Странница

Глава 24

Вконец измученная поездкой и уже изрядно проголодавшись, я чуть не запрыгала от радости, когда экипаж наконец остановился и дверца распахнулась. Улыбающийся Эри галантно протягивал мне руку, помогая сойти на землю.

— Надеюсь, вы не слишком скучали? — казалось, мягкое дружелюбие этого человека было столь же велико, как и его твёрдая непреклонность в отношении работы.

— О нет, не беспокойтесь, мы прекрасно провели время! — Феликс фальшиво улыбнулся, заслужив непонимающий взгляд Эри и сардоническое фырканье вампира.

Оглядевшись, я обнаружила, что мы оказались посреди леса — буквально. Здесь не было ни дороги, ни тропинки, ни сколько-нибудь похожего на стоянку места — лишь высокие деревья, сейчас утонувшие в темноте, едва разгоняемой слабым светом фонаря.

— Если не возражаете, я предпочла бы сразу лечь спать, — хрупкая Беатрис один за другим ловко извлекла из-под сидений тощие кожаные лежаки, набитые соломой, и немедленно устроилась на одном из них, укутавшись с головой в плащ.

— Она очень устала, — шёпотом сообщил Эри, — не будем ей мешать. Трис всегда такая после путешествий по Дорогам времени. Кстати, как насчёт ужина? Надеюсь, я не один собираюсь распотрошить корзину с провизией, прежде чем последовать примеру мудрой женщины?..

С этими словами он извлёк из экипажа одну из двух заблаговременно заготовленных в Фижеро-Роуз корзин, в которой обнаружилось три каравая хрустящего хлеба, головка сыра, копчёное мясо, варёные яйца, немного овощей и большая фляга с чистой водой. Признаться, после столь утомительного дня нас нельзя было упрекнуть в отсутствии аппетита, так что вскоре львиная доля провизии оказалась уничтожена. Умиротворённые, мы ещё немного посидели, словно ожидая чего-то.

— Михаил, — неожиданно обратился Эри, когда я уже заворачивалась в свой недавно приобретённый плащ, — не могли бы вы ещё что-нибудь рассказать о моей… той жизни?..

— Конечно, — кажется, Миша впервые со вчерашнего вечера позволил себе расслабиться.

Красивый тихий голос как нельзя лучше подходил для тех сказочных историй, которые он рассказывал. Невероятная биография давно умершего человека, который, тем не менее, как ни в чём не бывало сидел сейчас перед нами, казалась забытым мифом, легендой, а не реальным прошлым. Завернувшись в бордовое тепло так пригодившегося сейчас плаща и удобно устроившись на кожаном лежаке, я с наслаждением вслушивалась в чарующую историю чужого триумфа, переживая все взлёты и падения, полностью отключившись от реальности, давая отдых уставшим телу и разуму. Феликс сразу после ужина удалился прогуляться по периметру и поставить защитный купол. На все заверения Эри, что встретить здесь людей совершенно исключено, он ответил лишь что-то вроде того, что проснуться в обнимку с медведем тоже было бы не слишком приятным сюрпризом. Что ж, пожалуй, в этом он был прав…

…Моргнув, я попыталась поймать разбегавшиеся сновидения. Прикрыла глаза, позволив воспоминаниям легко перетекать из бессознательного состояния в сознательное. Обрывки неясных образов и какой-то восхитительной чепухи вернулись, капля за каплей воскрешая беспорядочные события последнего сновидения. Когда в конце концов крупицы его оказались собраны, я удовлетворённо отметила, что это была совершенно невинная нелепица, и позволила себе окончательно вынырнуть из тёплой дрёмы.

