Степи нужен новый хозяин

16 сентября четвертого года. Поселок тах

Неделя сплошного кошмара! Ладно, не неделя, шесть дней, но растянувшиеся на годы и тысячелетия!

А ведь так всё хорошо начиналось. Сопровождаемый настороженным взглядом Иркиной копии (нет, ну точно близняшки, а ведь даже не родные, дважды двоюродные), вошел во двор, ссадил с шеи Маугли, картинно поклонился. Поймал восхищенный взгляд на ожерелье (все-таки здорово аборигены придумали). Представился. И попросил разрешения позвать в гости друга.

- Только ты карамультук Ирке отдай, а то ещё палить начнешь. С перепугу-то!

"Карамультук" Надьку завесил, зато на "с перепугу" среагировала круче, чем Ирка на "Маугли".

- Я?! Да ещё не родился, кто меня напугать может!

Усмехнулся:

- Вот и проверим. Но ружьё все-таки отдай. На всякий случай.

Забрал. Отдал Ирке. И свистнул.

Снежок примчался, словно на пожар. Только вместо огнетушителя притащил ещё теплую антилопу. Успел скогтить, пока бездельничал в ожидании. И то верно, все равно пошлют, так чего два раза бегать? Надька завизжала, словно её режут, и рванула к Ирке (не наутек бросилась, за оружием!). На визг вылетели две девчонки постарше. Тоже с винтарями в руках, но хитрый кошак, грамотно спрятался за скульптурной группой "Олег с двумя охреневшими подругами" и царственным жестом положил добычу к ногам вопящей красавицы. И сам улегся, твердо зная правило: лежащий гомотерий вызывает визга меньше, чем стоящий гомотерий и тем более чем бегущий. Не помогло: лишенные возможности стрелять вновь прибывшие тоже завизжали. Ирка подумала и присоединилась к хору.

Надька тут же замолчала и возмущенно уставилась на сестру:

- Ты-то чего визжишь?

- За компанию, - пожала плечами Ирка. - Имею право! Я на нем третий день еду, а ещё не визжала ни разу! А ты чего перестала? Уже не боишься, что ли?

- Боюсь! - призналась Надька. - Но что-то же делать надо!

- Шкуру с добычи сними, - посоветовал Олег. - Отрежь, сколько на еду надо, а остальное верни Снежку. Сразу полегчает.

- Кому полегчает? - подошла высокая девица лет двадцати с хвостиком. И девица с хвостиком, и года.

Олег припомнил описания:

- Всем, Наташ. Но в первую очередь Снежку. А то он с утра всякой фигней мается: то девиц на спине катает, то по свистку как собачка бегает, то слушает концерт по заявкам гомотерия. А пожрать бедолаге ни одна сволочь не даст. И это несмотря на то, что хлеб наш насущный опять же Снежок добывает, - Олег обезоруживающе улыбнулся и крикнул четвертой девчонке, так и стоящей на крыльце с вскинутой винтовкой: - Кать, сразу стрелять будешь, или сначала познакомимся?

- Балабол! - выплюнула Катька, подходя, и заворожено уставилась на ожерелье: - Ты это что, все сам?! - неуверенно протянула руку и коснулась самого большого клыка. - Их же пули не берут!

- Держи, - Олег протянул девушке нагибату. - Только с возвратом. Попозже и вам сделаем. Будете охотиться на львов и саблезубых кошек. Один на один, как подобает настоящему мужчине! - он внимательно обвел притихших сестренок взглядом. - Слушайте, девчонки, а оно вам надо? Вы же ни разу не мужчины! Может, мы будем гонять медведей и тигров, а вы нам еду готовить?

- И постель согревать? - нехорошо прищурилась Надька.

- Не без того, - Олег забрал из Катькиных рук копьё. - Но исключительно по собственному желанию! Слушай, Маугли, а ты меня ни с кем познакомить не забыла? Почеши Снежка за ухом, и пошли, что ли.

- Не называй меня так! - взвизгнула Ирка, послушно провела дрожащей рукой по голове кошака (не то чтобы почесала, скорее просто погладила) и захромала к дому.

Василь Сергеич оказался крепким с виду стариком. Высокий, жилистый, с умными серыми глазами. Седых волос не так и много, а морщин и вовсе не видно. Вот только с роскошного кресла явно не местного производства (откуда, интересно, такая прелесть) не вставал весь вечер.

- Ноги не слушаются, Олежка, - ответил он на невысказанный вопрос. - От кресла до кровати ещё могу, а в туалет внучки дойти помогают. Кровать мою на кухню перетащили, чтобы ходить поменьше. Кончается моё время. Хорошо, что вы нашлись, теперь я за девочек спокоен буду.

