Нэпман 9. Восхождение

Глава 1 Интеграция активов

Двенадцать часов дня. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь высокие окна моего московского кабинета, освещали длинный дубовый стол для совещаний, вокруг которого собрались ключевые люди моей команды. В просторном помещении с лепниной на потолке и строгими портретами революционных деятелей на стенах витал запах свежезаваренного чая и папиросного дыма.

После утреннего совещания в «Южнефти» требовалось немедленно приступить к интеграции новых активов в нашу систему.

Победа над Студенцовым открыла широкие перспективы, но одновременно создала сложности. Надо действовать чрезвычайно быстро, пока бюрократическая машина не опомнилась от шока.

Котов, как всегда педантичный и собранный, разложил перед собой аккуратные стопки документов и знаменитый черный гроссбух. Мышкин устроился в углу, откуда мог наблюдать за всеми присутствующими.

Ипатьев, пожилой профессор с седой аккуратной бородкой, выглядел несколько утомленным. Вероятно, снова работал в лаборатории до глубокой ночи. Рядом с ним расположился Величковский, жадно глотая чай. Видимо, снова пропустил завтрак из-за научных изысканий.

Инженерную часть команды представляли Сорокин и Полуэктов. Энергичные специалисты, всегда готовые к техническим дискуссиям. Головачев, мой незаменимый помощник, уже приготовил блокнот для протоколирования решений.

— Итак, товарищи, — начал я, обводя взглядом собравшихся, — с сегодняшнего дня мы приступаем к крупнейшей реорганизации нефтяной отрасли страны. Задача амбициозная. Создать единую систему управления, которая объединит месторождения Азербайджана, Северного Кавказа, Туркестана и перспективных новых районов.

— Поздравляю с победой над Студенцовым, — Величковский потер уставшие глаза. — Признаться, до последнего момента сомневался, что удастся его одолеть. Слишком влиятельная фигура.

— Как выразился товарищ Орджоникидзе, сейчас не время для «нефтяных баронов», — ответил я. — Индустриализация требует централизованной и эффективной системы управления стратегическими ресурсами. Василий Андреевич, доложите о финансовом состоянии «Южнефти».

Котов поправил пенсне и открыл гроссбух:

— Ситуация сложнее, чем предполагалось изначально. После первичного анализа документации выявлено систематическое занижение производственных показателей, искусственное завышение расходов и масштабные хищения через разветвленную сеть подставных фирм. По предварительной оценке, только в прошлом году из треста выведено около тридцати миллионов рублей.

— Тридцать миллионов? — присвистнул Сорокин. — На эти деньги можно полностью переоснастить все нефтепромыслы Баку!

— Именно в этом и заключалась стратегия Студенцова, — подтвердил я. — Искусственно ограничивать модернизацию отрасли, чтобы оправдать низкие показатели и скрыть разграбление государственных ресурсов.

Полуэктов, человек военной выправки, нахмурился:

— С точки зрения обороноспособности страны это уже не просто хищение, а настоящая диверсия. Без достаточных запасов горючего танки и самолеты превращаются в груду металла.

— Абсолютно верно, — подтвердил я. — Именно поэтому наша задача выходит далеко за рамки простого улучшения экономических показателей. Мы создаем нефтяной щит страны, который в будущем может оказаться важнее любых военных укреплений. Теперь о конкретных шагах. Первое: структурная реорганизация.

Я развернул на столе большую схему с разноцветными блоками и связями между ними:

— Предлагаю создать пять основных управлений в рамках единого треста «Союзнефть». Разведка, добыча, транспортировка, переработка и сбыт. Каждое управление с собственной вертикалью, но под единым стратегическим руководством. Таким образом мы устраним межведомственные барьеры и дублирование функций.

— А Азнефть как впишется в эту структуру? — спросил Головачев, делая пометки в блокноте. — У них традиционно сильные позиции и определенная автономия.

— Азнефть становится территориальным подразделением «Союзнефти» с сохранением оперативной самостоятельности, но в рамках единой стратегии, — пояснил я. — Кавказские нефтепромыслы — наша основная база сегодня, и ослаблять ее недопустимо. Напротив, требуется кардинальная модернизация.

— Что конкретно планируется в части модернизации? — поинтересовался Сорокин, инженер до мозга костей.

