Владыка Зазеркалья

Глава 26

Небесный град.

Лазурный дворец.

Аландиль из дома Чистых Небесных Шипов спешил по коридорам Лазурного Дворца. Приближённый слуга своего господина, одного из членов Ордена Верховных Стражей и сильнейшего Архонта, он со смешанными чувствами затравленно оглядывался по сторонам.

Некогда прекрасные стены дворца, ранее несущие в себе красоту и сияющие от чистоты, теперь были другими. Более от них не ощущалось безопасности и уюта, а лишь нечто чужеродное, давящее и ужасающее. Всюду, куда не брось взгляд, Аландиль видел мутные потеки на полу и стенах. Словно гной, эта омерзительная зараза пульсировала тёмной энергией и проникала внутрь дворца. Как паразит. С потолка капала зловонная слизь, от которой в воздухе стоял удушающий запах смерти и разложения.

Будучи старым ангелом, одним из престолов своего великого и светлоликого господина, Аландиль знал истинную цену чистоте их расы. Он видел её воочию, чувствовал её величие и тепло. Теперь всего этого не было, а Небесный Град погряз в пороках и грехах. Лазурный Дворец лишь одно из явлений того, что ангелы утратили часть себя и стали… чем-то другим.

Прибавив шаг, буквально срываясь на бег, старый ангел закрыл уши от разносящихся по дворцу стонов. Сотни голосов стонали практически в унисон, но всё это обман. На самом деле эти звуки доносились из разных частей столь монолитного здания, но они не несли в себе боль и страдания. Отнюдь, это были стоны удовольствия. Стоны наслаждения и невероятной похоти.

Все слуги, гвардейцы и другие обитатели Лазурного Дворца предавались безумной оргии, не стесняясь никого и ничего. Прямо на глазах у Аландиля, пробегающего рядом с распахнутыми дверьми бального зала, сотни ангелов погрязли в первородном грехе. Их тела переплетались, словно клубок ядовитых змей, а глаза каждого из них заволокло тёмной дымкой.

Омерзительно… Неправильно… Как могло случится то, что случилось? Почему Порядок оставил их, отвернувшись и дав впасть во грех?

Благодаря своей истинной приверженности к чистоте и мудрости, обретённой в старости, Аландиль смог избежать искушения. Но это было очень тяжело. Невероятно тяжело. Видеть, как молодые и прекрасные женщины тянули в нему руки в блаженной улыбке, пока их прямо на полу брали другие мужчины. Наблюдать за столь юными девами, которые должны были сохранить свою чистоту для мужа, а теперь отдавали её всем без разбора.

Великое падение их народа. Это не сон или навеяный морок, а неизбежность и факт, от которого не скрыться.

Покачав головой, старый Аландиль сбросил наваждение. Призывный шепот подтачивал разум подобно воде, что точит камень. Он пробирался в самые тёмные уголки души, призывая отбросить всё то, ради чего он жил и сражался все эти столетия. Бросится в омут грехопадения с головой, отдаться первозданным инстинктам и сойтись в безмерной похоти с остальными. А ещё лучше взять клинок и окропить всю залу их кровью, усилить удовольствие и сделать так, чтобы боль всех остальных стала блаженством.

Но всё же старый ангел устоял. Крепко сжимая верный меч, он ступал дальше по коридорам дворца и молился. С его губ без конца срывались слова на языке древних, словно мантра. И пусть ему было тяжело, он продолжал свой путь, твёрдо шагая вперёд. Лишь единожды его вера почти дрогнула, когда он увидел в трофейном зале своих жену и дочь.

Всё повторялось. Всё тот же глубок похоти и разврата, но в этот раз Аландиль с неимоверным трудом смог отвернуться. Старался не слушать стонов своей любимой и дочери, что только вошла в возраст замужества. Им уже не помочь, грязь и порок проникли глубоко в их души…

— Аландиль, мой любимый Аландиль… — звала его жена, а голос её хрипел и срывался.

— Отец… Иди к нам… Отец… — вторила ей дочь. Его лучик света, первую улыбку которого он не забудет никогда.

