Владыка Зазеркалья

Глава 42

Сражение бессмертных — это катастрофа. Тот миг, когда сила сходится с силой и рождается… хаос. В этот миг нет места пафосным речам и попыток отвлечь врага, разыгрывая схватку по ходам и ударам. Нет, битва бессмертных — одна единственная атака. Тот самый момент, когда могущественные существа сходятся в одном ударе и чья сила больше, тот и побеждает. В этом вся красота и весь ужас битвы подобных разумных.

И сейчас Миала сквозь полуоткрытые веки наблюдала за её началом. Даже в цепях, потеряв большую часть собственных сил, Бессмертная очень хорошо чувствовала, как начиналась буря.

Ничтожный сектант отнял её мощь, её энергию, и часть души. Раскидав прихвостней Альтиора он собирался быстро уничтожить и самого Кровавого Бога. Сейчас у него были все шансы, ведь тот слишком слаб по сравнению с собой прежним. Его источник — жалкое подобие того, что было ранее. В нём нет той мощи, которой когда-то обладал Альтиор. Его аура практически не чувствовалась, а сам Альтиор больше походил на смертного, чем на бессмертного.

И у старикашки бы всё получилось, если бы не призрак. С кривой улыбкой Миала наблюдала, как какой-то дух закрыл собою Альтиора. Бред, ведь подобные создания очень трепетно относились к своей оставшейся сущности. Не привыкли они жертвовать своим посмертием, даже если говорить о Проклятых. Но этот воитель поступил иначе, чего Миала не понимала. Она, вообще, многого не понимала с момента своего заточения. То, что Скверну ведёт злая воля — ясный факт, но кто это делает? Кто руководит подобным отребьем, как этот сектант у алтаря?

В любом случае — это уже не важно. Пусть воитель спас Альтиора, но тот всё равно проиграет. Кровавый Бог слишком слаб, его люди не смогут остановить сектанта, а Миала… она скоро умрёт, расплатившись с вечностью за свои гордыню, высокомерие и наглость.

Вот только, когда богиня собиралась закрыть глаза и испустить последний вздох, перестав бороться, вся её суть содрогнулась. Волосы на шее зашевелились от пробежавших мурашек, а сердце охватило давно позабытое чувство страха.

Реальность застонала, а весь Срединный Мир в один миг испустил тяжёлый вздох от той мощи, что в одночасье охватила весь храм. Кровавая волна, внутри которой клубилась тьма, вырвалась из тела Альтиора неистовым потоком. Сильнейшее давление охватило каждого разумного в этом месте, отчего у всех их перехватило дыхание. С неверием Миала смотрела на того, кто порождал эту мощь и с трудом смогла сглотнуть вставший в горле ком.

Альтиор не двигался. Он не слушал ядовитых речей сектанта, ликующего от переполнявшей его силы. Нет, Кровавый Бог смотрел перед собой. На то место, где истаивал призрак, последние слова которого потонули в грохоте мощи и сильнейшей из увиденных когда-то эманаций энергии.

Но вот Кровавый Бог покачнулся. Едва заметно повёл плечом и посмотрел на сектанта. И стоило Миале всмотреться в его глаза, как пришло осознание — им всем конец. Не только безумцу в балахоне, а каждому, кто попадётся на пути Альтиора. Предвестник в его руке загудел от мощи, окрасился в кровавые цвета, и стал источать из себя бордовое пламя.

Одним из даров Миалы было чувство эмоций разумных. Как смертных, так и бессмертных. И сейчас она чувствовала, что Кровавый Бог был в необъятной, всепоглощающей ярости. И тем сильнее был ужас в глазах бессмертной, прекрасно знающей, что даже после смерти можно очень и очень сильно страдать.

Кровавая волна тьмы искривилась, пошла рябью и уплотнилась в ритуальной зале. Её частицы покрыли собою Агилара, Малению и Габриэля, создав вокруг каждого из них подобие кокона. К изумлению Миалы, та же энергия потекла и к ней, заключив в кровавую темницу. Последнее, что богиня видела, перед тем, как её сознание заволокла тьма — шаг Кровавого Бога. Один единственный шаг, от которого содрогнулся весь Срединный Мир…

Гул. Это было единственным, что я слышал, когда нанёс свой удар. Предвестник, в который я вложил весь свой гнев, исполнил то, для чего и был когда-то выкован, собрав жатву с бессмертного.

