Танец Клинков: Академия убийц

Глава 40: В преддверии бури

Рассвет ворвался в кабинет Совета Академии через высокие окна. Анна стояла перед восемью членами Совета, держа в руках папку с документами — доказательствами преступлений князя Василия Адомского.

Зал был переполнен. Не официально, но слухи разлетелись быстро. Студенты, преподаватели, представители других Гильдий — все собрались в коридорах, ожидая решения.

Старший судья Виссарион взял документы из рук Анны. Медленно перелистывал страницы. Его лицо оставалось непроницаемым, но другие члены Совета не могли скрыть шок.

Мастер Школы Меча прочитала один из приказов об убийстве. «Это… это подпись Адомского. Я узнаю её. Я видела её на официальных документах».

Леонид Острый, который всё ещё не любил Анну, но не мог отрицать очевидного, кивнул. «Документы легитимны. Печати настоящие. Это не подделка».

Виссарион отложил последнюю страницу. Посмотрел на Анну долго.

«Документы законны. Доказательства убедительны. Князь Василий Адомский виновен в заговоре, убийстве, измене».

Зал за стенами взорвался шумом.

«Но, — продолжил Виссарион, — князь Адомский — один из самых могущественных людей в империи. Советник короля. Глава крупнейшей аристократической семьи. Его арест вызовет политический кризис».

Анна шагнула вперёд. Её голос был холодным, как сталь.

«Справедливость требует его ареста. Или Совет признаёт себя инструментом власти, а не правосудия?»

Тишина. Члены Совета переглянулись.

«Голосование, — сказал Виссарион. — Все за арест князя Адомского поднимите руки».

Четыре руки поднялись. Мастер Школы Меча, Мастер Школы Посоха (Учитель Григорий временно заменял его), Мастер Школы Лука, Мастер новой Восьмой Школы — сама Анна.

«Против?»

Четыре руки. Леонид Острый, Мастер Школы Копья, Мастер Школы Кулака, Мастер Школы Цепи.

Ровно. Четыре против четырёх.

Все повернулись к Виссариону. Старший судья имел решающий голос.

Старик сидел неподвижно долго. Слишком долго. Его глаза были закрыты, как будто он молился.

Затем он открыл их. Посмотрел на Анну.

«Я видел слишком много компромиссов в своей жизни. Слишком много раз мы отступали от справедливости ради „политической стабильности". И каждый раз мир становился немного хуже».

Он поднял руку.

«Я голосую за арест князя Адомского. Пусть справедливость восторжествует, даже если небеса рухнут».

Зал взорвался. Крики. Аплодисменты. Шок.

Виссарион стучал молотком. «Стража Совета! Немедленно отправляйтесь во дворец Адомского и арестуйте князя!»

Но когда стража прибыла во дворец, они нашли его пустым.

Все слуги исчезли. Все охранники ушли. Кабинет Адомского был тщательно очищен — ни одного документа, ни одной записи.

Капитан стражи вернулся в Совет с докладом: «Дворец пуст. Князь исчез. Вероятно, покинул город».

Максим, стоявший рядом с Анной, пробормотал: «Он знал. Он знал, что ты предоставишь доказательства Совету».

«Тогда он в бегах, — ответила Анна. — Но бежать можно только в одно место — к своим союзникам. И они будут вынуждены действовать. Скоро».

Алексей подошёл к ней. «Мой отец получил информацию. Адомский собирает армию. Наёмников, тёмных магов, предателей из правительства. Он готовится к перевороту. Настоящему».

Анна кивнула. Она ожидала этого.

«Тогда мы тоже готовимся к войне».

В тот же день Анна отправилась домой. Не в свои апартаменты Главы Гильдии. В настоящий дом. Маленький дом на окраине города, где жила её мать.

Здание было скромным. Два этажа, покосившийся забор, старые ставни. Но когда Анна постучала в дверь, и она открылась, её встретило лицо, которое она не видела двадцать лет в этой жизни.

Мать.

Она постарела. Седые волосы, морщины вокруг глаз, руки, изношенные тяжёлым трудом. Но глаза — те же добрые, любящие глаза, что Анна помнила.

«Анечка…»

Они обнялись. Стояли в дверях, обнимаясь, плача. Мать гладила волосы дочери, шептала её имя снова и снова.

«Моя малышка. Ты выросла. Ты стала такой сильной».

Внутри дома было тепло. Простая мебель, потёртый ковёр, но чисто и уютно. Мать усадила Анну за стол, налила чай.

«Мама, — начала Анна. — Я должна рассказать тебе правду. О том, кто я. Как я жила. Что я делала».

И она рассказала. Обо всём. О первых днях в Академии. О тренировках. О Восьмой Школе. О контрактах. О смертях. О любви к Алексею. О войне с Громовым. О грядущей войне с Адомским.