Ладонь сжала меч до хруста. Старый воин своего народа заскрипел зубами, а внутри него разливалась жгучая ярость. Он не мог помочь тем, кого любил. Не мог спасти их жизни, но что-то он всё же мог…

Жалкие минуты потребовались первому слуге своего господина, чтобы убить каждого в зале трофеев. Залить ангельской кровью всё вокруг, рассекая мечом тела тех, кого он знал и любил. Смерть — единственное спасение для его народа и тех, кто ему дорог. Пусть Порядок примет их души, очистит и отправит дальше в Великую Кузнецу Душ, где они переродятся.

Что же до самого Аландиля… то у него ещё осталась работа в этом дворце.

Весь его дальнейший путь являл собой кромешную резню и кровавую сечу. Калейдоскоп ужаса и смерти мелькал перед глазами старого ангела, несущего погибель всему живому в этом дворце. Больше он не сдерживался. В этом не было нужды. Он и так потерял всё, чем дорожил и осталось лишь одно: месть!

Окровавленный, будто прошедший через настоящую бойню, он завершил свой путь у монолитных дверей покоев своего господина. Выполненные из небесного хрусталя, они являли собой совершенство мастера, создавшего их. Манящие блики всех цветов небес перетекали внутри них, а облики двух архангелов, вырезанных на створках, словно смотрели прямо на него. Прямо в душу, проверяя её чистоту. Но всё это иллюзия разума, не более того.

Опустив взгляд на свой меч, лезвие которого было покрыто кровью, но не утратило своей синевы, он собрался с духом. Взял в кулак всё своё мужество и остатки гордости своего народа, а затем со всей силы толкнул одну из створок.

Глухой звук эхом разлетелся в тишине зала. Небесный хрусталь поддался и открыл проход туда, где был господин. Вот только, теперь Аландиль не желал так называть того, кто предал сам Порядок. Кто опорочил чистоту ангелов, ввергнул во всепоглощающий мрак детей своего народа. Более это «существо» было лишь предателем. Еретиком и самим олицетворением того, с чем Аландиль поклялся сражаться на своём мече у престола Небесного Града.

Огромные покои Архонта встретили его полумраком и омерзительным зловонием. В самом центре помещения, достигая потолка, кружился чёрный вихрь из энергии, которая претила каждому, кто обладал разумом.

Эманации того, что называли Скверной во всех трёх мирах, пропитали каждый угол жилища Архонта. Здесь изменения дворца достигали апогея, являя собою необъяснимый кадавр из плоти, лазурного мрамора и стекла. На стенах пульсировали нарывы живой плоти, внутри которой билась Скверна. Лужи тёмной энергии расходились волнами на полу, а её мелкие капли устремились вверх в нарушении всех законов мироздания.

— … ты должен быть послушным, Рафаэль. Мой Владыка одаривает лишь тех, кто верно служит ему.

Бархатный голос, который Аландиль никогда ранее не слышал, принадлежал рыжеволосой женщине. Облачённая в чёрную мантию, она с улыбкой наблюдала за Архонтом, парящим прямо внутри вихря. От лазурных крыльев Рафаэля не осталось ничего. Они полностью почернели, а с перьев на пол капала концентрированная энергия Скверны, словно мазут. Некогда величественное тело и доспехи Архонта испещряли тёмные вены, его глаза полыхали чернотой, а прекрасный лик утратил своё великолепие и стал похож на фарфоровую маску мертвеца. Она застыла подобно воску в одной единственной эмоции безграничного блаженства.

— Я выполню твою просьбу, — приятным слуху баритоном произнёс Архонт, павший во грех, а затем в его тоне прозвучали умоляющие нотки: — Только не останавливайся…

Женщина улыбнулась ещё шире, взмахнула тонкой, белоснежной рукой. Вихрь закрутился сильнее, энергия Скверны впитывалась потоком в Архонта, который более не сдерживал себя и стонал от немыслимого наслаждения.

О какой просьбе шла речь Аландиль уже не слышал. Его взор вновь заволк гнев, а из груди вырвался рёв праведной ярости. В нём звучало всё. Обида от предательства того, кому он отдал свою верность. Боль от потери тех, кого любил и кому принёс смерть своими руками. Никогда прежде стены Лазурного Дворца не слышали такой рёв, больше подходивший безумному зверю, нежели святому ангелу.