Сектант даже не осознал, как умер. В последний миг он попытался защититься, но это не помогло ему. Меч рассёк его на две части, а остаточная мощь стёрла из реальности остальное. А вслед за этим исчез и храм, от которого остался один растрескавшийся фундамент. Исчезла половина города, а моя сила пошла дальше и стёрла с лица земли три остроконечные горы, исчезнув в небесах.

Гул… Только гул. Эхо от боли Срединного Мира, пострадавшего от вырвавшейся в один момент мощи моей души. Прекрасный звук, но тишина мне нравится больше. Ещё и этот звон в ушах…

Я медленно опустил взгляд на меч, заметив на лезвии очередной маленький скол. Со временем он исчезнет, клинок восстановится сам, от моей энергии, но это следствие атаки. Даже Предвестнику тяжело далось совершить подобное, но он вновь меня не подвёл.

Боль в груди была невыносимой, но сейчас я на неё не обращал никакого внимания. Одно знал точно — источник переполняла энергия и сила, но выдержать её он не способен. Началось саморазрушение, чего и следовало ожидать. Силу нужно восстанавливать годами, медленно и верно, а не стремительным рывком.

Итог оставался неутешительным, скоро мне конец и это факт. Даже бессмертный не сможет выжить, если его источник разрушен. И пока есть время, нужно завершить все дела. Покончить со Скверной и той тварью, что руководит от её имени.

Я ещё раз посмотрел на то место, где ранее был воитель, отдавший за меня свою душу. Пусть я не знал его, как должно, помня лишь его беседы с матерью и тёмную бороду с длинным тёмными волосами, но его голос… Этого мне не забыть никогда. Как и его жертвы.

Бросив взгляд на коконы, которые скоро исчезнут, легко улыбнулся. Ярость продолжала душить меня, искала выход и струилась по венам всегопоглощающим огнём, но они выживут… Маления, Габ, Агилар и даже сучка Миала. Их жизням ничего не угрожает, но дальше они не пойдут. Там, куда ведёт мой путь — для них опасно.

Я взмахнул рукой. Раздался звук лопнувшей струны и дух сектанта, пытавшийся сбежать, замер. Маленький чёрный огонёк, невидимый человеческому глазу, бился в агонии. Он рвался туда, где безопасно. Где его спасут. Но просто так уйти я ему не дам…

Ещё один взмах и огонёк души устремился к мечу. Крик агонии сектанта перешёл в мольбы, а затем затих полностью. Лезвие Предвестника впитало его полностью, а затем я исполнил мечом в воздухе фигуру бесконечности.

Если есть связь — есть путь. Если есть путь — его можно найти. А если его можно найти, значит, по нему можно и пройти. Обычная логика.

Я отследил две дорожки, одна из которых вела в Пустоту, а вторая…

— Вот, как… — я грустно ухмыльнулся.

Похоже, мои опасения и мысли, которые я гнал от себя всё это время, даже не пытаясь об этом слишком сильно задумываться, сбылись.

От которого взмаха мечом фигура бесконечности извернулась и создала портал. Кровавый провал из тьмы, ведущий туда, откуда всё началось и, похоже, где всё должно закончиться.

Я ещё раз бросил взгляд на друзей, слыша вдалеке шум битвы, а затем шагнул в портал.

Переход был мгновенным, на другой стороне меня встретил густой ночной лес, яркий запах хвойных деревьев и стрёкот насекомых. Ночное небо блестело от звёзд, а две луны отбрасывали свой свет.

Тишина. Вокруг была абсолютно тихо, а я пошёл вперёд. Под сапогами скрипел гравий, но вскоре его сменила выложенная из камня дорожка, ведущая на небольшой холм. Моим глазам постепено открывался вид заброшенного, обветшалого поместья. Время взяло своё и от былого величия архетектуры не осталось практически ничего, если не считать дырявых стен, разбитых окон и следов разрушений. Когда-то на это поместье напали, под чистую уничтожив слуг, охрану и женщину, что спасала своих сыновей от беды. Именно здесь она нашла пристанище, чтобы перевести дух, пока её муж сражался с Драконидами.