Кажется, ещё только-только начинало светать. Мои спутники безмятежно спали; Эри крепко обнимал Беатрис, которая доверчиво прижималась к нему спиной. Конечно, можно было с чистой совестью упасть обратно, но утренняя прохлада уже неприятно взбодрила организм, так что уснуть заново не оставалось решительно никакой возможности. Тихонько поднявшись, я обулась и подошла к переминавшемуся с ноги на ногу и косящему на меня глазом коню, с досадой отметив про себя, что хрустящие под моими сапогами ветки вполне могут всех перебудить. Рыжего выпрягли на ночь, привязав к карете хвост длинного чембура и выставив заранее припасённого овса и сена. За воду, очевидно, отвечал Феликс, потому что решительно никаких водоёмов поблизости видно не было. Навострив уши, конь повернул голову в мою сторону и доверчиво потянул мордой. Осторожно проведя рукой по короткой шерсти храпа, я почесала рыжего за ухом, потом запустила ладони под жёсткую гриву и похлопала по мощной шее, ощутив тепло рельефных мышц. Поняв, что в руках у меня ничего нет, конь начал нетерпеливо копать передней левой ногой, выпрашивая лакомство, так что сначала я едва не отхватила лошадиным коленом в бедро, а потом еле успела выдернуть ногу из-под копыта, готового придавить меня почти четвертью тонны. Улыбнувшись, потрепала попрошайку по чёлке и отошла, оглядываясь вокруг и прикидывая, какая из сторон выглядит наиболее привлекательной для того, чтобы туда прогуляться. Равнодушный лес смотрел на меня совершенно одинаковыми деревьями, прозрачный воздух плескался меж ветвей холодным дыханием. Подумав, неспешно двинулась прочь от стоянки, честно пообещав себе не уходить слишком далеко — не хватало ещё тратить драгоценное время на поиски меня любимой!

В итоге дала небольшой полукруг и вернулась вполне себе счастливая и умиротворённая, опьянённая природой, одиночеством и иллюзией полной свободы с нотками лёгкого трепета перед совершенно незнакомыми чужими местами. Извлекающий из экипажа корзину с остатками провизии Михаил недоверчиво покосился на мою блаженную улыбку, но промолчал.

— Утро доброе! — приветствовала я, искренне позабыв вчерашнюю неловкость.

— И тебе, — вампир ещё не решил, стоит ли принять мой дружеский тон — кажется, он пока был не совсем готов возобновить приятельские отношения.

Я не стала лезть с глупыми разговорами, решив не наседать на человека: когда захочет продолжить общение, сам даст понять, а нет — нечего собственными руками (точнее, ненужными вопросами) загонять его ещё глубже в панцирь отчуждения. Поэтому, всем своим видом показывая, что искренне желаю оставить неприятный момент разногласий в прошлом, отошла к своему лежаку, плюхнулась на него и уставилась в пасмурное небо, сквозь серые тучи которого пробивался тусклый оранжевый свет. Справа от меня заворочалась чета Уден. Феликс, видимо, тоже давно уже проснулся, потому что как-то резко поднялся, глянул на меня и, ничего не сказав, присоединился к Мише.

Вскоре все были на ногах. После плотного завтрака мы заняли своё место в экипаже, и наш маленький отряд двинулся дальше. Молчать было не то чтобы неловко, а скорее жутко скучно, особенно с учётом того, что нам предстояло провести в пути весь день. Попробовала уткнуться в книжку, но на сей раз «Легенды» не шли: не в силах сосредоточиться на чтении, я постоянно мысленно возвращалась к предстоящему делу. В голове то и дело всплывал вопрос: «А что, если у нас не получится?..» Кажется, я не верила в это всерьёз, потому что не могла даже приблизительно представить последствий, но мысль всё равно не шла из головы.

— Послушайте, господин Верховный канцлер, — в итоге я решила, что несправедливо мучиться одной и стоит поделиться своими печалями с ближним, — а что случится с нашим миром, если мы не сумеем уничтожить Аквамарины, и Старейшинам всё-таки удастся использовать их по назначению?.. Не подумайте, будто я сомневаюсь в ваших способностях, но так — чисто теоретически? У нас начнётся долгожданный Апокалипсис или что?.. То-то экстрасенсы огорчатся: предсказывали-предсказывали, и всё мимо…

— Боюсь, на твой вопрос, Лея, сможет ответить исключительно создатель Первозданных аквамаринов, — ухмыльнулся Феликс. — Хотя нет, тоже вряд ли: не думаю, что он ещё жив, а мертвецы болтливостью, как правило, не отличаются. Конечно, подлинной бумаги, оставленной к Первозданному аквамарину в качестве завещания, не сохранилось, но в копии говорится, что она датировалась пятнадцатым веком. И далеко не факт, что камни были зачарованы именно тогда — вполне вероятно, что гораздо раньше.