— Три ключевых направления, — я поднялся и подошел к большой карте Кавказа на стене. — Первое. Внедрение турбобуров вместо устаревшего роторного бурения. Это позволит на порядок увеличить скорость проходки и достичь ранее недоступных глубин. Второе. Электрификация нефтепромыслов, чтобы уйти от примитивных паровых приводов. Третье. Создание современной системы сбора и транспортировки нефти, включая нефтепроводы и перевалочные базы.

— Турбобуры? — Ипатьев заинтересованно подался вперед. — Крайне перспективное направление! В лаборатории мы давно работаем над прототипами, но промышленного применения еще нигде нет.

— Именно поэтому мы станем первыми, — подтвердил я, вспоминая, что в моей изначальной реальности именно советские турбобуры произвели революцию в нефтедобыче. — У нас есть рабочие прототипы и чертежи. Василий Петрович, — обратился я к Сорокину, — вашему конструкторскому бюро поручается доработка и запуск в серийное производство турбобуров в кратчайшие сроки.

Сорокин энергично кивнул, явно воодушевленный задачей:

— Сколько времени на реализацию?

— Три месяца на доработку, еще два на испытания, — ответил я, зная, что сроки предельно сжатые, но технически выполнимые. — К осени первые установки должны работать на промыслах «Азнефти».

— Придется привлечь дополнительных конструкторов и организовать круглосуточную работу, — Сорокин лихорадочно делал пометки в своем блокноте. — Но задача выполнима.

— О финансах не беспокойтесь, — вмешался Котов. — После ревизии активов «Южнефти» у нас появились дополнительные ресурсы. Кроме того, нарком Орджоникидзе обещал целевое финансирование для модернизации нефтяной отрасли.

— Теперь о взаимодействии с иностранными производителями, — продолжил я. — Для полной модернизации нам потребуется передовое оборудование, которое пока не производится в СССР. Необходимо организовать закупки, но с обязательным условием передачи технологий и последующей локализацией производства.

— Американцы или немцы? — спросил Полуэктов.

— Обе стороны. У американцев лучшее буровое оборудование, особенно компания Хьюза с их инновационными долотами. Немцы сильны в насосном оборудовании и автоматике.

Мышкин, до этого момента молчавший, подал голос из своего угла:

— Работа с иностранцами потребует особых мер безопасности. После дела Студенцова любые контакты с зарубежными фирмами будут под пристальным вниманием ОГПУ.

— Именно поэтому все переговоры должны вестись максимально открыто, с полным документированием и согласованием в наркомате, — ответил я. — Никаких частных инициатив или неформальных договоренностей. Все через официальные каналы. При этом, — я понизил голос, — мы должны получить максимум информации и технологий, минимизируя реальные затраты валюты.

— То есть, фактически промышленный шпионаж под видом закупок? — уточнил Котов с легкой усмешкой.

— Назовем это ускоренным освоением технологий, — поправил я. — Товарищ Сталин лично подчеркивал необходимость ликвидировать техническое отставание от капиталистических стран в кратчайшие сроки.

Ипатьев, который до этого момента больше слушал, чем говорил, поднял руку:

— У меня есть конкретное предложение по коксохимии. На бакинских промыслах пропадает огромное количество попутного газа. Его просто сжигают в факелах. Помните, на Бугульме вы уже разработали технологию переработки этого газа в технический углерод для обогрева? И еще преобразования в жидкое топливо? Технически это решаемо уже сейчас, без импортного оборудования.

— Совершенно верно, — подхватил я. — Подготовьте детальный проект. Это еще один аргумент для реорганизации. Комплексное использование ресурсов вместо узковедомственного подхода.

— По-моему, самое сложное — не техническая сторона, а управленческая, — высказался Головачев. — Как преодолеть сопротивление местных начальников на кавказских промыслах? У них десятилетиями складывались свои порядки, клановые связи…

— Именно поэтому мне придется лично отправиться в Баку, — ответил я. — Только личное присутствие и прямые назначения сверху позволят провести реальные изменения. При этом важно не разрушить работающие механизмы и не оттолкнуть честных специалистов.

— Когда планируете поездку? — спросил Мышкин.

— На следующей неделе, сразу после утверждения общего плана реорганизации в ВСНХ. А пока нужно подготовить всю необходимую документацию и предварительные распоряжения.

Я обратился к Котову:

— Василий Андреевич, подготовьте полную финансовую структуру объединенного треста, включая системы контроля и отчетности. Особое внимание — прозрачности всех операций и защите от возможных злоупотреблений.

— Уже работаю над этим, — Котов похлопал по гроссбуху. — Планирую создать специальное финансово-ревизионное управление с двойной системой отчетности.

