Старая сказка про принцессу

глава 3

Глава 3

Охота на строптивую невесту.

Половину пути к местной Площади Тысячи Дорог отец мрачно молчал. Очень мрачно. Томия даже невольно втягивала голову в плечи и сутулилась, а потом заставляла себя выпрямиться и гордо задрать нос. На отца она старалась не смотреть. А ничего интересного вокруг, как назло, не было. Дома, сады, люди. Все обыкновеннейшее. И площадь, наверняка, будет такая же скучная. И портальная арка в ее центре — тоже. И плевать, что попасть через эту арку можно не только на самые дальние острова, но и в другие миры. Все дело в умении и количестве влитой в ключ энергии.

Томия же, с ее нераскрытым даром, в любом случае далеко не убежит. И прятаться от недоумков, желающих поохотиться на невесту, придется либо где-то в северных скалах, либо в одном из ближайших миров. Она пока не решила. Просто не понимала, что лучше, наверное потому, что лучшего на самом деле не было.

Девушка похлопала по карману, где покоились маскирующие амулеты и мрачно улыбнулась. Она собиралась жизнь охотникам усложнить. И оделась удобно, и амулеты нашла на все случаи жизни, и оружием обвесилась. И если догонит надутый индюк, Томия была уверена, что попросту его убьет. Несмотря на то, что до сих пор никого не убивала и даже не думала об этом.

— Я не хотел, чтобы этим закончилось, — сказал отец, когда половина пути была пройдена.

Томия неуверенно на него посмотрела.

— Я надеялся, что ты станешь женой нужного семье человека и никуда не уйдешь. Но ты всем отказала. Грубо отказала и глупо. И об этом очень быстро узнали все претенденты, и больше никто даже не заикнулся о такой возможности. Не пожелал спасти глупую и грубую девицу от участи приемыша в чужой семье. И у меня не осталось выбора. Пришлось принимать готовых на тебе жениться чужаков.

— Потому что я жертвенная козочка, — мрачно пробормотала Томия.

— Потому, что ты очень ценная жена, — сказал отец. — Но ты и здесь всего за несколько месяцев умудрилась практически загубить свою репутацию. Кто станет всерьез тебя воспринимать после того, как ты даже отказать мужчине не смогла, не устраивая скандал? Теперь для всех ты просто глупая и несдержанная девица, с которой не надо считаться. С дурами никогда не считаются, даже если они из птичьих домов.

Томия глубоко вдохнула и ничего не стала говорить. Сначала сами загоняют в безвыходную ситуацию, а потом, когда едва вырываешься из ловушки, ободрав бока, оказывается, что ты просто дура. Потому, что когда под нос суют обручальную цепь, во всеуслышанье объявляя, что обрели будущую жену, оказывается, все еще есть возможность как-то вежливо отказать.

Индюк фактически говорит, что все решено, а бедная козочка хлопает глазами и тихо блеет, что еще не все. Да кто ее станет слушать, особенно если она цепь примет? А не принять ее можно было только демонстративно шарахнувшись и спрятав руки за спину.

Отец этого не понимает? Или вид делает?

Правильно, она же дура, она поверит.

Томия опять выпрямилась, гордо вскинула голову и ускорила шаг.

Побыстрее бы все это закончилось.

Еще и в голове нарастал шум. Наверняка из-за злости. Из-за злости у нее ускорялся пульс, иногда сбивалось дыхание, причем настолько, что Томия начинала задыхаться. А если не удавалось вовремя выпить успокоительное, появлялся этот шум, он становился все громче, а потом начинала болеть голова и в затылке что-то пульсировало. Точнее, вибрировало, как натянутая струна.

Началось это три года назад и именно поэтому Томия носила с собой успокоительное с небольшом плоском флакончике, а вовсе не потому, что была несдержанной дурой и боялась без него сорваться, уничтожив остатки своей репутации. Успокоительное было сильное. Нет, сначала оно было обыкновенное, но чем дальше, тем хуже оно действовало и приходилось искать другое.

Братец из-за этих флаконов посмеивался. Отец качал головой. А Томия вымучено улыбалась и ничего не говорила о вибрирующей в голове струне. Подозревала, что после этого относиться к ней начнут как к неизлечимо больной.

И хорошо, что эта ерунда началась всего три года назад. Если бы началось в детстве, она бы точно призналась и сейчас все бы было гораздо хуже.

Хотя куда уж хуже.

Жертвенная козочка.

Площадь Томию не разочаровала и ничем не порадовала.

Оказалось, начало охоты на невесту горожане сочли событием и пришли на него посмотреть. Видимо давненько ничего подобного не случалось.

Люди ели сладости, переговаривались, таращились на гордо идущую к портальной арке девушку и, к счастью, были достаточно воспитаны, чтобы не пытаться подойти поближе и уменьшить ширину прохода.

