Темный Лорд Устал. Книга I

Глава 27

После того, как я неохотно принял на себя бремя главы рода Вороновых, наступил период странного, почти сюрреалистичного затишья. Мои новые, так сказать, «вассалы» были отправлены на перевоспитание: кузены — в военную академию, где из них должны были выбить всю аристократическую дурь. Что же до остальных… о, для них я приготовил участь куда более изысканную, чем простой отдых.

Мои «тетки», Ангелина и Татьяна, всю жизнь мечтали блистать в высшем свете. Что ж, я дал им эту возможность. Они стали моими официальными светскими представителями. Их новой, обязательной работой стало посещение всех балов, приемов, благотворительных аукционов и прочей мишуры, которую я так презирал. Они должны были не просто присутствовать там, а работать.

Собирать слухи, выявлять врагов, заводить полезные знакомства, продвигать интересы «Ворон Групп» и «Эдема». Конечно, я не полагался на них всерьез, и вообще-то плевать, даже если у них ничего не выйдет, но благодаря их существованию теперь меня самого будут меньше донимать другие назойливые кланы, ведь все внимание будет сфокусировано на них, и никто даже догадываться не будет, что они лишь информационный фасад, не более того. Так что жизнь, состоявшая из частичной праздности, превратилась для них в круглосуточный «праздник». Они хотели блистать? Теперь они могут это делать постоянно, интересно, насколько их хватит?

А старый патриарх… О нет, он не доживал свой век в покое. Я назначил его главой своего «дипломатического корпуса». Именно он, используя свои старые связи и увядающий авторитет, теперь был вынужден вести переговоры со старыми кланами, улаживать конфликты, которые создавала моя экономическая империя, и отбиваться от нападок со стороны властей.

Он хотел спасти род?

Я заставил его работать на нового хозяина этого рода так, как он не работал никогда в жизни. И судя по его усталому, но смирившемуся взгляду, он все прекрасно понимал.

Еще в тот раз, перед тем как окончательно вернуться в свой «Эдем», я в последний раз окинул взглядом это гнездо упадка. Обветшалый фасад, запущенный сад, скрипучие полы. Отвратительно. Это место, пусть я и не собирался в нем жить, теперь носило мое имя, а я не терплю беспорядка и гниения в том, что мне принадлежит. Это было неэффективно и создавало неверное впечатление.

Я вызвал Алину.

— Господин? — она появилась в коммуникаторе, на фоне ее лаборатории кипела работа.

— Поместье Вороновых, — коротко сказал я. — Оно в отвратительном состоянии. Это плохая реклама для «Ворон Групп». Приведи его в порядок. Полная реставрация. Найми людей, используй ресурсы. Сделай из этой развалины образец аристократического достоинства. Чтобы ни у кого не возникало вопросов о могуществе рода Вороновых.

— Поняла, господин, — кивнула Алина, ее глаза блеснули. Для нее это была еще одна сложная, но интересная организационная задача. — Считать это второстепенным проектом?

— Считай это генеральной уборкой, — отрезал я и прервал связь.

Я же вернулся в свой «Эдем» и впервые за долгое время мир почти перестал меня беспокоить. Кланы, напуганные моим разговором с Соколовым-младшим, затаились. ФСМБ, после фиаско с «букетом», взяло паузу. Моя агроимперия под управлением Лебедева работала, как хорошо смазанный механизм, принося баснословные деньги.

Я мог наконец-то посвятить себя главному. Покою.

Я сидел в своей беседке, наблюдая, как Алина и старик-геомант устанавливают первый прототип стабилизатора погоды над оранжереей. Тишина, порядок, созидательная работа. Идеально.

Именно в этот момент я это услышал.

Сначала это был лишь едва уловимый, низкочастотный гул на самой границе слуха. Не ментальный шум, который мой «Кокон» отсекал безупречно, а нечто иное. Физический звук. Он был похож на далекий, назойливый пульс, который пробивался сквозь идеальную тишину моего «Эдема».

Я поморщился.

В следующий миг мой коммуникатор пискнул. Это был Глеб.

— Господин, — в его голосе слышалось сдерживаемое раздражение. — У ворот делегация. Официальная. Во главе с мэром города.

— Игнорируй их, Глеб, — устало ответил я. — Рано или поздно им надоест.

— Они не просто стоят, господин. Они привезли с собой оркестр. И они… играют.

Я замер.

Оркестр? Он сказал оркестр? Какого хрена⁈

— «Кокон» должен гасить любые звуковые колебания.

