Убей тамплиера

16.2

Эмир Таки ад-Дин кричал своим воинам, чтобы вернулись в строй. Я последовал его примеру. Мы задерживали продвижение нашей армии, которая ждала, когда закончится бой на правом фланге. Надо было спешить, потому что крестоносцы начали перемещаться на холм Рога. Ударить бы по ним сейчас, во время маневра — и побежали бы без оглядки.

Мы не успели. Красный королевский шатер перенесли в ложбину между «рогами». Возле него поставили Крест животворящий, тот самый, который хитрый иудей втюхал императрице Елене, матери римского императора Константина. Это был обычный крест, а не Т-образный, на которых распинали римляне. Наверное, именно поэтому и не помогал несущим его. Или потому, что, как нам сказали пленные, привезли его из столицы внебрачные сыновья Ираклия, патриарха Иерусалимского, епископы Акры и Лидды, рожденные во грехе от любовниц. Уверен, что именно этот символ будут защищать крестоносцы, а не Ги де Лузиньяна. Значит, впереди жаркий бой. Фанатики не сдаются. Фанатизм — одна из форм самоубийства.

Правый фланг построился, и наша армия широким фронтом двинулась на врага. Основной удар будут наносить центр и левый фланг. Против нашего никого не осталось. Уцелевшие во время прорыва крестоносцы присоединились к центру своей армии.

Сражение началось вяло. По крайней мере, так показалось мне. Складывалось впечатление, что у вражеской пехоты нет сил сражаться, а у нашей — желания. Как бы там ни было, бой шел. К нашей пехоте присоединилась конница левого фланга, попробовавшая ударить во фланг. Как обычно у Музаффара ад-Дина, начало было хорошим. Его всадники, не обращая внимания на арбалетчиков, которые хорошенько так выкашивали их, смяли первые ряды вражеских копейщиков. Казалось, еще немного — и исход сражения будет решен. В этот момент во фланг нашей конницы ударила вражеская, которой было намного меньше, но оказалась более эффективной. Опять-таки, как обычно, конница Музаффара ад-Дина не выдержала удар, начала отступать. За ней побежала и наша пехота. Крестоносцы приободрились, начали преследовать. Опять показалось, что исход сражения решен.

— В атаку! — крикнул я и первым поскакал на врага, потерявшего строй, растянувшегося.

Не знаю, поскакали за мной сразу или после, когда увидели, что двинулся весь правый фланг. Было так шумно, что вычленил стук копыт за спиной только через несколько минут, когда атаковал первого врага — плотного рыцаря на буланом коне, выскочившего к нашему краю. Его копье оказалось короче моего. Вылетел рыцарь из седла так, будто подкинула катапульта. Мое копье треснуло, но не сломалось. Все равно выкинул, достал из ножен саблю и занялся пехотой. Среди нее больше полезных идиотов, которые решили, что выполняют священную миссию, а не служат расходным мясом для обогащения знати. Выбирал не тех, кто остановился и изготовил копье к уколу, а тех, кто бежал за нашей удирающей пехотой. На большинстве ни шлема, ни кольчуги. В лучшем случае стеганка, которую моя сабля рассекала запросто. Косым ударом сносил голову или отрезал руку, которой пытались закрыться.

Наш удар отрезвил врагов, начали быстро откатываться на исходные позиции, причем рыцари и сержанты удрали первыми. Наша пехота добежала до деревни Хаттин, где ее остановили мамелюки из личной охраны султана. Не церемонились, убивали трусов, как франков. Своих должны бояться больше, чем врагов. Я тоже не повел свое подразделение на крестоносцев, занявших позиции на склоне холма, приказал отойти. Надо вооружиться копьями, чтобы атаковать их. Меня услышали только те, кто был рядом. Остальные все еще гонялись за одиночными врагами. Постепенно к нам присоединялись другие воины, в том числе и из первого подразделения правого фланга. Второй раунд закончился вничью.

