Странница

Глава 29

Постоялый двор «Имперская грёза» оказался, можно сказать, шикарным местом. По крайней мере, в сравнении с тем приютом, который мы нашли у Толстушки Сью. Просторный, ярко освещённый холл, устеленный коврами; тканевые драпировки вдоль стен лестничного пролета; высокие потолки; безукоризненно вежливые и услужливые вышколенные слуги… Ну и цены соответствующие. Запасов Михаила хватило ровно на двухкомнатные апартаменты с ужином и завтраком, а к обеду уже предлагалось съехать. Впрочем, нас это вполне устраивало.

Спутники галантно уступили мне право первой поплескаться в огромной чугунной ванне, до краёв наполненной горячей ароматной водой: Лао только отмахнулся от предложения подождать, пока вскипятят вёдра, и, повозившись пару минут, самодовольно сообщил, что всё готово.

— Прямо руки чешутся как следует поколдовать после вынужденного перерыва! И, что самое удивительное, чем больше устаёшь, тем сильнее тянет продолжить. Я, кстати, не только прекрасный маг, — неожиданно подмигнул он мне. — Могу и спинку потереть…

Поспешно отказавшись от любезного предложения, я захлопнула дверь. А спустя полчаса вылезла донельзя умиротворённая и довольная собой и миром, закутавшись в огромное махровое полотенце наподобие пледа. Дымившийся на столе ужин окончательно уверил меня в том, что жизнь по-прежнему прекрасна.

— Я готова! — заявила я, плюхаясь за стол и протягивая руку за маленьким аппетитным пирожком.

— Спальня там, — с готовностью откликнулся Лао.

Одарив его укоризненным взглядом, поспешно запихнула добычу в рот и демонстративно направилась в указанном направлении — есть, не выпадая различными частями тела из полотенца, было неудобно, пришлось подыскивать более подходящую одежду.

— Вообще-то я имела в виду, что готова внимать этой поучительной истории с Первозданными аквамаринами, — сообщила я, вернувшись в более приемлемом для застолья одеянии. — Потому что лично мне пока вообще мало что понятно. Да и в правдивости понятного, откровенно говоря, вовсе не уверена: похоже, Феликс вертел фактами так, как ему было удобно.

— Угу, — с набитым ртом промычал чародей. Прожевал и продолжил: — Вы для него были как слепые котята, которые тыкаются носом во все углы в поисках мамкиной титьки, а в итоге всё равно ловят пустышку.

— Спасибо за красочную метафору, — язвительно поблагодарила я, — но ясности она не внесла.

— Первозданные аквамарины были созданы около восьмисот лет назад графом Вьюлисом á Чиронте, — начал Сертарио, — с целями самыми мирными. Его возлюбленная Елена была из вашего мира. К слову, Странница, так что поначалу это не доставляло особых хлопот. Но однажды её постигла та же беда, что в данный момент терзает тебя, Лея. Покорившись природе, она настолько полюбила саму возможность путешествовать меж мирами, что из опасения застрять в межпространственной материи и счастливо погибнуть там, позабыв обо всём на свете, была вынуждена провести какое-то время дома, обуздывая пагубное влечение и не давая страсти превратиться в зависимость, которая готова поглотить тебя с головой…

— Извини, что перебиваю, — вмешалась я, — но ты вот прямо сейчас настолько всё правдоподобно описал, словно сам пережил.

— Мне рассказывали, — сдержанно пояснил он. — Нет, Лея, к сожалению, я правда ничего не знаю об этом и не смогу тебе помочь. Мне жаль. Так вот, я продолжаю. Вьюлис мог бы, конечно, сам навещать возлюбленную, но, поскольку не был Странником, не имел возможности чётко контролировать время, которое, как известно, течёт неодинаково в разных мирах. После первого опыта, когда в гостях у Елены он пробыл дней десять, а, вернувшись домой, обнаружил, что отсутствовал три года, граф задумал решить проблему кардинально. Аквамарины должны были связать наши миры так, чтобы их обладатели могли беспрепятственно навещать друг друга. Вьюлис был по-настоящему могущественным чародеем, о чём можно судить хотя бы по результату его работы, поэтому спустя год упорного труда камни наполнились той Силой, которая хранилась в них вплоть до сегодняшнего дня.