Они говорили весь вечер. Олег больше рассказывал, чем расспрашивал. Куда спешить? Почему не уважить хорошего человека и не удовлетворить сначала его любопытство? Пусть старик выяснит все в мельчайших подробностях, вместе же жить (о переезде "тахов" в Рим договорились в первые полчаса). Можно понять деда: бесперспективный, убийственный тупик вдруг обернулся полной надежды дорогой. Для внучек, собственная судьба волновала Василь Сергеича в последнюю очередь.

К тому же Олегу надо было параллельно беседе нарисовать кроку, написать записку и отправить Снежка к ребятам. Организовывать такое переселение в одиночку очень трудно. И очень рискованно. А поспрашивать можно и после ужина.

Но после ужина из той самой антилопы Олега сморило. Утром он даже не помнил, как добрался до постели.

Пробуждение было необычным. Слева, прильнув к Олегу и положив голову ему на плечо, спала Ирка. Справа точно в такой же позе сопела Надька. Судя по тому, что куртки и сапоги на всех троих отсутствовали, но штаны, а на девчонках и рубахи, присутствовали, ничего интересного ночью не случилось. Просто выспались за компанию. Олег возражений не имел, хотя не отказался бы предварительно сходить в баньку. Видел, имелась на дворе. Но уж как вышло. Можно и сейчас. И лучше той же компанией. А что? Разве ночь, проведенная в одной постели - не повод совместно попариться?

Но сначала надо решить животрепещущую проблему: каким способом и в каком порядке будить девчонок? То есть про способ сомнений не было. Но порядок! Вторая неминуемо обидится! Первая, кстати, тоже может.

Дилемму решил оглушительный визг.

"Катька, кажется, - думал Олег, уже на бегу. - Чего они всё время визжат?"

На кухню он влетел в штанах, ожерелье и с нагибатой в руках.

Оружие не требовалось. Не было никакого врага, никакой угрозы... Вообще ничего не изменилось. Кроме одного. Василь Сергеич ушел. Окончательно и необратимо. Окоченение ещё не успело исказить счастливую улыбку умершего, но одного прикосновения к шее (Олег зачем-то попытался нащупать пульс) хватило, чтобы понять: это случилось несколько часов назад, тихо и незаметно.

И начался кошмар.

Спецназовец должен принимать смерть без эмоций. Любую смерть, хоть врагов, хоть друзей. Эмоции мешают делу. Олег не помнил, в каком наставлении вычитал эту фразу, но только сейчас понял: писал идиот! Эмоции невозможно уничтожить. Можно сделать вид, что их нет. Можно загнать их внутрь, сдерживая усилием воли. Можно... Много чего можно. Но по-настоящему сильная эмоция, всё равно прорвется наружу, сметая волевые барьеры и затапливая сознание счастьем и ликованием или горем и отчаяньем.

Олег десятками убивал сэров, без малейших переживаний выбивал покойникам зубы, за ноги стаскивал трупы к ямам для захоронения. И был уверен, что иммунитет к мертвым телам выработал если не абсолютный, то близко к этому. Возможно, если умрет кто-то очень близкий... И то... Конечно, он будет горевать, но сумеет совладать с эмоциями и действовать так, словно ничего не случилось. Иначе, какой он, к черту, элитный боец?

Василь Сергеич не был близким человеком. Они только вчера познакомились, несколько часов поболтали, поужинали вместе. Ну да, симпатичный дед, и что? Но тяжелая холодная тоска вдруг затопила сознание, жесткая рука сжала сердце, и Олег вдруг почувствовал себя тем, кем и был: семнадцатилетним мальчишкой, никогда и никого не терявшим и знающим смерть лишь по страницам прочитанных книг и компьютерным игрушкам. Ведь как бы красочно и правдоподобно ни были прорисованы тела на экране, они всего лишь набор пикселей. И сэры, безликие агрессивные фигурки, расстреливаемые из луков со спины Снежка или Пузика, воспринимались как такие же точно юниты в какой-то новой игрушке. Мочи, собирай зубы-трофеи, стаскивай трупы в ямы или бросай на поживу стервятникам... Ух ты, как реалистично прорисовано!

И совсем другое, когда умирает человек. Настоящий, живой, симпатичный тебе человек. Из твоего (или близкого) времени, с похожей (или непохожей, не успел выспросить) судьбой, говорящий на твоем языке. Вчера вечером он сидел в кресле, смеялся над твоими шутками, восхищался: "Четыре года? И все выжили! Даже приблуд не потеряли? Олег, ты даже не представляешь, какие вы молодцы!". А сейчас это неподвижное тело, с каждым часом всё больше теряющее сходство с живым. Труп, покойник, муляж...

И наваливается тоска, заставляя выть, плакать, метаться, заламывать руки. А потом вспыхивает ярость. И хочется найти кого-то, виноватого в этой проклятой смерти. Найти и порвать в клочья голыми руками. Или порубить на гуляш верной нагибатой, штыком от Иркиной винтовки или перочинным ножиком. Или... Если бы в такой момент какому-нибудь льву или медведю вздумалось бы прогуляться мимо Поселка, Олег точно бросился в бессмысленную и никому не нужную драку. И зарезал бы несчастного хищника, словно беспомощного котенка. Или погиб, пропустив удар когтистой лапы. К счастью, звери не сочли достойной себя роль козла отпущения для обезумевшего от горя мальчишки.

