Танец Клинков: Академия убийц

Глава 16: Призрак балерины

Ночь после триумфа оказалась невыносимо долгой.

Анастасия лежала на узкой койке в своей спартанской комнате, глядя в потолок, где лунный свет рисовал причудливые узоры сквозь единственное маленькое окно. Академия спала. За стенами слышалось мерное дыхание соседок по коридору, где-то вдалеке переговаривались ночные стражи, ветер свистел в башенных шпилях. Мир был спокоен.

Но в её голове бушевала буря.

Она закрывала глаза — и снова видела. Илларион. Подземелье. Финальный момент боя. Её тело взмывает в воздух в «Падающей Луне», время замедляется до вязкой текучести, и она видит его лицо внизу — растерянное, испуганное, беззащитное. Её кинжал движется вниз. Удар. Не в горло. Не в сердце. В запястье. Хруст кости, похожий на треск сломанной ветки. Его крик.

Я могла убить его.

Мысль была холодной, отстранённой, пугающей своей простотой.

Один точный удар в горло вместо запястья. Это было бы проще. Эффективнее. Его не пришлось бы тащить обратно. Не нужно было бы беспокоиться, что он сбежит, что его освободят, что он вернётся за нами. Убийство решило бы все проблемы.

Анастасия резко села, обхватив колени руками. Её сердце билось быстро, неровно. Пот покрывал лоб, хотя в комнате было холодно.

Почему я этого не сделала?

Она знала официальный ответ. Контракт не требовал смерти — только захват и возврат артефактов. Она выполнила задание по букве закона. Академия учила точности исполнения контрактов: не больше, не меньше.

Но это была ложь, удобная ложь, за которую она пыталась спрятаться.

Истинная причина была глубже, болезненнее. Где-то в глубине её существа, там, где Анна Королёва всё ещё цеплялась за обрывки прошлой жизни, кричал голос: «Ты не убийца! Ты балерина! Ты даришь миру красоту, а не смерть!»

Но этот голос становился всё тише.

Она встала, босыми ногами ступая на холодный каменный пол, и подошла к окну. За ним раскинулся Санкт-Петербург Теней — величественный, прекрасный, смертельный. Тот же город, где в другой жизни она танцевала на сцене Большого театра. Где она была примой. Где тысячи людей аплодировали ей стоя, их глаза сияли от восторга, а она дарила им радость, красоту, мгновения забвения от серости повседневности.

А теперь?

Теперь она учится убивать. И, что самое страшное, у неё это получается. Получается хорошо.

Её магические следы сияют ярче, чем у большинства. Её движения совершеннее, изящнее, смертоноснее. Инструкторы начинают замечать её. Студенты перестают смеяться. Даже Совет признал её стиль «экспериментальным». Всё, чего она хотела месяц назад — признание, уважение, место в этом мире — начинало сбываться.

Но цена этого признания — кровь.

Пока не моя. Но чужая. И скоро, возможно, на моих руках будет не просто кровь поверженного врага. Будет кровь убитого.

Она прижала ладонь к холодному стеклу, чувствуя, как её дыхание оставляет влажный след.

«Кто я?» — прошептала она в темноту. — «Балерина, которая дарила миру красоту? Или убийца, которая учится его отнимать? Можно ли быть тем и другим одновременно? Или я должна выбрать? И если выбрать… то кем я стану? Кем я хочу стать?»

Ответа не было. Только тишина и холод ночи.

Утро пришло слишком быстро, безжалостное и яркое. Тренировочный звонок вырвал Анастасию из беспокойного полусна, в котором она провалялась последние пару часов. Тело болело — не от физической усталости, а от внутреннего напряжения, словно её душа провела ночь в непрерывной схватке сама с собой.

Общий зал Школы Кинжала был заполнен студентами третьего курса. Инструктор Павел Железнов, массивный мужчина с шрамом через всё лицо и репутацией человека, не знающего пощады, стоял в центре, опираясь на древко учебного копья.

«Сегодня — учебные дуэли до первой крови!» — его голос гулко разнёсся по залу. — «Традиционное упражнение Школы Кинжала. Правила просты: бой один на один, без магических защит, только личное мастерство. Остановка — при первом серьёзном порезе. Цель — научить вас контролю, точности и безжалостности. В реальном бою противник не будет ждать, пока вы соберётесь с духом».