— Если честно, пока вообще ни хрена непонятно, — выразил Михаил наше общее с ним мнение. — И как в таком случае с помощью Первозданных аквамаринов стало возможным уничтожить мир? Если уж они создавались с такой благородной целью.

— Во всём виновато коварство любви и вероломство женщин! — с самым многозначительным видом философски заметил Лао.

— Не сказал бы, что мне нравится такая формулировка, но в общем-то примерно так оно и вышло, — согласился Рио. — Когда работа была окончена, первое время всё шло просто прекрасно: Вьюлис с Еленой практически не расставались, лишь меняли периодически пейзажи её мира на его, и обратно. Однако спустя год или два Странница вернулась в свою стихию, и граф всё чаще чувствовал себя лишним. Елена начала тяготиться его обществом; он понимал это, но сделать ничего не мог. Да и что тут сделаешь?.. С судьбой особенно не поспоришь, тем более с чужой. Вскоре наступил день, когда девушка объявила ему, что их пути должны разойтись: она желала следовать своей дорогой, тропой Странницы, скитальца межпространственной материи — в этом заключался её смысл, её счастье и персональная вечность. Скрепя сердце, Вьюлис согласился с этим выбором, попросив напоследок о прощальной встрече. Елена не нашла причин отказать.

А потом — то ли влюблённый просто-напросто обезумел от неизбежной потери, то ли и впрямь откуда-то узнал тщательно скрываемую правду — граф вообразил, что Елена покидает его не ради странничьей доли, а из-за другого мужчины, схожего с ней по природе, рядом с которым она и собиралась провести остаток дней, наслаждаясь своим предназначением и их любовью. Нетрудно догадаться, какие чувства овладели несчастным á Чиронте, когда он попал под власть подобных предположений…

— Ну так уж и предположений! — не выдержал Лао.

— Это произошло восемьсот лет назад, — сухо парировал Рио. — Расспросить очевидцев по понятным причинам не представляется возможным. В любом случае, отдалась ли Елена своему призванию или другому мужчине — она следовала зову сердца, остальное нас не касается. А вот Вьюлиса это касалось самым непосредственным образом, как ему казалось, к тому же он искренне верил во вторую версию. Словом, шестой граф á Чиронте жаждал мщения за поруганную любовь. И он… сделал то, что сделал. Превратил амулеты, некогда символизирующие победу любви над временем и пространством, страшным оружием, способным отобрать жизнь целого мира. То, что некогда соединяло два влюблённых сердца, отныне сделало наши миры сиамскими близнецами, один из которых обречён был умереть во имя жизни второго. Смешно, но, даже будучи совершенно раздавленным навалившимся на него горем, граф не забыл о выгоде. То есть не только жажду мести хотел удовлетворить, но ещё и контрибуцию получить в виде жизненной силы целого мира.

— Ненормальный какой-то! — фыркнула я.

— Возможно, — согласился мой друг. — И всё-таки нельзя отрицать его гениальности: ничего подобного до него никто не повторял, как, впрочем, и после. В первый раз, когда он творил невозможное, Вьюлиса вдохновляла любовь; второй раз — ненависть. А адская смесь этих чувств позже помешала ему осуществить задуманное.

Он посчитал забавным сообщить о своих намерениях Елене во время их прощальной встречи. Можно только догадываться, какую непередаваемую гамму чувств испытала девушка, услышав подобную новость: сама-то она, без сомнения, преспокойно могла уйти, когда и куда пожелает, но осознавать, что по твоей вине, пусть и косвенной, погиб целый мир, некогда бывший домом… ощущение, наверняка, не из приятных.

