Сирийский рубеж 4

Глава 4

Эфир раскалялся. Я чувствовал, как у меня начинают гореть уши от постоянных докладов. Абстрагироваться от бедственного положения группы на юго-восточной окраине города было невозможно. Радиообмен продолжал наполняться звуками шипения, громкими криками и командами. И каждая фраза, сказанная в эфире, становилась непереводимой смесью русского и арабского.

— Я сказал, нужна поддержка! — рвал связку сирийский голос, становившийся хриплым и сорванным.

В это время четвёртый борт Ми-8 заканчивал высадку. Однако, его товарищ начал слишком рано заходить на посадку. Я вывел вертолёт из разворота и увидел не самую приятную картину. Ощущение такое, что пятый заходящий сейчас сверху сядет на вертолёт, который ещё не высадил весь десант.

— 204-й, высадку произвёл. Взлетаю…

— Запретил, 204-й! На земле, — громко сказал я в эфир.

— Принял, — ответил сирийский лётчик с некоторым недоумением в голосе.

Я же продолжил «разруливать» ситуацию, при этом осматривая общую обстановку вокруг площадки.

— 205-й сместись-сместись. На голову четвёртому сядешь, — вышел я в эфир.

— Понял, вижу.

И пока всё проходило штатно и без нервов, на другом конце города продолжалась самая настоящая мясорубка. Доклады сыпались один за другим.

— Я 14-й, у меня БМП подбили последнюю. Выйти не могу…

— 14-й, продвигайся к 15-му и выходите в направлении высоты 939. В направлении высоты.

— Да куда я пойду! Меня с четырёх сторон окружили. Я голову не могу поднять, — продолжали докладывать сирийцы.

— 11-й, я 15-й. Пришлите к нам хоть кого-нибудь. Направьте авиацию. Дайте мне связаться с ними. Дайте их канал для связи. Мы их наведём.

— 15-й, успокойся. Некого мне тебе послать. Держись сколько можешь, а потом отходи. Нет у нас авиации для вас.

Заварзин расстроено выдохнул, нажав кнопку выхода на внутреннюю связь. Понятно, что парням надо помочь. Но у нас своя задача.

— Командир, что делаем? — спросил Максут, пока мы выполняли очередной вираж над площадкой.

К этому времени уже и пятый вертолёт выгрузил десант, готовясь выполнить взлёт.

— У нас есть приказ. Прикрываем высадку. Здесь тоже люди.

Ещё один манёвр, и я уловил движение внизу.

Сначала будто мираж: серый ящик на окраине города среди развалин. Но потом мозг дорисовал, что же там сокрыто. Настоящая зенитная установка.

Бронированный корпус, стволы смотрят в небо. Если она откроет огонь, то Ми‑8 разорвёт на части.

Но и это не всё. В нескольких сотнях метрах появились трое с огромной трубой, забравшись на разломанную крышу.

— 325-й, влево уйди! — громко сказал я.

— У меня уже несколько убитых. Сколько можно ждать помощь⁈ — перебил моё сообщение доклад с земли.

И этого хватило, чтобы мой ведомый не расслышал предупреждение.

— Слева работают! — громко повторил я, разворачивая вертолёт.

— Вижу зенитку! Под аркой, ближе к складам! — сорвалось у экипажа Ми-8, который только что взлетел.

Очередь снарядов из зенитной установки ударила в направлении вертолёта Бородина и Чёрного. Как он успел сманеврировать, мне было не ясно.

— Ушёл-ушёл. Вижу троих на крыше. Атакую! — доложил ведомый.

Слова ведомого слились с громкими докладами сирийцев:

— … меня выдавливают! Выдавливают…

— … потерял ещё двоих!

Я резко развернул вертолёт в направлении зенитной установки. Правую педаль отклонил почти до упора, чтобы выйти быстрее на боевой курс.

— Цель вижу, — доложил я, когда центральная точка на прицеле совместилась с зенитной установкой.

Палец уже откинул предохранительный колпак с кнопки РС. Цель была перед глазами.

— Атака!

Короткая очередь из пушки заставила вертолёт затрястись. Воздух рассекли снаряды, летевшие в направлении цели.

Несколько секунд, и очередь снарядов из пушки раскроила землю вокруг зенитки. Вокруг позиции всё начало взрываться и погрузилось в облако тёмного дыма.

— Ухожу влево, — доложил я, проносясь под нижним краем облачности.