Пары объявлялись случайным жребием. Когда инструктор выкрикнул: «Теневая — Быков!», по залу прокатился многозначительный гул.

Семён Быков. Анастасия знала его — крепкий парень с квадратной челюстью и вечно злыми глазами, средний по силе, но известный своей жестокостью. Он не был талантлив, зато был злобен и не брезговал грязными приёмами. И он всегда презирал её открыто, называя «танцующей клоунессой» за спиной, а иногда и в лицо.

Они вышли в центр круга. Студенты образовали плотное кольцо, предвкушая зрелище. Максим стоял в первом ряду, его лицо было напряжённым. Эллада — чуть позади, как всегда в тени, но её тёмные глаза внимательно следили за происходящим.

«Начали!»

Семён атаковал немедленно, не давая ей времени сосредоточиться. Его кинжал летел прямо к её лицу — грубо, агрессивно, целясь в глаза. Это был удар, призванный не просто победить, а искалечить, оставить шрам, испортить лицо.

Анастасия отступила, легко уклоняясь. Её тело двигалось автоматически, мышечная память балерины превращала уклонение в изящное па. Но это была лишь защита.

Он атаковал снова. Вторая рука выстрелила вперёд, целясь в горло. Опять попытка причинить максимальный урон. В его глазах горела не просто решимость победить — там была ненависть, желание унизить, сломать.

Шаг Призрачной Тени.

Три быстрых шага на носках. За её спиной вспыхнули серебристые силуэты — два призрачных двойника, повторяющих её движения с небольшой задержкой. Семён на мгновение замешкался, не понимая, в кого целиться. Его кинжал прошёл сквозь иллюзию.

Это был момент. Момент для контратаки.

Анастасия видела открытие — его правый бок, незащищённый после промаха. Один точный удар туда, и дуэль окончена. Её кинжал был готов. Тело знало траекторию. Мышцы были напряжены.

Но её рука не двигалась.

Зачем? Достаточно царапины. Зачем причинять ему сильную боль? Это же просто учебная дуэль. Он… он просто дурак, злой мальчишка, не заслуживающий серьёзного ранения.

Пауза. Доля секунды. Но в бою даже миг нерешительности — это вечность.

Семён, поняв, что она медлит, воспользовался этим. Он развернулся, его кинжал описал широкую дугу. Анастасия попыталась увернуться, но было поздно. Лезвие коснулось её предплечья — неглубокая, но явная царапина. Кровь выступила тонкой линией.

«Первая кровь! Победа — Быков!»

Толпа взорвалась смехом и насмешками.

«Танцовщица струсила!»

«Ей жалко царапнуть противника!»

«Слабачка! С таким сердцем в Академии делать нечего!»

Семён усмехнулся, вытирая свой кинжал. «Знал, что ты — трус, Теневая. Вся твоя магия — просто цирк. А когда дело доходит до настоящего боя, ты ничего не можешь». Он наклонился ближе, понижая голос до злобного шёпота: «В реальном контракте ты умрёшь в первые пять минут».

Анастасия молча прижала ладонь к царапине, останавливая кровотечение. Внутри бушевала буря эмоций — стыд, гнев, разочарование в себе. Но больше всего — страх. Страх, что Семён прав. Что она слишком мягка для этого мира. Что она не сможет стать настоящим ассасином, потому что внутри неё всё ещё живёт балерина, которая не может причинить боль.

Максим протолкнулся сквозь толпу, его лицо было мрачным. «Анна, ты в порядке?»

Она кивнула, не доверяя своему голосу.

Инструктор Железнов подошёл к ним. Его взгляд был холоднее арктического льда. «Теневая».

«Да, инструктор».

«В реальном бою противник не будет ждать, пока ты решишь, жалеть его или нет. Милосердие — роскошь, которую убийцы не могут себе позволить. В следующий раз, когда ты будешь колебаться, ты умрёшь. А если ты в команде — умрут и твои товарищи». Он повернулся, бросив через плечо: «Запомни это».

Его слова были как удар ножом в живот. Потому что они были правдой. Жестокой, беспощадной правдой.