Женщина резко развернулась, полы её мантия всколыхнулись. Лишь чудом, в последний момент, она успела выставить руку под разящий лазурный клинок. Её громкий вскрик боли и злобы был усладой для ушей Аландиля, но на этом он не остановился. Первый Меч своего господина знал, что такое война. Бой до последней капли крови, когда нельзя отступать, а лишь продолжать сражаться. И сейчас настал тот момент, когда он бросил в горнило своей мести всё. Он умрёт, но заберёт с собой эту лживую тварь, речи которой отравили разум не только Рафаэля, но и других Архонтов.

— Аландиль, остановись! Я приказываю тебе! — загромыхал Архонт, не имея возможности прервать ритуал. — Я твой господин!

— Мой господин умер в тот же миг, когда пал во грех! — с яростью ответил старый ангел, продолжая свой бой.

Тварь была вёрткой, словно змея. Впрочем, ею она и являлась. Получая всё больше ран, из которых текли капли зелёной крови, она теряла форму прекрасной рыжеволосой женщины и превращалась в чудовище. Змею с серой чешуёй и телом молодой женщины, голову которой водопадом усеивали более мелкие, шипящие змеи. Ламия… опасный противник, а её иллюзии способны обмануть любого, но не взор воителя Небесного Града. Десятки копий этой твари были лишь мороком, в то же время Аландиль атаковал настоящую. Меч в его руке пел свою последнюю песнь, сверкая во мраке огромных покоев единственным источником света.

— Ничтожество! Как смеешь ты мешаться под ногами! Пади ниц перед силой Владыки! — зашипела Ламия, её глаза вспыхнули черным пламенем, а давление на разум ангела усилилось в разы. Ментальные атаки и до этого мешали, но теперь стали ещё сильнее.

Темп сорвался. Аландиль сбился с шага и в любой момент готовился лишиться жизни. Когти твари, полыхающие чёрным огнём Скверны, могли вскрыть его в тот же миг. Он не успевал защититься, а доспехи остались в главном имении Дома Чистых Небесных Шипов.

Удар был страшен. Грудь ангела рассекло, а мощнейшая волна Скверны, незнакомой старому воителю магией, оторвала одно из крыльев. Брызнула потоком кровь, с губ Аландиля почти сорвался крик боли, но он лишь покрепче сжал зубы. Бой ещё не окончен, его враг тоже ранен, а Архонт пока вне игры.

Полубезумная, кровавая улыбка растянулась на лице Аландиля и он вновь ринулся в атаку. С ещё большим остервенением и яростью. Раз он лишился крыла, а грудь вспороло так, что видно рёбра и бьющееся за ними сердце, то и сдерживаться больше нет нужды.

Последняя, самоубийственная атака Первого Меча принесла свои плоды. В покоях Архонта раздался пронзительный визг боли, а левая рука Ламии отлетела в сторону. Срез получился идеальным, по самое плечо, а зелёная, смешанная с чёрными прожилками, кровь, толчками била из обрубка.

Тварь свалилась на пол, шипя от боли и держась за рану, а ангел двинулся к ней. Тяжело переставляя ноги, хрипя и давясь кровь, он волочил за собой меч и не обращал внимания на крики своего бывшего господина. Тот угрожал карами, немыслимой смертью и агонией, а когда это не помогло, то принялся просить и умолять. Как же низко пал этот Архонт, утративший свою гордость и чистоту.

Остановившись рядом с Ламией, в глазах которой впервые промелькнул ужас, а не превосходство, Аландиль вскинул над головой меч.

— Пусть твоя душа сгорит в огне Бездны за всё, что ты сделала… — тихо прохрипел он, но его слова прозвучали будто гром.

Собираясь отнять жизнь лживой твари, Аландиль нанёс свой удар, но в тот же миг вихрь взорвался! Немыслимые потоки Скверны вырвались наружу, разрушая всё на своём пути. Они сносили стены, лазурный мрамор которых буквально гнил на глазах. Пол покрыли вереницы чёрных трещин, а из них вырвались потоки омерзительной энергии! Витражные стёкла выбило начисто, а осколки со звоном падали вниз!