— Принял, 302-й. Я вправо ушёл, — произнёс мой ведомый, который тоже отработал успешно.

— … 15-й, докладывай. 15-й, на связь 11-му…

Ни криков, ни взрывов. Только чёрная пустота в эфире.

Я развернул машину на второй заход.

ЗСУ уже не шевелилась, а её позиции уже не было видно. В это время взлетал и последний Ми‑8. Не торопясь и как-то уж слишком буднично. Ощущение такое, что экипаж даже не слышал, что происходит вокруг.

И вновь всё не так однозначно. Десант уже вступил в бой. Было заметно, как бойцы постепенно продвигаются среди развалин в направлении северного сектора города. Ми-8 только-только оторвался от земли и уже начал уходить на обратный маршрут.

Я чуть снизился, чтобы пристроится к нему справа и сопроводить дальше.

— 302-й, ещё установка. Ещё установка. Накрыть не можем. Не можем! — затараторил в эфир командир десанта.

— 206-й, влево ухожу, — произнёс я, но там как раз был мой ведомый.

Таким манёвром он сейчас его зацепит. Как будто не смотрит по сторонам совершенно.

— Я слева! Я слева! — громко произнёс ив эфир Бородин.

— 325-й, продолжай вираж. Не снижайся, — громко дал я команду ведомому, пока Ми-8 продолжал разворот.

Пушкой до зенитки не дотянуться, а на пуск управляемой ракеты нет времени. Я успел переключить тумблер в положение НРС, чтобы атаковать НАРами.

— Цель по курсу, — доложил Заварзин.

Впереди начала работать ещё одна зенитка. Ми-8 не стал выравниваться и ушёл влево, но его сейчас достанут. А если не достанут, он может зацепить моего ведомого. Каждая вспышка внизу — как удар молотком в висок. Времени на решение нет совсем.

— Цель вижу. Пуск! — громко сказал я в эфир, нажимая кнопку РС.

Вертолёт чуть вздрогнул, и ракеты вышли из блоков, заполнив перед нами всё пространство сизым дымом. Вниз, к выжженному пустырю, рванул плотный веер НАРов.

Огненные стрелы рассекли небо, и через секунду земля вспыхнула серыми фонтанами. Взрывы легли клином вокруг позиции установки.

ЗСУ дёрнулась, словно ошпаренный зверь. Вспыхнул ослепительный язык пламени. Башню вмиг разорвало изнутри, и стволы, ещё мгновение назад устремлённые к небу, покосились. Тёмный корпус рассыпался и рухнул, обдав окрестности чёрным дымом.

— Цель поражена, — выдохнул я, и в горле пересохло так, что слова прозвучали хрипом.

Снизу на фоне серого облачного свода уходил в набор шестой Ми‑8. Ещё минуту назад он академично разворачивался над местом высадки. Теперь же, тяжёлым рывком поднимался в воздух будто усталый кит.

— 302-й, 201-му, высадку произвели. Ушли по обратному! — радостно доложил ведущий группы Ми-8.

— Принял, — ответил я коротко, не разделяя радость с сирийскими товарищами.

Через минуту опасная зона осталась позади. Группа Ми-8 наконец набрала высоту над дорогой, ведущей через горный хребет.

Задача была выполнена, но в эфире не умолкали.

Из эфира неслись уже просто сломанные фразы:

–15-й, ответь 11-му. 15-й, на связь.

— 11-й, ну сколько ещё ждать. Где подмога? Где техника?

— 15-й, колонна к вам вышла, но её заблокировали.

Внутри тела что‑то сжалось: та точка, где обычная осторожность переходит в осознание необходимости отдельных действий.

Я всё ещё слышал чужие голоса, которые уже давно не умещались в голове.

Сирийцы, зажаты в городе. Где‑то там, в клубах чёрного дыма, они всё ещё пытались держать оборону.

— … мы зажаты! Я пятнадцатый, слышите⁈ У нас нет прикрытия! Они давят нас! Давят!

Эти голоса сливались с треском помех.

Я сжал зубы, глядя на горизонт. Пальцы сдвинулись на рукоятке, чтобы выйти в эфир.

В воздухе в это время висел ретранслятор, через который можно было выйти на связь с командным пунктом.

— 715-й, я 302-й. Задание выполнил, «пчёлы» уходят. Готов оказать поддержку пятнадцатому.

— Понял, 302-й, — ответили с борта ретранслятора.