Нам подвезли длинные копья не лучшего качества. Не приживается это оружие у мусульман. Им привычней быть лучниками, не вступать в ближний бой. Я выбрал не самое плохое. После чего поехал навстречу Таки ад-Дину, который возвращался с поля боя очень довольный собой, хотя сражение еще не выиграно.

— Здорово мы надавали им! — произнес он, восторгаясь самим собой.

— Рано радоваться. Сражение еще не закончено, — произнес я.

— Ничего, мы их дожмем! — уверенно произнес он.

— Не сомневаюсь, — согласился я и предложил план: — Когда наша пехота опять побежит, на помощь придешь только ты, а я со своим отрядом зайду им в тыл, ударю с противоположной стороны холма.

Третий раунд начался с атаки нашей пехоты, которую собрали и построили. С одной стороны это уже не те идейно мотивированные бойцы, какими они были перед битвой, но теперь знают, что сзади стоит заградительный отряд из мамелюков. Убьют франки или нет — большой вопрос, а свои точно порешат без жалости. Да и конница поможет, если дела станут совсем уж плохи.

Я повел свое подразделение в обход холма. Как только стали не видны крестоносцам, пришпорили лошадей. Судя по звону оружия и крикам, сражение возобновилось. Натиск был коротким. После чего опять стало тихо. Или это мы слишком далеко отъехали и просто не слышим.

С холма засекли движение нашего отряда. Не знаю, что решили. Наверное, что мы удираем, потому что первое время удалялись от поля боя. Во впадине между рогами не суетились, тревогу не понимали — и ладно.

Подниматься на холм мы начали, когда в четвертый раз услышали рев труб и бой барабанов, зовущих в атаку.

— Наша цель — красный шатер. Его надо завалить, чтобы те, кто внизу, подумали, что правитель франков убит или сбежал, — проинструктировал я перед началом движения и поскакал первым.

Вроде бы невысокий холм и подъем не крутой, а лошади быстро устали, потеряли скорость. К вершине мы добрались почти шагом. Там все внимание было обращено на сражение у подножия. Крестоносцы опять продавили пехоту. Нас заметили в самый последний момент и, как мне показалось, не сразу поверили в свое невезение. Я сумел подогнать коня и сбить с ног длинным копьем спешившегося рыцаря с щитом с белым крестом на синем поле, который собирался уколоть своим моего коня. Поскакавшие мгновениями позже мои подчиненные посбивали остальных. Я выхватил саблю и, срубив пару сержантов в стеганках, прорвался к шатру из темно-красной плотной ткани, принялся разрезать растяжки. С моего края он обвис. Мне кто-то помог, потому что шатер вдруг завалился, открыв стоявших по ту сторону рыцарей вместе с их королем. Они смотрели на нас, как на привидения. Затем быстро сплотились, образовав стену из щитов, закрыли своего правителя.

— Сдавайтесь или всех убьем! — заорал я на французском языке и повторил на арабском, чтобы поняли мои подчиненные, которые уже наседали на них.

Пауза длилась секунд пять. Выбор у крестоносцев, охваченных полукругом моими воинами, был между плохим сразу или позже — сдаться или отступить вниз по склону навстречу бегущим к ним пехотинцам и сделать то же самое там. Именно в это время один из моих воинов свалил Крест животворящий, стоявший рядом с шатром, что, как догадался, стало для них символично.

— Мы сдаемся! — громко произнес Ги де Лузиньян, муж королевы Сибиллы, и приказал своим поданным: — Сложите оружие!

Они с удовольствием выполнили приказ. Уже ясно, что битва проиграна, а умирать никто не хотел.

— Окружите их и ждите приказ повелителя, — приказал я.

Внизу поняли, что произошло. Мусульмане заорали радостно и быстрее побежали вверх по склону, атакуя. Крестоносцы приуныли и начали бросать оружие. Лишь небольшая группа конных тамплиеров и госпитальеров попробовала прорваться к Галилейскому озеру через наш левый фланг. Им что так, что так умирать. Их уставшие, измученные жаждой лошади еле переставляли ноги. Конные лучники эмира Музаффара ад-Дина быстро догнали этот отряд и кого убили, кого взяли в плен.