Сирийский рубеж 4

Глава 17

Линия горизонта продолжала «прыгать» перед глазами. Вертолёт то шёл к земле, то задирал нос и набирал высоту. И каждый раз такой манёвр мог привести к касанию бетонной полосы лопастями или хвостовой балкой.

Сказать что вертолёт буквально взбесился, не сказать ничего.

— Держи… держи, — приговаривал я, пытаясь схватить ручку управления, но она всё не хотела «прилипать» к ладони.

Причина столь «дикого» поведения машины может быть в нарушении работы каналов крена и тангажа в автопилоте. Они могут быть просто перепутаны местами. Но я уже пробовал автопилот отключать, нажимая кнопку на ручке управления.

— Автопилот… выключи на панели, — крикнул я.

До кнопки СПУ на ручке управления для выхода на связь сейчас не добраться. Так что только криками можно общаться.

Бортовой техник Вазих пытался добраться до центрального пульта, но его всё время откидывало то в сторону, то назад. Наконец, его буквально бросило вперёд. Ударившись коленями об центральный пульт, он смог дотянуться до кнопки отключения автопилота.

Но автопилот работал. Он не отключался, что только могло усиливать ненормальную работу системы управления.

— 907-й, на посадку. На посадку! — громко командовал в эфире ливийский руководитель полётами.

Нам и без него было понятно, что дальше лететь не получится.

Нурик нагнулся, чтобы перехватить ручку управления ниже и тут же резко вскрикнул. Ручка шандарахнула его в челюсть. Силуэт на авиагоризонте раскачивался до значений крена в 30°.

— Держ… зараза, — выругался я, когда ручка управления дважды ударила мне по руке и по колену.

Очередной «кивок» носом, и я уже видел перед собой только серую полосу бетона. Да что там, я каждый стык между плитами смог разглядеть.

— Опять снижаемся. Высота 15… 10, — отсчитывал Вазих.

Надо что-то делать кардинально. С трудом, но я ухватился за ручку управления. Остановить колебания не вышло. Высота всё меньше. Надо «вытаскивать» вертолёт.

Начал вытягивать рычаг шаг-газ. Падение прекратилось, но и колебания увеличились.

В голове возник один-единственный, но очень рисковый вариант выхода из положения. Надёжный и опасный. Особенно с учётом малой высоты. Надо рисковать.

— Вазик, отключи основную гидросистему, — крикнул я.

Естественно, бортовой техник не сразу понял меня. Хоть я и на арабском ему крикнул.

— Отключай, говорю! — повторил я.

Вазих смог вскочить на ноги и дотянуться до панели гидросистемы, чтобы выключить её.

— Дублирующая… в работе, — услышал я бортового техника.

Я быстро взглянул на указатель давления. Показания нормальные.

Тут же я почувствовал, как значительно уменьшились колебания. Автопилот, можно сказать, «заставили» выключиться. Но они ещё присутствуют. Особенно я почувствовал это, когда вертолёт приблизился к полосе.

— Высота 10… 5… — начал очередной отсчёт Вазих.

Вертолёт потянуло назад, а у меня уже в голове не было иных вариантов. Я быстро опустил рычаг шаг-газ, пока вертолёт в самой низкой точке.

Пятой точкой чувствую, что сейчас «припечатаемся» к полосе. Мощное касание, и я тут же опускаю рычаг шаг-газ до упора.

— Коррекция влево. Выключай, — громко сказал я, поворачивая рукоятку на ручке управления.

Вазих выключил двигатели. Вертолёт к этому моменту устойчиво стоял на полосе. Несущий винт постепенно остановился, а я смахнул пот с переносицы.

— Вызывай буксир, — повернулся я к Нурику, но вид у того был не из лучших.

У него было небольшое рассечение на подбородке, а в глазах читалось одно выражение: «я худею».

— Тобрук-старт, 907-му, нам нужен тягач. Двигатели выключили.

— Вас понял. После подойдите к командиру, — ответил руководитель полётами.

Да, с полковником Амином есть о чём поговорить. Но сначала с техсоставом ливийцев. Ведь вертолёт готовили они.

Засиживаться в кабине мы не стали и вышли на бетонку аэродрома. Я обошёл вертолёт и не нашёл каких-то видимых повреждений. Ни одного подтёка или разрушения.

— На этом борту вы должны были дежурить по поиску и спасанию? — спросил я у Вазиха, поскольку Нуруддин пока был не в состоянии.

Помимо разбитого подбородка, у него обе ладони были в кровоподтёках. Да и у меня кровил большой палец на правой руке.

— Да. Его недавно сюда прислали. Он после ремонта.

— А кто делал ремонт? — уточнил я.

— Наши специалисты делали. Там вон есть ангар, где есть ремонтники, — показал Вазих в сторону большого ангара.

