Вадбольский – 6

Глава 2

Петербург жил своей вечерней жизнью, ничего не подозревая. На Английской набережной молодой князь Дмитрий Долгоруков помогал даме подняться в коляску. Со свистом влетевшая из темноты пуля ударила его в висок, разбрасывая по бархату сиденья алые брызги. Дама закричала, но убийцу никто не видел.

В дорогом ресторане «Донон» громко смеялся над своим анекдотом Арсений Долгоруков. Он поднял бокал с шампанским, и стекло вдруг разлетелось у него в руках вместе с половиной черепа. Гости в ужасе замерли, не в силах понять, откуда пришла смерть.

Ещё один из главной ветви рода Долгоруковых получил пулю в лоб, когда на плацу вместе с другими офицерами проводил смотр войск. Стреляли именно в него, хотя рядом генерал-губернатор Шульгин и майор Шаликов, однако пуля поразила всего лишь штабс-капитана, из чего сыщики сразу сделали вывод что действовали не анархисты или бомбисты, те постарались бы убить высших офицеров, кому-то нужен был именно Долгоруков.

Полиция и привлеченная для расследования жандармерия установили, что стреляли с крыши здания напротив, с других крыш и окон дистанция великовата. Никаких следов не обнаружили, даже отстрелянную гильзу стрелок забрал, но по извлеченной из тела пуле дознаватели установили, что выпущена из новейшей винтовки, которые выпускает пока только предприятие Мак-Гилля.

Жандармерии и так было понятно, из какого ружья можно прицельно попасть через улицу, но винтовки Мак-Гилля уже расходятся по частным охранам, есть даже у преступников, так что барона Вадбольского привлечь к ответственности трудно.

Через сутки, за которые в Петербурге было убито двенадцать Долгоруковых, к моему имению на большой скорости подлетел автомобиль, шофёр выскочил и запросил немедленного разговора с хозяином, бароном Вадбольским.

К воротам вышел Максим Перепелица, уже четко проинструктированный, спросил строго:

— Кто хочет говорить с его благородием?

— Род Долгоруковых, — крикнул шофёр. — Открывай быстрее!

Перепелица отступил на шаг и сдёрнул с плеча винтовку, направив ствол на водителя.

— С террористами переговоров не ведем. Уезжай.

Шофёр вскрикнул:

— Это очень важно! Надо переговорить!

Перепелица выстрелил между прутьями решетки ворот, фара с сухим треском разлетелась вдребезги.

Шофёр ахнул, закричал:

— Ты с ума сошёл? Это важно!

Перепелица невозмутимо выстрелил во вторую фару, ту разнесло вдрызг, мелкие осколки стекла заблестели на дороге.

— Прекрати! — закричал шофёр. — Ты не представляешь, как это важно!

Не отвечая, Перепелица сдвинул винтовку, на этот раз черное дуло смотрит прямо в лицо шофёра. Он побледнел, попятился, вскинув руки, торопливо юркнул на свое сидение.

Машина резко пошла задним ходом, развернулась и понеслась обратно.

— Ратибор Долгоруков, — произнесла Мата Хари, — третий наследник из боковой ветви рода. Похоже, рассчитывали на долгий торг с позиции силы. Вы хорошо просчитали, шеф!

Я буркнул, сердце все ещё сжимает тревога:

— Да что тут просчитывать, они способны думать только на один ход. И то не слишком сложный. Все было ожидаемо.

Она поинтересовалась:

— А что ожидаете… теперь?

— Если бы там были умные, — сказал я, — то капитуляцию. Но там всего лишь люди, а мы редко пользуемся умом, когда в руках хороший меч.

— Я догоню этого Ратибора?

Я покачал головой.

— Пусть сперва доложит. А потом ликвидируй. Похищать женщин — последнее дело. Чистка популяции от таких обязательна, иначе не дойдем даже до коммунизма, а не то, что до его высшей формы, сингулярности!

Как рассказала Мата Хари, Ратибора встретили ещё у ворот дворца Долгоруковых. Едва он вылез из автомобиля, начали расспрашивать. Он успел рассказать по пути к входу во дворец, а когда взялся за ручку, Мата Хари уже подкопила энергии для мощного импульса, дистанция великовата, а приближаться рискованно, засекут, и хладнокровно разнесла ему череп точным импульсом.

