Сирийский рубеж 4

Глава 20

Тишина буквально окутала кабинет на мгновение. Я даже слышал, как стрелка часов в углу крохотными рывками шла вперёд. И всё это под аккомпанемент тихого звона чайной ложки, которой Бурченко касался стенок кружки.

В моей новой и старой жизни, пока я не пересел на боевые вертолёты, мне приходилось возить в грузовой кабине вертолёта высокое начальство. Были случаи, когда и самое высокое командование. А пару раз даже фуражку «самых больших дядей» довелось перевозить.

Но это уж прям совсем… другое. Невольно хмыкнув, я отпил ароматный чай. Горячий напиток слегка обжёг губы, но это было даже на руку в такой момент. Пока что я не знал, что ответить этим людям.

— Лидер Революции доверит вам свою жизнь. Это большая честь, господин Искандер, — произнёс Амин, присаживаясь на свой стул.

Я поднял на него глаза и увидел во взгляде полковника, как его воодушевляет сама мысль о руководителе страны. У Каддафи однозначно было много врагов, но армия всегда была за ним.

Придёт время, и она отвернётся от него. И это станет решающим моментом в гибели страны.

— Вы молчите. Что-то можете сказать? — спросил Махмуди.

Коллега Бурченко из мухабарата нагнулся ко мне, ожидая ответа. Судя по его взгляду, он его мысленно требовал.

— Я бы хотел этот вопрос обсудить… с вами наедине, — повернулся я к Бурченко.

Ливийцы молча кивнули, а мы с Бурченко вышли из кабинета и направились на улицу. Погода сегодня была отличной, солнце не припекало, а лёгкий ветер приятно обдувал.

— Что случилось, Александр? — остановился Андрей Викторович, когда мы отошли на небольшое расстояние от штаба.

— Дико извиняюсь, а в Ливии совсем с лётчиками на Ми-8 плохо, да? — спросил я.

— Прекратите, Клюковкин. Мы не этого от вас ждём… — начал говорить Бурченко.

— А зачем вы что-то ждёте от меня⁈ Я здесь для дежурства по ПСО и, в качестве жеста доброй воли, полетать с ливийцами. О каком Каддафи вы говорите?

— Вообще-то, о Муаммаре, — улыбнулся Бурченко.

— Серьёзно⁈ Я-то думал их несколько.

— Я узнал. Опыт у вас есть.

— Несколько посадок на площадку дебаркадера на Неве, — ответил я.

Бурченко выдохнул и достал пачку «Космоса». Видимо, его несколько дезинформировали обо мне.

— Сан Саныч, дело государственной важности. Плюс — просьба ливийцев. У них есть сомнения в своих лётчиках. А вы себя проявили уже. Полковник Амин был впечатлён вашим хладнокровием и техникой пилотирования.

— Спасибо. А в чужих лётчика у ливийцев нет сомнений?

Андрей Викторович покрутил головой и почесал подбородок.

— Вы можете уточнить у вашего старшего группы советских специалистов подполковника Матюшина, что именно вашему экипажу поручили эту…

— Оставим это, Андрей Викторович. Лучше сразу перейдём к делу. Как насчёт того, чтобы дать мне несколько раз слетать на «Леонид Брежнев» и выполнить пару пробных посадок? — спросил я.

Для профессионального развития — неплохо. И весьма интересно. Я никогда не видел вблизи авианосец. А тут прилететь на него, сесть и взлететь.

Правда потом ещё и привезти туда большого гостя. «Геморрой» можно нажить себе с такими полётами.

— Не проблема. Когда хотите полететь? — спросил Бурченко.

— Да прямо сегодня. Когда это ваше «мероприятие» будет? — спросил я.

— Дату и время объявят позже. В целях конспирации.

— Вот до этого момента и будем летать. Заодно и сами ливийцы потренируются.

После разговора с Бурченко и быстрого чаепития с ливийцами, я отправился к вертолёту. Сначала нужно было облетать ещё один Ми-8, который наши техники восстановили. После выполнения облёта мы начали готовиться ко второму вылету в направлении «Леонида Брежнева».

Новость о столь интересной работе «обрадовала» Кешу и Сагитовича.

Подготовку к столь специфической задаче провели быстро. Карим с техниками подготовил уже облётанный нами вчера вертолёт, а полковник Амин поставил мне задачу согласно местным документам.