— Он и гасит, — с ноткой беспомощности ответил Глеб. — Внутри территории почти идеальная тишина. Но сам портал у ворот… он должен пропускать наших поставщиков, поэтому его фильтры работают иначе. И как видите, этот их бравурный марш… он просачивается.

Я прислушался. И правда. Теперь, когда я знал, что это, то мог различить отвратительную, жизнерадостную мелодию духовых инструментов, которая тонкой, вибрирующей нитью проникала в мой идеальный мир. Это было невыносимо. Мой покой, моя гармония были нарушены самым вульгарным и примитивным способом.

«Какая ирония, Ваше Темнейшество, — прозвенел рядом со мной голос феи. — Ваша многомерная крепость, способная отражать псионические атаки и скрываться от реальности, оказалась уязвима для тромбона. Возможно, стоит внести коррективы в защитные протоколы?»

Мое терпение лопнуло. Я не мог это игнорировать. Этот звук был как капля воды, падающая на лоб. Рано или поздно она сведет с ума.

Когда я подошел к воротам, они вовсю играли какой-то бравурный, отвратительный марш. Мэр, полный, потный мужчина бросился ко мне, едва Глеб открыл калитку.

— Господин Воронов! Глава рода! Наш благодетель! — затараторил он, пытаясь пожать мне руку.

Я оставил свою руку в кармане.

— От лица всех жителей нашего процветающего города, я пришел лично пригласить вас стать главным почетным гостем на нашем ежегодном празднике, Дне Города! — провозгласил он. — Весь город считает вас своим спасителем! Ваше присутствие — огромная честь для нас!

Я смотрел на него. На его потное лицо, на его подобострастную улыбку, на этот идиотский оркестр и все мое существо кричало одно слово: «Нет». Праздник. Толпа. Шум. Речи. Все то, что я ненавидел.

Я уже открыл рот, чтобы послать его туда, где не светит ни одно солнце, когда в моем коммуникаторе раздался встревоженный голос Алины, а следом и Лебедев позвонил.

— Господин, не отказывайтесь, — быстро проговорила Алина.

— Это критически важно, — подтвердил Лебедев. — Вся наша экономическая модель, вся лояльность этого региона держится на вашем образе «благодетеля». Публичный отказ будет воспринят как плевок в лицо простому народу. Это может подорвать все, что мы построили. Кланы только этого и ждут.

Я замер. Черт возьми, а ведь они действительно правы. Их лояльность была щитом, который защищал меня от дурацкой возни этого мирка и этот щит требовал периодической смазки в виде таких вот публичных ритуалов.

Я с трудом подавил рвущийся наружу вздох вселенской усталости.

— Хорошо, — произнес я, и улыбка на лице мэра стала такой широкой, что, казалось, рожа вот-вот треснет. — Я приму ваше приглашение.

Я согласился.

Я, Темный Лорд Кассиан, согласился пойти на их жалкий, провинциальный праздник. Это была очередная, скучная и раздражающая обязанность. Еще одна цена, которую я должен был заплатить за свой покой.

День Города. Центральная площадь.

Площадь гудела, как никогда раньше. За последние десять лет День Города превратился в унылое, формальное мероприятие, на которое сгоняли бюджетников для массовки, но сегодня все было иначе. Площадь была забита до отказа. Воздух был наполнен запахом жареного мяса, сладкой ваты и, что самое главное, — запахом денег и надежды.

— Гляди, Петрович, народу-то сколько! — говорил один пожилой рабочий другому, протискиваясь сквозь толпу. — Я такого с детства не помню.

— А чего ты хотел, Иваныч? — отвечал Петрович, с гордостью оглядываясь по сторонам. — Раньше у нас что было? Завод закрыли, шахты затопили. Одна таверна на весь город, и та в долг наливала. А теперь? У меня сын в «Ворон Групп» устроился, зарплата — как у министра! Внучка в новой оружейной лавке работает. Жизнь-то налаживается!

— И все благодаря ему… — прошептал Иваныч, его взгляд был устремлен на пустующую пока главную трибуну.

Этот шепот, казалось, витал над всей площадью. Люди обсуждали его. Своего нового, странного, пугающего и невероятно щедрого «Хозяина». Они пересказывали друг другу слухи, которые уже превратились в легенды.

— А говорят, он монстра того, что у леса вылез, одним щелчком пальцев в пыль стер! — делился с друзьями молодой Охотник.

— Врешь! — не верил один.

— Не вру! Мне Влад из «Грифонов» рассказывал! Они там были, сами видели!