— Отлично. Георгий Всеволодович, — повернулся я к Полуэктову, — вам поручается координация с военным ведомством. Нам нужны точные данные по потребностям армии в горючем, как текущим, так и перспективным. Особенно по авиационному бензину и дизельному топливу для танков.

— Будет исполнено, — чеканно ответил Полуэктов. — С штабом у меня установлен прямой контакт, он понимает стратегическую важность нефтяного вопроса.

— Теперь о транспортной инфраструктуре, — я развернул на столе еще одну карту, где цветными линиями были отмечены существующие и планируемые нефтепроводы. — Наша ахиллесова пята — неразвитая система транспортировки нефти и нефтепродуктов. Большая часть перевозится по железной дороге в цистернах, что создает колоссальные потери времени и ресурсов.

— Предлагаю сосредоточиться на трубопроводной системе, — снова подал голос Ипатьев. — Затраты значительные, но окупаемость всего два-три года. Потом сплошная экономия. Опять-таки, с использованием вашего опыта в Поволжье.

— Совершенно верно, — подтвердил я. — Необходимо создать единую трубопроводную сеть, которая свяжет основные районы добычи с центрами переработки и потребления. Начнем с маршрута Баку-Батуми и Грозный-Туапсе, а затем будем расширять. На перспективу необходимы магистральные трубопроводы от южных месторождений в центральные районы страны.

Обсуждение продолжалось еще несколько часов. Мы рассмотрели десятки вопросов. От систем хранения нефтепродуктов до подготовки специалистов, от организационной структуры до технических стандартов.

К концу совещания все присутствующие выглядели одновременно уставшими и воодушевленными. Масштаб задач впечатлял, но и открывающиеся возможности казались безграничными.

— Подводя итог, — я встал, завершая встречу, — наша главная цель — превратить разрозненные нефтяные предприятия в единый, мощный механизм, работающий на индустриализацию и укрепление обороноспособности страны. У нас не так много времени. Международная обстановка ухудшается. Каждая тонна нефти, каждый литр бензина может оказаться решающим фактором в будущих испытаниях.

Я не стал уточнять, что мои знания из будущего дают четкое понимание надвигающейся катастрофы. Вместо этого продолжил:

— В ближайшие дни каждый из вас получит конкретные задания по своему направлению. Головачев, подготовьте график работ и распределение ответственности. Котов, займитесь финансовой структурой. Мышкин, обеспечьте безопасность наших планов. Сорокин и Величковский, сосредоточьтесь на технологических решениях. Все вопросы согласовывайте со мной лично.

Когда все стали расходиться, я задержал Мышкина:

— Алексей Григорьевич, задержитесь на минуту.

Дождавшись, пока кабинет опустеет, я плотно закрыл дверь и вернулся к столу:

— У меня есть серьезные опасения насчет Баку. Для нас это не просто деловая поездка, а вход на территорию, где Студенцов имел крепкие позиции. Велика вероятность саботажа или даже прямых диверсий.

Мышкин задумчиво потер подбородок:

— Я уже начал проверку руководящего состава «Азнефти». Предварительные данные неутешительные. Многие связаны со Студенцовым личными и финансовыми обязательствами. Кроме того, сильны местные клановые структуры. Чужаков там не любят.

— Подготовьте детальный план обеспечения безопасности, — распорядился я. — Особое внимание охране ключевых объектов и предотвращению возможных аварий. И проверьте всех, кто будет иметь доступ к нашим техническим проектам.

— Сделаю, — коротко ответил Мышкин. — Кстати, по Студенцову есть новости. Следствие выявило его связи с английскими нефтяными компаниями. Возможно, дело пойдет по статье о государственной измене, а не просто о хищениях.

Я кивнул, ощущая тяжесть ситуации. Не испытывая особой симпатии к Студенцову, я все же понимал трагичность судьбы человека, попавшего под безжалостный каток государственной машины.

— Пусть правосудие идет своим чередом, — произнес я. — Наша задача не месть, а созидание. Студенцов уже в прошлом, а нам предстоит создать будущее нефтяной промышленности страны.

Когда Мышкин ушел, я подошел к окну. Весенний вечер опускался на Москву.

Улицы заполнялись рабочими, возвращающимися с фабрик и заводов. Трамваи гудели, развозя уставших людей по домам.

Впереди меня ждала поездка в Баку, центр советской нефтедобычи, знаменитый своими промыслами, но увязший в технической отсталости и местных традициях. Мне предстояло модернизировать не только оборудование, но и само мышление нефтяников.