И вновь пауза, нарушаемая отдельными докладами. Только треск эфира, только далекие чужие голоса. И сердцебиение в висках.

Потом прозвучал сухой голос экипажа ретранслятора.

— 302-й, запретили. Возвращайтесь на Тифор.

Я замер, будто в грудь ударили кулаком. Злость не пришла сразу. Сначала ощутил пустоту и небольшой холодок.

Ми‑8 уже тянулись полосой к северо‑западу. Я и ведомый экипаж 325-го прикрывали слева и справа, держась чуть сзади. С каждой секундой доклады сирийцев уходили в рваные помехи, а потом и вовсе растворились.

И тогда тишина в эфире стала тяжелее самого боя.

— 302-й, 715-му. С Тифора запрашивают как вы приняли команду.

— Отчётливо команду принял, — процедил я сквозь зубы.

Я выровнял машину. Слева город дымил, словно огромный паровоз.

Серое небо давило, как бетонная крышка. Облака висели низко и свисали тяжелыми складками. Видимость не больше пяти километров, всё в серо‑жёлтой дымке.

Доклады в эфире вновь начали резать слух.

— С четырёх сторон. С четырёх! — голос на арабском срывался в хрип.

— Командир, 15-й в районе садов Пальмиры. Мы сейчас в 10 километрах, — сказал по внутренней связи Заварзин.

— Я знаю. Что ещё скажешь?

— Эм… к работе готов, — ответил мне Максут.

— Не сомневался, — произнёс я, отклоняя ручку управления вправо и начиная выполнять разворот.

Сады находятся к востоку от Пальмиры. Там нет улиц, где можно спрятаться. Только низкие постройки ферм, пальмовые выжженные рощи и голая равнина. Если зажали с четырёх сторон — второго шанса не будет.

— 715-й, 302-му. Запросите повторное разрешение на отход в район садов Пальмиры. Готовы оказать поддержку.

— Передаю, 302-й.

Но ответ был прежний. Я в этом и не сомневался.

— 302-й, запретили работать.

Руки похолодели, хотя кабина была горячей от приборов. В висках стучало.

И тут в наушниках отозвался голос позади:

— 325-й, готов к работе. — спокойно сказал мой ведомый Бородин.

Ни капли сомнения, только твёрдость в словах.

И почти сразу прорезался голос 323-го. Это был ведущей второй пары, прикрывающей Ми-8.

— Мы тоже готовы.

Я глотнул воздух. Почувствовал, как решимость стала чем‑то осязаемым, будто оружие в руке.

— Принял. 323-й, работайте дальше с группой. 325-й, разрешил пристроиться справа, — сказал я, и резко выровнял вертолёт в направлении Садов Пальмиры.

— 323-й, принял. Хорошей работы, — спокойно ответил ведущий второй пары.

— Спасибо.

Вертолёт тут же окатило мутным воздухом. Ведомый продолжал разворот и быстро пристроился справа от меня.

— Справа в строю, — доложил Бородин.

Серая пелена дымки рассеялась, и через пару минут передо мной развернулась равнина садов Пальмиры.

Блеклый жёлто‑бурый песок, редкие бетонные коробки бывших ферм, кое‑где пальмы-останки. Но главное — дым над низинами и вспышки выстрелов. Кроме лесного массива здесь были редкие угольно‑чёрные строения, а на горизонте виднелись разрывы и подступающие отдельные машины и бронетехника.

— 15-й, ответь 302-му. 15-й, ответь 302-му, — продолжал я запрашивать окружённых.

Без связи с окружёнными атаковать рискованно. А если противник подошёл вплотную то и вдвойне. Разлёт НАРов не оставит шансов как боевикам, так и правительственным войскам.

— Вижу их. Цели слишком близко, — сказал мне Заварзин.

Я различил очаг боя. Небольшая сирийская группа, пленённая редкими деревьями и стеной полуразрушенного строения. С одной стороны по ним давил отряд пикапов и бронемашин, с другой — ещё больше людей, пехота с пулемётами и миномётами, закрывающая кольцо. Они были как два удава, смыкающиеся полукругом.

Сирийцы били из последних сил. Их трассеры мелькали рыжими искрами в серой дымке, но было видно — огонь слабый, отрывистый, патронов почти нет.

— 15-й, ответь 302-му. Идём к вам парой с севера. Дайте целеуказание, — вновь запросил я.

— 302-й, я 11-й. Вам же запретили работу?

Лучше всего в этот момент собирался ему ответить Максут.