И выглядел ангар совсем никак авиаремонтный завод.

— И всё это там ремонтируют? — спросил я, показывая на несколько самолётов МиГ-25 и различных вертолётов перед ангаром.

— Да. Уже год.

Подозреваю, что ничего там не ремонтируют.

К вертолёту первыми, конечно, приехали не ливийцы. Техники из нашей группы, запрыгнув в старый пикап, примчались через пару минут после нашего выхода из вертолёта.

— Сан Саныч, это что ж такое⁈ В следующий раз только на наших вертолётах, — подошёл ко мне старший над техсоставом старлей Свистунов.

— Витюша, тут наших вертолётов нет. Все ливийские. Так что проверяйте, устраняйте, иначе мы поиск и спасание не обеспечим.

— Понял. Ну а есть догадки?

— Пока размыто. Проблема была не совсем в автопилоте. Его, конечно, стоит заменить. Возможно, ещё отказали бустеры крена и тангажа, но такое очень маловероятно, — ответил я.

Свистунов уверил, что во всём разберутся и доложат мне. Хотя, это и не наш вертолёт, но мне ещё придётся на этой машине летать. Да и своим техникам я больше доверяю.

Через полчаса я уже сидел в кабинете у полковника Амина и объяснял ему, что произошло. Он слушал меня внимательно, но никаких записей или пометок себе не делал. Я думал, что он вызовет сейчас специалистов, которые должны будут осматривать вертолёт и устранять неисправность. Но всё тщетно.

Господин Назри Амин только крутил в руках позолоченную зажигалку с ливийским гербом и смотрел на экран включённого телевизора.

— Искандер, мы разберёмся в произошедшем. Сегодня у вас отдых, восстанавливайтесь. Завтра будете снова летать, — протянул мне руку Амин, стараясь побыстрее выпроводить.

— Пока не починят вертолёт, никто летать не будет. У вас ведь пока нет других отремонтированных на базе? — спросил я, намекая, что у ремонтного ангара уже авиасалон целый собрали из техники.

Амин прицокнул и убрал руку. У меня начинает складываться впечатление, что в Тобруке работать никто не хочет. За окном было слышно, как над аэродромом выполнял пилотаж МиГ-23. Рёв двигателя на максимале буквально разрывал воздух.

— Нет. Вот завтра отремонтируют, и мы будем летать.

— Я вам говорю, что надо всё точно проверить перед полётами с молодыми лётчиками.

Тут Амин подскочил с места и нахмурился. Полковник нелицеприятно выругался уже не на русском языке. Наверное, забыл, что я арабский знаю.

— Вы здесь, потому что моя страна вам заплатила. Или вы отказываетесь выполнить договор? — высказал он мне и сел в кресло.

Пускай я и на севере Африки, но здесь арабский менталитет у людей. Они кроме силы и «понтов» мало что уважают.

— И что? Это даёт вам право мной распоряжаться⁈ Никто летать на поломанной технике не будет. Хотите ускорить процесс?

— Каким образом?

— Предлагаю вам завтра слетать со мной. Что скажете? А заодно и вашего старшего инженера авиабазы посадим в грузовую кабину. Вы же ручаетесь, что вертолёты будут готовы?

Амин надул губы и утвердительно кивнул. Но в его глазах уверенности я не увидел.

Наверняка он сомневается, что его специалисты устранят неисправность до завтра. В любом случае, он согласился со мной. Какая-никакая, но гарантия, что завтра всё починят. Не будут же техники «убивать» своего командира.

На следующий день, как и было обговорено, техсостав ливийцев должен был вертолёт восстановить. Когда я пришёл на стоянку, Ми-8 уже вовсю протирали внутри и снаружи.

Лётчики, которых мне нужно было обучить, тоже были здесь. Они исполнили подобие строя и ожидали прибытия полковника.

Рядом с ливийцами стоял и Кеша, который уговаривал меня поменять вертолёт.

— Одна машина уже готова к облёту. Ливийцам понесли документы на подпись, — сказал Петров, помогая мне уложить парашют в левую «чашку».

По настоянию моего друга, я решил ещё и парашют поменять. Долго вчера меня уговаривали.

— Кеша, с документацией у ливийцев дела обстоят плохо. Подписать документы будет сложно, — ответил я, заканчивая с укладкой.

— Это почему?

Кеша не мог знать всех местных проблем. А у меня получилось это вчера выяснить после полёта, когда просматривал лётную документацию и формуляры вертолёта с журналами.

— Во-первых, тот кто должен подписать, летит со мной сейчас. А во-вторых, в Ливии с документами вообще не заморачиваются.

— Да не может этого быть.

— Вот, смотри. Нурик, дружище, иди сюда! — подозвал я лейтенанта, с которым вчера летал.