Она не помнила, как прошёл остаток дня. Занятия, тренировки, ужин в столовой — всё проходило мимо неё, как в тумане. Её разум застрял в той паузе, в том мгновении нерешительности, которое стоило ей победы.

Я слаба. Я не могу быть ассасином. Я застряла между двумя мирами, не принадлежа ни одному из них.

Когда наступила ночь, она не смогла остаться в своей комнате. Стены давили, воздух был слишком густым. Она бесшумно проскользнула через коридоры Академии, спускаясь всё ниже, пока не оказалась перед знакомой дверью.

Заброшенный балетный зал под восточным крылом. Её святилище. Её убежище.

Она вошла, зажгла единственную масляную лампу. Зал встретил её привычной тишиной и запахом пыли. Она поставила на пол музыкальную шкатулку матери, завела её. Мелодия полилась в воздух — тихая, нежная, полная грусти.

Анастасия встала в центре зала. Закрыла глаза. Глубокий вдох.

Кто я?

Она начала двигаться. Не боевые техники. Не магия. Просто танец. Чистый, свободный танец, какой она исполняла на сцене Большого театра. Руки плавно поднимались над головой, тело изгибалось в изящной дуге, ноги скользили по пыльному полу в плавном глиссаде.

Это была красота ради красоты. Искусство ради искусства. Ничего смертельного. Ничего опасного. Просто девушка, танцующая под старую мелодию в заброшенном зале.

Но затем, словно сами собой, её движения начали меняться. Плавный изгиб руки превратился в блок. Грациозный поворот — в уклонение. Мягкий шаг вперёд — в выпад, который мог бы проткнуть горло воображаемого противника.

Она не планировала этого. Это происходило инстинктивно. Её тело больше не разделяло танец и бой. Они слились воедино, неразрывно, органично. Каждое па могло быть как чистым искусством, так и смертельным оружием — в зависимости только от её намерения.

Анастасия остановилась, тяжело дыша. Она смотрела на своё отражение в треснувшем зеркале. Там она видела не одну фигуру, а две, наложенные друг на друга, как двойная экспозиция на фотографии.

Анна Королёва, прима-балерина в белой пачке, с мягкой улыбкой и светом в глазах.

И Анастасия Теневая, ассасин в тёмной тунике, с кинжалами на поясе и холодной решимостью во взгляде.

Они смотрели друг на друга. Два «я». Два пути. Два несовместимых призвания.

Или всё-таки совместимых?

Мысль была дерзкой, почти еретической. Но чем дольше она смотрела на это двойное отражение, тем яснее становилось.

Может, я не должна выбирать? Может, ответ не в отказе от одной части себя ради другой? Может, ответ в том, чтобы соединить их? Стать балериной-убийцей. Убийцей-балериной. Той, кто убивает с той же грацией и красотой, с которой танцует.

Она медленно подняла руку перед собой, словно держа невидимый кинжал. Затем начала движение — медленное, контролируемое, изящное. Удар, который выглядел как па из балета, но был смертельно эффективен. Красота и смерть в одном движении.

Умирающий лебедь из «Лебединого озера». Последний танец Одетты перед смертью. Трагический. Прекрасный. Неизбежный.

Что если убийство может быть таким же? Не жестоким актом насилия, а… последним па? Завершением танца? Освобождением?

Идея была безумной. Но она также была… правильной. Где-то глубоко внутри Анастасия почувствовала, как что-то встало на место. Не ответ на все вопросы. Но начало ответа.

Я могу быть обеими. Но только если найду способ сделать убийство не отрицанием искусства, а его частью.

Она опустила руку. Её сердце билось ровно. Буря внутри стихала, уступая место тихой, холодной решимости.

Завтра она поговорит с Учителем Григорием. Он знал её мать. Он понимал, что значит балансировать между двумя мирами. Может, он поможет найти путь.

А пока… пока она просто продолжала танцевать. В заброшенном зале, под забытую мелодию, между призраками прошлого и тенями будущего. Балерина, которая учится убивать. Убийца, которая не забыла, как танцевать.

Призрак, застрявший между двумя жизнями. Но, возможно, именно в этом и была её уникальная сила.