— Да мы не с тобой разговариваем, — озвучил он мысль по внутренней связи.

Если работать по площади рискованно, надо постараться технику вывести из строя. Только удостовериться, что это не свои.

— 11-й, я 302-й. Идём к 15-му. В его районе наша бронетехника есть?

— 302-й, я 11-й, к ним колонна ещё не прошла. Но нужно уточнить.

— Так уточните, пока мы тут её не сожгли, — чуть громче обычного сказал я. — 325-й, отворачиваем влево.

Нужно сделать вираж и подготовиться к пуску управляемых.

— 325-й, работаешь по моим разрывам. Интервал 10 секунд. На выходе отстрел «Асошек».

— Понял, 302-й, — выдохнул командир ведомого.

Пока выполняли разворот, я успел переключиться на управляемое вооружение. Максим к этому времени тоже должен был собраться. Дальность до целей не более 5–6 километров, так что вероятность поражения увеличивается.

— 302-й… 302-й, 15-му ответь. Мы вас видим. Работайте по броне. Как приняли? — услышал я воодушевлённый голос на арабском.

— Понял, 15-й. 325-й, выход на боевой 210°, — дал я команду Бородину.

Вертолёт аккуратно выровнял. Прицел у Максута включён и он приступил к наведению.

— До цели 6. Цель по курсу, — произнёс Заварзин.

— Понял, — ответил я, выводя вертолёт на боевой курс.

Перед глазами уже была видна перемещающаяся коробка БМП. В наушниках раздался сигнал готовности к пуску.

— Марка на цели, — доложил Максут.

— Пуск! — дал я команду.

Тут ракета вышла из направляющей и устремилась к цели. Один виток, второй, третий… и она встала на нужный курс, отбрасывая дымный след.

Я выполнил небольшой манёвр, чтобы хоть как-то уйти с линии поражения средствами ПВО.

— Держу-держу! Есть! — громко сказал Максут, наводя ракету на цель.

— Прямое, 302-й! Под башню, — поспешил доложить с земли командир сирийцев.

— Цель вижу. Работаю «гвоздями», — вышел в эфир ведомый Бородин, когда я начал отворот в сторону.

Я успел развернуться и увидеть залп НАРов. Ракеты точно попали в растянутую цепь пикапов. Один из снарядов угодил прямо в центр колонны. Две машины разлетелись в стороны, скрывшись в дыму и огне.

— Атака! — произнёс ведомый и добавил из пушки.

Снаряды ГШ-30 добили один из броневиков, и он завалился на бок и заполыхал, как факел.

С востока боевики открыли ответный огонь. Плотные очереди пронзили мутный воздух. Я развернул машину и ударил очередью вдоль их линии. Земля взметнулась в серо‑бурый вихрь, несколько фигур попросту исчезли в пыли.

— Ниже прижимаемся. 325-й, смотри откуда по мне работают, — сказал я в эфир.

Как и когда-то в Рош-Пинна и… в другом аэропорту, опять приходится работать приманкой.

— Атака справа! Отстрел! — скомандовал я, уводя вертолёт в сторону.

— 2-й, цель вижу в захвате. Пуск! — доложил мне Бородин, следовавший за мной.

Отвернув в сторону, я видел как с земли поднимается серый спутный след. Сама ракета ушла выше и взорвалась в километре от земли.

— Строение слева. Рядом с двумя пулемётами.

— Понял. Атакуем, — развернул я вертолёт влево, сделав небольшое скольжение.

Очередь из пушки и позиция боевиков скрылась в облаке пыли.

— Уничтожили, — доложил Максут.

И вновь манёвр! У самой земли резко отвернул в сторону, уйдя от очереди ДШК. Под брюхом почувствовал, как что-то ударило.

— Справа от меня. Обозначаю «сварку», — произнёс я, отстрелив ложные тепловые цели над пулемётом.

— Наблюдаю. Пуск, — услышал я ведомого.

Выполняю боевой разворот, заходя на очередную цель.

Я быстро переключил выбор оружия на неуправляемые ракеты С-8.

— Цель вижу, — доложил я.

— Цель по курсу, дальность три, — подсказал Максут.

На западе большое скопление боевиков. Расстояние от «наших» сирийцев большое. Так что можно по ним ударить НАРами. Прицельная марка на цели.

— Пуск! Выход влево.

Реактивные снаряды ушли к цели, оставляя за собой дымный след. Несколько секунд и пару десятков человек накрыло пылевым облаком. Тут же произошли несколько взрывов и появился огонь.