Я сжал кулаки, чувствуя нетерпение. Часики неумолимо тикали, а нам предстояло совершить нефтяную революцию всего за несколько лет.

К поездке в Баку я готовился с особой тщательностью. Три дня интенсивных совещаний и подготовки документации перед отъездом превратились в настоящий марафон. Моя новая просторная квартира на Софийской набережной с видом на Кремль превратилась в штаб-квартиру операции «Азнефть». Так мы негласно окрестили предстоящую миссию.

Вечер перед отъездом выдался прохладным. Холодный ветер гнал по московским улицам опавшие прошлогодние листья, небо затянули тяжелые свинцовые тучи. В кабинете, ставшем временной командной рубкой, собрались ключевые участники предстоящей экспедиции.

— Давайте еще раз проверим состав группы, — я разложил на столе организационную схему. — Завадский с двумя инженерами займется технической инспекцией. Корсакова с помощниками проведет финансовую ревизию. Мышкин под видом секретаря обеспечит безопасность и проведет негласную проверку лояльности персонала.

Котов аккуратно расставил чашки с чаем перед собравшимися:

— Леонид Иванович, я подготовил все необходимые документы от наркомата. Полномочия максимальные, вплоть до единоличного увольнения любых сотрудников «Азнефти» и немедленного назначения новых.

— Отлично, — я взял в руки увесистую папку с грифом «Совершенно секретно». — А как с финансовой частью?

— Все распоряжения подписаны товарищем Орджоникидзе, — Котов поправил пенсне. — Выделены средства на неотложную модернизацию ключевых промыслов. Кроме того, открыты специальные счета для премирования передовиков производства и технических специалистов, проявивших инициативу.

Я удовлетворенно кивнул. Кнут и пряник — проверенная тактика. Демонстрация щедрости к лояльным сотрудникам и жесткость к сопротивляющимся. Именно так я планировал действовать в Баку.

Мышкин, как обычно неприметный и тихий, положил на стол тонкую папку:

— Оперативные данные по руководству «Азнефти». Все, что удалось собрать за эти дни. Особо отмечу, что директор Мамедов активизировал контакты с местными органами НКВД сразу после ареста Студенцова. Пытается заручиться поддержкой.

— Ожидаемо, — я открыл папку, пробежав глазами досье на ключевых фигур бакинского нефтяного клана. — У него там родственники?

— Двоюродный брат заместитель начальника оперативного отдела, — подтвердил Мышкин. — Но я связался с Москвой, полномочия Орджоникидзе перекрывают местные связи. К тому же Ягода в курсе операции. Вмешательства местных органов не будет.

Величковский, сидевший в глубоком кресле у окна, оторвался от изучения технических чертежей:

— Самое важное выявить перспективных специалистов на местах. Людей, способных воспринять новые технологии и методы работы. Без них любая модернизация обречена на провал.

— Согласен, — кивнул я, отхлебывая крепкий чай. — Особенно меня интересует этот Касумов, о котором говорил Терентьев. Если он действительно работал над турбобурами, то может стать ключевой фигурой в технической модернизации.

Завадский разложил на столе чертежи:

— Я подготовил схему первоочередных технических мероприятий. Прежде всего, нужно заменить устаревшие паровые приводы на электрические. Затем модернизировать насосное оборудование.

Мы еще несколько часов обсуждали технические и организационные вопросы, уточняли детали предстоящей поездки. Поезд до Баку отправлялся завтра в восемнадцать сорок с Курского вокзала. Три дня пути в специальном вагоне, выделенном по распоряжению наркомата.

Утро отъезда выдалось суматошным. Телефон в квартире звонил не переставая. Последние уточнения, вопросы, согласования. Головачев, которому предстояло управлять делами в Москве во время моего отсутствия, принес кипу документов на подпись.

— Леонид Иванович, нарком просил заехать перед отъездом, — сообщил он, протягивая мне телефонограмму. — Говорит, важный разговор.

Я взглянул на часы. До отъезда оставалось еще четыре часа, вполне можно успеть заехать в наркомат. Быстро закончив с документами, я отдал последние распоряжения:

— Семен Артурович, проследите, чтобы весь багаж доставили на вокзал. Особенно техническую документацию и чертежи. Они должны быть в моем купе.

— Сделаю, Леонид Иванович, — кивнул Головачев.

Через полчаса служебный автомобиль доставил меня в наркомат тяжелой промышленности. Охрана на входе, узнав меня в лицо, пропустила без проверки документов. В приемной наркома уже толпились посетители, но секретарь, увидев меня, тут же поднялся:

— Товарищ Краснов! Серго Орджоникидзе ждет вас, проходите.

