рекомендуют всем советским гражданам ограничить передвижение за пределами Харбина. Ходят слухи о возможных инцидентах на КВЖД.

— Тем важнее нам выехать завтра, — я сложил записку и сжег ее над пепельницей. — Через месяц такой возможности уже не будет. Туринов, у вас есть прямая связь с консульством в Цицикаре?

— Поддерживаем контакт через радиостанцию дважды в сутки, — кивнул дипломат. — Но в случае осложнений связь может прерваться.

— Подготовьте запасные каналы, — попросил я. — И один секретный, только для экстренных случаев.

Когда Туринов ушел, мы продолжили подготовку. Перминов и Кравцова тщательно проверяли каждый прибор, каждый инструмент. Александров занялся подготовкой личного оружия. Пистолеты «Маузер» и несколько гранат искусно спрятаны в двойном дне чемодана с инструментами.

Я подошел к окну и незаметно оглядел улицу. Наблюдатель в европейском костюме все еще находился у входа в гостиницу, теперь делая вид, что изучает витрину соседнего магазина. В его внешности я заметил характерные японские черты, искусно скрытые европейской одеждой и шляпой.

— Как наш китайский инженер? — спросил я у Архангельского, не отрывая взгляда от улицы. — Что о нем известно?

— Ли Вэньцзяо, тридцать два года, — доложил молодой геолог, сверяясь с записями. — Образование получил в России до революции. Во время Гражданской войны был в Харбине. С 1923 года работает в техническом отделе КВЖД. По данным нашего консульства — политически нейтрален, без особых симпатий к коммунистам, но и не контрреволюционер. Ценит свое положение, семья в Харбине.

— Нам придется действовать крайне осторожно в его присутствии, — заметил я. — Он будет докладывать о всех наших действиях китайскому руководству, а возможно, и японцам.

— Что если он заметит настоящий характер наших работ? — обеспокоенно спросил Перминов.

— Придется импровизировать, — ответил я. — В крайнем случае, Александров знает, что делать.

Полковник мрачно кивнул. Мы все понимали, что подразумевается под этой фразой, но никто не произнес этого вслух.

Остаток дня мы посвятили последним приготовлениям. Каждый чемодан был тщательно упакован так, чтобы выдержать самый придирчивый досмотр. Оборудование распределили между разными багажными местами, чтобы при потере одного мы не лишились всех возможностей для исследований.

Вечером, когда основная подготовка была завершена, я вышел на балкон своего номера. Наступали сумерки, и Харбин зажигал огни.

Этот удивительный город в самом сердце Маньчжурии, созданный русскими на китайской земле, готовился стать центром будущих драматических событий. Через несколько недель японские войска начнут полномасштабное вторжение в Маньчжурию, используя сфабрикованный инцидент на Южно-Маньчжурской железной дороге как предлог.

А мы, горстка советских специалистов, собирались опередить историю, найти нефть за двадцать восемь лет до ее официального открытия и, возможно, изменить баланс сил в предстоящем мировом конфликте.

В дверь тихо постучали.

— Войдите, — сказал я, возвращаясь с балкона в комнату.

Вошел Александров с небольшим пакетом в руках.

— Последние приготовления, Леонид Иванович, — он развернул на столе карту окрестностей Цицикара. — Вот здесь, в пятнадцати километрах от города, находится та самая точка, которую вы обозначили. Местность сильно пересеченная, много оврагов и низин. Идеальное место для скрытых работ. Но именно поэтому наблюдение за нами будет усилено.

— Разработали план отвлекающих мероприятий? — спросил я.

— Да. Воронцов останется с частью оборудования в Харбине еще на день. Если за нами следят, это создаст впечатление, что мы не готовы к серьезным работам без этого оборудования. Затем он привезет его окружным путем. Кроме того, — Александров достал из пакета стандартный технический журнал, — мы подготовили фальшивый план работ. Оставим его «случайно» в доступном месте для возможных соглядатаев.

— Отлично, — кивнул я. — А что с системой связи?

— Шифрованные радиограммы будем отправлять только в крайних случаях. Основной канал — курьеры из консульства под видом железнодорожников.

Мы еще долго обсуждали детали предстоящей операции. Поезд на Цицикар отправлялся завтра в восемь сорок пять утра, и каждая мелочь должна быть продумана.

Когда Александров ушел, я еще раз проверил свой личный багаж. В потайном кармане маленького чемоданчика лежала позолоченная лоза, подарок Архангельского после успешной башкирской экспедиции. Этот «ненаучный» инструмент стал моим талисманом, помогающим поддерживать легенду о необъяснимой способности находить нефть.

Рядом с лозой я положил миниатюрный компас, переданный Мышкиным перед отъездом. Неприметный прибор содержал тайник для микрофильмов, идеальное место для сохранения важнейших данных в случае провала экспедиции.

В последний раз взглянув на карту Маньчжурии, я отметил мысленно точку предполагаемого месторождения. Где-то там, в недрах земли, покоились миллиарды тонн нефти, которые в моей прежней реальности обнаружены только в эпоху Хрущева. Теперь мы могли найти их на заре сталинской индустриализации, кардинально изменив энергетический баланс в предстоящей схватке с фашизмом.

Завтра начиналась главная часть нашей миссии, путь к Дацинской нефти, путь, который мог изменить судьбу страны и всего мира.