И, таки да, они в Ливии есть. Тот же магнитофон для записи и тот же длинный текст. Только в Ливии он оказался гораздо короче, чем в Союзе.

Кеша на постановке не присутствовал, поскольку выполнял штурманский расчёт. А также был в поисках другой карты. На той, что была у него в первом вылете, дальше Тобрука ничего не было. Да и дальше только море, а там местность без ориентирная.

Прошло уже полчаса после постановки задачи. Мы с Каримом приходили к вертолёту дважды. Обошли его и проверили. А наш Петров где-то бегал.

— На данный момент наш авианесущий крейсер подошёл на расстояние в 150 километров от берега, — сказал я, когда Карим поинтересовался в каком направлении нам лететь.

— Осталось теперь понять, на каком расстоянии от нас Кеша, — улыбнулся Уланов.

Тут на стоянке показался и Иннокентий. Он быстро шагал в направлении вертолёта. А главное — лучезарно улыбался. Чему только радуется, непонятно.

— Саныч, я готов. Во всех отношениях мобильный, — подошёл к нам Петров.

— Утюг ты гладильный. Где ходил? — спросил я.

— Карту вон нашёл. Тут и маршруты все расписаны. Я на складе посмотрел. У них тут…

— Нашёл говоришь, — посмеялся Карим.

У меня тоже возникает ощущение, что Кеша не просто нашёл карту. Скорее всего мог свистнуть у топографов.

— Ну не украл же, — возмутился Петров.

Карим посмеялся и пошёл руководить машиной АПА, которая была готова подъехать к вертолёту.

— Саныч, я правда на складе взял. Да, у ливийцев, но а какая разница⁈

— Да всё нормально. Это называется стратегическое перемещение изделия, закончившееся долговременным изменением локации, — похлопал я Кешу по плечу.

Он сначала шутку не понял.

— Погоди, Саныч. Это ж чё сокращённо…

— Нет, ты неправильно всё понял, — остановил я поток мыслей Иннокентия.

Через десять минут мы уже летели над Тобруком в направлении нашего места посадки. А именно взлётной палубы «Леонида Брежнева».

Чем ещё заняться в кабине вертолёта, если не обсудить предстоящее задание.

— Авианесущий крейсер, значит. Саныч, ну мы с тобой и не на столь маленькие площадки садились, — сказал Карим, когда мы пролетели береговую линию.

— Причём под пулями, снарядами и на одну стойку, — добавил Кеша.

— Но таких парней, как Муаммар Каддафи мы ещё не возили, — сделал вывод Уланов.

На центральный пульт Сабитович положил специальную доску, которую мы обычно использовали для импровизированного столика. Тут же появилось несколько бутербродов с колбасой.

Всё как в лучших кафе. Бодрящий чай, вкуснейшая закуска и вид на Средиземное море.

— Колбаса, мужики, последняя. Больше в запасах нет, — сказал Карим, раздавая нам бутерброды.

Кеша свой бутерброд есть не стал. Похоже, что в нём опять проснулась диета. Пока я перекусывал, он держал управление и немного зевал.

— Я вот решил окончательно похудеть. И не отговаривайте меня, — сурово заявил Кеша.

— И не подумаем. Мы ж всё понимаем, — сказал медленно Карим и картинно начал есть бутерброд.

Надо было видеть, как на него посмотрел Кеша.

— Нет. Я решил окончательно.

— Иннокентий, а ты знаешь основной постулат в авиации? — спросил я, заканчивая пить чай.

Кеша вопросительно посмотрел на меня.

— Сон и питание — основы летания, — ответил я, подмигнув другу.

Когда я забрал управление у Кеши, он ещё пару минут держался, противясь инстинкту. Аппетитный бутерброд с копчёной колбасой так и просил, чтобы его съели.

— Ну, я тогда просто на 500 метров больше пробегу, — громко сказал Кеша.

После съеденного бутерброда у Кеши даже глаза загорелись. Хотя, возможно, это влияние увиденного впереди.

На горизонте показались силуэты боевых кораблей. И в центре их построения шёл авианесущий крейсер.

— Вот и он, — произнёс я.

Перед глазами уже стоял силуэт мощного и величественного корабля. Было видно, как в воздух поднимаются клубы дыма из котловой установки корабля. Представляю, как он сейчас ищет встречный ветер. Меняет постоянно курс, чтобы обеспечить самолётам на посадке силу ветра в 15 м/с. А лучше 20.

— Саламандра, 907-му, — запросил я руководителя полётами.