Кабинет наркома, просторный и строгий, весь пропах крепким табаком. Сам Орджоникидзе, грузный мужчина с пронзительным взглядом и характерными кавказскими чертами лица, стоял у окна, разговаривая по телефону. Увидев меня, он жестом пригласил садиться, продолжая разговор.

Положив трубку, Орджоникидзе тяжело опустился в кресло:

— Вот, Краснов, сам товарищ Сталин интересуется вашей поездкой. Ситуация с нефтью становится критической, особенно после недавней информации от военных.

— Какой именно информации, товарищ нарком? — насторожился я.

— Секретные сводки, — Орджоникидзе понизил голос. — Япония активизировалась на Дальнем Востоке. По прогнозам Генштаба, в ближайшее время возможны провокации в районе КВЖД. А там недалеко и до прямого конфликта.

Ну да. То, о чем я рассказал Сталину. Я напрягся. Мы неуклонно двигались к Маньчжурскому инциденту в сентябре 1931 года.

— В случае конфликта резко возрастет потребность в горючем, — продолжил нарком. Он еще не знал о моем предсказании Сталину. — А у нас катастрофическая ситуация с запасами. Военные требуют увеличить производство авиационного бензина минимум вдвое к концу года. При нынешнем состоянии «Азнефти» это невозможно.

— Значит, наша миссия приобретает стратегическое значение, — заключил я.

— Именно так, — Орджоникидзе протянул мне запечатанный конверт. — Здесь особые полномочия, подписанные лично товарищем Сталиным. Можете увольнять, назначать, реорганизовывать. Делать все, что считаете необходимым для увеличения добычи и переработки. Никаких согласований с местными органами. Тем более, что после дела Студенцова все они под подозрением.

Я принял конверт, оценивая масштаб доверия. Прямые полномочия от Сталина. Редкий случай для хозяйственника, пусть даже с моим особым статусом консультанта.

— Особое внимание уделите авиационному бензину, — продолжал Орджоникидзе. — По данным разведки, Япония интенсивно наращивает свою авиацию. В случае конфликта преимущество в воздухе может оказаться решающим.

— Понимаю, товарищ нарком. У меня уже есть предварительные планы модернизации нефтеперерабатывающих заводов в Баку. С помощью новых каталитических методов можно существенно увеличить выход высокооктановых фракций.

— Отлично! — Орджоникидзе хлопнул ладонью по столу. — Действуйте решительно, Краснов. Времени у нас в обрез. Ах да, чуть не забыл.

Нарком открыл ящик стола и достал еще один конверт:

— Передадите Мамедову лично в руки. Это приказ о реорганизации «Азнефти» и вливании ее в единую структуру «Союзнефти». Он, конечно, будет сопротивляться, но ничего не сможет сделать. Все уже решено на высшем уровне.

— А если попытается саботировать через местные органы?

— Не выйдет, — Орджоникидзе усмехнулся. — Я сегодня утром разговаривал с Багировым, первым секретарем ЦК Азербайджана. Он полностью поддерживает реорганизацию. К тому же, после ареста Студенцова Мамедов и его люди находятся под пристальным вниманием.

Мы еще около получаса обсуждали детали предстоящей поездки. Нарком интересовался конкретными технологическими решениями, сроками их внедрения, ожидаемым экономическим эффектом.

— И последнее, — сказал Орджоникидзе, провожая меня до двери. — Не забывайте, что Баку особый город, со своими традициями и обычаями. Действуйте твердо, но старайтесь не задевать национальных чувств. Кадры меняйте постепенно, выдвигая на ключевые посты местных специалистов, преданных нашему делу. Так будет меньше сопротивления.

— Учту, товарищ нарком, — заверил я. — Технические изменения важны, но без человеческого фактора успеха не добиться.

В шестнадцать часов я уже находился на Курском вокзале, в специальном зале ожидания для правительственных делегаций. Сюда доставили весь багаж.

Чемоданы с личными вещами, ящики с технической документацией, картонные тубусы с чертежами. Рядом собрались члены комиссии. Завадский, Корсакова, Мышкин и еще несколько специалистов, отобранных для поездки.

Вокзальная суета не проникала в тихое помещение с тяжелыми портьерами и дубовой мебелью. Только приглушенный гул паровозов и редкие объявления о прибытии и отправлении поездов напоминали о том, что мы находимся в транспортном узле.