Я был здесь ранее. Приходил каждые десять лет в одно и то же число — празник солнцестояния. Именно в тот день случилось нападение и началась война на уничтожение, которую человечество проиграло. Первое и последнее поражение рода людского, ставшее одним из переломных в истории Срединного Мира.

Кованные ворота были выбиты, проржавели и покрылись растительность. Каменная арка представляла собой вход в чертог памяти, о котором помнили лишь двое.

Подул тёплый, южный ветер, растрепав волосы. Кожа чесалась от засохшей крови, но я не обращал на это внимания и шёл дальше. Не в сам особняк, а по дорожке обходил его, со скрытой внутри душе болью рассматривая то, что осталось.

Вот разрушенный пруд, где когда-то плавали причудливые птицы и радужные рыбы. Вон там была беседка, в котором матушка читала нам с Ромулом книги, пытаясь отвлечься от мыслей о войне. Чуть дальше находилась небольшая площадка для тренировок, и даже спустя столько лет я будто бы слышал звон мечей и видел силуэты упражняющихся гвардейцев. Помню, как Ромул постоянно пытался уползти к ним, чтобы тоже тренироваться, а гувернантки матушки ловили его под усталые улыбки гвадрейцев. Даже будучи ребёнком мой брат тянулся к мечу и сражениям.

Обойдя особняк, я вошёл в некогда прекрасный сад, но теперь здесь остались лишь скрюченные и голые деревья. Магия Драконидов выжгла саму почву, умертвив её. Это была насмешка. Презрение со стороны врага, уничтожевшего то, что так любила моя мать.

Сжав челюсти, ускорил шаг и вскоре полностью оказался в саду, быстро преодолел его и пошёл туда, где меня уже ждали. Чуть дальше от поместья находилось маленькое гладбище, где были похоронены убитые защитники и слуги. Где была похоронена моя мать.

Он был здесь. Стоял возле её могилы, словно замершая статуя. Даже в балахоне его фигура притягивала взгляд и выделялась бы среди прочих. От него чувствовалась власть, величие и сила. А ещё опасность, присущая свирепому зверю.

— Я помню тот день, когда её похоронили, — его голос неизменился, остался прежним. Звучавший с хрипотцой и угрозой. — Помню, как лил дождь, смывающий кровь и следы пожара. Помню, как ревели выжившие. Возможно, именно из-за её смерти он проиграл ту войну. Как ты сам считаешь… — повернул он голову через плечо, а во тьме капюшона полыхнули красные глаза. — Брат?

— Тебя до сих пор гложет чувство вины? Мы были детьми. Мы не могли ничего изменить.

Ромул усмехнулся и повернулся обратно к могиле. Каменное надгробие, сложенное на скорую руку, поросло мхом, но его очистили и я догадываюсь, кто это сделал. В небольшой нише находились сорваные полевые цветы. Лунная Камелия, цветущая раз три года. Любимые цветы нашей матери.

Вновь воцарилась тишина. Шелестела листва, ветер приносил с собой запах леса. Я не вытащил меч. Не достал револьвер и не приготовил заклинание. Я просто подошёл и встал рядом с Ромулом, практически касаясь с ним плечами. Он не пошевелился, не напал. Всё его внимание было приковано к могиле, а мысли его были мне недоступны.

— Я могу вернуть её, — прошептал он, а в тоне его слышались сомнения. — Могу даровать ей новую жизнь, вернуть душу и воскресить тело. Вновь сделать её прекрасной, молодой…

— Но другой, — вторил я, когда брат замочал.

— Скверна ничего не даёт просто так, а цена её силы непомерна, — коротко кивнул он, отчего зашуршала ткань балахона. — Но ты прав, брат, если я верну её — она будет другой. Не нашей матерью, а её оболочкой, душа внутри которой будет страдать. Я бы хотел вновь увидеть её, услышать её голос… но не такой ценой.

Он тяжело вздохнул, запрокинул голову к небесам, а я скосил взгляд и увидел, как балахон на его спине шевелился. Под ним, будто горб, что-то копошилось, но это не доставляло Ромулу дискомфорт.

— Мы сразимся здесь, брат, — продолжил он говорить, рассматривая звёзды. — У меня нет желания покидать это место, но и разрушать его я не хочу, когда убью тебя. Будь добр, создай нам условия.