Жалкий миг. Всего лишь какого-то жалкого мига не хватило воителю, чтобы завершить своё дело. Его меч столкнулся с лезвием чёрного двуручного клинка. Бывший господин успел завершить свою трансформацию и защитил ту, кто отравила его душу и разум.

— Ты сдохнешь в мучениях, Аландиль! Раб, посмевший поднять голову! Я выпью твою душу и сожру тело! — прорычал тот, кто ранее был Рафаэлем, а теперь стал тварью Скверны.

Первый Меч не заметил, как бывший господин нанёс свой удар. Меч просто исчез, а затем ангел потерял обе ноги и отправился в недолгий полёт. Боль была невыносима, жизнь покидала тело, а раны были ужасающими. Он сделал всё, что мог, но потерпел поражение. Не смог отомстить…

Перед глазами умирающего воителя, будто наяву, появились лица жены и дочери. Их тёплые улыбки согревали едва бившееся сердце, а в глазах было столько любви, что не хватило бы всех слов в трёх мирах, чтобы описать её.

— С-скоро мы встретимся… — прошептал он из последних сил, продолжая сжимать меч крепкой хваткой. Пусть бывший господин пытает его и воплощает в жизнь свои угрозы. Ему не сломить волю старого воителя, а душа… она все равно найдёт путь к тем, кто ждёт.

— Твои последние слова, раб? — наслаждался своей силой Рафаэль, закрыв своей мощной фигурой взор воителя.

Тот не ответил. Не было сил, да и нет нужды. Поэтому Аландиль закрыл глаза и приготовился ко всему. Но только его веки сомкнулись, как сквозь них, словно сжигая всепоглощающую темноту и мрак, вспыхнул яростный свет!

Сознание покидало его, утаскивало в спасительный омут сноведений, но даже в нём он услышал, как кричали от боли бывший господин и Ламия. А затем что-то подхватило израненное тело воителя, унося подальше от давящего и ужасающего места, наполненного Скверной.

Кое-как найдя в себе последние остатки сил, Аландиль приоткрыл веки и увидел небо Небесного Града, которое заволокло свинцовыми тучами от пожарищ. А ещё сияющие первозданным светом глаза того, кто внимательно смотрел на него.

— Держись, воин, твоя битва ещё не окончена. Небесный Град ещё не пал и твой меч ему необходим.

— Я служил… и ещё послужу… — словно в бреду произнёс воитель, вспомнив на смертном одре свою клятву, которую дал когда-то давно в молодости, будучи одним из легионеров Небесного Града.

— Правильный ответ, — в тоне его спасителя прозвучало уважение. — А теперь спи, тебе понадобятся силы! Скоро мы искореним Скверну, помощь уже в пути… нужно лишь дождаться её.

Зазеркалье.

Милитариум.

Появление такого большого количества беженцев не могло пройти без последствий. Сотни ангелов ежеминутно прибывали через проход, а работники капитолия буквально зашивались, пытаясь помочь всем и каждому.

Страх и отчаяние с примесью потаённой надежды пропитали воздух. Женщины со слезами прижимали к себе перепуганных, плачущих детей. Старики помогали обеспечить хоть какой-то порядок и полностью исполняли инструкции слуг Балема. Раненые мужчины выглядели так, словно прошли через настоящую мясорубку. Горнило войны в Небесном Граде пережевало их и выплюнуло то, что осталось. Калеки, изувеченные, стонущие от боли и агонии. Кровь их ран была повсюду, а целители Милитариума организовали полевые госпитали.

Лик войны ужасен. В нём нет ничего интригующего и прекрасного, лишь боль и страдания.

Каждый житель Милитариума, кто понимал всю важность и ответственность ситуации, помогал ангелам. Общая беда объединила лучше всяких уз и кем бы я был, если бы бросил всю работу на остальных и остался в стороне?

— Ещё один, господин! — раздался уставший голос одного из слуг целительского крыла Милитариума. Весь перепачканный в крови, взъерошенный и едва стоявший на ногах, он вместе с напарником держал носилки, на которых лежал очередной ангел.