После этих слов я невольно поёжилась и опустила глаза. Если бы Рио так вовремя не застонал сегодня сквозь сон, навеянный Туманом грёз, у меня уже появилась бы прекрасная возможность на собственной шкуре почувствовать себя почти что именно так. За исключением разве что того факта, что этот мир не был моим домом. Но в подобном деле это вряд ли принципиальное различие… Сертарио тем временем продолжал:

— Пришедшая в ужас Елена каким-то образом сумела отговорить Вьюлиса от воплощения адского плана, пообещав вернуться к нему, как только уладит все дела. Вот только не уточнила, что вернётся ненадолго… Собственно, улаживание дел заключалось в том, чтобы наделить брата-близнеца смертоносного Первозданного аквамарина аналогичной мощью, поскольку уничтожить камни она не могла: для этого нужно было активировать их, а сделать это Вьюлис бы не позволил. Повторить же трюк графа Страннице оказалось вполне по силам, поскольку между камнями оставалась нерушимая связь. Это позволяло ей видеть, что именно представляло собой наложенное смертоносное заклинание. Когда до графа дошло, что происходит, было уже поздно: второй аквамарин обладал мощью не менее разрушительной. Елена сообщила, что дезактивировала камень и отдала его одному из самых могущественных чародеев вашего мира, который в случае чего будет защищать его до последней капли крови, да ещё и соратников позовёт, если возникнет такая необходимость. Вряд ли девушка и впрямь сообщила тому магу всю правду — скорее только то, что считала нужным для предотвращения катастрофы в любом из миров, иначе ваши попытались бы провернуть аферу давным-давно. По крайнем мере, ваш нынешний Верховный канцлер однозначно числился бы списке желающих первым.

— Почему это только наши? — патриотично обиделся вампир. — Как будто ваши чародеи, существовавшие до бегущих, были верхом благородства и не могли пожелать чего-нибудь в этом же роде. Между прочим, сам создатель аквамаринов является примером абсолютно противоположным. Так что это мы должны удивляться, как до сих пор живы.

— Нечему здесь удивляться. Этот секрет передавался в роду Хранителей из поколения в поколение, и лично я до сих пор не понимаю, каким образом бегущим удалось пронюхать о тайне Первозданных аквамаринов даже в том виде обрывочных слухов, как они её знали. Мы… Хранители не хотели никаких жертв, а камень хранился скорее в виде фамильной реликвии и символа могущества рода á Чиронте со времен Вьюлиса. Тот, кстати, поняв, что проиграл, что Елена потеряна для него навсегда, совершенно искренне отказался от своей затеи, которая была скорее жестом отчаяния, последней яростной попыткой вернуть то, что невозможно получить силой. Но аквамарины уничтожать не стал: во-первых, для этого теперь нужно было договариваться с какими-то незнакомыми чародеями из другого мира, которые могли не поддержать идею или вообще сначала прихлопнуть, а уже потом выяснять, кто это был. Ну и дороги они ему, конечно, были — не столько как память об ушедшей любви, сколько как веское подтверждение личных способностей. Думаю, будет справедливо сказать, что его творение было в своём роде уникально. Согласитесь, что довольно непросто подписать смертный приговор собственному детищу, к тому же претендующему на звание гениального.

— Да, в этом его, конечно, можно понять, — подтвердил Лао. — Если я когда-нибудь сумею создать нечто столь же неповторимое, готов буду голову оторвать любому, кто попытается это уничтожить. Себе в том числе.

— Вряд ли Вьюлис рассуждал именно так, но факт остаётся фактом: тайну Первозданных аквамаринов он передал только сыну с наказом никогда не пытаться пробудить камни, а тот потом сказал то же самое своему, ну и так далее.

— А у нас эта тайна аналогичным образом хранилась у господ Верховных канцлеров, — вспомнила я. — По крайней мере, так Феликс говорил. А ещё он рассказывал, будто бы та Странница сообщила магу, которому доверила сохранить Первозданный аквамарин, лишь о том, что камень представляет смертельную угрозу именно для нашего мира, а о зеркальном его свойстве благоразумно умолчала. Хотя, опять же, стоит ли полагаться на слова канцлера… Весьма сомнительно.