Я кивнул, слова были излишни, пусть и звучали самоуверенно. Взмах руки и реальность вокруг нас застыла, покрывшись вереницей трещин. Исчезли цвета мира, им на смену пришла унылая серость. Застыло время, исчез ветер и все запахи. Сейчас я мог повелевать реальностью, благодаря той мощи, что пылала в источнике. Моя прежняя сила вернулась для этого момента.

Ромул удовлетворённо цокнул языком, а когда балахом на спине вновь зашевелился, он скривился и прошептал:

— Хорошо, смертный, раз ты так хочешь… я дам вам поговорить перед битвой.

Под моим взглядом брат избавился от скрывающей ткани и мне с трудом удалось узнать его. От некогда прекрасного мужчины, внешность которого покорила не одно женское сердце, осталась жалкое подобие. Ромул являл собой высохшего, бледного мертвеца. Впалые щёки, из-за которых ужесточились скулы. Выпавшие по большей части волосы, оголившие гладкий череп, покрытый чёрными бубонами. Гнилые, частично выпавшие зубы. Вместо носа у него были две тонкие дыры, а от уголков рта тянулись тонкие шрамы с чёрной сеткой вен, пульсирующих Скверной.

Доспехи брата тоже изменились и были полностью чёрными. По ним словно бежала чёрнота, как водная плёнка. В ножнах покоились два одноручных меча — брат был амбидекстром.

Но пусть он и изменился, кое-что осталось от него прежнего. Глаза. Впавшие и усталые, внутри его красных глаз были видны несгибаемая воля, сила и стальная решимость.

Удовлетворившись произведённым эффектом, он кивнул своим мыслям и повернулся по мне спиной. Того, что я атакую в уязвимую точку он не боялся, да и знал, что я так не сделаю. Поэтому позволил мне… увидеть это.

— Владыка… — проскрежетало существо, торчавшее из его спины, подобно сиамскому близнецу. — Как я рад вас увидеть…

Мне не было нужны всматриваться в это создание, часть которого срослась с Ромулом. Я и так знал, кто это и уже понимал всё, что должен был понять за это время.

— Зачем, Адам? — был единственный вопрос.

Полностью лысое, скукоженное и сморщенное создание улыбнулось белыми, ровными зубами.

— Как это, зачем? Ради мести и освобождения, конечно же!

Лицо Адам скривилось в презрительной гримассе.

— Ты — великий Кровавый Бог! Владыка Зазеркалья! — практически выплёвывал он слова. — И где же твоё величие⁈ Лицемерный предатель! Ничтожество, слово которого ничего не стоит! Ты разбрасываешься своими слугами и соратниками, жертвуя ими во ИМЯ БЛАГА! Помнишь свою клятву, Кровавый Бог⁈ — речь его прерывалась, словно Адам не мог сконцетрироваться на чём-то одном. — Ты обещал спасение людям! Свой мир! ТЫ ДАМ МНЕ СЛОВО, ЧТО ОНА БУДЕТ ЖИТЬ!!!

Я сохранял каменное выражение лица, слушая его обвинения.

— Скольких ты спас? Миллионы, миллиарды душ! И среди них забыл про одну, которую также обещал оберегать! Я клялся тебе, Альтиор! Я помогал тебе! Я отдал тебе свою верность! А когда пришло время… когда ты создал свой мир… Что получил взамен?

Адам замолк на секунду, а затем проревел во весь голос. Яростно, словно зверь:

— НИЧЕГО!

Он замолк, вперил в меня безумный взгляд и ожидал реакции. Вот только ему не были нужны мои оправдания или извинения. Поэтому я произнёс:

— Все мы заплатили свою цену за свободу.

Сморщенное лицо, которое когда-то принадлежало юноше, а теперь скукожевшемуся старику, скривилось. Ромул ничего не добавил, хотя мог бы, ведь он был той ценной, которую заплатил я за создание Зазеркалья и спасение людских душ из плена Драконидов. Нам не удалось вытащить всех. Большая часть погибла во время сражения, Дракониды использовали их для своей магии, и среди них была сестра-близнец Адама. Уже тогда, потеряв её и не найдя в моём мире, в его сердце зародились корни предательства. Желание отомстить мне, уничтожив всё, что было дорого и создано кропотливым трудом. Скверна нашла путь к его душе, а тот принял её, начав строить планы. И одной из ключевых фигур этих планов был Ромул, которого тот нашёл в Пустоте и вернул к жизни, сделав сосудом Скверны. Я чувствовал всеми фибрами своей души, как тёмная мощь переполняла моего брата.

