Нэпман 9. Восхождение

Глава 19 Нефтехим

Московская весна выдалась холодной и дождливой.

Промозглый ветер с реки пробирал до костей, пока наш служебный автомобиль пробирался по раскисшей дороге, ведущей к старому нефтеперерабатывающему заводу в пригороде.

Свинцовые тучи нависали над ржавыми корпусами цехов, придавая всей картине еще более угнетающий вид. Степан что-то недовольно ворчал под нос, отчаянно крутя баранку.

Рядом со мной на заднем сиденье расположился Величковский, задумчиво глядевший в запотевшее окно. Профессор крепче обычного сжимал набалдашник трости, выдавая внутреннее напряжение. Вороножский, сидевший напротив, непрерывно что-то бормотал, перебирая в руках маленький астролябический инструмент.

— Ужасный день для начала нового дела, — негромко произнес Величковский, вытирая платком запотевшее стекло. — Сырость проникает даже сквозь пальто.

— Напротив, Николай Александрович, — возразил я. — Самая подходящая погода для выявления всех недостатков завода. Если оборудование функционирует в таких условиях, значит, оно действительно надежно.

Автомобиль проехал через проржавевшие ворота с полустертой надписью «Московский нефтеперегонный завод имени Дзержинского». Территория предприятия представляла собой удручающее зрелище.

Покосившиеся деревянные склады перемежались с кирпичными цехами дореволюционной постройки. Между зданиями тянулись хаотичные переплетения труб, зачастую просто лежащих на земле. Кое-где виднелись маслянистые пятна разливов нефтепродуктов.

У приземистого здания заводоуправления нас встречал директор. Белозубов Антон Макарович, крепкий невысокий мужчина с квадратным подбородком и жесткой щеткой усов, представлял собой классический тип «красного директора», выдвиженца из рабочих, получившего минимальное образование на ускоренных курсах. Судя по орденской планке на потертом кителе, прошел Гражданскую.

— Товарищ Краснов! — Белозубов энергично пожал мою руку. — Рад приветствовать вас на нашем предприятии! Честно скажу, сам удивился, когда узнал, что директор-распорядитель «Союзнефти» лично желает осмотреть наш небольшой завод.

— Антон Макарович, — я ответил не менее крепким рукопожатием, — в нашем деле мелочей не бывает. Каждый завод, каждая установка составляет часть большого плана. А ваше предприятие имеет особое значение для нового направления, которое мы развиваем.

Белозубов провел нас в директорский кабинет, тесное помещение с высоким потолком и единственным окном, выходящим на заводской двор. Застарелый запах махорки перемешивался с ароматом промасленной бумаги.

— Вот, полюбуйтесь на наше хозяйство, — директор развернул на столе потрепанный генеральный план предприятия. — Завод построен еще в девятьсот втором, братьями Нобель. После революции национализировали, но серьезной модернизации не проводилось. Работаем на старом оборудовании, едва выполняем план.

Я внимательно изучал план, отмечая устаревшую компоновку цехов и нерациональные технологические потоки.

— Что производите?

— В основном керосин, мазут, немного смазочных масел, — Белозубов развел руками. — Для бензина нет установок соответствующих. А главное, качество сырья оставляет желать лучшего. Мазут больше половины выработки занимает, а сбыт на него тяжелый.

— А что с отходами нефтепереработки? — поинтересовался я, заранее зная ответ.

— Сжигаем в котельной, что еще с ними делать, — пожал плечами директор. — Тяжелые фракции, гудрон, все в топку идет. Зимой хоть для отопления полезно, а сейчас просто дым коптим.

Величковский покачал головой:

— Варварское расточительство ценного сырья. Из тех самых отходов можно получать продукты с добавленной стоимостью в несколько раз выше исходной нефти.

Белозубов скептически хмыкнул:

— Простите, товарищ, но теория теорией, а на практике… Что с того гудрона взять? Липкая черная масса, ни на что не годная.

— Потому-то мы здесь, — вмешался я. — Пора показать, что ценные ресурсы пропадают прямо у вас под ногами. Товарищ Белозубов, позвольте представить моих спутников. Профессор Величковский, Николай Александрович, ведущий специалист по металлургии и химическим процессам. И Вороножский Борис Ильич, наш главный химик по синтетическим материалам.

Вороножский, до сих пор молчавший, вдруг оживился:

— Сегодня Меркурий находится в благоприятном аспекте с Сатурном! Прекрасный день для преобразования бесполезного в полезное! — Он извлек из кармана халата колбочку с темной вязкой жидкостью. — Знакомьтесь, это Николаус Третий! Особый модификатор битумных материалов!