— А что, к Аквамарину ещё какие-то бумаги прилагались? — заинтересовалась я. — Инструкция по применению или что-то вроде того?.. Как он вообще к вам попал? Выходит, вы Виктории ничего почти не рассказали?!

— Я что, похож на идиота? — канцлер вскинул брови. — С чего бы мне выбалтывать служащим секреты, которые передавались исключительно вместе с самой высокой должностью?

— Ну сейчас-то мы имеем право знать?.. — рискнула я.

— Пожалуй… Тем более что скоро вся эта история закончится и превратится просто в красивый миф, сказку со счастливым концом. Попробую рассказать по порядку.

Официальная версия, хранящаяся в величайшем секрете и наверняка тоже весьма далёкая от истины, гласит, что Первозданный аквамарин несколько веков назад был получен от юной Странницы. Она покидала наш мир, но перед этим отдала наполненный великой Силой камень одному из могущественнейших колдунов, который к тому же отличался редким благородством и не отказал девушке в её просьбе. Странница мало что рассказала: только то, что Аквамарин таит в себе смертоносную мощь, способную высосать из нашего мира всю Силу. Уничтожить эту гибельную игрушку, как, впрочем, и привести её в действие, мог только создатель или его прямой потомок. Это, кстати, вроде как действительно проверяли: сохранились записи, что запечатанную в камне Силу пытались освободить четыре или пять раз — безуспешно, как вы понимаете.

— Слушайте, а зачем эта… Странница вообще его притащила? — я не хотела перебивать, но вопрос буквально сам сорвался с губ.

— Чтобы защитить наш мир, конечно, — Феликс пожал плечами и добавил, — её мир. Она объяснила, что, пока Первозданный аквамарин лишён надлежащей оправы, он, можно сказать, спит, поэтому меч всегда хранился отдельно. На самом деле, задумка и впрямь неплохая: если бы неведомый создатель рискнул пробраться в наш мир, дабы вернуть камень на его законное место, ему прежде пришлось бы встретиться с весьма хорошо подготовленными людьми, а позже — вообще с целым Ковеном. Надо быть либо фанатиком, либо сумасшедшим, чтобы решиться на такое: в одиночку совершить подобное невозможно, а в открытую столкнуть два мира — это чистой воды безумие. Как видишь, до недавнего времени эта теория себя оправдывала. Но теперь, когда за дело взялась горстка упрямых идиотов, тянуть больше нельзя: Аквамарины должны быть уничтожены.

— А что всё-таки случится в противном случае? — я по-прежнему не теряла надежды получить ответ на свой вопрос.

— Сила целого мира перетечёт в другой. Это сложно объяснить, да и я не уверен, что мои объяснения будут стопроцентно верны… Скорее всего, этот мир расцветёт, в то время как наш будет постепенно вянуть. Это дело не одного года, конечно, возможно, пройдут десятилетия, прежде чем трансформация свершится. Мир, вобравший в себя Силу другого, словно бы родится заново, наполнится небывалой жизнью, которая будет чувствоваться во всём. Он, как новорождённый, откроет объятия новому, начнёт с радостью вбирать в себя всё прекрасное, что есть во Вселенной, а его обитатели, соответственно, станут свидетелями расцвета цивилизации и всевозможных чудес. Есть мнение, которое, как ты понимаешь, довольно затруднительно подтвердить или опровергнуть, что разумные существа, как правило, появляются или селятся в мирах довольно зрелых, поскольку реальность только появившегося на свет довольно пластична и зыбка, и чужие мысли могут серьёзно влиять на неё. Потому мы лишены удовольствия лицезреть лучшую пору мира — его детство. Детство, когда каждый день полон открытий, когда с каждым годом ты всё сильнее, когда любые мечты — реальный план к действию, а не разочарование прошлого. Только представь, каково будет жить в мире, который готов радовать тебя неизведанным, атмосфера которого буквально пропитана предвкушением чудес, и ты чувствуешь себя частью бесконечной победы жизни над смертью… Должно быть, это прекрасно.