— А мой кум на стройке у него работает, — вставила слово торговка с соседнего ряда. — Говорит, он там чудеса творит. Стены сами растут, инструменты по воздуху летают. Говорит, он не человек, а демон какой-то.

— Да пусть хоть сам дьявол! — махнул рукой Петрович. — Лишь бы продолжал городу так помогать! Так что для меня он — святой

Они боялись его, не понимали его, но они были ему благодарны. Воронов был для них грозной, непостижимой, но справедливой силой, которая вытащила их город из болота уныния и нищеты. И сейчас они все ждали его появления.

Внезапно по толпе пронесся взволнованный гул. К трибуне подъехал длинный, бесшумный черный автомобиль. Мэр города, стоявший на сцене, засуетился и поправил свой галстук. Музыка стала громче.

Он приехал.

Кассиан

День Города. Я ненавидел его еще до того, как туда приехал.

Центральная площадь была заполнена галдящей, жующей, смеющейся толпой. Снова играла какая-то бравурная, отвратительная музыка. Воздух был пропитан запахом жареного мяса, дешевого пива и человеческого пота. Идеальный коктейль для головной боли. Я прибыл в сопровождении Глеба, который был моим невозмутимым телохранителем, и Алины, которая исполняла роль моего, так сказать, «пресс-секретаря».

В тот момент, когда мой черный «Аурелиус» остановился у трибуны, толпа взорвалась.

— Воронов! Воронов! — скандировали они.

Овации, восторженные крики, люди, машущие мне руками. Они смотрели на меня, как на божество, сошедшее с небес. Они искренне, по-детски, были благодарны мне за то, что в их городе появилась работа, а в их карманах — деньги. Наивные. Они даже не подозревали, что их процветание — лишь побочный эффект моего эгоистичного стремления к покою.

«Вы пользуетесь популярностью, Ваше Темнейшество, — прозвенел рядом со мной голос феи. — Возможно, вам стоит основать свой культ. „Культ Уставшего Бога“. Звучит неплохо».

Я проигнорировал ее, поднимаясь по ступеням на трибуну для почетных гостей. И здесь, в этом серпентарии, атмосфера резко изменилась.

Там уже собралась вся местная элита. Весь цвет этого захолустного общества. Они были вынуждены присутствовать на этом фарсе, вынуждены улыбаться и аплодировать, когда мэр распинался о «великом благодетеле», который спас их город. Но их взгляды… В их взглядах была плохо скрываемая ненависть и презрение.

Я медленно шел мимо них к своему месту в центре. Патриарх Соколов, старый ястреб, сидел, прямой как палка, и хлопал с таким видом, будто отбивал такт на собственных похоронах. Его щенок-наследник, Андрей, хлопал так яростно, что его ладони покраснели, но в его глазах плескалась чистая, незамутненная ненависть. Он смотрел на меня, и я почти физически чувствовал, как он представляет, что разрывает меня на части.

Глава Лисицыных, хитрая женщина-паучиха, не восприняла мой урок в казино, и сейчас улыбалась мне самой чарующей из своих улыбок, но я видел за ней холодный расчет и плетущуюся паутину интриг. Представитель Тихоновых, увидев меня, побледнел и поспешно уставился в пол, словно боялся, что я сейчас превращу в куб его стул.

И еще десяток напыщенных индюков, чьи имена я не потрудился запомнить. Они смотрели на меня, как на раковую опухоль, которая пустила метастазы в их уютный, предсказуемый мир. Я был для них не просто конкурентом. Я был аномалией. Нарушением всех правил. Я был живым доказательством того, что вся их власть, все их деньги и связи — ничто перед лицом истинной, первозданной силы.

И это их пугало до колик.

Я проигнорировал и тех, и других. Прошел на свое место, сел и надел на лицо маску вежливой, вселенской скуки. Для меня и восторженная толпа, и ненавидящая элита были лишь разными видами шума. Один — громкий, восторженный и бессмысленный. Другой — тихий, ядовитый и столь же бессмысленный. Просто разные частоты одной и той же раздражающей помехи.

Дарина

Дарина стояла в секторе для почетных гостей рядом со своим отцом, главой клана Орловых. Она почти не слышала ни бравурной музыки, ни восторженных криков толпы, ни хвалебной речи мэра. Все ее внимание было приковано к одной-единственной фигуре, сидящей в центре трибуны.

Калев.

После их встреч в саду, а потом в особняке Вороновых она несколько дней не находила себе места. Снова и снова прокручивала в голове их разговор. Его холодный, пустой взгляд. Его чужая, убийственная логика. Ее семья, ее отец, советовали ей забыть о нем. «Он — не наша проблема, — говорил он. — Он опасен. Держись от него подальше».