Белозубов уставился на эксцентричного ученого с нескрываемым изумлением, но я уже привык сглаживать подобные ситуации.

— Борис Ильич имеет в виду, что привез с собой экспериментальный образец модификатора для переработки гудрона в высококачественный дорожный битум, — пояснил я. — Предлагаю перейти к осмотру производства, особенно участка по переработке тяжелых фракций.

Территория завода поражала хаотичностью застройки и изношенностью оборудования.

Мы переходили от одного цеха к другому, и картина становилась все более удручающей. Перегонные кубы еще царских времен, проржавевшие теплообменники, латаные-перелатаные трубопроводы с бесчисленными хомутами на местах прежних течей.

Рабочие в промасленных спецовках с любопытством разглядывали необычную процессию.

Особое внимание привлекал Вороножский в развевающемся черном халате, напоминавшем мантию средневекового алхимика. Он то и дело останавливался, извлекал из недр одежды колбы с различными жидкостями, что-то бормотал и делал пометки в странном блокноте, испещренном астрологическими символами.

Наконец мы добрались до самого дальнего цеха, небольшого кирпичного строения с почерневшими от копоти стенами. Внутри стояла невыносимая жара. Несколько рабочих в пропитанных потом рубахах управлялись с примитивными установками для отделения гудрона.

— Вот здесь и заканчивается наш производственный процесс, — вздохнул Белозубов. — Дальше только отвозим гудрон на котельную или сбрасываем в отстойники. Честно говоря, товарищ Краснов, мне иногда стыдно перед рабочими. Трудятся в адских условиях, а толку чуть.

Величковский, несмотря на жару в цехе, не снимавший длинный плащ, внимательно осматривал оборудование и что-то записывал в блокнот.

— Ничего не потеряно, товарищ директор, — произнес он, закрывая записную книжку. — Даже с этим допотопным оборудованием можно организовать вполне приличное производство дорожного битума. Нужна лишь установка для окисления гудрона и введения модификаторов.

Белозубов недоверчиво покосился на профессора:

— И что, этот… битум кому-то нужен?

— Вы даже представить не можете, насколько он нужен, — я положил руку на плечо директора. — Сейчас в стране разворачивается масштабное дорожное строительство. Сотни километров новых дорог требуют качественного покрытия. Наш модифицированный битум станет основой для создания долговечного, устойчивого к перепадам температур асфальтового покрытия. Товарищ Сталин лично интересовался этим вопросом.

Упоминание имени вождя произвело магическое действие. Белозубов заметно подтянулся и кивнул:

— В таком случае, товарищ Краснов, наш завод готов освоить новое производство. Что для этого требуется?

— Немедленно возвращаемся в ваш кабинет, — ответил я. — Там я покажу чертежи новых установок и план модернизации предприятия.

Вороножский, все это время бродивший вдоль резервуаров с гудроном и что-то бормотавший, внезапно воскликнул:

— Эврика! Николаус не обманул! Структура их гудрона идеально подходит для нашей модификации! — Он повернулся к нам, глаза его лихорадочно блестели. — Нам нужны реакторы с мешалками, воздуходувки для окисления и миксеры для введения полимерных добавок! А еще… еще нам понадобится лаборатория! Обязательно с окнами на восток, чтобы утренние лучи Солнца активировали наши катализаторы!

Белозубов взглянул на меня с немым вопросом.

— Борис Ильич абсолютно прав насчет оборудования, — подтвердил я, пропустив комментарии про восточные окна. — И лаборатория действительно необходима. Думаю, можно переоборудовать часть административного корпуса.

Покидая цех, я заметил, как один из рабочих, пожилой человек с окладистой седой бородой, внимательно прислушивался к нашему разговору. Перехватив мой взгляд, он слегка кивнул, и в глазах его мелькнула искра понимания, которая встречается лишь у настоящих мастеров, способных оценить перспективную идею.

Вернувшись в кабинет директора, я разложил на столе чертежи и схемы, заранее подготовленные для презентации проекта.

— Вот план модернизации вашего завода, товарищ Белозубов. Предлагаю разделить процесс на три этапа. Первый. Организация производства базового дорожного битума. Второй. Создание линии модифицированных полимерных битумов с повышенными эксплуатационными характеристиками. Третий. Запуск экспериментального цеха синтетических материалов.