— 907-й, минуту на приёме.

В эфире идёт плотный радиообмен, так что нас таким образом «попросили» не мешать.

— Зелёный, на курсе. Жёлтый, — общался с заходящим на посадку самолётом руководитель визуальной посадки РВП.

— Понял. Гак, притяг, шасси выпустил, — докладывал в эфире лётчик заходящего самолёта.

На расстоянии от корабля виден силуэт Су-33. В этом мире он почему-то остался Су-27К. Красивый самолёт!

— Наблюдаю. По курсу корабль, — сказал радостно Кеша по внутренней связи.

— Я и не думал, что он выглядит, как спичечный коробок, — сказал Карим, выглядывая вперёд.

— Обман зрения, — произнёс я.

Расстояние до корабля всё меньше. Чем мы ближе к нему, тем значительнее его размеры.

Впереди видно, как самолёт подходит к кораблю. Пролетает срез кормы. Касание и он резко останавливается.

— Обороты! Убрать гак, — прозвучала команда от руководителя полётами.

Значит, самолёт посадку произвёл успешно. Проходит несколько секунд, и РП вспоминает о нас.

— Отвечаю, 907-й.

— Саламандра, 907-й, добрый день от экипажа. К вам с посадкой. 300 метров идём, — доложил я руководителю полётами на «Брежневе».

— Добрый, 907-й. Подход разрешил.

Морская вода продолжает переливаться в солнечных лучах изумрудным и бирюзовыми цветами. Пока корабль идёт своим курсом, вода позади него кипит и бурлит «от возмущения», разливаясь сверкающей белой пеной.

Выхожу на посадочный курс. Тёмные воды сливаются воедино с кораблём. До него несколько километров.

Ветер, хоть и встречный, но вертолёт бросает из стороны в сторону. Постепенно начинаю снижаться до расчётной высоты.

— 907-й, удаление 4, — даёт мне информацию руководитель полётами.

— Понял. 150 занял.

Подхожу ближе к кораблю. Вся сложность в том, что он двигается. Если загасить скорость больше чем нужно, придётся его догонять.

— Удаление 2, — проинформировал РП.

Начинаю гасить скорость и снижаться. Встречный воздушный поток заставляет парировать отклонения. А ведь ещё нужно за скоростью смотреть.

— 80 на приборе, вертикальная 3, — подсказал Кеша скорость.

Подходим с левой стороны корабля, чтобы ориентироваться по его движению.

Гасить скорость прекращаю. Надо подойти ближе, чтобы не дать кораблю во время посадки уйти вперёд меня.

— Удаление 1, — сказал руководитель полётами.

Продолжаем снижаться. Слегка уже вспотел перед посадкой. Вроде не так уж сложно, но непривычно «догонять» посадочную площадку.

— Высота 30.

Скорость держу на приборе 80 км/ч. Срез кормы корабля всё ближе. Проходим срез.

— Выравниваем скорость, — произнёс я, начиная тормозить.

— Высота 10, — доложил Кеша.

Ручку управления я отклонил вправо и сместился в центр полосы. Как раз в центр круга, который размечен для Ми-8.

Ми-8 зависать над площадкой, и тут же плавно начал снижаться.

— Касание, — подсказал мне Карим, но я и сам почувствовал, как колёса коснулись металлической поверхности.

Удар оказался чуть более звонким, чем на сухой земле. Вибрация прошла через фюзеляж, но вертолёт сел ровно.

Рычаг шаг-газ опустил до упора. Вертолёт выровнял ручкой управления, поскольку у корабля миллиметровый крен.

— Саламандра, 907-й, посадку произвёл, — доложил я.

На палубе кипела жизнь. Впереди рядом с надстройкой техники катили тележки с вооружением. Тягач закатывал на стоянку Су-27К с нанесённым на киле тигром.

Чуть приоткрыв блистер, я почувствовал морской ветер. Он тут же врезался в лицо через приоткрытую створку. А ещё здесь другой запах — топливо, краска и солёная вода. Чувствуется, что на корабле до сих пор ещё что-то подделывают.

— Это… как? — сказал Кеша, показывая направо.

Откуда-то из глубины корабля начали выплывать силуэты двух самолётов. Это были МиГ-29К. К ним уже спешили два лётчика в оранжевых костюмах ВМСК.

Я повернул голову на надстройку. На душе приятно, когда видишь столь гордо развивающийся на гафеле флаг с пятиконечной звездой и перекрещённым серпом и молотом красного цвета.