А Томия шла и старалась на них не смотреть. Ей надо было сосредоточиться и наконец решить, куда отправляться. Где будет проще спрятаться? Нужно ведь просто спрятаться. И прятаться достаточно долго для того, чтобы ее оставили в покое, несколько лет, наверное. А потом можно будет поискать мужа. Или не искать. На данный момент Томия не была уверена, что так уж хочет вернуться, пускай даже победительницей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У самой арки она остановилась. Послушно подвернула рукав и долго наблюдала как отец выводит тоненькой кисточкой магическую печать. Маяк, семья желает знать где она, но Томия надеялась, что сможет его заглушить. Она знала как это сделать, не зря же в детстве без труда пробиралась в библиотеку, в те секции, куда детей не пускали. Кроме маяка было еще что-то и Томия не могла понять что, поэтому начала хмуриться.

— Привязка, — ответил отец на не заданный вопрос. — И условие, после выполнения которого она сработает.

— Условие? — спросила непутевая дочь.

— Да. Я вовсе не желаю чтобы моя дочь оказалась непонятно где, женой непонятно кого. Поэтому, как только ты станешь чьей-то женой, ты тут же окажешься дома. Вместе с мужем. И тогда я буду решать, достоин ли он тебя, — жестко сказал отец.

Томия тихонько фыркнула. Выходить замуж за рыбака с северных островов и влачить с ним жалкое существование в наполовину врытой в землю хижине она точно не собиралась. Да лучше она наемницей станет и будет всю жизнь носить маску.

Отец довел последнюю линию и печать потемнела, становясь похожей на татуировку. Отец полюбовался, кивнул и отошел, ничего больше не сказав.

Шум в голове Томии все нарастал и начала тихонько вибрировать струна. И как назло, невозможно было выпить успокоительное. Со всех сторон смотрели люди. В том числе и отец, который хоть и отошел довольно далеко, но наверняка следил за каждым ее жестом.

Томия глубоко вдохнула, как перед прыжком в воду и уже собиралась зайти в портал, как откуда-то справа мягко шагнул мужчина в темной одежде, в котором девушка даже не сразу узнала надутого индюка Керена из Дома Соколов. Этот гад улыбался. И смотрел на Томию с такой добротой и всепрощением, словно она была слабоумной. А потом еще и за руку схватил и нахально задрал рукав, чтобы посмотреть на печать.

— Интересно, — практически промурлыкал, а потом заглянул в глаза девушке, у которой из-за его прикосновения струна в голове звучала так громко, что она его почти не слышала. — Как интересно, ваш отец очень предусмотрителен и о вас беспокоится.

Томия дернула рукой, намекая, что ее следует отпустить.

— Птенчик трепыхается? — полюбопытствовал этот гад. А потом еще и печально вздохнул, как над ребенком, изрисовавшим странными знаками все стены, решив самостоятельно развивать не раскрывшийся дар. — Томия, вот зачем вам эта глупость? — спросил проникновенно. — Вы должны понимать, что вы слабы, вы не сможете справиться с настоящей опасностью. Зачем вам рисковать? Из-за упрямства? Усмирите его!

Прозвучало как приказ.

Томия, стараясь сохранять видимость спокойствия, опять дернула рукой. А струна в голове начала звенеть, тонко и мерзко, так, что отдавалось в зубах болью.

— Отпустите меня, — тихо потребовала девушка.

Керен нахально улыбнулся.

— Будь вы сильнее, вам бы не пришлось просить, — сказал с прорезавшимся в голосе пренебрежением. — Но вы слабы. Ваша судьба покоряться, а не бегать и прятаться. И все еще можно исправить. Вам только нужно захотеть. Пожелать.

— Ах, пожелать, — прошептала Томия.

Струна в ее голове как-то странно звякнула и умолкла, на прощание хлестнув так, что перед глазами на мгновение потемнело.

— Да, пожелать, — подтвердил мужчина. — Просто пожелайте и вам никуда не понадобится идти. Я согласен забыть об унижении. Вы официально попросите прощения, признаете собственную глупость, скажете, что испугались ответственности, например. И все закончится. Просто пожелайте, чтобы я позволил вам это.

— Пожелать, — повторила Томия и дернула рукой так, что он наконец отпустил. — Пожелать, да?! — зло спросила она, а потом, повысив голос пожелала: — Чтоб на тебя кактус свалился, индюк надутый!

И рванула в портал, с единственной мыслью, что хочет оказаться, как можно дальше.

И пропала.

А портальная арка, спустя несколько секунд, загудела, как огромный барабан.

Успевший отвернуться и сделать шаг от нее Керен замер и изумленно повернулся обратно.

Зрители, рассматривавшие топтавшихся на небольшом пятачке охотников на невесту, словно решив его поддержать в этом удивлении, тоже уставились на арку.

А небеса сверкнули и с них свалился огромный кактус подсемейства опунциевых, похоронив под собой и надутого индюка и продолжавшую гудеть портальную арку. Даже некоторым зрителям досталось.

— Так что там произошло? — мрачно спросил несчастный отец строптивой дочери у переминавшегося с ноги на ногу молодого портальщика.

Находились они в переговорной комнате гостеприимного дома. Глава Дома Стрижей сидел в кресле за столом. Несчастный портальщик, посланный на заклание, стоял напротив, бледный и несчастный.