— Клади сюда, — махнул я рукой на свободную кушетку, простыни которой пропитались кровью. А второй тем временем вливал часть энергии в другого ангела, потерявшего в бою оба крыла.

Пальцы привычно, отработанным сотню раз движением, сложили узор заклинания Исцеления Плоти. Приходилось работать за троих, а то и за четверых. Монеты таяли со скоростью света, пополняя источник, который и так дышал на ладан. Я ещё не успел отойти от боя с еретиками, а после и демонами в Срединном Мире, после чего ещё и с Габриэлем сцепился. Душа от двойного использования Лимба за столь короткий срок дрожала, но ничего, в былые времена и не такое случалось.

Я не смог вернуть крылья ангелу, тут моих сил недостаточно. Сейчас уж точно. Но раны залечить мне под силу, а дальше… Будет время и целители вернут этому воину то, что он потерял. Сейчас самое главное избежать массовых смертей от ранений, с остальным будем разбираться позже.

Стоит отдать должное главе целительского крыла Милитариума. Сухой старик из народа аринов, принял мою помощь без каких-либо вопросов. Лишь висящими ушами, чем-то схожими с собачьими, шевельнул и всё. Остальные целители удивились, но спорить с главой не стали, уступили мне место и не мешали.

Пока вся эта чехарда не закончилась, тут я буду полезней. Приказы все отданы, Балем проследит за остальным. Маления, как угорелая носилась на крыльях, сортируя беженцев, а Агилар и Тит… Те были заняты Ямой, но оно и к лучшему.

— Командир! — ворвался в шатёр Габриэль, распугав ближе стоящих ко мне целителей. Ангелы же, кто сохранял сознание, воззрилась на архангела с благоговением и трепетом.

— Докладывай, — не отвлекался я от работы, исцеляя ногу орущего в бреду воина. Штанину пришлось разорвать, чтобы добраться до оголённой кости.

— Ритуал проведён, четыре сотни проверены, заражённых нет! — чётко отрапортовал архангел, отбросив свою натуру балагура и разгильдяя. Когда нужно, Габриэль мог быть «нормальным», но случалось это очень редко. Сейчас был как раз один из таких случаев, ведь на кону стояла жизнь его народа.

Я задумчиво кивнул. Это хорошо, что среди тех, кто прошёл третий этап проверки, не нашлось носителей Скверны. Были опасения, что эту заразу пронесут в Милитариум, но пока всё чисто. Конечно, не только Габриэль занимался проверкой прибывших, но ещё и Балем внимательно контролировал всё вокруг. От взора Ифрита заражённые не скроются, но лишняя проверка не повредит. Вот только четыре сотни это капля в море. По той информации, что я уже получил, у нас больше двух тысяч беженцев и они всё прибывали.

— Есть ещё новости, Командир, — выбил меня из мыслей Габ. — Среди беженцев прибыли Второй и Третий Мечи Небесного Града. А ещё…

— Здравствуй, Кровавый Бог Альтиор.

Голос перебивший Габриэля был мне очень хорошо знаком. Пожалуй, спутать его я не смог бы при всём желании, ведь с этим разумным мы не раз пересекались в прошлом.

В шатре мгновенно образовалась тишина. Даже раненные перестали стонать.

Не отвлекаясь от работы, скосил взгляд и увидел стоявшего на пороге, рядом с Габом, гостя. Его покорёженные доспехи утратили былой белоснежный вид, на волевом лице была слабая улыбка, а за спиной развивалось сразу шесть крыльев.

Один из двенадцати серафимов и член Совета Архонтов второго ранга. Голос его в Совете пусть и важен, но не ключевой, а вот сила и власть не номинальны.

— Нараиль, — сухо поприветствовал я его.

Этот серафим был одним из тех, кто встал на мою сторону в прошлом. Тогда, когда я убил наглого Архонта и вырезал всех совершеннолетних мужчин из дома Лунокрылых. По сути, он и его господин — тоже Архонт — сыграли немалую роль, чтобы урегулировать и снизить вероятность бойни, что могла возникнуть. Вот только союзниками мы никогда не были, а друзьями тем более.

— Позволь поблагодарить тебя за то, что ты сделал и делаешь для моего народа, — склонил он голову, а прямые белоснежные волосы скрыли его лицо. — За нами отныне долг чести и жизни перед тобой.