Но она не могла. Она была целителем. Ее учили не отворачиваться от больных, а исцелять их, а Калев был болен. Его душу поглотила тьма, и она, Дарина, была единственной, кто мог попытаться зажечь в нем свет.

Она готовилась к этому дню. Провела два дня в библиотеке своего клана, изучая древние тексты о ритуалах очищения и экзорцизма и нашла то, что искала. Древнее, мощное заклинание клана Орловых — «Свет Истины». Заклинание, способное изгнать любую тьму и восстановить истинную сущность человека. Ритуал был опасен и требовал огромной концентрации, но она была готова.

Сейчас, глядя на Калева, сидящего на трибуне, она видела, как толпа обожает его, а элита — боится. И то, и другое, как она была уверена, лишь подпитывало того демона, что сидел внутри него. Она должна действовать.

Прямо здесь. Прямо сейчас.

Речь мэра, полная патоки и фальшивых дифирамбов в его адрес, наконец-то закончилась. Толпа взорвалась аплодисментами.

И в этот момент Дарина, стоявшая недалеко, глубоко вздохнув и собрав всю свою волю в кулак, начала свое движение.

Кассиан

Речь мэра наконец-то закончилась. Толпа грохнула аплодисментами. Я вежливо похлопал пару раз, с трудом сдерживая зевок и в этот момент Дарина, стоящая недалеко, начала свое движение.

Она отделилась от своей семьи и с решимостью, которая была бы достойна лучшего применения, направилась прямо ко мне сквозь толпу почетных гостей. На ее лице была маска вежливости, но я видел, как под ней горит холодный, фанатичный огонь целителя, идущего на рискованную операцию.

Она подошла, и я почувствовал, как ее светлая, чистая аура столкнулась с моей зоной абсолютного покоя.

— Господин Воронов, Калев, — произнесла она, ее голос слегка дрожал. — Поздравляю. Это… это великий день для города.

— Благодарю, — ответил я, не меняя выражения лица.

Она сделала еще один шаг и положила мне руку на плечо. Ее прикосновение было легким, почти невесомым, но в следующую секунду я почувствовал, как через ее ладонь в меня хлынул поток энергии.

Вокруг ее руки вспыхнул ослепительный, чистый белый свет, предназначенный для изгнания любой тьмы, любого проклятия, любой чужеродной сущности. Поток был сильным, концентрированным.

Но для меня это был… как теплый, приятный ветерок. Как прикосновение солнечного луча в прохладный день. Моя аура, моя сущность даже не заметила этой детской шалости.

Я стоял с выражением легкой скуки, пока эта наивная девочка изо всех сил пыталась «исцелить» меня.

Наконец, мне это надоело.

Я мягко, но крепко перехватил ее светящуюся руку своей, прекращая поток энергии. Она вздрогнула от неожиданности. Я слегка потянул ее на себя и наклонился так, что наши лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Я чувствовал ее сбитое дыхание, видел, как расширились ее зрачки от шока и испуга.

— Хватит этого фарса, — произнес я тихо, чтобы слышала только она. Мой голос был ледяным. — А то я начинаю думать, что у тебя проблемы с головой. Ты бы лучше потратила столько сил на свое обучение. Твое заклинание никуда не годится. Смотри, как надо!

Не отпуская ее руки, я сделал то, чего она ожидала меньше всего. Пропустил через нее ее же заклинание, но не в том искаженном, примитивном виде, а в его идеальной, первозданной форме. Я показал ей, как должен выглядеть настоящий «Свет Истины».

Тело Дарины пронзила волна чистейшей, теплой энергии. Это было не похоже на ее собственное заклинание. Словно ее коснулся крылом ангел. Она впала в состояние полной эйфории и шока. Весь мир вокруг нее на мгновение наполнился светом, гармонией и абсолютным знанием.

Я отпустил ее руку и, не говоря больше ни слова, развернулся и пошел прочь с трибуны.

В это время, в толпе, двое репортеров лихорадочно щелкали затворами своих камер.

— Ты снял это⁈ Ты снял⁈ — шипел один, отталкивая локтем какого-то мелкого чиновника.

— Еще бы! Крупный план! — восторженно ответил второй, жадно глядя на экран своей камеры. — Он держит ее за руку, шепчет ей на ухо, а у нее на лице — такой экстаз! Завтра эти фото взорвут сеть и всю прессу! Мы озолотимся!