Белозубов склонился над планом, его густые брови сошлись у переносицы:

— Масштабно… Очень масштабно мыслите, товарищ Краснов. Но откуда взять средства? Наш завод едва сводит концы с концами.

— Финансирование обеспечит «Союзнефть», — ответил я. — Ваша задача — организовать работы и подготовить кадры. Часть оборудования изготовят на Коломенском заводе по специальному заказу, кое-что придется закупить за границей. Основные строительные работы начнутся через две недели.

— Так быстро? — директор явно не привык к такому темпу.

— Время не ждет, товарищ Белозубов, — серьезно произнес я. — А враги не дремлют. Каждый километр качественной дороги в будущем конфликте может оказаться решающим фактором.

Эти слова заставили директора подтянуться. Бывший фронтовик, он прекрасно понимал значение инфраструктуры для военных действий.

— Разрешите вопрос, товарищ Краснов. Почему именно наш завод? Есть предприятия и покрупнее, и поновее.

— Два ключевых фактора, — я начал загибать пальцы. — Первый. Близость к Москве, основному транспортному узлу страны. Второй. Высококвалифицированные кадры старой технической школы. Я навел справки. У вас работают специалисты еще с дореволюционным стажем, знающие производство досконально. Такие люди золотой фонд промышленности.

Белозубов приосанился, явно польщенный.

— Что ж, если партия и правительство доверяют нам такое важное дело… — Он расправил плечи и решительно кивнул. — Выполним поставленную задачу, товарищ Краснов! Разрешите начать с подбора бригад для строительных работ?

— Именно с этого. И еще, — я достал из портфеля увесистую папку, — вот список инженерно-технических работников, которые прибудут к вам в ближайшие дни. Обеспечьте их жильем и рабочими местами. А эта папка, — я извлек второй комплект документов, — содержит техническую документацию на новое оборудование. Изучите внимательно, проведите техминимум с мастерами.

Мы еще около часа обсуждали детали предстоящей модернизации. Величковский методично разъяснял принципы работы новых установок,

Вороножский периодически вставлял комментарии о «космических силах» и «влиянии планет», заставляя Белозубова недоуменно моргать, но я уже научился выделять рациональное зерно в потоке мистических рассуждений эксцентричного гения.

Когда все основные вопросы были решены, я дал указание подготовить проект приказа о реорганизации завода и переориентации производства на выпуск битумных материалов и синтетических продуктов. Бывший московский нефтеперегонный завод имени Дзержинского теперь становился Московским нефтехимическим комбинатом. Первым в стране предприятием нового типа.

Покидая территорию завода, я обратил внимание на того же пожилого рабочего, которого заметил в цехе.

Он стоял у проходной, опираясь на метлу, и смотрел на нас с каким-то особым выражением. В его взгляде читалась смесь надежды и скептицизма, характерная для людей, повидавших на своем веку множество начинаний, далеко не всегда завершившихся успехом.

«Этого старика нужно привлечь к работе, — подумал я. — В таких людях сохраняется дух настоящего мастерства, которое не заменишь никакими инструкциями»

— Кто этот рабочий у ворот, Антон Макарович? — спросил я директора, провожающего нас к машине.

— Кузьмич? — Белозубов оглянулся. — Смирнов Прокофий Кузьмич, мастер высшей квалификации. При Нобелях еще работал, всю технологию наизусть знает. Только годы уже не те, на пенсию собирается.

— Задержите его любой ценой, — твердо сказал я. — Такие специалисты на вес золота. Назначьте консультантом по новому производству, установите персональную надбавку. Он нам пригодится.

В машине Величковский задумчиво произнес:

— Знаете, Леонид Иванович, меня не оставляет ощущение, что мы затеваем нечто большее, чем просто производство дорожных материалов. Уж слишком масштабны задуманные преобразования.

— Вы совершенно правы, Николай Александрович, — кивнул я. — Битум — лишь начало. За ним последуют синтетический каучук, полимерные материалы, пластмассы… Мы закладываем фундамент целой отрасли промышленности, которая изменит облик страны.

Через два дня в просторном зале Наркомата тяжелой промышленности собрались представители различных ведомств. Путейцы, строители, военные инженеры, экономисты. Атмосфера напоминала академическую конференцию, только вместо профессорских мантий — строгие костюмы и гимнастерки.