Теперь главное. Ради чего, пожалуй, и затевается весь этот балаган — это само население мира. Не буду касаться природы: уверен, она явит себя в первозданном великолепии. А вот что до людей, то есть мнение, будто сюда начнут приходить лучшие из лучших — просто потому, что где им и рождаться, как не в прекраснейшем из миров. Чтобы было понятнее, объясню на пальцах: к примеру, в нашем мире на сто тысяч населения приходится один одарённый, то есть маг. Цифра не точная, это только для наглядности. Так вот. Из них, и без того редких, по-настоящему талантливым и могущественным является каждый сотый. То же самое, кстати, касается любых сфер жизни: гении, к сожалению, встречаются столь же редко, как золотые песчинки в водах Лены. А теперь представь себе, что каждый третий алкоголик внезапно стал великим композитором или музыкантом, наркоманы вместо сугубо прикладной химии поголовно ушли в фундаментальную науку, а чародеи вдруг начали рождаться в количестве едва ли не по штуке на подъезд, да ещё каждый претендует в будущем сказать веское слово в магии. Повальная увлечённость собственной жизнью и тягой к прекрасному напрочь разрушили терроризм. Правительство — вдумайся только! — заботится о гражданах больше, чем о собственном кошельке, потому что — потому что им этого и вправду хочется, они для того и выбивались, чтобы сделать жизнь в идеальном мире ещё лучше… Знаю, звучит всё это бредово, утопически, представить такое вообще невозможно, но тем не менее именно так или почти так станет выглядеть этот мир через несколько десятилетий, если мы не вмешаемся.

— Что за бред! — не выдержал Михаил, до того молча слушавший нашу беседу. — Вы это серьёзно сейчас или снова потчуете нас своими фантазиями?.. Хотя нет, для ваших выдумок чересчур глупо и неправдоподобно звучит.

Канцлер даже не удостоил его ответом, только глянул снисходительно, дескать, много ты понимаешь в страшных тайнах.

— Вы, наверное, специально так всё упростили, чтобы легче понять, — вмешалась я, — но я, кажется, начинаю смутно догадываться, что вы имели в виду на самом деле. Это и впрямь невозможно охватить словами, но примеры действительно более-менее наглядно всё прояснили. Что ж, теперь я вполне понимаю этих бегущих: столь завидная участь для собственного мира и святого соблазнит, до которых этим господам, как мне кажется, весьма далеко…

— Ты так думаешь? — Феликс внезапно встрепенулся и пытливо заглянул мне в глаза. — Думаешь, цель оправдывает средства? Своя хата стоит того, чтобы ради её процветания спалить огород соседа?..

— Нет, я… — мне стало неловко, словно бы он поймал меня за свежеванием трупа бездомной кошки. — Просто хотела сказать, что поняла, насколько круто то, что вы сейчас рассказали. Разумеется, если бы всё это не требовало жертв.

— Всё имеет свою цену, — пожав плечами, господин Верховный канцлер отвернулся от меня и уставился на занавешенное окошечко. — Кстати, в данном случае она не столь уж велика. По крайней мере, не для нас с тобой. Наш мир не накрыло бы огненной волной, как ты могла предположить, с ним бы вообще ничего особенного не случилось. Он в любом случае умирает, и сами люди тому виной. Заклинание всего лишь ускорило бы этот процесс во много раз. С уходом Силы мир постепенно омертвеет вместе с его обитателями. Те, что поталантливее, сбегут, прихватив с собой самое дорогое — своих близких. Остатки гениев потихоньку доживут свой век, рождаться новых не будет. А идиоты, как легко догадаться, с большой вероятностью скорого успеха довершат начатое силой Аквамаринов и милосердно уничтожат наш мир, разумно погребя себя под его останками. Вот и всё. Не так уж страшно, к тому же в случае чего мы всегда успеем сбежать с тонущего корабля.

— Как крысы, — мрачно сказала я; честно говоря, богатое воображение здорово подпортило мне настроение довольно непривлекательной картинкой, нарисованной рассказом Феликса.