Я криво ухмыльнулся, не поверив в эти речи ни на грош. Он прекрасно знал, что пусть моё слово в Милитариуме имело значение, и немалое, но и бросить этих ангелов я не мог. Игра слов и ничего более. А потому стоило сразу закончить этот фарс.

— Говори за чем пришёл и не трать моё время.

— Годы идут, а мы так и не заслужили твоё прощение, — вздохнул он, припомнив старую историю. Если бы не необходимость и общая беда, то ангелам я бы не стал помогать. К этому народу у меня были свои счёты. — У меня послание для тебя, Альтиор.

Нараиль вытащил из поясной сумки письмо, конверт которого покрывали линии из истинного золота. Визитная карточка Архонтов.

— Мне и читать его не нужно, чтобы понять суть, — отмахнулся я от протянутого письма, заканчивая исцелять рану своего пациента. Тот уже проснулся и слушал нас, буквально пожирая глазами Габриэля и Нараиля. Фанатики, что с них взять. — Михаэль просит помощи, сам не справляется. Угадал?

Серафим вновь вздохнул и это сказало мне всё, что нужно. А поэтому прозвучал лишь один вопрос:

— Сколько Архонтов пало во грех?

— Двое, Альтиор. Ещё трое убито. Мой господин пытается удержать предателей, но ты прав, ему требуется помощь.

Кто бы сомневался. Впрочем, это даже хорошо, что Михаэль ещё сражается. Этот праведник скорее горло себе перережет и Скверне в морду плюнет, чем внемлет её посулам.

Серафим тем временем продолжил:

— В этом письме вся информация о текущем состоянии Небесного Града. Мой господин понимает, что между нами не может быть крепкого союза, но он просит лишь об одном: подумать. Благодарю, что выслушал меня, Кровавый Бог, — он положил письмо на кушетку и двинулся на выход.

Я задумчиво посмотрел на оставленное послание, затем перевёл взгляд на молчащего Габриэля и увидел в его глазах решимость. В чём-чём, а ангелы преуспели во многом. И в интригах тоже. Нараиль подобрал идеальный момент, чтобы вручить это письмо. Как раз тогда, когда рядом был Габ, а вокруг куча свидетелей, молча наблюдавших за мной.

— Что ты встал на пороге, Габриэль? — сухо произнёс я, отчего тот вздрогнул. — Иди проводи ритуал для следующей партии! Нечего тебе здесь болтаться без дела!

— Н-но… — бросил он взгляд на письмо.

— Потом обсудим, — жёстко отрезал я. — А теперь — бегом!

Ангела сдуло с порога, а я вздохнул. Проблемы всё копятся и копятся, а решать их надо. Попозже посмотрю, что там за писульку мне Михаэль передал и приму решение.

И мало мне было этого, так на пороге шатра появилась Маления. Вся взъерошенная и какая-то дёрганая. Воительница сжимала кулаки, её лицо исказила гримаса такой злобы, что все находящиеся в шатре перепугались до ужаса. Она посмотрела на письмо, скривилась и сказала то, что я вообще не ожидал услышать:

— Альтиор, с нами на связь вышел посланник Совета! Эти ублюдки ждут тебя в Нью-Йорке!

И всё. Выдав всю эту информацию, она взмахнула крыльями и улетела.

— М-да, — скривился я и посмотрел в глаза молодого ангела, которого лечил. Ещё юнец, но уже побывавший в бою. — Как думаешь, что делать?

— Н-не знаю, господин, — пропищал он, отведя взгляд.

— Эх, ладно, — покачал я головой. — Давай, переворачивайся, я почти закончил.

Письмо от Михаэля о помощи, а теперь ещё Совет. И всюду надо успеть. Аж на ностальгию пробило, в прошлом у меня тоже постоянно была какая-то сумасшедшая гонка. Ну, ничего, в тот раз справился и с этим разберусь. Тем более, что я теперь не один. Я на мгновение прикрыл глаза и дотянулся до магической нити, соединяющей меня с моим домом и его хранителем. Нужно было подготовиться. Настало время вскрывать старые запасы.