Убей тамплиера

7

Люцерна перезимовала хорошо, подсевать не надо было. Когда потеплело, я выставил по краю поля ульи и нанял крестьянина присматривать за ними. На рынке в Анконе продается мед, значит, этих краях есть дикие пчелы, есть бортники и есть шанс, что хоть какой-нибудь рой да залетит.

К тому времени шхуна уже была подконопачена и ниже ватерлинии покрыта новым слоем битума, привезенного последним рейсом из Александрии. Из Венеции на перекладных прибыл с семьей Джованни Дзено. Я предупредил осенью, что заходить в его родной порт вряд ли будем. Если хочет почаще видеться с женой и пятью детьми, пусть перебирается в Анкону. Жена его опять беременна. Время в отпуске мой помощник не терял даром. Местные отнеслись к нему спокойно. Он был венецианцем, пока жил в Венеции, а теперь анконец.

Я оставил Тинту с сыном в Варано, хотя рвалась в плавание, несмотря на морскую болезнь. Она теперь, как и положено неофитке, по несколько раз в неделю ходит в церковь. Язык аборигенов, что-то промежуточное между латынью и будущим итальянским, знает пока плохо и не понимает и половины того, что говорит или читает священник. Может быть, поэтому ей так нравится слушать его. По дому ей помогают две служанки, с которыми отменно ругается. Им будет не скучно.

Нагрузил шхуну, как обычно, железом и дубовыми досками и брусьями, добавив вино в бочках. Мы будем в Александрии первыми в этом году, так что и на хамрный напиток спрос будет высоким. Экипаж теперь полностью из анконцев. Я платил не больше, чем другие судовладельцы, но, благодаря большему количеству рейсов за навигацию, каждый матрос сможет прилично заработать на перевезенном грузе, в первую очередь из Африки. Благовония и специи стоят очень дорого и весят очень мало. За каждый рейс оттуда можно сделать состояние по меркам бедняков. Нанял и еще одного помощника капитано с нефа. После покупки земельной собственности у меня поутих морской зуд, захотелось позаниматься сельским хозяйством. Да и за строительством дома надо приглядывать. Городские работники оказались на такими прилежными, как сельские, а у последних посевная, не до заработков на стороне.

Ветер был попутным и свежим. До Александрии добрались в конце пятого дня. Сразу направились к причалу. В порту пусто. Галеры вытащены на берег, на них ведутся подготовительные работы. На зашедшее в порт судно смотрели удивленно. Навигация еще не началась, поэтому никто не ждал гостей.

Утром первым прибыл на подобии портшеза Рашид ибн Памбо, как самое заинтересованное лицо. И правителю послужит, достав материалы на постройку военных галер, и откат получит нехилый, равный его полугодовому жалованью. Я познакомил его с Джованни Дзено, объяснил, что дальше буду торговать через своего помощника. Если вдруг будут какие-нибудь непонятки, приплыву. Египетскому чиновнику было плевать, кто ему заплатит. Мы обговорили, что надо привезти следующими рейсами. Заодно спросил, не против ли он будет, если анконцы заведут здесь свой фондачи.

— Каждое судно будет привозить определенное количество досок и полос железа, — подсказал я, почему предложение следует принять. — Я могу написать Салаху ад-Дину, договориться с ним напрямую, но, уверен, что ты и сам порешаешь этот вопрос и заслужишь благосклонность своего правителя.

— Ты прав, я сам все согласую. Нашему флоту постоянно не хватает материалов. Мы будем рады нашим друзьям-франкам, которые помогут нам бороться с другими франками, осквернившими наши земли! — пафосно пообещал он.

Когда провожал Рашида ибн Памбо до его носилок с тентом, на причале уже были местные купцы. Я знал, сколько стоит вино весной, они тоже, поэтому торговались недолго. В счет оплаты, добавив, накупил полные трюма колониальных товаров, которые будут доставлены на причал, когда шхуна разгрузится. Договорился, что и по какой цене будет покупать мой помощник в следующие заходы в Александрию, разделив на два периода: до прибытия первого каравана и после, когда спрос подпрыгнет. Египетские купцы ведут себя со мной скромно. Они знают, что я в фаворе у их правителя, причем настолько, что не плачу налоги и пошлины и меня побаиваются чиновники. Они свое возьмут на других европейских купцах.

Я сходил на рынок и приобрел десять сабель из дамасской стали. Их хорошо покупают купцы из Рагузы и перепродают венграм. Затем отправился в ту часть рынка, где продавали скот, в том числе и лошадей. Купил там двух молодых арабских кобыл-кохейлан. Вывоз их в христианские страны запрещен, как и оружия из дамасской стали, но для меня сделали исключение.

Обратный путь занял почти в два раза больше времени. Я даже обрадовался, что не надо будет ковыряться еще несколько дней против ветра до Венеции. В Анконе все никак не привыкнут к скорости моей шхуны, удивляются ее быстрому возвращению. Даже спрашивали у матросов, точно ли мы побывали в Александрии, а не отоварились на Кипре или вовсе в каком-нибудь ромейском порту на западном берегу Балканского полуострова?