Завадский, как обычно подтянутый и организованный, проверял наличие всех членов делегации и необходимых документов:

— Леонид Иванович, все на месте. Дополнительно я взял двух молодых инженеров из Промакадемии, Воронина и Шестакова. Оба специализируются на нефтепереработке, помогут с ревизией заводов.

— Хорошо, — одобрил я. — Что с оборудованием для демонстрации?

— Все упаковано и погружено в багажный вагон, — отчитался главный инженер. — Макет турбобура, образцы новых буровых долот, экспериментальный насос высокого давления, все, что вы просили.

Корсакова, сидевшая за небольшим столиком, закончила проверку финансовых документов:

— У меня все готово, Леонид Иванович. Финансовые отчеты «Азнефти» за последние три года, сравнительные таблицы по затратам и доходам, ведомости на выплату премиальных передовикам производства.

Мышкин тихо подошел ко мне, незаметно для остальных передав маленький твердый предмет:

— Возьмите, Леонид Иванович. На всякий случай.

Я ощутил в ладони холодный металл компактного браунинга. Заботливость Мышкина иногда принимала такие формы. Незаметно опустив пистолет во внутренний карман пиджака, я кивнул:

— Надеюсь, не пригодится.

— Я тоже, — серьезно ответил Мышкин. — Но ситуация в Баку напряженная. Люди Студенцова могут действовать отчаянно, зная, что им нечего терять.

К нашей делегации присоединился еще один человек. Представитель военного ведомства, полковник Филатов. Невысокий подтянутый мужчина с аккуратно подстриженными усиками и внимательным взглядом серых глаз.

— Товарищ Краснов, — он протянул руку для приветствия. — Полковник Филатов, военная приемка. Наркомат обороны направил меня в вашу группу для контроля за производством специальных сортов топлива.

— Рад видеть, товарищ Филатов, — я пожал крепкую руку военного. — Авиационный бензин и дизельное топливо для танков наши приоритеты в Баку.

— Именно так, — кивнул полковник. — У меня специальное предписание от штаба. Модернизация нефтеперерабатывающих заводов имеет стратегическое значение для обороноспособности страны.

В четверть седьмого нам сообщили, что специальный вагон прицеплен к скорому поезду «Москва-Баку» и можно приступать к посадке. Носильщики в форменных фуражках оперативно погрузили наш багаж, и вся делегация направилась на перрон.

Курский вокзал бурлил в предвечерний час. Сотни пассажиров с чемоданами и узлами, грузчики с тележками, носильщики в красных фуражках, продавцы газет и скромной снеди.

Громкоговорители хрипло объявляли о прибытии и отправлении поездов. В воздухе висела смесь запахов. Дым паровозов, машинное масло, свежие булки из привокзального буфета.

Наш вагон, мягкий, темно-зеленого цвета с красной звездой на боку, находился в середине состава. Проводник в отутюженной форме и начищенных до блеска сапогах вытянулся при нашем приближении:

— Товарищ Краснов! Вагон готов к отправлению. Ваше купе первое от входа, остальные согласно списку.

Мы поднялись по ступенькам в вагон. Салон для правительственных делегаций разительно отличался от обычных плацкартных или купейных вагонов. Широкий коридор, отделанный полированным деревом, просторные купе с мягкими сиденьями, отдельный салон для совещаний в конце вагона.

Я осмотрел свое купе. Идеальная чистота, свежее постельное белье, графин с водой на столике, небольшая ваза с живыми цветами. Из окна открывался вид на суетливый перрон, заполненный провожающими и пассажирами.

В 18:30 в купе заглянул Мышкин:

— Леонид Иванович, все разместились. Охрана распределена по вагону, как мы договаривались. Представитель ОГПУ в соседнем купе, на всякий случай.

— Отлично, — я присел на мягкое сиденье, расправляя карту Кавказа. — Как только тронемся, соберемся в салоне для последнего инструктажа.

За окном уже прозвучал первый гудок. Провожающие активнее замахали руками, прощаясь с отъезжающими. Проводники начали обход вагонов, закрывая двери. Без двадцати семь раздался протяжный гудок паровоза, состав дернулся и медленно тронулся с места.

Колеса застучали по стыкам рельсов, набирая темп. Поезд, увозящий нас в далекий Баку, постепенно разгонялся, оставляя позади московские перроны. Впереди ждали три дня пути и затем решающее сражение за бакинскую нефть, стратегический ресурс, без которого страна не могла выжить в надвигающейся мировой буре.