Мозги расплескало по парадной двери, началась суматоха, хоть и без паники, вышколенные бойцы, но стрельбу открыли наугад во все стороны.

Она сообщила бодрым голосом:

— Он успел донести до них вашу позицию, шеф!

— А ты поставила очень хорошую жирную точку.

— Я молодец, — сообщила она гордо.

— Правильный ход, — похвалил я. — Ещё пару апгрейдов и можем сыграть в мои шахматы.

Она возмутилась:

— Да я и сейчас обыграю с лёгкостью!

— Я сказал «мои шахматы». А это игра, где правила знаю только я, да и те постоянно меняю.

— Это нечестно!

— А ты знаешь лучший способ стать царём природы?

Она сообщила с достоинством:

— Думаю над этим.

Прошло два дня. За это время в городе при загадочных обстоятельствах погибли семеро Долгоруковых — от молодых повес до влиятельных управляющих их делами. Ни свидетелей, ни улик. Только идеально точные пули.

Дверь в мой кабинет распахнулась, и на пороге возникла мрачная тень военного министра Российской Империи. Он был без свиты, лицо серое, а в глазах не ярость, а тяжёлое, неподдельное недоумение и ужас.

— Вадбольский, — его голос скрипел и срывался. — Мои люди нашли тело Григория. Моего племянника. И ещё шестерых. Объяснись.

Я отложил перо, смерил его холодным взглядом.

— Объяснять нечего, Василий Андреевич. Ваши люди похитили мою сотрудницу. Это вы начали войну на уничтожение. Я всего лишь принял ваши правила. — Да и он уже был ранен! У него была серьёзная душевная рана, я его только добил. Или он даже сам умер от мук совести! — вдруг выкрикнул я, срываясь в фанатичный шёпот.

— Но вы его убили? — прошипел Долгоруков, делая шаг назад, испугавшись моего безумия.

— Чтоб не мучился, — сказал я уже спокойно и печально. — Его душевные раны были несовместимы с его жизнью, духовной жизнью. Он был частью системы, которая похищает женщин. Разве такая душа достойна спасения?

— Так то духовной…

— Духовная выше, — оборвал я строго. — Духовная — это вообще всё! Господь вложил в нашу плоть душу, это и есть сам человек, а плоть всего лишь плоть. Без души нет человека. Так что я никого не убивал, а лишь помог предстать пред очи Господа, который и решит, насколько я был прав.

Я выпрямился и смотрел строго, стараясь, чтобы глаза полыхали светом праведника, и Василий Андреевич вздохнул, отступая. С безумцами, уверенными в своей правоте, не спорят. Он молча развернулся и вышел, пошатываясь.

Но теперь они видят, что пока всё выяснится, я сумею нанести Долгоруковым слишком большой ущерб, вряд ли моя сотрудница стоит таких разрушений.

Неважно, кто попал под раздачу, экстремисты или рассудительные, сам факт гибели заставит нажать на зачинщиков похищения, как я рассчитал и, надеюсь, на этот раз не ляпнусь мордой в грязь, хватит и случая с помолвкой.

Мои гвардейцы, которым объяснил ситуацию, теперь и спать ложатся в амуниции, на дозорных вышках вдвое больше народу, все ждут и все готовы отражать настоящее наступление со стороны Долгоруковых.

На третьи сутки в городе воцарилась парализующая тишина. Авто с гербами Долгоруковых исчезли с улиц. Их особняки превратились в настоящие крепости, но смерть настигала тех, кто решался их покинуть. Никакая охрана не помогала. Пули находили свои цели сквозь туман, в толпе, из-за угла, с непостижимой, дьявольской точностью. По городу пополз шёпот: мстит не человек. Мстит сам дьявол.

На Невский примчался запыхавшийся нарочный, протянул дрожащими руками большой конверт из плотной белой бумаги, в таком в прошлый раз было послание от Максима Долгорукого.

Я торопливо вскрыл, глаза в самом деле застилает пелена злости, даже протер кулаком, прочел быстро строки: «Я был против, но род раскололся, часть вышла из повиновения. То, что сделали, считаю большой ошибкой. Но ваша быстрая реакция заставила их дрогнуть. Максим Долгоруков».

Я задумался, и раньше Максим казался более рассудительным, чем остальные дуболобые. Они решили надавить на меня, дескать, в похищении Сюзанны знатный род Дроссельмейеров будет обвинять меня, начнётся вражда, рычаг давления на меня будет огромный.