— Вот здесь, вполне возмжно, он не соврал: как я уже говорил, в противном случае уже давно сыскалось бы немало желающих покуситься на столь лакомый куочек. Единственное, что я никак не могу понять, так это каким образом Верховный канцлер сумел додуматься, что Сила аквамаринов может использоваться в обоих направлениях? — задумчиво проговорил Сертарио. — Ладно бы просто предположил и оказался прав: старик и правда умён, в сообразительности ему не откажешь. Но ведь он знал — знал! — как пробудить камни к жизни! Мы едва не активировали их тогда, в первый раз. Если бы не Лао, который так своевременно вернул на место мою голову и вместе с ней память, я бы собственными руками подписал своему миру отсроченный смертный приговор, даже не понимая, что творю, просто повторяя за Феликсом… Как подумаю, аж в дрожь бросает.

— Да, братишка, голова у тебя по-прежнему варит неважно, хоть я и «вернул её на место», выражаясь твоими словами, — вздохнул Лао. — Ты же сам мне рассказывал, что в твоей памяти кто только не рылся, в том числе этот ваш крутой престарелый волшебник…

— Во-первых, всего-то двое: кроме него ещё очень милая чародейка, Виктория, которая оказала нам с Леей неоценимую помощь, — обиженно перебил Рио. — А, во-вторых, кроме этого я упомянул, что успеха никто не добился.

— Рио, ты наивен, как дитя! То, что канцлер не смог сломать мой барьер, вовсе не говорит о том, что он даже одним глазком не сумел за него заглянуть. Я, кстати, долго не мог понять, в какую лазейку сумел просочиться любопытный старик. Только пару дней назад от нечего делать и чтобы вконец не разучиться колдовать, прогоняя в голове заклинания, вспомнил и это, разложил всё по полочкам и — вуаля! — сообразил, где в нём то единственное уязвимое место, которое могло позволить, не сдёргивая покрова, аккуратно под него заглянуть. Хотя сделать это под силу было лишь исключительно одарённому и не в меру сообразительному чародею, так что я бы даже снял шляпу перед гением этого человека. К сожалению, он сейчас довольно далеко, а на мне нет шляпы, так что обойдётся.

— Иными словами, Феликс просто вытащил эту информацию из моей собственной головы, — вздохнул Сертарио. — А ничего, что мы с тобой накладывали это жуткое и смертельно опасное для меня заклинание именно с той целью, чтобы сделать это было невозможно?! Я, между прочим, готов был умереть, если кто-то попытается его снять!

— Так ты бы и умер, — пожал плечами чародей, ничуть не смутившись. — Но я как-то не подумал, что может найтись умелец, который не станет его снимать, а просто-напросто аккуратно обойдёт. Не переживай, дружище, в следующий раз я обязательно учту такую возможность.

— Очень хочется верить, что следующего раза не будет! — проворчал Рио. — Выходит, он сначала нас обвёл вокруг пальца, потом Старейшин, которые, вместо того чтобы убить его сразу, как только увидели, понадеялись заполучить с помощью Феликса меня. Только не учли, что он хитрее и просчитал игру на пять ходов вперёд, в то время как бегущие — всего лишь на три.

— Подождите! — взмолилась я. — Снова ничего непонятно. — Насчёт происхождения аквамаринов — более-менее, но конкретно наша история…

— Прости, Лея, мне стоило излагать по порядку, — покаялся Сертарио. — Дело в том, что Вильдан и Ямбре солгали нам. Точнее, они сами не знали всей правды. Я никогда не крал Первозданный аквамарин: всего лишь хотел вернуть его, чтобы уничтожить, поскольку тайна непостижимым образом оказалась частично раскрыта…

— Так ты… — начал Миша, но его перебили.

— Для тех, кто ещё не понял, позвольте представить: Сертарио, одиннадцатый граф á Чиронте, — Лао даже не поленился встать и отвесить шутовской поклон.

