Танец маленьких искр. Антре. Том 1

Глава 10. Клетка. Часть 3

Персиваль будто во сне вышел из экипажа. По привычке похлопал серого ездового каруса — тот отпрянул от незнакомца и настороженно, недовольно каркнул. Кучер натянул поводья, возвращая животное на дорогу, и экипаж, гремя колёсами, уехал восвояси.

А Персиваль остался стоять перед воротами собственного дома. Не решаясь зайти. Разбитый, уничтоженный, сломленный. Флот был для него опорой — стержнем, вокруг которого крутилась вся его жизнь. И когда эту опору выбили из-под его ног, он не мог отделаться от ощущения, что просто висит над бездной.

Отстранение казалось немыслимым. Невероятным. С детства Персиваля готовили ко всему. Он мог поразить мишень с полу сотни шагов. Мог на равных противостоять трём обученным воинам на саблях, топорах, полуторных и двуручных мечах. Знал слабые места в тяжёлой броне. Мог в несколько мгновений оказаться на верху любой мачты. Умел своевременно отдавать приказы, и подчиняться, несмотря на свои чувства. Он готов был даже погибнуть, если такова будет судьба, но к этому... Нет.

Лишившись своей должности, он будто бы потерял часть себя. Хорошую часть, лучшую — ту, что делала всё его существование осмысленным. Ту часть, что исполняла долг перед островом. Ту часть, что защищала людей. Ту, что оправдывала всё то, что он делал. Ту, которую видели люди, видела его семья. Ту, что имела право вернуться домой.

Он раз за разом повторял себе, что выполнял приказ. Что не виноват в случившемся. Что ничего не мог сделать иначе. Что выбора не было. И слышал только слова лейтенанта: «И что тебе это дало?». Вспоминал, как ударил его. Как избил человека, который, ценой своей должности, спас несколько десятков жизней. Его — Персиваля — в том числе. А он... Он выполнил приказ и, возможно, сделал себя изгоем. А вместе с собой и всех, кого считал друзьями.

Так стоило ли спасать его? Может быть, ему действительно суждено было погибнуть там, на корабле. Ведь был ли смысл возвращаться, если теперь он — никто. Или... даже хуже.

— Отец! — ворота распахнулись, и на улицу выбежал темноволосый мальчик с карими глазами, как у него. На лице его сияла жизнерадостная улыбка. Он кинулся к Персивалю. Остановился, не решаясь броситься с объятиями, и, после небольшой паузы, демонстративно отдал честь двумя ударами в грудь.

Персивалю стало тошно от этого жеста. Как и его отец, он воспитывал сына по собственному образу и подобию. Передавая то, что он умел. Передавал то, к чему испытывал жажду. Но... Разве такой, как он, должен был служить для кого-то примером? Он, способный даже из чего-то столь благородного, как защита острова и людей, сделать нечто тёмное и гнилое.

Аллек смотрел на него с обожанием. И это пугало Перси. Давало осознать ответственность, возложенную на него. От него зависело, в кого превратится этот мальчик. И он мог — нет, должен был, — помочь сыну стать лучше, чем был он сам.

— Отец?

Персиваль понял, что просто застыл посреди дороги. Подошёл к сыну, потрепал его по волосам. От этого, как всегда, стало легче. Внутри по-прежнему жило два человека. Один был солдатом, другой — отцом и мужем. Вдали от дома, он порой забывал это. Но теперь, должен был избавиться от своей тёмной тени. Это было особенно трудным, но необходимым преображением.

— Да, Аллек... Вольно, — пробормотал он. — Ты вырос, и я... Я очень рад тебя видеть.

— С возвращением, отец! — Аллек молниеносно бросил военные выкрутасы и запрыгал вокруг Перси, рассматривая потёртый мундир.

— С возвращением... — едва слышно повторил Персиваль, чувствуя, что судорожно сжимает и разжимает кулаки. Чувствуя, что ярость и гнев по-прежнему бурлят и колыхаются внутри него. И что он никак не может вспомнить, как их унять.