— Как те, кто хочет жить, — веско обрубил канцлер. — И кстати, именно для того, чтобы не стать пресловутыми хвостатыми, мы сейчас движемся навстречу сумасшедшим колдунам, жаждущим убить нас. Так что не думаю, что подобные сравнения уместны в нашей ситуации.

— Простите, — покаялась я. — Просто звучит это всё довольно безрадостно. Как представила, аж передернуло. Не от страха — от омерзения. Как если бы вы вдруг сказали, что запустили ко мне в квартиру пару дюжин мадагаскарских тараканов, чтобы они сожрали сотню-другую обычных рыжих, которых отпустили на вольный выгул там же, но чуть раньше.

— Да ну, не так все страшно, — утешил Феликс. — На самом деле, мы всё равно к этому идём, просто очень медленно. Ну там, генетический груз популяции, который имеет свойство накапливаться, и всё такое… Зато у нас появилась бы возможность переселиться в этот замечательный мирок и поучаствовать в уникальном эксперименте по превращению самого обыкновенного места в истинный рай. По крайней мере, рай для таких, как мы.

— Вы так говорите, будто заранее готовитесь к тому, что что-то может пойти не так.

— Что-то всегда может пойти не так, — наставительно заметил Верховный канцлер. — Но дело не в этом. Я только хотел сказать, что мы собираемся уничтожить одно из самых великолепных творений, которые мне доводилось видеть в жизни. А видел я немало, уж поверь. И ждать от судьбы второго шанса соприкоснуться с чем-то столь же невероятным и восхитительным не стоит. Восхищаюсь талантами неведомого мастера… Знаешь, меня довольно редко можно чем-то впечатлить, но это именно тот случай.

— А вот меня впечатлить, напротив, довольно просто, — поделилась я. — Вообще любое чужое мастерство — если оно и впрямь хорошо отточено — последние несколько лет вызывает у меня искренний восторг. Где и черпать вдохновение, как не в искусстве… На самом деле, в мире не так уж мало одарённых людей. Другое дело, что обстоятельства, а зачастую — обыкновенная лень редко когда позволяют таланту развиться до уровня гениальности. В противном случае ваша статистика была бы не столь удручающей.

…Наш разговор постепенно перетёк на посторонние предметы. Когда Миша попытался вернуть нас к насущным проблемам и вежливо поинтересовался, можем ли мы отложить, без сомнения, чрезвычайно важное обсуждение роли современного кинематографа в формировании у людей предвзятых представлений о магах и вампирах, Феликс лишь отмахнулся:

— На месте разберёмся. Я уже примерно представляю, как мы будем действовать, но обсуждать там особенно нечего, а показывать удобнее на практике. Так что это ждёт до завтра. В отличие от обеда, который я бы предпочёл распаковать прямо сейчас. Не знаю, как там наши провожатые, но лично у меня нет привычки перед важным делом голодать по три дня кряду.

На том и порешили. После обеда я погрузилась-таки в чтение, Михаил тоже извлёк откуда-то приобретённую у старьёвщика книгу, а канцлер, кажется, задремал.

Остановились мы уже в сумерках. За ужином Эри как бы между делом сообщил, что Беатрис решила продолжить путь ночью, чтобы к утру доставить нас к руинам старого капища, отоспаться днём, а вечером проникнуть в убежище бегущих. Это означало, что ночевать нам предстоит в карете. Признаться, такая перспектива не особенно радовала: я заранее предвкушала бессонную ночь и слабые завтрашние попытки разлепить непослушные веки и заняться делом. Однако всё сложилось удачнее, чем я предполагала: господин Верховный канцер великодушно предложил спеть мне колыбельную, после которой, как он клятвенно заверил, я проснусь не раньше, чем экипаж остановится, и смогу прекрасно выспаться.

Феликс не солгал: на сей раз заклинание и впрямь как будто нежно убаюкало меня, позволив погрузиться в пучину восхитительно бессмысленных видений. А когда я открыла глаза, чувствуя себя на удивление выспавшейся и бодрой, что омрачалось только покалыванием и лёгким онемением затёкших конечностей, в раскрытую дверцу кареты лился яркий дневной свет.