— Пуск справа! — произнёс Максут, наблюдая как из лесопосадки устремились в нашу сторону ракета.

Небо моментально расчертил целый «феерверк» ловушек.

— Работаем, — проговорил я, нажимая кнопку РС.

И точно по месту пуска прилетели несколько НАРов. От ракеты уйти сложно. Я попытался сманеврировать, но уйти не так уж и просто. В последний момент я потерял ракету из виду, и вертолёт тряхнуло от взрыва.

Но Ми-24 продолжал полёт.

— Борт порядок, — сказал я в эфир.

— Наблюдаю две машины. Атакую, — произнёс Бородин, продолжая работать по наступающим боевикам.

Надо было как можно быстрее отработать, иначе подразделение сирийцев будет сложно прикрыть.

Я резко заложил боевой разворот, выбирая очередную цель на местности. Отвернул вертолёт влево по направлению и сразу увидел два автомобиля прямо по курсу.

— Работаем, — произнёс я по внутренней связи.

Неуправляемые снаряды устремились к цели. Первая машина взорвалась, утонув в ярком огненном шаре. Вторая начала маневрировать, но уйти не вышло. Взрыв и машина вылетела в сторону, перевернувшись.

— Справа! Справа! Пуск! — буквально прокричал в эфир командир сирийцев.

Ещё одна ракета устремилась в сторону ведомого, но он успел отстрелить ловушки. Да и сама ракета как-то уж сразу «сдалась» и ушла вверх.

Спутный след от ракет ещё был виден в воздухе. Так что примерное местоположение расчёта можно было определить.

— Наблюдаю. Готов «гвоздями» отработать. — ответил ведомый.

— Работаю первым. Цель вижу. После работы выход влево, — ответил я.

Центральную точку на прицеле совместил с целью. Максут доложил, что цель по курсу.

— Пуск! Влево ушёл, — произнёс я, пустив две С-8.

— Наблюдаю взрыв. Большой! — сказал командир сирийцев в эфир.

В зеркале заднего вида я увидел взрыв на земле. Похоже, что попали в какой-то склад.

А между тем, топливо и боекомплект заканчивался.

Вновь зашли на цель и пустили очередь из пушки. Прошлись по скоплению боевиков, подошедших вплотную к окружённым бойцам. Мой ведомый отработал по ещё нескольким машинам. НАРы ушли в край группы, выбив облако земли и бронированных осколков.

Линия наступления окончательно распалась.

— 302-й, 715-му, с Тифора запрашивают ваш остаток.

— Расчётный, — ответил я.

Что-то мне подсказывает, что командование запрашивало меня не раз, и не два. Просто ретранслятор меня не отвлекал.

Но в тут же эфире раздалось другое. Приятно режущее сердце:

— Я «пятнадцатый»! Командир, спасибо! 302-й, 325-й, спасибо.

В завесе дыма я видел, как сирийцы поднялись и начали отходить.

— 325-й, уходим в облака. Занимаем 1000, — дал я команду.

Я вывел машину выше, прорезая облака. Дым остался подо мной, редкие пальмы тянулись тонкими крестами в мутное небо. Максут отозвался тихо, но так, что в голосе было слышно всё:

— Сан Саныч, на обратный?

— Подтвердил.

Заварзин ничего не ответил, а я продолжил набирать высоту, войдя в плотную пелену облаков.

— 302-й, парой занимаю 1000 и 1200.

— 302-й, над вами свободно, — передал мне добро на изменение высоты ретранслятор.

Рычаг шаг-газ поднял вверх, чтобы начать набирать высоту. Вариометр тут же показал скорость 5 метров в секунду и мы продолжили набор.

— Выходим за облака. Высота 700, — доложил Максут, когда мы постепенно набрали больше половины запрошенной высоты.

Серая пелена начала распадаться. Облачность оставалась позади и взору открылось голубое небо. Глаза зажмурились от яркого солнца, которое всё это время было на своём месте, но его лучи не пробивали плотную пелену облаков.

— Вот и солнышко, — сказал я, опуская светофильтр.

— 325-й, за облаками. Наблюдаю, справа пристроиться, — запросил Бородин.

— Разрешил, — ответил я.

Я вдохнул полной грудью. Возможно, командование не оставит без последствий нарушенный приказ.

Но ведь сегодня 31 декабря. Нельзя было оставить сирийцев в беде в такой день.