И в тоже время Олег понимал: девчонкам гораздо хуже. И он, единственный в Поселке мужчина, просто обязан... Что именно обязан, не формулировалось. Обязан и всё!

И он старался: обнимал; гладил по головке; делал гроб, благо имелись и доски, и инструмент; говорил ласковые слова; рыл могилу; вытирал слезы; строил памятник с притащенной Наташкой неизвестно откуда выкрашенной красной краской железной звездой; снова обнимал, гладил, говорил ласковые слова и вытирал слезы.

А следующие пять дней рассказывал про Рим; про ребят; про то, как Эйнштейн бережно растит Аню; как носится Оторва с любимым Колькой; про маму Галю, зловещую Гау Рю, повелительницу смерти в представлении аборигенов, а на самом деле Галочку Егоровну, самую добрую заботливую и любящую девушку, которую он только знал. И особенно много про Андрея Дудника с его умелыми руками и про Артема, человека, ещё в том мире сделавшего из них тех, кто способен выжить в любых условиях. И сделать это так, что никто даже не заметил, что его переделывали и воспитывали.

А ночами обнимал прижавшихся к нему девчонок, губами снимал текущие по щекам слезы, шептал всякую ласковую хрень, и благодарил бога, что старшие как-то сами решают ночные проблемы. Четверых он бы не выдержал, просто рук не хватило бы. В какой-то момент вспомнил выуженное когда-то с просторов и-нета: "хороший секс отвлекает от переживаний", некоторое время обсасывал эту мысль, но отбросил. Просто почувствовал: девчонкам этого не надо. Да и ему, честно говоря... Не здесь, не сейчас и не так. И снова обнимал, гладил, шептал...

Вечером шестого дня, когда о чем-то шептавшиеся на вышке "близнята" прокричали тревогу, Олег рассказывал Катьке об Дудке. Он вообще старался побольше занимать её головку именно Андреем, а Наташкину - Артемом, удивляясь, откуда вдруг появилась тяга к сводничеству. От сестры, что ли, заразился. А с другой стороны, что сейчас нужнее девчонкам, чем мечта о заморском принце на белом саблезубе? Тем более, белого саблезуба видели, и принцы уже на подходе. Батяню в этих раскладах Малой всерьез не рассматривал: Железная Лапа своё не отдает. Лешка, хоть и командир, а давно просчитан, построен и обработан. А не окольцован только потому, что так пока надо.

Единственное, что мучило Олега: что делать с "близнятами"? Одну взять себе, это понятно. Непонятно, какую. Надьку? Ирка обидится. И правильно. Спасал, обнимал, целовал, и...? Ирку? Так Надьку тоже жалко. К тому же, не спасал, но и обнимал, и целовал... А что со второй делать? Свободных парней больше нет. К кому-нибудь второй женой? Э, а Олег чем хуже? Эту мысль надо бы хорошенько обдумать.

Вот Олег и обдумывал, параллельно рассказывая Катьке об Андрее, когда объекты его раздумий заорали благим матом, указывая стволами винтовок направление тревоги. Олег мухой взлетел на вышку, и сердце, впервые с того кошмарного пробуждения, наполнилось радостью.

Кошачий легион шел в боевом порядке. В авангарде Снежок, Бублик и Таська. Правый фланг прикрыт молодежью: Марсик, Чубик и Лучик. Левый - Милка с дочерьми: Кралей и Чувырлой. Няша с Зямой и Бумкой замыкает процессию. А в центре, в окружении парней - мама Галя верхом на Пузике и верная телохранительница Фифа. Стройные, как по линеечке, ряды зверей, блестящие жала нагибат, мерный, уверенный бег. Олег представил, как удирают, бросая добычу, случайно встреченные львы и медведи, как спешат убраться с пути легиона обычно флегматичные мамонты и, неустрашимые, опять же обычно, носороги. Впечатляющее зрелище! Только авиации не хватает! Надо было пяток орлов приручить! Скосил глаза на девчонок. Однако и без птичек хорошо! Стоят все четверо, разинув рты, глаза по пять копеек, про винтовки начисто забыли. Последнее к лучшему. Олег улыбнулся:

- Ну что, девочки, пошли встречать принцев?

Старшие помчались вниз. Не к воротам, конечно. В дом, марафет на рожицы наводить! А "близнята", странно переглянувшись, с двух сторон прижались к Олегу:

- А наш принц уже здесь...

Вот так! Ты мучаешься, соображаешь, думаешь, как им подкинуть эту идею... А оказывается, тебя давно просчитали, построили и обработали. А не окольцевали только потому, что так пока надо было! И всем глубоко плевать, какие у тебя клыки на ожерелье и сколько.