Мать слушала молча. Не перебивала. Не осуждала. Её лицо менялось — от ужаса к гордости, от страха к пониманию.

Когда Анна закончила, мать взяла её руки в свои.

«Я горжусь тобой, — сказала она просто. — Твой отец был бы горд. Ты стала тем, кем он хотел быть — воительницей справедливости».

Затем её лицо стало серьёзным.

«Но, Анечка, я опасаюсь. Война приближается. Я это чувствую. Адомский не просто так исчез. Он готовит что-то большое. Что-то страшное».

«Я знаю, мама. Но я не могу отступить. Если я отступлю, его победа будет полной».

Мать кивнула. «Тогда иди. Борись. Но обещай мне — вернись. Живой».

Анна обняла её. «Обещаю».

Ночью Алексей ждал Анну на крыше Академии. Их место. Там, где они встречались так много раз, где он впервые поцеловал её, где они говорили о будущем.

Город внизу сверкал огнями. Тысячи жизней, не знающих о грядущей войне.

«Мой отец говорит, что Адомский готовит переворот, — сказал Алексей без прелюдий. — Он собирается захватить власть. Убить короля. Установить диктатуру. И он… он пригласил меня присоединиться к нему».

Анна замерла. «Что?»

«Адомский пришёл к моему отцу. Предложил союз. Гильдия Серебряного Клинка будет второй по влиянию после его режима. Взамен мы должны поддержать переворот».

«И что сказал твой отец?»

Алексей улыбнулся. Не весело — горько.

«Он сказал, что подумает. Дал Адомскому надежду. Но когда князь ушёл, отец собрал Совет Гильдии. Мы голосовали. Единогласно против».

Он повернулся к Анне.

«Я сказал отцу: я с Анной. И Гильдия будет с ней. Если это означает войну — пусть будет война. Мы выбираем справедливость».

Анна почувствовала, как слёзы подступают. Она обняла его, крепко.

«Спасибо. За выбор. За меня».

Они поцеловались. Долго. Отчаянно. Как будто это был последний поцелуй.

«Что бы ни случилось завтра, — прошептал Алексей, — знай: я люблю тебя. Не Главу Гильдии. Не основательницу Школы. Просто Анну. Девушку, которая танцует, потому что не может не танцевать».

«Я тоже люблю тебя, — ответила она. — И если мы переживём эту войну… я выйду за тебя замуж. Настоящая свадьба. Не политический союз».

«Тогда у меня есть причина выжить».

На следующий день Анна собрала команду в заброшенном балетном зале. Их первой тайной базе. Там, где всё начиналось.

Максим, Ирина, Эллада, Учитель Григорий. Все, кто прошёл с ней этот путь.

«Впереди — война, — начала Анна. — Настоящая война. Не турнир. Не поединок. Война, где люди умирают. Где нет правил. Где победитель определяется кровью».

Она посмотрела на каждого из них.

«Я не могу приказать вам идти. Я могу только просить. Вы — моя семья. Вы можете отступить. Уехать из города. Спастись. Никто не будет вас осуждать».

Максим встал первым. «Ты шутишь? После всего, что мы прошли? Я с тобой. Всегда. До самого конца».

Ирина встала. «Я не знала, зачем я живу, пока не встретила вас. Вы дали мне цель. Справедливость. Я воительница справедливости. И я буду сражаться за неё».

Эллада встала, её глаза были закрыты. «Я видела это будущее. Я видела боль, кровь, смерть. Но я видела также победу. Далёкую. Неясную. Но возможную. Если мы не сдадимся».

Учитель Григорий встал последним, опираясь на посох. «Я потерял многое из-за трусости. Двадцать лет я жил с виной. Теперь я выбираю смелость. Я буду рядом с вами. До конца».

Они сложили руки в центре круга. Как в первый день после победы над Бориском. Как команда. Как семья.

«Восьмая Школа, — произнесла Анна. — Школа Танца. Школа Справедливости. Школа Тех, Кто Не Сдаётся. Мы идём вперёд. В танец смерти».

Вечером, в одиночестве своего кабинета, Анна села за стол. Достала чистый лист бумаги. При свечах, рукой, которая дрожала, начала писать.

«Папа.

Я знаю, ты не сможешь это прочитать. Но я надеюсь, что ты услышишь меня откуда-то из-за пределов этого мира.

Я восстановила твоё имя. Доказала, что ты был невиновен. Но я не останавливаюсь здесь. Впереди — война с человеком, который убил тебя. Война за справедливость. За то, во что ты верил.

Я могу не вернуться. Я могу пасть, как пал ты. Но если я паду, знай: я боролась за правду. Как ты учил меня. Честь не даётся. Честь берётся.

Я люблю тебя. Всегда любила. Всегда буду любить.

