Тень Империи: Забытая Академия

Глава 20

Ориана Островская, задумчиво пялясь в планшет, аж поперхнулась глотком свежевыжатого сока. Сидящая рядом Селезнёва, с интересом заглядывая в планшет, выпучила глаза.

— Это камеры из аудитории «Класса»? — староста Земли не поверила в увиденное. — Это тот самый Бурдин?

Повернувшись к «подруге», Ориана молча кивнула.

Только что, на их глазах, Максим Бурдин вызывал магию крови, вытягивая часть из нежити, заставляя эту алую субстанцию вертеться по его велению.

Такое первокурсник не мог себе позволить. Слишком уж мощная магия. Требующая правильной подготовки и долгих тренировок.

Даже Ориана, которая освоила контроль в рекордные пять месяцев, не могла похвастаться таким быстрым результатом.

Селезнёва выхватила планшет, приближая изображение. На экране действительно отчётливо виднелось, как багряные нити, словно послушные змеи, обвивались вокруг рук Бурдина. В аудитории, где проходили занятия, царила полутьма, но даже она не могла скрыть зловещее свечение, исходящее от магии крови.

— Не может быть, — прошептала Селезнёва, возвращая планшет Ориане. — Может, это какой-то розыгрыш? Монтаж?

Но Ориана лишь отрицательно покачала головой. Парнишка оказался слишком уж одарённым для этого места. Мало того, что он заполучил четыре стихии при поступлении непонятным образом. Мало того, что он оказался способной нежитью второго уровня, так ещё…

По спине Островской пробежал холодок. Видя то, что происходило в аудитории, она всё отчётливее понимала, что расправиться с ним нужно в кратчайшие сроки.

Если такой, как Бурдин, уже сумел физически отделать Таню, заполучил контроль над кровью, да ещё и может пользоваться всеми стихиями, то её отец ему не помеха. Если Максим захочет, он заберёт все земли. Заберет весь бизнес.

Но…

— А чего это я так волнуюсь?

Вопрос старосты Фракции Ветра был адресован самой себе. Погружаясь в глубокие думы, она лишь усмехнулась. Вспоминая слова отца о том, что она позорит род, девушку начало потряхивать. Но улыбка с лица никуда не испарилась.

«А зачем мне, собственно говоря, помогать папе? Свою позицию он уже показал. В случае провала я буду числиться вне семьи. А провал тут очевиден».

Вставая с дивана и убирая планшет, Ориана расправила свои волосы, искоса глянула на Селезнёву и подмигнула ей:

— Думаю, пора подружиться с новеньким. А то я всё нападаю на него, да нападаю.

Селезнёва непонимающе моргнула, провожая взглядом удаляющуюся Ориану:

— Подружиться? С Бурдиным? После всего, что между ними произошло?

Ориана же тем временем направлялась к выходу из комнаты отдыха, полностью игнорируя вопрос.

В её голове зрел план. Нужно было сменить тактику.

Грубая сила и запугивание на Бурдина не действовали, а скорее наоборот, подстегивали его. Значит, нужно зайти с другой стороны. Использовать его потенциал. Направить его энергию в нужное русло. В русло, выгодное ей.

«Если он такой талантливый, как кажется, то почему бы не использовать его для достижения своих целей?» — размышляла Ориана, натягивая на лицо обворожительную улыбку. — «В конце концов, у нас с ним могут оказаться общие интересы. Например, убрать с дороги кое-кого, кто мешает нам обоим».

Она представляла, как Бурдин, ведомый ею, сокрушает все препятствия на пути к её собственному величию. Как он становится её верным союзником, её козырной картой в игре за власть и влияние.

Ориана шла по коридору, приветливо улыбаясь встречным студентам, но взгляд ее оставался холодным и расчетливым. Она знала, что репутация у нее так себе, но сейчас это играло ей на руку. Никто не заподозрит ее в искреннем желании подружиться с Бурдиным. Все решат, что она плетет очередную интригу, и будут правы… лишь отчасти.

Добравшись до аудитории, где занимался Бурдин, она заглянула внутрь. Полумрак, лишь тусклый свет от нескольких магических светильников, создавал таинственную атмосферу. В центре комнаты, окруженный багряными нитями, стоял Максим. Его лицо было сосредоточенным, даже напряженным. Ориана отметила, как уверенно он управляет потоками магии крови, как будто это не первокурсник, а опытный вампир.