Я быстро распродал весь привезенный груз. Часть отдал товарным кредитом на три месяца. За это время отвезут во Флоренцию и продадут со стопроцентной накруткой. Это их риск, их прибыль. Я взял свое на доставке из Александрии, накрутив от трех до пяти концов (триста-пятьсот процентов прибыли). Помог и своему «родственнику» Джакомо Стракко. Пусть заработает много. Не люблю бедных родственников, которые считают, что ты разбогател только для того, чтобы сделать их жизнь лучше.

Пока шли грузовые работы, каждый день навещал стройплощадку. Работали на ней не спеша, хотя платил я сдельно. Или мне так казалось, потому что хотел, чтобы закончили быстрее. Предупредил, что заменю на других. Сработало до конца дня. На следующее утро опять было слишком жарко, чтобы вкалывать быстро и хорошо. Они ждут начала навигации, чтобы устроиться на галеры и нефы и заработать так же много денег, как и мои матросы, которые привезли небольшие мешочки специй, продали и стали богачами, по мнению заклятых друзей.

Нагрузив шхуну на Александрию и добавив Джованни Дзено деньги на покупку товаров, проводил их с причала и отправился в деревню охляпкой на купленных на племя, молодых, арабских кобылах. Когда надолго уезжаешь, кажется, что в твое отсутствие случится много всякого-разного. Переступаешь порог дома — и убеждаешься, что в нем все по-старому, как будто не было тебя всего несколько часов.

Первым делом я посетил пасеку. Видимо, в этой местности живут правильные пчелы, потому что восемь ульев из десяти оказались заселенными. В двух рои появились позже, когда их еще раз смазали мятой и переставили на удачные места. Наверное, у местных пчел остро стоит квартирный вопрос. Крестьянин, нанятый мной в сторожа, удивился, когда это случилось. Они всем селом были уверены, что ничего у меня не получится. Теперь считают, что на далеком и холодном острове Британия, откуда якобы прибыл я, живут опытнейшие пчеловоды. Жаль, что никогда там не побывают и не убедятся в обратном, а будут и дальше рассказывать эту бредовую выдумку.

На следующий день набрал крестьян, которые после посевной остались без работы, отправил в Анкону на строительство дома. Заменил ими ленивых горожан. Новым строителям придется сделать перерыв, когда придет время сбора зерновых, но, уверен, все равно получится быстрее. Им в городе тяжко. Попасть гребцами на галеру не светит. Да и землю свою бросать не хотят. Она всегда прокормит. Поэтому постараются закончить быстрее и получить хорошие, по их меркам, деньги.

Подошло время первого укоса люцерны. До косы пока что не додумались, используют серпы. Занимаются косьбой женщины. Им абы где раком постоять. Я нанял большое количество работниц, в первую очередь жен тех, кто работает на строительстве дома. Поперемещаются в интересной позе целый день — и мужика не надо. После уборки сена, которое даже в здешнем жарком климате сохло долго, выпускал ненадолго на скошенное поле пастись лошадей. Обе кобылы жеребые, им надо много белка, но в большом количестве люцерна, особенно свежая, вредна для лошадей.

Несмотря на то, что находился рядом с дорогой, холм, огораживавший мое поле с северо-востока, был необработан ввиду сложного рельефа. Как неугодья, считался общинной собственностью. Сельчане рубили на нем деревья и кусты на дрова, пасли свиней. Весь он мне был не нужен, а вот часть вершины между моим полем и дорогой, которая хорошо видна из окон моего дома, потребовалась для моих проектов.

Я поговорил со старостой, пожилым и болтливым мужичком маленького роста по имени Витале Адорно, который до моего появления в Варано был самым богатым землевладельцем и относился ко мне настороженно, боясь, что отниму у него должность. Объяснил ему, что старостой становиться не собираюсь, хотя бы потому, что зимой буду жить в городе, и предложил общине уступить мне за небольшую плату часть холма. Эти деньги пойдут на ремонт крепостных стен, о котором всю зиму шли разговоры, но все никак не соберут нужную сумму. Сказал, что собираюсь заняться разведением лошадей и для этого построю на холме конюшню, сеновал, лесопилку и омшаник — зимний дом для ульев с пчелами. Идея с коневодством ему очень понравилась. Оба мои жеребца работают за нескромное вознаграждение, как производители, не покладая членов. В том числе соловый покрыл невзрачную кобылу старосты. Посмотрим в следующем году, что из этого получится. Небось, Витале Адорно надеется, что принесет ему жеребца-красавца, как отец, а это такие деньжищи…

То ли староста неправильно меня понял, то ли сельчане оказались умнее, подсчитали быстро, что заработают на строительстве, а потом кого-то из них найму в конюшню и на лесопилку, а плачу я хорошо и, что очень здесь важно, вовремя — и с радостью уступили мне сразу весь холм. Так больше настрою, и им больше перепадет. Из-за их щедрости пришлось мне менять свои планы в сторону грандиозности.