— Да, я прямой потомок того самого Вьюлиса, — подтвердил Рио и покаянно потупился, будто бы часть ответственности за создание смертоносной игрушки лежала на нём. — Так вот, около года назад Первозданный аквамарин украли прямо из моего кабинета. До сих пор не знаю, кто именно выкрал, но в любом случае это было не так уж сложно: я не особенно его прятал, точнее, совсем не прятал. Камень лежал в открытой шкатулке, под стеклом — я любил любоваться им, к тому же он давал какое-то непередаваемое ощущение тепла и уверенности, он был сердцем дома. Не думайте, что с моей стороны это было халатно или неосмотрительно. Я ведь искренне полагал, что об истинной природе камня неизвестно никому в целом свете, кроме меня, а сам я намеревался передать эту тайну сыну, как прежде поступали все в моём роду. Так что, обнаружив пропажу аквамарина, я чуть с ума не сошёл, находя утешение лишь в том, что оправа до сих пор при мне — естественно, она хранилась отдельно, поскольку камень спал много веков. Лучшее, что пришло мне в голову — рассказать Лао. Благо, он мгновенно поднял все свои связи, обратился даже к Имперским чародеям (к слову, далеко не все из них чокнутые фанатики), и вскоре мы уже с большой долей вероятности могли сказать, что камень попал именно в руки бегущих. По счастью, нам удалось найти несколько наёмников — боевых магов, которые за достойное вознаграждение согласились рискнуть собственной шкурой и сунуться в самое пекло, не вдаваясь в подробности. К сожалению, способностями Эри и Беатрис никто из них не обладал, так что пришлось действовать грубо: мы выловили одного из Старейшин, и он после непродолжительного, но весьма неприятного для него общения охотно поделился информацией о том, где именно хранится аквамарин. А когда услышал, что останется жить, если скажет, как заставить бегущих вытащить камень из их практически неприступного убежища, послал товарищам весть о том, будто бы нашёлся человек, способный изготовить оправу для Первозданного аквамарина. Он назначил им встречу в пригороде Фижеро-Роуз, и бегущие действительно пришли, не забыв прихватить аквамарин. Вот только здесь их ждал неприятный сюрприз в виде банды опытных магов-головорезов, возглавлял которую Лао. Встреча закончилась предсказуемо: камень снова оказался у меня, убитых с той и другой стороны было… немало. А того Старейшину, который так удачно подставил своих, мы и впрямь отпустили. Правда, не уверен, что ему долго пришлось наслаждаться столь дорого купленной жизнью — вряд ли эти фанатики простили предательство. Впрочем, кто знает, возможно ему удалось хорошо спрятаться… Ну да речь не о том.

Хранить камень стало теперь опасно, необходимо было как можно скорее его уничтожить. Вот только с этим возникли некоторые трудности: вернув аквамарину оправу и попытавшись оживить его, я обнаружил, что второй камень не отвечает. Следовательно, требовалось отправиться в ваш мир, найти там Первозданный аквамарин, пробудить его Силу, а затем наконец уничтожить это гениальное творение. Задача несколько осложнялась тем, что у нас на хвосте сидели бегущие. Тогда Лао предложил отправить меня одного. Он же обязался сбить погоню со следа — без меня сделать это было значительно проще, как бежать без привязанной к ноге гири, — а затем сразу же присоединиться ко мне. Но я опасался, как бы в чужом мире, о котором я, к большому сожалению, не знал практически ничего, не нашёлся кто-нибудь, жаждущий власти, и достаточно могущественный и умный, чтобы выведать мои секреты, так что упросил Лао соорудить для моей памяти своеобразный сейф, надежно защищённый от насильственных взломов. Я знал, что в случае беды выдержу любые пытки, но вот защитить сознание так хорошо, чтобы подкованный чародей не сумел прочесть воспоминания — на это моего могущества явно не хватало. Пришлось обратиться за помощью. Суть заключалась в том, что, если бы кто-либо вдруг сумел сломать барьер, я бы немедленно умер. В этом случае аквамарины бы самоуничтожились, ибо я последний из рода á Чиронте. Но умирать мне, признаться, не слишком хотелось, если уж так вышло, что альтернативный способ разрушить камни всё-таки имелся. Чары же, наложенные Лао, должны были разрушиться в одном единственном случае: в момент нашей встречи. Рядом с таким могущественным магом я мог не бояться, что кто-то влезет в мою голову. Братишка должен был присоединиться ко мне через пару дней, когда собьёт погоню со следа, дабы вместе мы разыскали двойник Первозданного аквамарина. Но всё пошло не по плану: почти в тот же миг, как он отправил меня в ваш мир — благо, сделать это было нетрудно, ведь первоначальную задачу камень по-прежнему выполнял на отлично, так что мне даже не пришлось самостоятельно продираться сквозь межпространственную материю, — Лао схватили. А я, вместо того чтобы в одиночестве сходить с ума в полной неизвестности, не в состоянии вспомнить даже собственного имени, встретил тебя, и всё повернулось так, как повернулось.