Она бесшумно вошла в аудиторию и облокотилась о стену, наблюдая за Бурдиным. Дождавшись, пока он закончит свои упражнения, Ориана лениво поинтересовалась:

— Впечатляет. А я-то думала, ты только колкие комментарии писать можешь.

Бурдин резко обернулся, его взгляд был настороженным:

— Что тебе нужно, Островская?

— Всего лишь извиниться, — Ориана сделала шаг вперед, вытягивая руку. — И предложить перемирие. Мы зря тратим энергию на вражду. Нам ведь есть что делить.

Взгляд Виталика был полон ужаса и непонимания. Я не сразу осознал, что происходит. Попытался разжать кулак, но склянка словно прилипла к моей руке. Жидкость внутри нее бурлила, становясь все более темной и густой. Голос Виталика становился все тише и слабее.

Я почувствовал, как что-то покидает его тело и перетекает ко мне. Это было похоже на холодную волну, проникающую в каждую клетку. Голод, терзавший меня до этого, будто отодвинулся на второй план, уступая место чему-то иному. Я ощутил прилив сил, уверенности, власти.

Ольга Сергеевна подскочила ко мне, пытаясь вырвать склянку из моей руки. Но я словно окаменел, не в силах пошевелиться. Жидкость перетекала все быстрее, и вместе с ней уходила жизненная сила Виталика. Он обмяк, его глаза закатились.

Внезапно что-то щелкнуло внутри меня. Связь с жидкостью оборвалась, склянка выпала из моей руки и разбилась о пол. Виталик безвольно рухнул на стол, не подавая признаков жизни. Ольга Сергеевна замерла, глядя на меня с ужасом:

— А ну, верни кровь Попова!

Осознание прокатилось по мне ледяной волной. Но как я мог это сделать? Что, черт возьми, вообще происходит? Я взглянул на разбитую склянку, на растекающуюся по полу темную жидкость.

В смысле, вернуть?

Озираясь по сторонам, я попытался отыскать ту самую кровь. Как бы нелепо это ни звучало. Посмотрел направо — там были лишь зашуганные происходящим студенты. Посмотрел налево — непонятная черная субстанция, которая собралась в какую-то бесформенную массу и левитировала над полом.

Прикидывая, что и как происходит, потянулся к ней. Она будто ждала этого. Как только мои пальцы коснулись её, меня пронзило током.

Не боль, а скорее ошеломляющая информация. Я увидел обрывки воспоминаний — Виталик, его сестра, какие-то ругательства при поступлении, шепот на незнакомом языке.

Волна воспоминаний схлынула так же внезапно, как и началась. Черная масса перестала левитировать и медленно потекла вверх, собираясь всё в ту же бесформенную субстанцию. Ольга Сергеевна отступила, бормоча какие-то проклятья.

Ее лицо исказилось от страха и отвращения. Студенты, до этого замершие в ужасе, начали перешептываться, пытаясь осмыслить происходящее.

Я смотрел на лужу крови, понимая, что это и есть «жидкость» этого кровососа. Не зная, что делаю, я опустился на колени и протянул руку к жидкости. Инстинкт подсказывал, что это нужно сделать.

В этот момент Ольга Сергеевна закричала, пытаясь остановить меня, но было уже поздно.

Мои пальцы коснулись черной субстанции, и она мгновенно впиталась в кожу. Холод, который я почувствовал ранее, вернулся, но теперь он был не проникающим, а словно обволакивающим. Я ощутил, как что-то покидает меня, возвращаясь обратно к Виталику. Слабость накатила волной, но вместе с ней пришло облегчение.

Виталик судорожно вздохнул, его глаза открылись. Он смотрел на меня с той же смесью ужаса и непонимания, что и раньше, но теперь в них промелькнуло что-то еще — благодарность?

Ольга Сергеевна подбежала к нему, проверяя пульс.

Живой. Я сделал это. Но что, черт возьми, это было?

— Как ты это сделал?

Вопрос, заданный Ольгой Сергеевной, застал меня врасплох. Я не то что не знал, как на него ответить, я не мог поверить в происходящее.

Получается, я выдернул кровушку из нежити первого ранга, обескровил тело и начал играть этой жижей?

С одной стороны, это выглядело прикольно — владеть чем-то таким… мощным. И одновременно это меня пугало. Не с точки зрения, что я боялся выдернуть жизнь из нежити… хм, комично звучит. А то, что можно сделать не только с «Поповым», но и с любым другим живым существом.