Его немного «подлатали», и сегодня он уже мог и говорить, и улыбаться.

— Нурик, а ну скажи мне, где твоя лётная книжка?

— Дома. А зачем она мне? — удивился Нуриддин.

— А тетрадь подготовки к полётам? — задал я ещё один вопрос.

— Господин майор, мы их не ведём.

Кеша открыл рот и вытаращил глаза. Я отпустил Нурика, а сам посмотрел вопросительно на Петрова.

— Эм… ладно. У них тут точно бардак, — махнул Кеша.

Мой бортовой техник Карим внимательно осмотрел вертолёт, залез в двигатели и хвостовую балку. Просмотрел всё и вся.

— Сабитыч, ты вчерашний день ищешь? — спросил Кеша, когда Карим с особым вниманием осматривал вентилятор.

— Для меня главное — подготовить вертолёт к полёту так, чтобы он взлетел, выполнил задачу и сел на аэродроме, — ответил Сабитович, закрывая капоты двигателей.

Он спустился в кабину и вышел к нам.

— Я никаких проблем не вижу, командир. Лететь можно, — сказал Карим, протирая руки тряпкой.

Вдалеке показался автомобиль полковника Амина. Пришедшие к вертолёту лётчики сразу выровнялись в строю в ожидании командира.

Японский внедорожник полковника подъехал к самому вертолёту, остановившись перед носовой частью. Амин медленно вышел из машины и направился к строю лётчиков. Пока его приветствовали, я достал из кармана наколенный планшет. Карим передал мне гарнитуру, которую он взял ещё с Сирии.

— Ты и «уши» решил мне дать свои? — улыбнулся я.

— Саныч, так надёжнее, — ответил Уланов.

Амин закончил разговор с лётчиками и пошёл принимать доклад о готовности вертолёта. Ему рапортовал высокого роста офицер в звании майора.

— Это наш начальник инженерной службы, — сказал мне Вазих, который снял с вертолёта все чехлы и ждал вместе со мной Амина.

— Лично решил доложить? — спросил я.

— Такую ему вчера задачу поставил полковник.

После разговора с главным инженером, Амин подошёл к нам. Он поприветствовал каждого и предложил идти запускаться.

У самого вертолёта я остановил полковника.

— Нам нужен журнал подготовки вертолёта. Его не было вчера. Его нет и сегодня, — обозначил я проблему.

— Искандер, это ни к чему. Мне доложили, что всё готово и устранено, — ответил Амин, но я не сошёл с места.

— Тогда, если всё хорошо, пускай с нами слетает начальник вашей инженерно-авиационной службы, — предложил я и посмотрел на ливийского майора.

Назри Амин прищурился и скривился. Понятно, что ему бы хотелось сейчас сидеть в кабинете и смотреть телевизор. А тут ещё я умничаю.

— Джафар, иди сюда. Полетишь с нами, — крикнул Амин.

Начальник инженерной службы не сразу понял, что от него хотят. Он медленно подошёл к вертолёту и залез вслед за мной.

Мы заняли места в кабине и начали готовиться к запуску. Амин делал это чересчур академично. Перчатки на руки надевал так, будто он хирург и готовится к операции.

— Искандер, как вообще вам организация работы военной авиации в Ливии? Понимаю, что вы недолго здесь, но на первый взгляд, — спросил полковник, поправляя свой наглаженный лётный комбинезон с несколькими нашивками.

— Как вам сказать, чтобы не обидеть, господин Амин.

Полковник широко раскрыл глаза. Но это было ещё начало.

— В Советском Союзе каждый шаг, каждое решение по организации и производству полётов строго регламентировано и документируется. У вас несколько не так. Цитируя ваши слова, это вам ни к чему.

— Вы слишком критичны к нам. Вообще, мы не нуждаемся в советах. У нас есть своя модель развития.

— Пусть так. Но у вас нет ни одного документа, регламентирующего лётную работу. Вы ведь даже к полётам в Ливии не готовитесь, — ответил я, но разговор решено было закончить.

В кабину вошёл Вазих и доложил о готовности запускаться.

— Запуск АИ-9, — дал я команду запускать вспомогательную силовую установку.

Гул стал быстро нарастать и достиг через несколько секунд своего пика. По установленной схеме начали запускать двигатели. Несущий винт раскрутился, все системы запустились.

Мы проверили автопилот. Всё работало отлично.

— Тобрук-старт, 901-й, прошу вырулить на полосу, — запросил Амин и получил разрешение от руководителя полётами.

Через минуты мы уже стояли на полосе и готовились взлетать.

— Вы сами будете управлять? — спросил я у Амина.

— Да. Приготовиться к взлёту, — дал команду полковник.