Больше слов не требовалось. Адам сказал всё, что хотел, вылил на меня ведро дерьма и теперь ушёл на второй план. А на его место ступил Ромул, которому не оставили выбора. Скверна диктовала свои правила, обязывая его вступить в бой.

— Увидимся на другой стороне, брат, — улыбнулся он, вытаскивая мечи из ножен. — Дождись меня там.

— Боюсь, это тебе придётся ждать меня, брат, — ответил я ему ухмылкой, а Предвестник покинул ножны.

Мы замерли друг напротив друга, а затем разразилась буря. Волна тьмы вырвалась из моего тела, внутри которого плескались ужасающие твари. Ромул ответил. Раздался мощнейший, звериный рык, а всё пространство затопила чернота, в которой пробегали толстые молнии. Каждая из них с громким рокотом уничтожала моих тварей одну за другой, пока мы врубились друг друга на мечах.

Его мастерство не знало себе равных в прошлой жизни. Меч Человечества не просто звание, но титул, который необходимо доказать. И Ромул носил его с гордостью, орудуя мечами так, как никто ни до, ни после него. Предвестник пел в моих руках, а скорость нашей битвы всё нарастала. Даже созданное пространство-изнанка, дабы не разрушить могилу матушки, едва выдерживало нашу общую мощь.

Источник внутри меня уже не трещал, а кипел, растекаясь внутри груди плавленным железом. Энергия текла по венам, усиливая меча всё сильнее и сильнее. Ромул сдерживал натиск, а Адам на его спине слал мне кары и проклинал. Вот только мы с братом не слушали его, переплетаясь в танце стали, грохоте битвы и жажды сражения. Он — марионетка Скверны, у которой нет выбора. И я — сражающийся за то, чтобы победить Скверну и спасти жизнь в трёх мирах. Две половины одного целого. Два брата, которым не оставили выбора, решив всё за нас.

Судьба или проведения. В первое я никогда не верил, а второе обычно плели боги, в которых я тоже не верил. Мы с братом всегда ковали свою судьбу сами, делали то, что должно.

Наши клинки встретились, давление нарастало, отчего трещала сталь его клинков, а мой Предвестник покрывался зазубринами. Энергия полностью пошла в разнос, разрушая созданную мною изнанку. Я краем глаза видел, как вылез Чешуйка, сражающийся с сотворённым из омерзительных чёрных молний Гидрой. Хаос и перепетие сил вступило в финальную схватку, а наши тела уже не выдерживали. Я чувствовал, как трещали кости, рвались мышцы и сгорал от натуги источник. Ромулу повезло не меньше. На его плече виднелась страшная незаживающая рана, с которой не могла справиться Скверна. Одна рука висела плетью, а в груди зияла рана размером с кулак, обнажая мёртвое сердце. Я также был весь в порезах, глубоких ранах, из которых сочилась без остановки кровь. Скверна уже начала захват моего тела, её омерзительная энергия пробиралась внутрь меня и приходилось держать в кулаке всю свою волю, дабы не дать этой заразе зайти дальше.

— Покончим с этим, брат, — прошептал он, когда мы разорвали дистанцию. — Делай, что должно…

— … и не сожалей ни о чём, — вторил я ему и улыбнулся окровавленными губами. Мы оба понимали, как нужно поступить и что нужно делать. — До встречи, брат!

Под яростный крик Адама, призывающего Ромула подождать, пока Скверна поглотит меня и его блестящий план свершиться, мы сорвались с места. В одном ударе, в который вложили всех себя без остатка.

Буйство энергий поглотило нас, реальность-изнанка разрушилась, поглощая всю остаточную мощь и порождая силу, которая недоступна смертным или бессмертным. Тело Ромула и Адама исчезло в этой мощи, а спустя мгновение… эта сила захватила и меня, после чего пришла абсолютная тьма…