Но пора возвращаться.

— Саламандра, 907-му взлёт, — запросил я и получил разрешение от руководителя полётами.

Мы медленно оторвались от палубы и продолжили взлёт.

— Саламандра, 907-й, взлёт произвёл. Курсом на Тобрук. Связь доложу.

Тёмно‑серая полоса, трепещущая в мареве от морского ветра, начала удаляться. С высоты чувствовалось, что это не просто корабль. Это целый город, стальной утёс, разрезающий волны.

Я поймал себя на мысли, что мне бы хотелось на него ещё вернуться.

— 907-й, ответь 321-му, — запросил меня кто-то в эфире.

Голос молодой, но очень спокойный.

— Ответил, 321-й.

— Первая посадка была?

— Подтвердил, — ответил я, выравнивая вертолёт по курсу и высоте.

— Поздравляю, 907-й! — произнёс тот же самый лётчик в эфир.

— Спасибо. Вам мягкой посадки, 321-й, — ответил я.

— Спасибо.

Вот теперь можно себя и морским лётчиком считать.

В назначенный день всё было готово к перелёту. Для перевозки остальной делегации выделили ещё один. Комбинезоны на вылет нам выдали ливийские, но без нашивок. Ещё накануне вертолёты были вдоль и поперёк осмотрены представителями охраны Каддафи. И конечно же, Ми-8 были вымыты круче, чем кот может вымыть свои… «фаберже».

Кеша и Карим ожидали нашего гостя рядом со мной. Особенно Петрову не терпелось увидеть вблизи ливийского лидера.

— У него, говорят, есть золотой пистолет. Это мне местные рассказывали.

— Угу. А ещё, что он везде со своим шатром ездит. Мол, ему как бедуину так спокойнее, — добавил Карим.

— А ещё я слышал, что у него любовниц много… — продолжил пересказывать слухи Кеша.

Так мы и до инопланетян дойдём. Мол, это они привезли Муаммара к нам.

Утро на базе выдалось прохладным. Поверх оливкового комбинезона я даже накинул куртку. Лёгкий ветер таскал по бетонке пыль и клочья песка.

Я ещё раз обошёл вертолёт, прикасаясь к фюзеляжу, проверяя его словно лошадь перед боем.

Техники суетились, но молчаливо. Как и представители мухабарата. Рядом с вертолётами ходил и Мустафа Махмуди. Всё проверялось дважды, словно к нам должен был сесть не человек, а сам дух истории.

На стоянку въехала колонна машин. Чёрные, блестящие, пыльные лимузины с развевающимися ливийскими флажками. Сначала из них высыпали мужчины в строгих костюмах и военной форме, но они сразу образовали живой коридор. Это была только прелюдия.

— Ну и ну! Везунчик этот Каддафи, — присвистнул Кеша.

Дюжина женщин в различных видах формы, выстроились полукругом. Гладко натянутые береты красного цвета подчёркивали смуглые черты лиц. Форма была особая: облегающая, но строгая — отглаженные брюки, кители по фигуре, ремни с массивными пряжками. Каждая держала автомат МП-5 от «Хеклер и Кох», притянутый ремнём к плечу.

Это была знаменитая «амазонская гвардия». Смотрелось так, что невольно перехватывало дыхание. Красота вкупе с военной выправкой выглядела острее любых клинков. Все были темноволосые, с тяжёлым жарким взглядом. Молоды, сильны, и в каждой проскальзывало то, чего невозможно было не заметить — фанатичная преданность своему вождю.

Из‑за их плеч, наконец, появился он — Муаммар Каддафи.

Высокий, темноволосый, в чёрных очках и светлой форме с множеством наградных планок. Мне он показался чуть сутулый, но от этого ливийский лидер выглядел ещё массивнее.

На голове фуражка с гербом Ливии, а в руке трость. Позади него несколько ливийских генералов в белой форме. Рядом, держа руки за спиной, и советский генерал в парадной форме. Лицо у него было будто бы высеченное в камне. Резкие линии скул, прямой нос, толстые губы, которые он почти не разжимал. Он смотрел на людей, машины и вертолёты так, будто ходячий рентген. Он шёл неторопливо.

Охранницы двигались с своим лидером единым полукругом, будто сама траектория его движения уже была заранее известна.

Я стоял у вертолёта и наблюдал, как они ко мне приближаются.