Я предупредил Амина, что включил автопилот. При этом мы переглянулись с Вазихом. Я дал ему понять, чтобы он был готов действовать как вчера.

В дверном проёме стоял тот самый Джафар. И вид у него был не самый спокойный. Лоб у майора обильно вспотел.

Амин начал тянуть рычаг шаг-газ и оторвал вертолёт от полосы. Высота уже 5–6 метров. Всё плавно и штатно. Никаких проблем.

И только мы останавливаемся на этой отметке, как вертолёт начало «мотать». Я успел ухватиться за ручку управления и постарался удержать вертолёт. Меня так и начало вместе с ней мотать в стороны.

А вот господин полковник просто отпустил руки.

— Ручку держи, твою мать! — крикнул я на русском.

И это подействовало. Амин меня как будто понял.

— Вазих, давай!

Бортовой техник вновь выключил основную гидросистему, а я начал приземлять вертолёт. И в этот раз всё было не так хорошо.

Вертолёт начало кренить вправо. Я в последний момент успел «бросить» рычаг шаг-газ вниз до упора и крикнуть про выключение двигателей.

Вазих рванул стоп-краны обоих двигателей слишком резко, но я уже на автоматизме отклонил правую педаль до упора, чтобы мы не перевернулись.

Вертолёт сильно качнулся влево, а затем он аккуратно опустился на правую основную стойку.

Пока несущий винт не остановился, никто ничего не говорил. Амин сидел молча и смотрел перед собой. Руки у него были сложены на груди, а сам он выглядел мрачно.

— Я благодарен вам, господин Искандер, — произнёс Амин и повернулся назад.

Майор Джафар был на себя непохож. Думаю, что был бы у него пистолет, он бы уже застрелился. Полковник буквально прожигал его взглядом и дышал как разъярённый бык.

Хуже всего было Вазиху. Он сидел между ними.

— В кабинет ко мне. И всех заместителей тоже, — буквально прорычал полковник Амин.

Ливийцы быстро разбежались от вертолёта, когда его прикатили к ангару. Многострадальный Ми-8 был интересен только советским техникам, мне и моему экипажу.

Когда я вышел из грузовой кабины, то сразу посмотрел на моих подчинённых. В этот момент проскользнула дикая мысль.

В свете ситуации с охотой за моей головой, я могу поверить в то, что меня и здесь смогли найти. Но ведь всё проверяли и мои техники тоже. И меняли автопилот и бустеры крена и тангажа все вместе. В чём тогда проблема?

— Мужики, в третий раз я уже точно буду лежать на боку. Либо мы с вами сейчас разбираемся сами, либо переходим к полётам на тех вертолётах, которые вы восстановили. Только учтите, что будем их по ночам охранять, — сказал я.

Все техники кивнули. Как и Карим. Уланов выглядел слегка растерянно. Ведь он всё проверял. И снова «танцы с бубнами» мне пришлось исполнять.

— Сан Саныч, а если нам эти восстановленные вертолёты взять и в «шарик» отогнать. Там и охранять не надо. Мы же за забором, — предложил Кеша.

— Не хочу тебя расстраивать, но у нас в «шарике» двери никто не закрывает. А уж калитку тем более, — ответил я.

Я утёр лицо от пота и присел на стремянку вертолёта. Пока техники разбирались, я пробовал понять в чём проблема в вертолёте.

Даже если кто-то и захотел сделать диверсию, то он это придумал очень классно. Случай уникальный в лётной практике. Хотя…

— Мужики, а есть кто из Казани? Ну или тот, кто может с заводом вертолётным был связан? — спросил я.

Тут один человек поднял руку и подошёл ко мне. Это был Свистунов — старший моих техников.

— Я там практику проходил преддипломную, — сказал мне старлей.

— Это хорошо. Не было подобных случаев?

— Не припомню.

— А какие-нибудь интересные дефекты заводские присутствовали? Которые приходилось находить уже после полётов.

Свистунов пожал плечами. Но я уже и сам вспомнил.

— Бустеры крена и тангажа меняли? — спросил я.

— Да, — ответил Свистунов.

— А не обратили внимание на саму плиту, к которой они крепятся?

Свистунов, как «присвистнул», что чуть в ферму вертолёта не вошёл, пока бежал.

Я улыбнулся. Возможно, в процессе ремонта или установки плиты её крепления были повреждены. Но тогда это либо дефект после ремонта, либо намеренное.

Отбросив мысли о диверсии, я встал и пошёл в направлении нашего ангара.

Меня и догнал Кеша.

— Саныч, вертолёт… подписан акт, короче. Можем один борт облетать. А ещё нам предлагают вылететь и ознакомиться с районом полётов.

— Заодно и облетаем вертолёт. Радуйся, Кеш. Увидишь море.