Твоя дочь, Анна».

Она сложила письмо, запечатала воском с печатью Гильдии Тени. Оставила на столе с надписью: «Открыть в случае моей смерти».

Глубокой ночью Анна пришла в Большой театр Санкт-Петербурга. Здание было закрыто, но она знала тайный вход — тот, что использовала в прошлой жизни, когда была примой-балериной.

Сцена встретила её тишиной. Пустые ряды, тёмный зал, только лунный свет через высокие окна.

Она встала в центр сцены. Сняла боевую одежду. Осталась в простом трико балерины.

И начала танцевать.

Не «Танец призраков». Не боевую хореографию. Просто танец. Чистый, прекрасный балет.

Она танцевала свою историю. От одной жизни к другой. От Большого театра к аренам смерти. От балерины к воительнице. От девочки к женщине.

Адажио — медленное, грациозное движение. Воспоминания о матери, об отце, о детстве.

Аллегро — быстрое, энергичное. Бои, тренировки, победы.

Гран-жете — большой прыжок. Полёт. Свобода. Надежда.

Пируэт — вращение. Снова и снова. Жизнь, смерть, возрождение.

Каждое движение было слезой. Каждый прыжок — молитвой. Каждое вращение — прощанием.

Когда она завершила танец, она стояла в центре пустой сцены. Одна. Дыша тяжело. Лицо в слезах.

Из тени вышел Алексей. Он смотрел на неё, его собственные глаза были влажными.

«Это было прекрасно. Самое прекрасное, что я видел».

«Это было всё, что я могу оставить после себя, — прошептала Анна. — Если меня не будет. Танец. Память о танце».

Алексей подошёл к ней. Взял её руки.

«Ты будешь. Ты выживешь. Потому что у тебя есть причина жить. У нас есть причина жить. Вместе».

Они обнялись. Стояли в центре пустой сцены, двое влюблённых перед войной.

Рассвет пришёл слишком быстро.

Анна стояла на башне Академии Теней. Внизу, на главной площади города, собиралась её армия.

Не большая. Несколько сотен студентов Восьмой Школы, одетых в чёрное с серебром. Воины Гильдии Серебряного Клинка — две сотни лучших бойцов. Студенты других Школ, которые верили в справедливость — ещё сотня.

Около тысячи человек. Против армии Адомского.

На противоположной стороне площади, в километре от них, стояла армия князя. Тысячи солдат в чёрной броне. Наёмники из южных земель. Тёмные маги в капюшонах. Предатели из городской стражи. Даже несколько аристократов с их личными войсками.

Три, может четыре тысячи. Против тысячи.

Выглядело безнадёжно. Выглядело, как будто Анна обречена.

Но она улыбнулась.

Она достала свои клинки — «Лебединые крылья». Они засверкали в утреннем солнце, серебро против золота рассвета.

Она подняла их высоко над головой. Её голос, усиленный магией Потока, разнёсся по всему городу:

«Я — Анастасия Теневая! Глава Гильдии Тени! Основательница Восьмой Школы Танца! Дочь Дмитрия Теневого, честного человека, убитого за правду!»

Её люди закричали в ответ. Тысяча голосов, как единый рёв.

«Двадцать лет назад моего отца казнили за то, что он выбрал справедливость над подчинением! Сегодня мы стоим на том же перекрёстке! Справедливость или власть! Правда или ложь! Свобода или рабство!»

Она опустила клинки, направив их в сторону армии Адомского.

«Я выбираю справедливость! Я выбираю правду! И если небеса рухнут — пусть рухнут! Но справедливость восторжествует!»

Её армия взревела. Клинки поднялись вверх. Луки натянулись. Магия вспыхнула.

На противоположной стороне князь Василий Адомский стоял на возвышении. Он не кричал. Просто поднял руку.

И началась война.

Армии двинулись друг к другу. Земля дрожала от тысяч шагов. Воздух наполнился магией, предчувствием смерти, запахом крови, которая скоро прольётся.

Анна стояла на башне ещё мгновение. Посмотрела на своих друзей. Максим с щитом. Ирина с луком. Эллада с закрытыми глазами. Алексей с клинком.

«Это танец, — прошептала она. — Финальный танец. Танец, который решит будущее».

Она спрыгнула с башни. Падала вниз. Двадцать метров. Ветер свистел в ушах.

В последний момент активировала Поток. Приземлилась мягко, как кошка. Поднялась. Побежала к битве.

И мир взорвался огнём, кровью и сталью.

КОНЕЦ ЧАСТИ 3: ЦЕНА СЛАВЫ

«Танец продолжается. Даже когда музыка смолкает. Даже когда сцена рушится. Танец — это жизнь. А жизнь никогда не сдаётся».

— Из дневника Анастасии Теневой

Продолжение следует в Части 4: «Империя теней»