Я молчал, пытаясь подобрать слова, но в голове была лишь каша из страха, непонимания и внезапно обретенной силы. Ольга Сергеевна не отставала, ее взгляд буравил меня насквозь, требуя ответа. Студенты тоже не сводили глаз, ожидая объяснений. Но я не мог ничего сказать. Я сам не понимал, что произошло.

Внезапно Виталик застонал и попытался сесть. Ольга Сергеевна помогла ему, поддерживая за плечи. Он огляделся, словно не понимая, где находится, и его взгляд упал на меня. В его глазах больше не было ужаса, лишь смутное воспоминание о чем-то кошмарном:

— Что… что случилось?

Его голос был хриплым, а сам кровосос — ослабленным. Ольга Сергеевна отмахнулась от его вопроса:

— Неважно. Главное, ты жив.

Она повернулась ко мне, ее лицо выражало смесь гнева и восхищения:

— Ты понятия не имеешь, что натворил. Ты едва не забрал его жизнь! И ты же вернул его обратно. Как?

Профессор снова повторила свой вопрос, на этот раз более настойчиво.

Я все еще был в шоке, но слова Ольги Сергеевны заставили меня немного прийти в себя:

— Я… я не знаю. Я просто почувствовал, что это нужно сделать. Инстинктивно.

Это была правда, хоть и звучала абсурдно. Я не знал, почему, но что-то внутри меня подсказывало, как действовать. Мысль об этом заставила меня содрогнуться. Что это было? И что теперь будет?

Полчаса потребовалось профессору, чтобы успокоить студентов. Каждый просто мечтал выразить своё мнение относительно увиденного. И самое малоприятное из услышанного было: «Отрешённый». Двое из толпы решили, что я именно эта генномодифицированная тварь. Типа, это было единственное объяснение моим способностям.

Но Ольга успокоила остальных, объяснив всё просто: я — сильный маг. Четыре стихии — это не в тапки ссать. А предрасположение к нежити второго уровня ставит меня выше первого.

Так как Виталик был слишком слабым кровососом за три дня обучения, а уже даже четыре, я просто не смог контролировать открывшуюся силу, в связи с тем, что первоначально пытался покорить голод.

В общем, профессор топила за то, что у меня вышло случайно. И такие случайности редки. Главное, что все живы. И её слова что-то задели внутри меня.

Нет, не гордость, а самоуверенность. В каком это смысле это вышло случайно, и я так не смогу сделать?

Пытаясь убедить самого себя, что профессор просто врёт, я потянулся к колбе, которая была на столе у Попова, и откупорил её. В тот же миг наступила гробовая тишина.

Хех. Гробовая тишина в классе, где обращаются в нежить.

В общем, выливая кровь на стол, я сосредоточился на ней. Затем, напрягаясь так, что начало сводить шею, представил, как кровь подчиняется мне. И у меня получилось!

Сначала лужица дёрнулась. Ольга Сергеевна подошла к столу и, не понимая, что я делаю, просипела:

— На сегодня достаточно.

О нет, мадам. Недостаточно!

Кровь задрожала сильнее, и я почувствовал, как что-то внутри меня откликается на это движение. Как будто в венах вместо крови плескалась та же самая жидкость, только моя, послушная моей воле.

Лужица на столе начала собираться в тонкую струйку, затем в змеистый жгутик, который пополз по столешнице, извиваясь и меняя форму.

В классе повисла мертвая тишина. Студенты, до этого перешептывавшиеся и спорившие, замерли, глядя на происходящее с нескрываемым изумлением. Виталик, казалось, забыл, как дышать. Ольга Сергеевна стояла рядом, не двигаясь, с лицом, на котором читались одновременно и испуг, и восхищение.

Кровь продолжала двигаться, подчиняясь моей воле. Я почувствовал, как пот стекает по вискам, как напрягаются мышцы шеи, но не ослаблял концентрацию. Жгутик крови начал расти, утолщаться, превращаясь в подобие маленького змея, который извивался и покачивал головой, словно пытаясь что-то разглядеть.

Затем, словно очнувшись, кровяной змей резко метнулся вперед и, пролетев над столом, обвился вокруг карандаша, лежавшего на соседнем столе.

Он сдавил его так сильно, что дерево треснуло, и карандаш разлетелся на щепки. Затем я начал баловаться.

Я завороженно следил за этим причудливым танцем этой змеи, но недолго. Вскоре силы стали покидать меня, и сформировавшаяся фигура превратилась обратно в «нить».