— Откуда взялся кактус, выясняют. Но, похоже, его принесло с территорий Дома Песчаной Цапли. Такие только там растут, — неуверенно заговорил портальщик. — И мастер Рения уверен, что принесло его силой вашей дочери.

Глава Стрижей громко хмыкнул, а портальщик дернулся и сбился с мысли.

— Продолжайте! — велел отец беглой невесты.

— Куда ушла ваша дочь, выяснить не удалось, куда-то очень далеко. След очень тонкий и дрожащий. Но мы бы ее нашли, если бы кто-то не вмешался. Кто-то пошел за ней, откуда-то со стороны, возможно через временный портал, без разрешения привязанный к нашему. Это все спутало.

Несчастный портальщик умолк и замер испуганным кроликом.

Глава стрижей немного подумал, потом махнул рукой, разрешая портальщику уйти. Все равно от него большего не добьешься. Придется ждать вечера и официального отчета начальства этого дрожащего юнца.

— Верт, — позвал он запропастившегося помощника и подергал сигнальную нить, для большей доходчивости.

Верт появился спустя несколько минут. Одарил главу усталым взглядом и с порога заявил:

— Старик считает, что у нее случился прорыв и она усвистела со злости на идиота Керена так далеко, что теперь ее разве что привязка вытянет. Представляете, она всего лишь пожелала, чтобы этот кактус на него свалился. И он свалился. Сильная девочка, судя по всему. Даже учитывая, что при прорыве изначально случается выброс и потом сила течет гораздо медленнее, она все равно очень сильная. Хорошо если не сильнее Данки.

Глава Стрижей покачал головой.

Прорыв, надо же. Очень большая редкость. Произойти может только в очень экстремальных условиях. Да эти прорывы обычно случаются тогда, когда бутону грозит смертельная опасность. А чтобы со злости…

— Что Керен ей сказал?

— Говорит, что всего лишь предложил все исправить.

Глава Стрижей хмыкнул. Видимо «все исправить» для Керена и для Томии очень отличаются.

— Отмените охоту? — спросил помощник.

— Нет. Бессмысленно. Если ее кто-то найдет, это будет чудо. А учитывая прорыв и то, что она может оказаться посильнее Данки, не завидую я тому, кто ее попытается поймать. Так что буду надеяться на привязку.

Помощник тихонько хмыкнул, но ничего не сказал.

Томия вообще никогда не отличалась хоть сколько-нибудь кротким нравом. А обозленная и неожиданно получившая силу Томия должно быть вообще страшна. Так что разумные охотники на невесту наверняка найдут срочные дела и никого ловить не станут.

А разным дуракам так и надо.

А когда помощник ушел, глава Стрижей вздохнул и помассировал виски.

О прорывах он кое-что все-таки знал. И был уверен, что они никогда не случаются на пустом месте. Сила должна так или иначе стучаться, пытаться прорваться во внешний мир. А значит, все они чего-то не заметили. Привыкли, что Томия капризная, дерзкая, излишне самолюбивая и, чего уж там, инфантильная, и чего-то не заметили. Чего-то очень важного.

Оказывается, так тоже бывает.

А где-то очень далеко травница, собиравшая на болоте плавучую траву, остановилась и удивленно уставилась на большую кочку, непонятно откуда появившуюся на знакомой и тысячи раз исхоженной тропе. Кочка была странная, и женщина не сразу поняла, что это облепленный грязью человек, сжавшийся в комок, видимо из-за ночного холода, да так и уснувший. А может, потерявший сознание. Или вообще умерший.

С опаской травница подошла ближе, потыкала в человека палкой, а потом опустилась на корточки и попыталась рассмотреть.

— Ох ты ж, девка, — удивленно сказала она. — В штанах. И откуда взялась? Не с небес же упала.

Покачав головой, травница девушку ощупала, убедилась, что она живая и стала деловито сооружать волокушу.

А откуда взялась, расспросить можно и потом.

Да и мало ли. Может, пришла ту же плавучую траву собирать и заблудилась. Или от избивавшего отчима сбежала. Или вообще от укравших из родного села разбойников.

А может это сирота, которую выгнали «добрые» родственники.

Да мало ли, что могло загнать несчастную на болота. Что бы ее не загнало, травнице девушку было жалко. Да и саму ее когда-то так же подобрала учительница, лекарскому делу выучила, в школу отправила. Может, теперь пришла пора отдать этот долг. Вот так вот. Подобрав незнакомую девушку на болотах.

Волокушу травница соорудила из кривенького, но гибкого деревца и камышей, нарезанных возле одного из питавших болото родников. Девушку кое-как привязала к этому ненадежному сооружению поясом и платком. А потом потащила, стараясь выбирать путь посуше и поровнее, пускай даже он будет длиннее. И так и не заметила еще одну подозрительную кочку под чахлой березкой.

Кочка, впрочем, тоже ее не заметила и признаков жизни так и не подала. И травница спокойно ушла, бурча себе под нос, что вечно этих девок заносит в разные странные места, из которых их потом приходится вытаскивать всяким несчастным прохожим. И не бросишь же.