Я стоял у доски, завершая презентацию нового дорожно-строительного материала:

— Таким образом, товарищи, модифицированный полимерами битум позволяет создавать дорожное покрытие, превосходящее традиционные материалы по всем ключевым параметрам: прочности, морозоустойчивости, сопротивлению колееобразованию, долговечности.

По залу пронесся одобрительный гул. Главный инженер Наркомата путей сообщения, седовласый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, поднял руку:

— Товарищ Краснов, все звучит очень убедительно, но хотелось бы увидеть конкретные цифры экономического эффекта. Сколько будет стоить километр дороги с новым покрытием по сравнению с традиционным?

— Справедливый вопрос, товарищ Пестовский, — я кивнул, ожидая этого момента. — Прошу взглянуть на экономические расчеты.

Помощник раздал участникам совещания отпечатанные таблицы с детальной калькуляцией затрат.

— Как вы можете видеть из представленных материалов, первоначальная стоимость одного километра дороги с модифицированным асфальтобетонным покрытием выше традиционного на восемнадцать процентов. Однако, — я сделал паузу, — при расчете полного жизненного цикла картина кардинально меняется. Срок службы нового покрытия без капитального ремонта составляет не менее пятнадцати лет против пяти-семи у традиционного. Если учесть затраты на ремонт и восстановление, экономия достигает сорока процентов за двадцатилетний период эксплуатации.

Пестовский углубился в изучение цифр, периодически делая пометки карандашом на полях.

— Впечатляет, — признал он наконец. — Особенно интересны показатели морозоустойчивости. В наших климатических условиях это критический параметр.

Представитель Наркомата обороны, молчавший до сих пор, подал голос:

— Товарищ Краснов, как новое покрытие поведет себя при проходе тяжелой техники, в частности, танков и артиллерийских тягачей? Выдержит ли гусеничный транспорт?

— Разумеется, товарищ полковник, — ответил я. — Модифицированный асфальтобетон обладает повышенной устойчивостью к концентрированным нагрузкам. Испытания на полигоне показали, что покрытие выдерживает до пятисот проходов тяжелой гусеничной техники без значимых повреждений. Традиционное покрытие начинает разрушаться уже после сотни проходов.

Военный удовлетворенно кивнул, делая пометку в блокноте.

Совещание продолжалось еще около двух часов. Обсуждались технические детали, вопросы организации производства, логистики поставок материалов. Наконец перешли к ключевому вопросу, строительству экспериментального участка.

— Предлагаю в качестве пилотного проекта выбрать участок Москва-Подольск, — сказал я, разворачивая карту Подмосковья. — Двенадцать километров интенсивно эксплуатируемой дороги с различными условиями: прямые участки, повороты, мосты, подъемы и спуски. Идеальный полигон для всесторонней проверки нового материала.

— Когда планируете начать строительство? — спросил Пестовский.

— Через месяц, как только завершится модернизация первой очереди завода и будет произведена пробная партия материала.

Когда все участники разошлись, я остался в зале наедине с Величковским и Вороножским. Эксцентричный химик с трудом высидел все совещание, периодически бормоча что-то о «созвездиях, благоприятствующих дорожному строительству», но в целом держался достойно.

— Блестящее выступление, Леонид Иванович, — сказал Величковский, собирая бумаги. — Вы сумели убедить даже самых закоренелых скептиков. Теперь дело за малым. Выполнить обещанное.

— А это уже во многом зависит от вас, Николай Александрович, — улыбнулся я. — И от нашего уважаемого Бориса Ильича. Как продвигается разработка промышленной технологии?

Вороножский, до этого рассеянно изучавший потолок зала, словно искал там астрологические знаки, встрепенулся:

— Николаус показывает отличные результаты! Модификаторы уже синтезированы в лабораторных условиях, осталось масштабировать процесс до промышленных объемов. Но, — он поднял палец вверх, — для этого необходимы реакторы с особой конфигурацией мешалок! Обычные не создадут необходимого завихрения потоков, соответствующего движению космических энергий!

Я внимательно посмотрел на химика, пытаясь отделить рациональное зерно от его астрологической мистики:

— Вы имеете в виду реакторы с турбулентным перемешиванием для равномерного распределения полимерных добавок?

— Именно! — обрадовался Вороножский. — Вы понимаете меня с полуслова, товарищ Краснов! Нам нужны именно турбулентные потоки, соответствующие вихрям галактик!

— Будут вам реакторы с турбулентным перемешиванием, Борис Ильич, — заверил я. — Уже ведутся переговоры с заводом «Красный пролетарий» о срочном изготовлении нестандартного оборудования.