Кровяная нить бессильно упала на стол, расплываясь в алое пятно. Я обессиленно опустился на стул, чувствуя, как всё тело пронзает дрожь. В голове шумело, в глазах темнело. Я выложился полностью, выжал из себя всё до капли.

— Невероятно, — прошептала Ольга Сергеевна, подходя ближе. — Ты сделал это сознательно. Ты контролировал кровь. Это не просто редкий случай, это… это гениально! Так быстро, на первом курсе… черт возьми!

Она оглядела студентов, лица которых всё еще выражали шок и неверие. Виталик, казалось, заикался, пытаясь что-то сказать.

— Что ж, господа, — объявила профессор, стараясь вернуть себе обычный строгий тон. — Думаю, этот… небольшой эксперимент наглядно продемонстрировал нам, что такое истинный потенциал. Думаю, у нас появился новый лидер. Поздравляю вас, Максим Евгеньевич!

Но занятие на этом не закончилось. Студенты, желающие получить похвалу, начали поочередно пытаться что-либо проделать с кровью. Причем потенциальный второй уровень был у половины из присутствующих.

А те, кто уже осознал получение первого дара и то, что с магией стихий придётся распрощаться, лениво наблюдали за остальными.

Помогая Виталику в «осознании» силы, я наглядно показывал ему, как каплю превратить в нечто острое. Затем, как привязать своё зрение к этой хрени и как ею управлять.

У Попова не получалось. Получалось только у меня. И под стать тому, как моя новая нить приобрела форму насекомого с крыльями, в аудиторию вошла Островская.

Её появление я почувствовал пятой точкой. Волосы на заднице вздыбились, а по шее прошлись мурашки. Не знаю почему, но я на внутренних инстинктах чувствовал её. Скорее всего, как очевидного противника, с которым в будущем придётся схлестнуться.

Она облокотилась о стену, наблюдая за мной. Я видел её краем глаза. Пришлось прекратить демонстрацию навыка, оставляя Попова наедине со своими тщетными попытками.

— Впечатляет. А я-то думала, ты только колкие комментарии писать можешь.

Зазвучавший голос Островской заставил меня обернуться. Сощурившись, я спросил, вполне нагло:

— Что тебе нужно, Островская?

— Всего лишь извиниться, — Ориана сделала шаг вперед, вытягивая руку. — И предложить перемирие. Мы зря тратим энергию на вражду. Нам ведь есть что делить.

Я скептически вскинул бровь, рассматривая протянутую руку.

Перемирие? От Островской? Это звучало подозрительно, как минимум. Слишком резко она сменила гнев на милость. Что-то тут было не так. Но оттягивать момент не хотелось. Наигранно улыбнувшись, я пожал её руку:

— Принято. Но я оставляю за собой право сомневаться в твоей искренности, — произнес я, не отпуская ее руки.

Рукопожатие вышло крепким, почти агрессивным. В глазах Островской мелькнул вызов, но она быстро его спрятала за вежливой улыбкой:

— Время покажет, кто из нас лукавит, — ответила она, наконец вырвав свою ладонь из моей хватки.

Я отвернулся от Островской, делая вид, что возвращаюсь к Виталику, но периферийным зрением продолжал следить за каждым ее движением. Не доверял ей ни на йоту. Слишком уж гладко всё складывалось. Обычно после таких перемирий в спину прилетает что-то особенно мерзкое.

— Ладно, Попов, давай еще раз, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринужденно. — Смотри, концентрация, визуализация… представь, что капля — это продолжение твоей воли.

Виталик, все еще немного ошарашенный, послушно кивнул и снова принялся колдовать над своей каплей крови.

Я же продолжал внутренне готовиться к любому возможному подвоху со стороны Островской. Она продолжала стоять у стены, наблюдая за нами с едва уловимой улыбкой.

Что у неё на уме? Какой план она вынашивает? Эти вопросы крутились в моей голове, не давая сосредоточиться на помощи Виталику.

Внезапно Островская оттолкнулась от стены и направилась к выходу. На пороге она обернулась и, пристально посмотрев на меня, произнесла:

— Кстати, Максим. У меня есть для тебя кое-что интересное. Зайди ко мне сегодня вечером. В восемь.

И, не дожидаясь ответа, Ориана вышла из аудитории, оставив меня в полном недоумении. Что это было? Приглашение? Или ловушка? Вечер переставал быть томным. Придётся идти, чтобы хоть немного понимать ее мотивы. Но точно не одному.