— А что, разве нет какого-нибудь заклинания, которое позволяет закрыть память от посторонних, а от себя — нет? — с почти профессиональным любопытством спросила я. — И как вы вообще себе представляли, что Рио неопределённое количество дней должен был жить с амнезией в абсолютно незнакомом мире?

— Да не должен он был ничего забывать, — поморщился Лао. — Это мой просчёт. Кажется, эта погоня совсем лишила меня разума и я забыл про возможные побочные эффекты. В другой мир Рио попал, воспользовавшись могущественным артефактом — очевидно, в этот момент заклятье слегка трансформировалось. Мне следовало позаботиться об этом сразу, а не когда я уже переехал в темницу бегущих. Вот сидел потом и думал, каким боком это всё вышло моему другу. Благо, ключ, которым являлся я сам, сработал не только на первоначальное заклинание, но и на неожиданный побочный эффект, и в итоге дело разрешилось сравнительно безболезненно. Но, в любом случае, непростительная это ошибка для мага; из-за неё всё могло пойти прахом.

— Это уже не имеет значения. Всё ведь хорошо в итоге, — рассудительно заметила я. — Что ж, теперь мне в этой истории всё более-менее ясно… Кроме одного: если я правильно поняла, активировать либо уничтожить аквамарины мог только Хранитель, то есть Рио, так?.. И только по доброй воле. В таком случае, почему мне удалось это сделать?! Причём так легко и естественно, словно всю жизнь только этим и занималась!

— Кстати, вопрос и правда интересный! — оживился Лао. — Тут может быть только два объяснения: первое — камень подчиняется всем без исключения Странникам, поскольку его первая хозяйка, та, для кого он создавался в своё время, была из их породы; вторая — совершенно невероятная, но тоже имеющая право на существование — в тебе течёт кровь Елены, той самой, в которую был так безрассудно влюблён несчастный Вьюлис. Тебе какая больше нравится?

— Н-не знаю… — запнулась я и надолго зависла от такого неожиданного предположения.

— Ладно, ты пока обдумай эту ценную информацию, а остальным, наверное, пора баиньки, — заключил чародей.

— Я, пожалуй, для начала предпочёл бы тоже помыться, — откликнулся вампир.

— Эх, провалился мой гениальный план прогнать вас спать и оккупировать на пару часиков ванну, — посетовал Лао. — Вы хоть представляете, каково это: просидеть десяток дней в грязной, холодной, сырой темнице, не имея возможности даже умыться по-человечески, я уж молчу про большее! А теперь выясняется, что придётся чуть не в драку лезть, дабы отвоевать естественное право человека на чистоту.

— Я быстро, — пообещал вампир, захлопывая за собой дверь ванной комнаты.

— А вот я, пожалуй, действительно отложу водные процедуры на утро, — произнёс Сертарио и зевнул так заразительно, что я невольно последовала его примеру. — Ужасно хочу спать.

— Особенно после такого сытного ужина, — поддержала я. — Меня вот тоже так и тянет устроиться на мягком матраце и спокойненько переваривать всю эту дюжину пирожков, два последних из которых явно были лишними…

Ещё немного позубоскалив, мы и впрямь отправились по своим спальням, а счастливый Лао дорвался наконец до вожделенной ванны — Миша, как и обещал, вышел буквально через несколько минут.